Битва за Арракис

В ту ночь не спал и еще один человек: юный Эленар Коррино. Его брат, толстый Фондиль, не расставаясь с пакетиком засахаренных фруктов, проследовал в свои покои, переоделся в белую пижаму в синий горошек, уселся на кровать и собрался было укрыться одеялом, как вдруг заметил, что Эленар, который делил с ним комнату, не сняв парадного мундира, роется в ящике стола. — А ты чего не ложишься? — недоуменно спросил он. Старший принц, ничего не отвечая, извлек оттуда толстую пачку купюр, перевязанных алой ленточкой. — Ты чего? — переспросил Фондиль. — Неужели куда-то собрался? С ума сошел, ночь на дворе, — зевнул он. — Да не волнуйся, — махнул рукой Эленар. — Мне надо уладить одно дельце, родители все знают. Ты сам ложись, я часа через два приду, постараюсь тебя не разбудить. — Угу, — пробурчал младший сын Ашиара, поворачиваясь на бок. *** Два Харконнена осторожно вывели Йире через потайной ход на улицу. Она на всякий случай постаралась быть повнимательнее и запомнить дорогу: а вдруг придется когда-нибудь бежать из этого дворца? Неподалеку в кустах было спрятано и средство передвижения — летающий скутер. — Значит, так, — разъяснил Гансенг. — Мы поедем в город вот на этой штуке, она без колес, зато умеет очень неплохо и быстро летать. Йире растерянно посмотрела на скутер. — Никогда еще на таком не ездила. — Это несложно. Раднор поведет, мы садимся сзади, ты у меня на коленях и обеими руками крепко держишься за него, я тоже. Либо еще вариант — ты позади меня, влезешь, только держись как можно крепче. Вообще-то скутер рассчитан на двоих, но ты маленькая и легкая, так что тебя вместе с нами поднимет. — Подождите-ка! — вдруг радостно воскликнул главнокомандующий Дома Харконненов, подняв голову. — Смотрите, какая гадость! Хорошо, что я захватил с собой баллончик с краской! Падишах-император Ашиар Коррино недавно отпраздновал свой день рождения, и в честь этого на большом щите красовался воздвигнутый придворными лизоблюдами плакат — алыми буквами на белом фоне: «Ваше Высочество, мы вас любим!» Раднор вытащил из кармана баллончик, огляделся, убедившись, что вокруг никого нет, и, встав на цыпочки, приписал внизу во всю длину щита: «ЕБАТЬ». — Вот теперь все правильно, — самодовольно усмехнулся он, потирая руки. Гансенг тоже злорадно улыбнулся. Йире с трудом сдержалась, чтобы самым неподобающим образом не расхохотаться в полный голос. Она лишь похихикала для приличия, прикрыв рот рукой — однако она ведь так давно вообще не улыбалась! — Моему мужу будет однозначно очень приятно, когда он проснется утром и это увидит, — сказала она, давясь от смеха. — По правде говоря, я бы с ним что похуже сделал, но пока и это сойдет, — удовлетворенно ответил Раднор. — Ну что, погнали? Йире застыла. Она слабо себе представляла, как садиться на скутер, да еще и в таком жутком наряде. — Ну чего, садись, — сказал ей Гансенг. Молодая женщина снова с опаской покосилась на скутер. И что она вообще такое собралась делать? Ехать неизвестно куда с двумя Харконненами, да еще и в совершенно непотребном виде? Однако поворачивать назад уже однозначно поздно. Осторожно — она впервые в жизни надела такую короткую одежду, да и вообще это на самом деле ночная рубашка! — она перекинула ногу через сиденье и села на скутер позади Гансенга. Обеими руками она крепко обхватила его за талию. — Только держись как следует, — сказал он ей, и Раднор завел мотор. Йире ни разу в жизни не ездила не только на боевом, но даже и на обычном скутере, поэтому поначалу ей показалось, что она вот-вот умрет от страха: ветер срывает с головы платок, а земля как будто и близко, и в то же время далеко — того и гляди свалишься. Набравшись храбрости и стараясь не смотреть на быстро мелькающие деревья и здания, она спросила: — Гансенг, куда мы едем? — Да тут недалеко хороший ресторанчик есть, хочу сам перекусить и тебя угостить — покажем тебе настоящее веселье, не в пример этому пафосному шакалу — твоему благоверному, — беззаботно ответил