Битва за Арракис

Аэрнейл торопился домой с военного совета. В общем-то все прошло успешно: обсуждались разные тактическо-стратегические вопросы, многое было решено единогласно, и мероприятие закончилось довольно быстро. Завтра главнокомандующий уже должен был уезжать на Арракис, чтобы заняться приемом военной техники, развертыванием базы и добычей спайса, и у него оставался всего один вечер для того, чтобы попрощаться с семьей. Он уже давно жил отдельно от родителей со своей женой, и в скором времени Рания и Аэрнейл ждали прибавления в семействе. Главнокомандующего несколько огорчало то, что из-за военных действий ему наверняка не доведется присутствовать при рождении первенца, но тут уж ничего не поделаешь, работа важнее личной жизни, служба есть служба, а врачи на Сигме Драконис прекрасные и вполне в состоянии оказать роженице всю необходимую помощь. Ну что ж, в запасе у него целых двадцать часов, которые он сможет провести со своей Ранией, надо будет заодно и с родителями связаться, сказать им, чтобы не волновались, а утром он отправится в космопорт и приступит к насущным делам. На улице только начало смеркаться. Было не слишком холодно, и Аэрнейл шел по свежему хрустящему снегу с открытой головой, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Сейчас еще звезды начнут появляться, как еще немного стемнеет, вот будет красиво. Он сунул руку в карман куртки, достал мобильник, набрал номер родителей. Трубку снял отец. — Завтра утром я улетаю на Арракис, — сказал Аэрнейл, обменявшись с ним приветствиями и спросив, как у них с мамой дела. — На войну? — спросил отец после продолжительного молчания. — Естественно. — Аэрнейл, ты не жалеешь, что вместо банковского дела пошел в военную академию? Я же давал тебе деньги на учебу. А ты почему-то решил податься в армию. — Зато в военной академии учили за счет бюджета Дома, — ответил тот. — Я всегда одобрял твою рачительность и экономность, но нам хватало денег на жизнь, и мы вполне смогли бы оплатить тебе учебу на экономическом факультете. Сидел бы себе сейчас в банке да считал бы купюры, и завтра тебе никуда не нужно было бы ехать, бросив жену и будущего ребенка. Рания, конечно, молода и здорова, но ей сейчас придется нелегко без тебя. Только представь себе — у тебя живот на нос лезет, а муж твой за тридевять земель под пулями. Аэрнейл прекрасно понимал, почему отец ему все это говорит — волнуется за старшего сына, хотя тот уже давно не ребенок, но какой в этом смысл? Да и из автомата стрелять ему всегда казалось куда более интересным, чем возиться со всякими отчетами и бумажками, сводя дебет с кредитом. — Перестань, тут уж ничего не поделаешь, я не могу вернуться в прошлое и подать документы в другой институт. Они еще немного поговорили, обсудили учебу сестер, новую работу брата, всякие насущные дела. — Маме привет передавай, — сказал напоследок Аэрнейл, решив, что сам ей звонить не будет. Его мать работала врачом в частной клинике и сейчас как раз была на дежурстве, и ему было неудобно отвлекать ее от дел — кто его знает, может, у нее сейчас какой-нибудь сложный случай, а тут он со своей болтовней. — Хорошо, — ответил отец. — Только ты там осторожней на Арракисе. Береги себя и не лезь в самое пекло. — Это уж как получится, папа. Не забывай, что я как-никак главнокомандующий Дома и присягу давал. — Хорошо. Все равно осторожней там, будет время — пиши, звони. — Конечно. Аэрнейл попрощался с отцом почти у самого своего дома. В окнах на втором этаже горел свет, видимо, Рания сейчас была у себя в комнате — может, возилась со своими бумагами по работе, может, просто отдыхала. Он не хотел беспокоить жену, поэтому открыл дверь своим ключом — в конце концов, он не маленький, а она вовсе не обязана бросать все свои дела и спускаться к нему только потому, что муж явился домой со службы. Не успел он раздеться, как на лестнице послышались шаги: Рания, видимо, услышала, что он пришел. — Аэрнейл, это ты? — тревожно спросил женский голос. — Я думала, ты позже придешь. У тебя все в порядке? — Да, — ответил он, надевая домашние туфли. — Мы сегодня на совете быстро управились. Ты сейчас не занята, может, чаю попьем вместе? — Не занята, я уже закончила все дела, — к нему подошла красивая молодая женщина со светлыми волосами и голубыми глазами, одетая в серый бархатный домашний костюм. Аэрнейл обнял и поцеловал Ранию, положив руку на ее округлившийся живот. — Это очень хорошо. А то я сегодня последний день ночую дома, завтра утром нужно ехать в космопорт. Главнокомандующему показалось, что по телу его жены пробежала дрожь — но не желания, а страха. — Так быстро? — взволнованно проговорила она. — Да. К сожалению, служба, что тут поделать… — Замерз? — Рания прижалась щекой к плечу мужа. — Да нет, там не слишком холодно. Может, согреешь меня?.. Утром главнокомандующий проснулся довольно рано в своей комнате — у Ордосов не было принято, чтобы даже сильно любящие друг друга муж и жена спали в одной постели и не имели своего личного пространства. Поднявшись с кровати, он тихо подошел к двери Рании и заглянул внутрь. Жена улыбалась во сне и выглядела какой-то по-детски беззащитной, видимо, ей снилось что-то хорошее. Кто знает, суждено ли им еще увидеться? Аэрнейл не стал будить Ранию. Он оставил ей записку на кухонном столе, взял сумку и поехал в космопорт. *** Раднор, главнокомандующий Дома Харконненов, сидел у себя в кабинете. Сегодня ему доставили результаты генетических анализов, которые он заказывал у Фаррана, и ему не терпелось с ними ознакомиться, чтобы получить подтверждение или опровержение своих догадок. Конечно, Йире сама сказала, что Эттан — не сын шакала Коррино, но кто его знает, молодые женщины время от времени бывают не в меру эмоциональными и могут неверно оценить ситуацию. Он аккуратно вскрыл первый конверт. «Относительно образца 2 можно с вероятностью 99,99% утверждать, что он не является биологическим сыном образца 1 и вообще не состоит с ним в кровном родстве». Так, отлично, он и не сомневался. Лишнее подтверждение слов Йире. Эттан и в самом деле не сын шакала Коррино. Ну и хорошо, от такого уебища ничего хорошего родиться не могло, его дети — Фондиль с Эленаром, результат налицо, на осинке не растут апельсинки. Вскрыв второй конверт, Раднор на мгновение замер с разинутым ртом. Он повидал многое и, по правде говоря, думал, что его трудно чем-либо удивить. «Образец 3 с вероятностью 99,99% не является биологическим сыном образцов 1 и 2». Главнокомандующий еще раз внимательно перечитал написанное. «Не является биологическим сыном…» Быть такого не может! Хотя… если оба родителя рыжие, а ребенок черноволосый… тогда откуда они его взяли? В этот момент в кабинет Раднора заглянула его жена Алия. — Раднор, ты есть не хочешь? Что случилось? — Ничего. -Нет, случилось. Ты себя сейчас со стороны не видишь. Говори. — От тебя ничего не скроешь, — вздохнул главнокомандующий. — Мерзавец Похуиллус пытался намекнуть на то, что Норэт якобы не сын барона. Я решил при содействии графа Фаррана провести генетический анализ и заткнуть всем рот. Что, ты думаешь, я выяснил? Что Норэт действительно не сын барона. Но он и Нирием тоже не сын! Добро бы баронесса наставила мужу рога, и Фейд попытался как-то замять и скрыть факт измены. Тут же вышло так, что Норэт им обоим… вообще никто! — Значит, они его усыновили, — сказала Алия. — Ничего сверхординарного тут нет. Вопрос в другом: а зачем они тогда сделали из этого такую тайну? Сотни и тысячи людей ежедневно усыновляют младенцев, и многие из них даже открыто говорят своим приемным детям, что взяли их в приюте. Ничего такого ужасного в этом я не вижу, и лично сама бы поступила именно так. Зачем Нирием нужно было делать вид, что она якобы беременна, говорить всем, что ребенок родился раньше срока? — Интересный вопрос, — ответил ей муж. — Главное, чтобы сам Норэт ни о чем не узнал, поскольку он искренне считает барона и баронессу своими родителями и даже не догадывается о том, что он им вовсе не родной. Раднор спрятал оба конверта с листками в сейф и пошел обедать. Вечером того же дня его позвал к себе для важного разговора барон Фейд. — Алия мне тут по секрету рассказала, что ты хотел как лучше, но получилось как всегда, — устало сказал глава Дома. — Думал заткнуть всем рот, а вместо этого внезапно выяснил, что Норэт нам с Нирием не сын. — Да, — подтвердил Раднор, — так оно и есть. — Я расскажу тебе, как было дело, думаю, ты имеешь полное право знать. Единственная просьба — самому Норэту ни слова, ни намека. С ним