молодой Харконнен. Его тон немного успокоил Йире: ей подумалось, что насиловать и убивать ее он однозначно не собирается. Скутер слегка замедлил ход. — Уже почти приехали. Йире наконец смогла осмотреться. Они оказались в каком-то небогатом районе города с довольно обшарпанными домами — естественно, она тут никогда не бывала; Раднор припарковал свою машину около маленького неказистого здания с лакированной деревянной дверью и надписью «Очень вкусное место». — Не очень красивое, но действительно очень вкусное, — прокомментировал Гансенг, помогая своей спутнице слезть со скутера. — Ты что больше любишь: чесночные сухарики со спайсовым пивом либо газировкой или жаркое по-домашнему? Она замялась, не зная, что ответить. — Честно говоря, я ни того, ни другого ни разу не пробовала… — Вот и попробуешь. Идем. Переступив порог, она оказалась в довольно просторном полутемном зале, освещенном небольшими светильниками. Там стояло много деревянных столиков, в центре каждого из которых горела свеча в маленьком стеклянном подсвечнике. Обстановка была отнюдь не роскошной, но довольно уютной. Они уселись за свободный стол на жесткие деревянные табуретки, и молоденький взлохмаченный официант, испуганно покосившись на двух Харконненов, быстро притащил меню. — Чего желаете, уважаемые господа? — учтиво проговорил он дрожащим голосом. — Так, — сказал Раднор, просматривая список блюд на имперском галахском. — Нам три спайсовых пива, сухарики с чесноком, креветки в сладком соусе, жаркое по-домашнему — три порции… Десерт будешь? Та кивнула. — Отлично, девушке чай с ореховым тортом. — Да, да, скоро все будет готово, приятного вам вечера, — закивал мальчишка, записывая заказ в блокнот; от испуга он пару раз выронил ручку. Когда он убежал на кухню, оба Харконнена рассмеялись. — Видала, как он нас боится? Йире улыбнулась. — С вами не соскучишься. — А то, — согласился Раднор. — Расслабься и получай удовольствие, а то давненько ты не радовалась жизни. Ничего, недолго тебе терпеть осталось, рано или поздно мы пришибем это дерьмо Ашиара, и будешь жить так, как тебе нравится, а не так, как этот говнорожий хуеплет велел. Официант довольно быстро притащил пиво и еду. Йире впервые попробовала такие блюда, которые, как ей всегда казалось, едят только простолюдины, но они показались ей на редкость вкусными. В зале играла веселая живая музыка, и даже то, что балисет звучал несколько расстроенно, не портило общего впечатления. Молодая женщина отхлебнула пива и окончательно успокоилась; Харконнены же за едой рассказывали ей всякие веселые байки про Коррино и Атрейдесов. В какой-то момент Йире окончательно пришла в себя, и даже безобразная ругань с мужем как-то отошла в ее сознании на второй план. Потом Гансенг пригласил ее танцевать, и она кружилась с ним в танце на небольшой площадке перед столиками под приятную мелодию — молодая женщина не до конца поняла, о чем была песня, но смогла разобрать, что о счастливой любви. Однако тут случилось нечто непредвиденное. Там же, рядом, стоял столик, за которым сидели двое каких-то незнакомых мужчин в синей форме; по гербу с изображением летящего стрижа было ясно, что это гвардейцы малоизвестного и далеко не влиятельного Дома Юзовка. Судя по всему, после заседания Совета Домов солдаты решили выбраться в город и немного отдохнуть; мужчины пили какое-то дешевое вино и ели жареную рыбу. Поначалу Йире и Гансенг не обратили на них никакого внимания, пока внезапно, расслышав обрывок их беседы, не поняли, что те говорят о них. -…да это ж мерзкие Харконнены со своей шлюхой! Ты ж слыхал от нашего виконта, что они на заседании устроили! Какого их сюда принесло? А их баба — отдельный случай. Ты вообще знаешь, что на Гайди Прайме творится? Они заставляют жительниц своей же планеты работать в домах удовольствий, разумеется, безо всякого жалованья, а тех, кто сопротивляется или отказывается, просто убивают или калечат, — сказал один из гвардейцев Юзовки, невысокий мужчина средних лет. — Что-то