очень нехорошо обошлись его биологические родители, и я очень рад, что он нашел себе новую семью у Харконненов. — Это понятно. — Дело было так. Мне нужно было обратиться по одному важному секретному вопросу к Тлейлаксу, и нынешний глава их Дома между делом за чашкой чая слил мне информацию о том, что у него на попечении грудной ребенок. Вернее, даже еще не грудной — сильно недоношенный малыш с тяжелейшим пороком сердца, от которого отказались его собственные родители, а горе-доктора с его родной планеты вместо того, чтобы попробовать вылечить младенца, сдали его тлейлаксам на опыты. Ну, те стояли и смотрели — вроде и дело почти безнадежное, и эксперименты ставить рука не поднимается. — Сейчас вы скажете, что я слишком сентиментален для Харконнена, но это не родители, а чмо ебаное, — прокомментировал главнокомандующий. — Там папаша особо отличился, мудило пиздоглазое. Мамаша-то еще сопротивлялась, просила врачей помочь, а отец велел своей бабе забыть о сыне — новых наделают. — Вот мудоеб. — Не то слово. Слушай дальше. Ну, увидел я этого несчастного подопытного в кувезе — жуть, мне поплохело, хоть я и Харконнен. Лежит этакая мелочь пятимесячная величиной ненамного больше моей ладони, вся проводами опутанная и синенькая. — Тлейлаксу вам рассказали, кто его настоящие-то папашка с мамашкой? — поинтересовался Раднор. — Ясен пень. Только распространяться об этом я не стану, ты уж извини. Так вот, у Норэта — сам понимаешь, раньше его не так звали — была гипоплазия, то бишь недоразвитие, левого желудочка и еще несколько пороков сердца масштабом поменьше. Мы с Нирием всегда хотели много детей иметь, ну и подумали: одним больше — деньги у нас есть, как будто мы для сироты лишней тарелки супа не найдем. Хотя нам, по правде говоря, в тот момент слабо верилось, что этот заморыш вообще выживет. Ну ничего, нашли хороших врачей, починили ребенку сердечко, не совсем, конечно, но проживет наш Норэт с этим при отсутствии нервных потрясений и серьезных физических нагрузок до глубокой старости. О физкультуре в школе и институте у нас, конечно, речь не шла, равно как и о службе в армии, но инженер из Норэта вышел хороший, хоть и на полставки. Так что такая вот история. — Раббан в курсе? — Нет. Он в ту пору на Ланкивейле был, а потом, когда приехал, мы с Нирием и соврали, что у нас якобы еще один сын родился. Теперь знаете еще и вы с Алией. Горус догадывался, но он-то как решил: что это якобы Нирием мне рога наставила. Пришлось мне дорогому тестю тогда пригрозить и матом на него наорать, чтоб больше эту тему не поднимал. Хорошо, что с первого раз дошло. — Значит, и мы с Алией не скажем никому ни слова. Можете целиком и полностью на нас положиться. Вскоре Раднор с Фейдом забыли об этом разговоре — их отвлекли более важные дела. Буквально через пару дней после этого скоропостижно скончался престарелый тесть барона, и семейство Харконненов сначала занялось похоронами, а потом вернулось к подготовке военных действий на Арракисе. На поминках Норэт, как и другие внуки Горуса, говорил теплые слова о том, кого всю жизнь считал родным дедом, даже и не подозревая о том, что он на самом деле приемный сын барона Харконнена. *** Тоньо Кари, как и полагалось садовнику, по-прежнему каждый день работал у Тириса, а по воскресеньям уходил к своей семье. Свое обещание Кассандра Атрейдес сдержала, и где-то недели через две после ее разговора с отцом к Тоньо подошел управляющий имением. — Слушай, тут господин генерал как-то прослышал о том, что у тебя сестренка болеет. Он человек в высшей степени благородный, очень чистая душа, вот и решил тебе помочь — приказал купить для девочки лекарство. Держи, давай ей согласно инструкции. — Согласно чему? — не понял Тоньо. — Тут вот, видишь, в коробочку бумажка такая вложена. В ней написано, как нужно девочке лекарство давать. — Только я, к сожалению, читать не умею, — извиняющимся тоном пробормотал юноша. — Не будете ли вы так добры и не прочитаете ли для меня эту инср… инстр… — Инструкцию, — сказал управляющий, достал бумажку из упаковки и объяснил Тоньо, как нужно поить лекарством малышку. Обрадованный садовник поблагодарил своего начальника и тем же вечером, благо была суббота, отнес бутылочку матери, чтобы она начала как можно скорее лечить Майру. Ина не могла проводить каждый день со своими детьми, и в плане лечения дочери ей пришлось положиться на второго сына. К счастью, Дави был мальчиком послушным и ответственным, он внимательно выслушал объяснения старшего брата и стал утром и вечером, как было написано в инструкции, поить девочку лекарством. Уже к концу недели Майре стало заметно лучше, и Тоньо почувствовал, как у него камень с души свалился. Может быть, сестренка все-таки выздоровеет? И все благодаря красавице Кассандре и ее добросердечному отцу, ведь не зря управляющий отзывается о генерале Тирисе как о прекрасном, милосердном и благородном человеке! При первой же встрече Тоньо решил поблагодарить Кассандру. — Любезная госпожа, — сказал он ей, когда она в очередной раз попросила его нарвать для нее яблок, — вы столь же добры и великодушны, сколь и красивы. Нет, вы еще добрее! Вы и ваш отец спасли жизнь моей маленькой сестренке, и я ваш вечный должник, — стесняясь своей неграмотности, Тоньо осторожно подбирал слова и еще до начала разговора тщательно продумал, что будет говорить. — Ну, это, право слово, не стоит благодарности, — махнула своей прекрасной нежной рукой девушка. — Любой человек на моем месте поступил бы точно так же, и ничего особенного я не сделала. Сначала они беседовали о здоровье Майры, о том, что в последние дни погода сильно испортилась, и о прочих обыденных вещах, а потом вдруг перешли на политику, и Кассандра призналась своему знакомому, что очень боится войны и Харконненов. — Простите меня, дорогой Тоньо, что я вам это говорю, — печально произнесла дочь генерала, — я понимаю, что мне не пристало так откровенно беседовать с малознакомым человеком, но, к сожалению, мне больше некому это рассказать. Были бы живы мама и Электра, я бы с ними поговорила, они же к тому же женщины. Однако, к сожалению, из живых родичей у меня только отец, а он считает, что дочь военного не должна ничего бояться — мне это просто не пристало. — Говорите, я вас выслушаю и никому ничего не скажу, — пообещал Тоньо, сгребая в кучу опавшие листья. — Я вам верю, — вздохнула Кассандра. — Его светлость герцог Ахиллус Атрейдес объявил всеобщую мобилизацию. Это значит, что всех мужчин и юношей, способных держать оружие, пошлют на фронт. У наших врагов — профессиональные армии. То есть в них служат те, кто с детства учился военному делу. Они умеют воевать. Нам же не хватает людей, и мы вынуждены призывать в армию крестьян и рыбаков, которые до этого не держали в руках автомата, не умеют стрелять и прятаться и на поле боя окажутся просто пушечным мясом. Мне страшно, Тоньо. На войне за Арракис уже погиб мой родственник, сын генерала Кэрила, но у нас нет другого выхода. Если Дом Атрейдесов не вступит в войну и не даст отпор Харконненам, враги уничтожат всех нас и поработят всю галактику. Отец рассказывал мне о бароне и его прислужниках, это действительно страшные люди, которые считают смыслом своей жизни убийство невинных — даже таких маленьких деток, как ваша сестренка Майра! Теперь отец хочет, чтобы я ехала с ним на Арракис, но я так боюсь! Тоньо постарался как мог успокоить и поддержать девушку, хотя он, по правде говоря, сам мало что понимал в происходящем. В субботу утром Кассандра угостила его очень вкусными конфетами, и он, отправившись домой, решил завернуть в гости к Алпине и поделиться сладостями с ней — пусть она и сплетница, но тетка все же неплохая, всегда помогала его семье, да и неприятности у нее сейчас — зятя в армию призвали. Вот ведь ее дочке сейчас без мужа плохо — да бедняжка еще и в положении. Подойдя к низенькому забору, Тоньо вдруг увидел во дворе у Алпины каких-то неизвестных людей в военной форме и услышал крики и плач. Кричали сама пожилая женщина и ее дочь, а солдаты собрались увести с собой главу семейства. — Мы прислали вам мобилизационную повестку еще неделю назад! — возмущался высокий усатый человек в офицерском мундире. — Ваш муж обязан был сам явиться на призывной пункт, а из-за того, что эта деревенщина не удосужилась научиться читать, мы теперь вынуждены ходить по дворам и собирать всех, кого надо! — Пощадите! — рыдала Алпина. — Мой муж уже очень стар, он не может пойти в солдаты! Моя дочь ждет ребенка, а зятя тоже увели! Как же мы без мужчины в доме? — Мне