эта женщина с ним какая-то странно веселая, не похоже, чтоб ее кто-то заставлял что-то делать или над ней издевался, — с недоверием ответил его товарищ, молодой человек лет двадцати. — Да ты башкой подумай, — возмутился старший. — Вот увезли Харконнены девушку из дома. Одному из них она приглянулась, и он решил, что она теперь будет обслуживать только его и его дружка, а не весь публичный дом. Какой у нее выбор? Либо два подонка, либо тысяча, да еще небось с извращенными пристрастиями. Тут будешь с ними и пить, и танцевать, и улыбаться, и делать вид, что тебя все устраивает, хотя может быть, что тебе на самом деле только головой в петлю осталось. Если бы она начала сопротивляться — так они бы ей язык вырезали да все кости переломали, а то и убили. Хотя от этого она не перестает быть шлюхой. На тот свет добровольно, конечно, страшно, но честная женщина с собой бы покончила, а не делала бы тут вид, как ей весело. Йире, услышав их беседу, покраснела и остановилась. Гансенг сжал кулаки. — Так, еще одни, — процедил сквозь зубы молодой Харконнен. — Иди пока к Раднору, а я разберусь с этими упырями. Она схватила его за руку. — Только не надо из-за меня драться! — А я драться и не буду. Они побоятся ко мне лезть, но на место я их поставлю, чтоб не болтали всякую ахинею, — решительно сказал он и подошел к столику, за которым сидели двое гвардейцев. — Юзовка-Юзовка, мурло неумытое, — произнес Гансенг, глядя на опешивших солдат. — Думаете, я ничего не слышал? Умереть сразу желаете или хотите помучиться? Двое гвардейцев опешили. Они не ожидали, что Харконнен слышал всю их беседу. — Слушай сюда, ты, мошоночный сосальщик. Вариант первый: ты сейчас встанешь на колени перед моей дамой и извинишься за все то, что наговорил. Вариант второй: я отрежу тебе яйца и подвешу на уши вместо серег, а хуй тоже отрежу и засуну твоему товарищу в задницу. На что согласен? — обратился Гансенг к незадачливому сплетнику. Тот побледнел и затрясся как осиновый лист. — Простите нас… Племянник барона взял со стола недопитую бутылку, поднес горлышко к носу. — Плохо вам платит ваш виконт, что вы хлебаете такую дрянь. В следующую секунду он разбил бутылку об стену над головами перепуганных гвардейцев. Обоих осыпало осколками и обдало брызгами вина, они в страхе втянули головы в плечи. Гансенг бросил на стол отбитое горлышко. — Вам повезло застать меня в хорошем настроении, придурки. Для первого раза я вас, так уж и быть, прощаю, но если я еще раз услышу, как кто-то из вашего Дома мелет всякую ахинею про Дом Харконненов, его подданных либо наши порядки — пеняйте на себя, живыми вы до вашей поганой планетки не доберетесь. С этими словами он развернулся и пошел к своему столику. Оба солдата Дома Юзовка, радуясь, что легко отделались, быстро расплатились с официантом и потрусили к выходу. — Ну вот и разобрался, — с безмятежной улыбкой сказал Гансенг Йире. — Извини за это безобразие, не хотел, чтобы так получилось. Ну и за выражения соответствующие… тоже извини. Просто эти милые люди иначе не поймут. Йире внезапно рассмеялась и обняла его. — Не надо извиняться. Мне, наоборот… очень, очень понравилось, как ты с ними разговаривал! Это… понимаешь, меня не удивило то, что сказали эти двое, я за свою жизнь уже привыкла к постоянным несправедливым обвинениям и к тому, что меня постоянно кто-то за что-то бранит. Однако за меня пока что еще никто ни разу не заступался, тем более так решительно, как ты сейчас! — Йире, — ответил он, — я знаю, что ты не любишь меня, и я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь ответить мне взаимностью, но если сможешь — я буду ждать этого дня. А если даже и не сможешь, то позволь мне просто быть твоим другом. Другом и защитником. Рано или поздно я размажу по стенке того богомерзкого шакала, который волей судьбы оказался твоим мужем, и ты сможешь жить долго и счастливо с тем, кого ты сама себе выберешь. — Любовь — тоже понятие сложное, — вставил Раднор. — Бывает любовь между мужем и женой. А