очень жаль, — равнодушно ответил усач, — но у меня приказ. Вы его и так нарушили, но ладно, так и быть, я объясню начальству, что вы просто не умеете читать. Давайте, прощайтесь с вашим мужем, у меня мало времени. Алпина и ее дочь бросились обнимать главу семьи, умоляя его поберечь себя, быть осторожным и обязательно вернуться живым, и тут усатый офицер внезапно заметил стоявшего возле ограды Тоньо. — Ваши имя и фамилия, молодой человек? — жестко спросил он. — Тоньо Кари. — Где проживаете, кем работаете? Юноша объяснил военному, где находится его дом, и рассказал, что служит в имении генерала Тириса Атрейдеса садовником. Офицер порылся в своей синей кожаной сумке и вытащил оттуда какую-то бумажку, которую торжественно вручил Тоньо. — Вот вам мобилизационная повестка. Вам три дня на сборы и прощание с семьей, после чего вы тоже должны явиться на призывной пункт. — Но у меня дома… — Простите, молодой человек, тут я вам ничем не могу помочь. Мне очень жаль, у меня дома тоже жена и маленькие дети, но и я вынужден ехать на Арракис. Герцог и его военачальники старались по мере возможности оградить своих верных слуг и домочадцев от призыва, но, к сожалению, таковы обстоятельства. Будь на-герцог Кассиус уже совершеннолетним, он бы тоже пошел служить наравне со всеми — и пойдет, если война затянется надолго. Если вы не умеете читать, попросите кого-нибудь, чтобы объяснили вам, что тут написано и как добраться до призывного пункта. Все необходимое — форму, оружие — вам там выдадут. Так, попрощались? — обернулся он к рыдающей Алпине и ее дочери. — У нас мало времени, нам уже пора. — До свиданья, дядюшка Адриан, — сказал Тоньо старику, с обреченным видом уходящему из родного дома в сопровождении солдат. Сложив вчетверо мобилизационную повестку, он сунул ее в карман своих холщовых штанов. С тяжелым сердцем Тоньо отправился к матери, братьям и сестре. До последнего мгновения он думал, надеялся, что беда обойдет его дом стороной, и он сможет остаться на службе у генерала Тириса, но теперь все его надежды рухнули. Он никогда в жизни не держал в руках оружия и слабо себе представлял, каково это — оказаться в настоящем бою под огнем противника. Несмотря на свою неграмотность, Тоньо знал, что живет на планете Каладан, которая выглядит, как огромный шар, и что в космосе существуют другие такие же планеты; теперь ему предстояло поехать на одну из них и воевать там с другими людьми. О сражениях, как и об устройстве мира, он судил главным образом по рассказам других людей и понимал, что там его могут убить: Кассандра не так давно поделилась с ним историей гибели своего близкого родственника. Сейчас он снова задумался о том, что такое смерть и каково это — умирать. Больно ли это и долго ли длится? Забыв о сладостях, которыми хотел угостить Алпину и ее семью, он вошел в свою лачугу, так и держа в руках кулек. Мать была дома и стирала белье. — Меня призвали в армию, — с порога объявил он, не здороваясь, и достал из кармана сложенную повестку. — Через три дня надо явиться на этот… пункт сбора. — Да как же это так, сынок? — всплеснула мокрыми руками мать. — Ты же садовник генерала Тириса! — Всех призывают, — ответил Тоньо. — И дядюшку Адриана, хоть он уже и совсем старый. Генерал Тирис тоже поедет на Арракис. — Как, и Адриана забрали? — ужаснулась Ина. — Что ж делать, — вздохнул ее сын. — Я вот попрощаться пришел, вещей у меня почти нет, собирать нечего. Вы все себя берегите. Ты, Дави, — обратился он к брату, — теперь старший в доме. Маме во всем помогай, не забывай давать Майре лекарство, попробуй, если вдруг случай подвернется, найти какую-нибудь посильную работу. Я сегодня схожу к генералу Тирису, попрошу у него жалованье за отработанные дни, принесу вам, вы на эти деньги первое время как-нибудь проживете. Тирис Атрейдес без лишних разговоров отдал своему садовнику все причитающееся; выглядел генерал очень угнетенным — было видно, что все происходящее его более чем не радует. Вернувшись к матери, Тоньо попрощался с ней, еще раз дал братьям наставления, как жить без него, и с аппетитом съел кусок рыбного пирога, который мать испекла по случаю призыва старшего сына в армию. — Ты там поосторожнее, — сказала ему Ина. — Под вражеский огонь не лезь, не геройствуй, в первых рядах не стой, а то убьют тебя — как мы тут будем? Все-таки ты уже взрослый, работаешь, и нам твои деньги и труд — большое подспорье. Братья-то твои еще совсем крошки, они не могут так мне помогать, как ты, — женщина подошла к старшему сыну и крепко его обняла. — Я уж постараюсь, — ответил он. После разговора с матерью Тоньо вернулся в усадьбу генерала Тириса, откуда сам хозяин дома и все его слуги, призванные на военную службу, должны были вместе отправиться на пункт сбора. Управляющему тоже нужно было идти в армию, хотя он, как и муж Алпины Адриан, был уже немолод. — Ох, Тоньо, не нравится мне все это, — поделился он с садовником за ужином. — Остались у нас на Каладане одни женщины да дети. Как они без нас, мужчин, хозяйство возьмут в руки? Вот у тебя отца-то нет… ох, извини, где-то он наверняка есть, да о тебе, сыне своем, не знает. Был бы — тоже бы в армию забрали. Ты в своей семье считай что единственный мужчина, а тебя от родных отрывают. Как они без тебя справятся? — Тяжело им будет, — уклончиво ответил юноша, который был удивлен такой откровенностью со стороны человека сильно выше его по статусу. — У меня своих детей нет, жена моя померла, мне волноваться не о ком, — продолжал управляющий, жуя хлеб. — А вот тебе-то есть о ком. Мать твоя женщина хорошая, работящая, да и младшие дети заботы требуют. Я вот знаешь еще, чего боюсь? — Вы? — удивился Тоньо; раньше ему казалось, что этому суровому пожилому человеку неведомо чувство страха. — Я, знаешь, никогда никого не убивал. Ну как: рыбу чистил и резал, пока она еще трепыхается, курам головы рубил. Я господину Тирису признался, что стрелять не умею, оружия в руках не держал, если не считать разделочный нож. Мне он сказал, что нас на призывном пункте стрелять научат, там специальные мишени есть. Мишень мишенью, это все хорошо, но это же не человек. — Так они же враги, — ответил садовник, у которого, впрочем, мелькнула мысль о том, что в словах управляющего есть истина. — Молодой ты еще, — сказал управляющий, прихлебывая яблочный компот. — Вот ты смог бы меня, например, убить? — Да вы что, — Тоньо отчаянно затряс головой. — А представь себе, что я солдат Харконненов. У тебя ружье, и ты в меня стреляешь, потому что иначе я убью тебя. Молодой садовник задумался. До этого момента он слабо себе представлял, что война предполагает убийство таких же людей, как он сам и его знакомые. — Вот стоит передо мной человек. Он такой же, как я, и его тоже призвали в армию — конечно, Харконнены сражаются отнюдь не за правое дело, как мы, но этот солдат, может быть, на своей родной планете тоже был садовником, рыбаком или крестьянином, и отказаться он не сможет, иначе его ждет смерть от рук гвардейцев барона. Мы защищаем спайс от врагов, которые, если их не остановить, поработят всю вселенную, они хотят подчинить себе галактику — вернее, не они, а их барон. И мы будем вынуждены стрелять в таких же людей, как мы, разница лишь в том, что они живут на Гайди Прайме и правит ими не такой милосердный человек, как наш герцог. Ни у них, ни у нас нет выбора. Тоньо рассуждения управляющего показались чересчур запутанными и сложными, поэтому он только кивнул в знак согласия. Поужинав, он сразу лег спать — наутро ему предстояла долгая дорога до призывного пункта в окрестностях столицы, но сон не шел, и юноша, ворочаясь на своей жесткой постели, долго вслушивался в ночную тишину, нарушаемую только криками каких-то животных. Утром все призывники встали очень рано; их долго везли по разбитой дороге в каком-то облезлом транспортнике до пункта сбора неподалеку от Кала-сити. Тоньо Кари смотрел из окна на проплывающие мимо поля, луга, деревеньки, состоящие в основном из таких же покосившихся лачуг, как его собственная, и редкие усадьбы. Поскольку он никогда не покидал родных мест, увиденное его сильно впечатлило; управляющий рядом с ним тоже восхищался красотами Каладана. — Какая же у нас прекрасная планета, — восклицал он. — Не сравнить с Гайди Праймом. Слышал я про родину Дома Харконненов, говорят, страшное место. Мрачное. Все загрязнено — и земля, и вода, и воздух, люди живут недолго и в очень плохих условиях. Стоит кому-нибудь попробовать высказать недовольство, как его тут же схватят гвардейцы барона, и участь его