бывает между друзьями. И я не верю в то, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Она есть. И любовь между друзьями — тоже любовь, только немного в другом качестве. — И поэтому я вполне могу любить тебя как друга, — подтвердила Йире. — Как мужчину я люблю совершенно другого человека, но ты не возражаешь против этого. — Сердцу не прикажешь, а ты не моя вещь и имеешь право выбора, — сказал Гансенг. — Для меня главное — чтобы ты была счастлива. Сейчас отдыхай и не думай ни о чем плохом, а к рассвету мы благополучно доставим тебя назад. *** Для Ракана Харконнена эта ночь выдалась не столь веселой, как для его младшего брата. — Дядя, — обратился он к барону Фейду, когда Гансенг и Раднор ушли в ночь, — мне это все, честно говоря, не нравится. Гансенг весь на эмоциях, не наворотил бы чего. Позволь мне пойти и тайком проследить за ним, если что — сразу позову вас на помощь или вмешаюсь сам. — Хорошо, — согласился барон, немного поколебавшись, — только будь осторожен. Я все же надеюсь на благоразумие Гансенга. Ракан отправился вслед за братом. Он видел, как Гансенг и Раднор пробрались через потайной ход во дворец, а потом через некоторое время вышли оттуда вместе с одетой в короткое черное платье женщиной с платком на голове — судя по всему, это могла быть Йире, но в таком наряде ее трудно было узнать. Они сели на скутер и куда-то поехали. Ракан подумал о том, как лучше сделать — отправиться за ними, ждать их здесь или вернуться в гостиницу, но тут его внимание привлекло нечто иное. Из дворца внезапно вышел Эленар Коррино в сопровождении нескольких сардукаров. Молодой Харконнен насторожился: куда это он вдруг собрался в такой поздний час? Это показалось Ракану подозрительным, и он, забыв о сердечных делах младшего брата, потихоньку пошел следом за Эленаром. Судя по всему, тому было необходимо попасть в какое-то близкорасположенное место, потому что он и его охрана пошли пешком, а не поехали на каком-либо транспорте. Вскоре Ракан оказался около какого-то небольшого домика, окруженного невысоким забором. Квартал был не самым бедным, а сад вокруг здания — чистым и ухоженным. Однако здесь живут простолюдины, пусть и обеспеченные; что могло понадобиться здесь наследному принцу, сыну самого Ашиара Коррино? Эленар толкнул калитку и вошел внутрь, потом прошел по аккуратно выметенной дорожке к дому и позвонил в дверь. Ракан притаился в кустах у ограды и стал незаметно наблюдать за принцем и его свитой. Через пару минут на пороге появились две женщины: одна — полноватая пожилая дама с аккуратно собранными в пучок на затылке седыми волосами, одетая в бордовое бархатное платье, и вторая — совсем еще молоденькая девочка лет восемнадцати в белой блузке и серой длинной юбке: на руках у нее был завернутый в одеяльце спящий младенец в кружевном чепчике. Судя по розовой ленте, которой был перевязан сверток с малышом, дочь. Ага, значит, у Эленара в городе есть любовница и незаконнорожденная дочь. Ну что ж, не он первый, не он последний, у них в семье это своего рода традиция. И тут случилось то, что впоследствии постоянно являлось Ракану в ночных кошмарах и о чем он не мог забыть даже тогда, когда уже стал дряхлым стариком и у него родились собственные внуки и правнуки. Он был Харконненом и мог похвастаться достаточно крепкими нервами, но то, что ему предстояло увидеть, оказалось выше даже его сил. Молодая девушка улыбалась и беспрестанно щебетала что-то веселое, показывая Эленару спящего ребенка. Она потрогала своим изящным пальчиком пухлую щечку малышки. — Она похожа на тебя, такая хорошенькая! — восторженно воскликнула она. Эленар смотрел на свою любовницу с совершенным безразличием, скорее даже с неприязнью. — Положи ребенка на землю. Вот сюда, подальше от порога, — голосом робота сказал принц, указывая вбок. Девушка растерялась. — Что? Зачем? — Я что сказал? По его знаку один из сардукаров вырвал девочку из рук матери и положил туда, куда приказал Эленар. Ракан замер с раскрытым ртом: здесь явно предстояло свершиться чему-то страшному и нехорошему. Он вытащил свой пистолет и из-за забора прицелился Эленару в голову, но в ту же минуту опустил его. Нет. Принц Коррино — мерзавец и подонок, но сейчас не время пускать его в расход. Он не может рисковать жизнью и благополучием членов своей семьи и подданных Дома Харконненов. Если он сейчас прострелит отродью Ашиара башку, то не факт, что сможет потом скрыться от сардукаров незамеченным, а это может иметь катастрофические последствия. Ну ничего, живи пока и радуйся, подонок Эленар Коррино, но твои злодеяния не останутся безнаказанными. Придет день, и ты ответишь за все, тем более если Алия не ошиблась. Второй охранник принца держал в руках какую-то канистру, на которую средний сын Раббана до этого момента не обратил внимания. Он подошел к ребенку, отвернул крышку и вылил на девочку какую-то жидкость — судя по всему, это было горючее. Та проснулась и возмущенно заплакала. Бабушка младенца отчаянно закричала и бросилась к сардукарам, но в этот миг раздался хлопок, и она тут же рухнула на землю с дымящейся дырой во лбу. Один из сардукаров наставил на ее дочь пистолет с глушителем. — Попробуй только дернуться, и ты покойница. Девушка замерла на пороге, бессильно опустив руки — у нее и без того не было сил двинуться с места. — Вот и славненько, — равнодушно проронил Эленар. — Нет незаконнорожденного ублюдка — нет проблемы. А что до тебя — так я уверен, что болтать лишнего ты не станешь, а если и станешь — тебе все равно никто не поверит. С этими словами он вытащил из кармана коробок спичек — Ракану бросилось в глаза, что они были специальные, толстые, длительного горения, какие обычно берут в походы — и, чиркнув одной, бросил ее в ребенка. Сверток с плачущей девочкой мгновенно вспыхнул. Та закричала еще сильней — и кричала, кричала, кричала, корчась в огне, и в какой-то момент все стихло, а Эленар продолжал смотреть на костер из собственной дочери. С тем же равнодушным видом он достал из кармана пачку сигарет и поднес одну из них к горящим останкам, а потом закурил. Молодая мать какое-то время все в том же оцепенении стояла на пороге дома и под дулом пистолета сардукара смотрела на пламя, а потом без стона, без вопля рухнула наземь. Эленар долго ждал, пока его ребенок окончательно сгорит, а потом взял небольшую садовую лопату, прислоненную к стене дома, и перекопал пепел, оставшийся от тела младенца, с землей. На свою любовницу, лежавшую на пороге, он по-прежнему не обращал никакого внимания: Ракану в какой-то момент показалось, что это не живой человек, а мыслящая машина из древних сказаний. — Уходим отсюда, — бросил он сардукарам, когда все было кончено. Ракан Харконнен дождался, пока Коррино и его приятели уберутся восвояси, выбрался из своего укрытия и подошел к молодой женщине, которая по-прежнему лежала в обмороке на пороге. Тут он понял, что это отнюдь не потеря сознания. Мать жестоко убитого ребенка была мертва: пощупав пульс, Ракан понял, что от шока у нее остановилось сердце. Рядом тускнеющими неживыми глазами смотрела в небо бабушка несчастной незаконнорожденной девочки. *** Когда средний сын Раббана вернулся к своим в гостиницу, Гансенга и Раднора там еще не было. — Они пока не вернулись? — спросил он Фейда. — А ты разве не за ними шел? — удивленно поинтересовался барон. — Нет. Я увидел, как они куда-то уезжали, и хотел было дальше следить за ними, но тут меня кое-что отвлекло. Я увидел Эленара Коррино с несколькими сардукарами, он тоже куда-то направлялся, и пошел за ними. Мне это показалось странным, ведь ночь на дворе. — И? — заинтересованно посмотрел на него Фейд. — Дядя, скажи, у меня по-прежнему рыжие волосы? — Да, а что? — барон заподозрил, что тут что-то явно не так. — Что случилось? Что ты сегодня видел? Ракан помедлил, собираясь с духом. — Я думал, что поседею за те пару часов, что следил за Эленаром Коррино. Он ходил в город к своей любовнице. И он… сжег заживо собственную незаконнорожденную дочь.