незавидна. — Ну, я бы не сказал, что прекрасная, — буркнул какой-то молодой деревенский парень. — Мне вот у нас погода как-то не слишком нравится. Довольно часто дожди, холодно бывает, небо облаками затянуто, хорошо еще, что такой зимы нет, какая, говорят, во владениях Ордосов постоянно — там и снег-то не тает. Я ни разу не видел снега, но и не имею желания увидеть, хотелось бы побольше солнышка. — Как бы оно ни было, а нашего дорогого герцога с мерзким бароном и неизвестным главой Дома Ордосов не сравнить, — ответил ему управляющий. — Наш герцог о своем народе заботится, а жители Гайди Прайма этого лишены — выживай, как знаешь. Генерал Тирис, честный, благородный человек, очень сожалеет о том, что вынужден отправить столько наших людей на войну, но что делать? Если мы не будем сражаться с Харконненами, то они придут сюда и сделают всех своими рабами, и это будет куда хуже постоянных дождей и погубленного урожая, — он с укоризной посмотрел на будущего солдата. — Вот ты знаешь, какие на Гайди Прайме порядки? Никто в твое положение входить не будет, тебе скажут — как хочешь, так налоги и плати, ни отсрочки не дадут, ничего, и слугам барона все равно, даже если твоя семья умрет с голоду. — Ну, ваша правда, — миролюбиво ответил тот; было видно, что он не согласен со стариком, но не хочет спорить. — Я вот знаете о чем думаю? — поделился с ними управляющий. — Если живым с войны вернусь, то подыщу какую-нибудь хорошую женщину, постарше, чтоб по возрасту мне подходила, можно вдовушку с детьми, и женюсь. Одному тоскливо. А то жена-то моя как померла, так я и дома старался не бывать, все на работе в генеральской усадьбе, и выходных не брал, потому что плохо в одиночестве-то. Добро б у меня детки и внуки были, а так-то никого нет, вот на сердце и тяжело. Другие призывники, согласно покачав головами, стали рассказывать друг другу про своих родителей, жен и детей — у одного человека их оказалось так даже пятеро, и теперь его жена осталась без кормильца. Тоньо, слушая его, про себя думал о том, что его семье не так уж и плохо — его мать вон с ранней юности управлялась с детьми и хозяйством, вообще не имея мужа. Интересно, а кто, в самом деле, был его отцом? Какой он? Знает ли о том, что у него есть сын, пусть и незаконнорожденный? Может, он сейчас тоже на войне или уже убит Харконненами… На пункте сбора призывники провели несколько недель. Там Тоньо выдали новенькую военную форму и даже нижнее белье — он был очень рад, потому что его собственное представляло собой сплошные заплатки. Старшина обрадовал его тем, что по возвращении домой солдатам будет разрешено оставить себе всю одежду и обувь; по крайней мере, какое-то время можно будет не беспокоиться о том, что носить. Новобранцев учили выполнять команды, ходить строем, обращаться с оружием, стрелять по деревянным мишеням и проводили с ними беседы о величии дома Атрейдесов и о том, что каждый солдат должен быть с радостью готов отдать свою жизнь за герцога и доблестно сражаться с его врагами. Через пару дней после окончания обучения им предстояла отправка на Арракис, где полным ходом шла постройка военной базы Атрейдесов. *** На Гайди Прайме Раднор и его подчиненные тоже занимались подготовкой новобранцев. Бхет Хэллек провожала на Арракис своих внуков — военного инженера Мори, который благодаря своим талантам находился в большой милости у самого главнокомандующего, и Джейнис, которая прошла серьезную подготовку, получила сертификат с отличием и собиралась служить в огнеметных войсках. — Навешайте Хуиллусу по первое число, — с нескрываемым злорадством говорила пожилая женщина, которая почему-то была уверена в том, что именно так все и будет. — Ненавижу Дом Атрейдесов. Ордосы, конечно, тоже наши враги, но они хоть не такие придурки и не всеобщее посмешище. — Э, бабушка, это ты не пробовала их телевизионные каналы смотреть, — засмеялся Мори. — Там такой бред показывают! Они берут какое-нибудь наше фото помойки или промышленных отходов, демонстрируют крупным планом, а потом заявляют, что такой дрянью вся планета завалена. Или снимут полуразвалившийся сарай из фанеры, после чего утверждают, что весь народ на Гайди Прайме живет в подобных условиях. У меня было горячее желание устроить им вброс: снять свой дом, а потом сказать, что все желающие работать и получающие зарплату люди у нас на планете живут именно в таких домах или в благоустроенных квартирах, а не в сарае из фанеры. — По себе людей не судят, — сказала его сестра. — Не мне тебе рассказывать, что у них самих творится. Народ живет в землянках, где нет ни отопления, ни электричества, ни канализации с водопроводом, детская смертность зашкаливает за все мыслимые пределы, медицинская помощь и обучение в школе только для правящей элиты. Если простолюдин сдохнет, никого это не интересует. А мне еще вон люди рассказывали, что у них на планете эпидемия туберкулеза и еще какой-то жуткой заразы, которую, естественно, никто не останавливает — на вакцины и лекарства денег нет, все проебали герцог и его ментат. — Там к этому климат располагает, — поделилась с внучкой своими соображениями Бхет. — Сырость — прямой путь к распространению туберкулеза и прочих легочных заболеваний, а если там еще никаких удобств нету, так вот вам и оно. Поработал рыбак в сырости, холоде да под дождем, застудил себе легкие, пришел домой, там тоже дубачина, лег спать в землянке, где сквозняки гуляют, одежонка у него плохая, заболел — антибиотиков нету, с работы лечиться никто не отпустит, вот он и перемогается, трудится, пока от кровавого кашля прямо на рабочем месте ласты не склеит. Да еще небось и кашляет на рыбу, а ее кто-то потом чистит и жрет. Ну и результат… соответствующий. — Фу, бля, противно, — ответила Джейнис. — Я все поняла: если буду воевать на Каладане, с местным населением лучше не общаться и нигде, кроме нашей полевой кухни, ничего не есть, а то еще подцепишь бяку. — Правильно говоришь, — поддержал ее брат. — Лучше не надо, у нас оно как-то почище будет, что бы там ни плели эти Атрейдесы. К сожалению, хорошая экология — отнюдь не залог крепкого здоровья. Бхет Хэллек была не слишком образованной женщиной, хотя начальную школу закончила и читать и писать умела. С ранней юности и до пенсии она работала на пищевом комбинате, который занимался производством полуфабрикатов. Ее сын, напротив, еще в детстве интересовался естественными и точными науками. Учителя в его школе заметили талантливого мальчика и посоветовали ему поступать в университет; после того, как он сдал выпускные экзамены, сам барон выделил грант на его обучение. Будучи студентом физического факультета, он женился на однокурснице, с которой в настоящее время вместе работал на закрытом военном заводе; у них родилось двое детей — Мори и Джейнис. Внук Бхет решил пойти по стопам отца и стал инженером, разрабатывающим всякие адские машины для убийства Атрейдесов и Ордосов, а его сестра предпочла техническим разработкам службу в действующей армии. День клонился к закату. Стены сооружений космопорта были залиты розовато-оранжево- пурпурным сиянием вечернего солнца. Несмотря на то, что ее внуки уезжали в район боевых действий, пожилая женщина почему-то не испытывала ни малейшей тревоги — она была уверена, что с ними не случится ничего плохого. — Привезти тебе голову Хуиллуса, если получится ее оторвать? — пошутил Мори. — Голову этого придурка лучше сразу отдать барону, — сказала его бабушка. — Это его военный трофей. Космопорт был полон новобранцев в красивой черной военной форме Дома Харконненов и провожающих — родственников, друзей и любимых. Как ни странно, нигде не было слышно слез и причитаний; напротив, казалось, что люди были заранее настроены на победу над врагами. — Ну ладно, ребята, — Бхет обняла внуков на прощание. — Будьте храбрыми, не отступайте в бою ни на шаг, размажьте по стенке всех наших противников, возвращайтесь живыми и здоровыми. Вперед и только вперед! — Бабуль, нам до отлета еще полчаса, а места надо занять за пятнадцать минут, — улыбнулся ее внук. — Можем еще поговорить немного. Если мама с папой к тебе на время отпуска приедут, ты их за нас обними. Скучаем по ним, конечно, но что поделать — работа у них такая. — Обязательно. Как сможете — напишите, не держите меня в неведении. Вы люди уже совсем взрослые, обучены всему, что должны знать и уметь опытные солдаты, так что, я думаю, в беду не попадете и не пропадете. — Разумеется, — самоуверенно произнесла Джейнис. — Уж мы-то из любой переделки сможем выйти и с честью, и с победой.