Битва за Арракис

Когда Ордос-связист сообщил Кассандре о том, что связь с Каладаном временно потеряна из-за бунта против герцога, в ее голову ненароком даже закралась мысль о том, что он попросту солгал, поскольку переговоры могли быть отнюдь не бесплатными, а он не испытывал ни малейшего желания тратить деньги на кого-либо, кроме себя, но, к сожалению, девушка жестоко ошиблась. Герцог Атрейдес, придавая большое значение высокой нравственности, морали и правильному поведению, совершенно забывал о материальной стороне жизни, хотя всякому терпению был предел, и в определенный момент оно у его подданных попросту лопнуло. Когда он в очередной раз попытался изъять средства на военные действия у населения Каладана, люди не просто наотрез отказались, потому что в карманах у них не было ни гроша и зачастую им не хватало денег даже на самое необходимое, но и устроили в столице стихийные массовые беспорядки. Началось все с весьма незначительного, но крайне неприятного происшествия. В Кала-сити был относительно большой по местным меркам банк, хотя Ордосы, увидев нечто подобное, посмеялись бы от души — у них даже в самом захолустном поселении имелись гораздо более солидные финансовые организации. Жители столицы довольно часто прибегали к его услугам, поскольку в нем можно было оплатить коммунальные платежи, налоговые сборы, а также взять небольшую ссуду на различные повседневные нужды. Одним мрачным дождливым утром в банке, как всегда, толпился народ, двое усталых операторов медленно обслуживали посетителей, в общем, ничто не предвещало неприятностей, но тут в зал вошли какие-то люди в военной форме и потребовали от операторов позвать директора. Тот немедленно вышел к ним, и тут они прямым текстом потребовали от него в очередной раз поделиться частью дохода в связи с военными нуждами. — Помилуйте, — взмолился директор, который был одет немногим лучше, чем посетители, — но это уже седьмой раз за последние полгода. Вы хотите моих детей без куска мяса оставить? — Вам еще хорошо, — воскликнул один из посетителей, — мои дети уже давно забыли, что такое мясо, сидят на одной каше без молока! — Ну извините, — развел руками офицер, — время-то военное, что поделать! — Да сколько можно воевать! — не выдержал один из операторов. — Мы и так живем даже не от зарплаты до зарплаты, а впроголодь! Перебранка продолжалась недолго; директор банка, взвесив свои финансовые возможности, сказал военным, что ничего им не даст, потому что иначе сам останется банкротом. Те хотели было войти в хранилище силой, но люди в здании банка, вооружившись чем попало, решили не давать директора в обиду — в конце концов, скольких из них он выручал небольшими суммами, когда им было нечего есть! Услышав с улицы шум, к драке подключились также случайные прохожие, подручные герцога вызвали подкрепление, и в итоге мелкий инцидент перерос в не поддающиеся никакому контролю массовые беспорядки по всему городу. Вечером того дня вооруженные чем попало недовольные граждане двинулись к замку герцога, чтобы высказать ему свои претензии. Когда Ахиллус Атрейдес понял, что его люди не смогли справиться с протестующими грубой силой, то решил все же перейти к переговорам. — Я выйду к ним, — сказал он своей жене, — и постараюсь убедить их в том, что устраивать подобное и бунтовать против законной власти просто омерзительно, тем более что вы, дорогая Фиона, прекрасно знаете, что я хочу всем добра. Я же эти деньги не в карман себе кладу. — Совершенно верно, наша семья, невзирая на свой знатный род и высокое положение, живет очень скромно, — согласилась с ним жена. — Ну вот и я о том же, — ответил герцог, надевая парадный мундир, который на фоне нарядов ордосских военных тем не менее показался бы жалкими лохмотьями. — Добро бы я, подобно барону Харконнену, беззастенчиво обирал свой народ и покупал себе на эти деньги всякие предметы роскоши, поговаривают, что у него в Убежище ручки в туалетах сделаны из серебра, и к чему такое? — Именно, ни к чему, — кивнула Фиона Атрейдес. — Я же, напротив, забочусь о своем народе и хочу спасти всех жителей нашей империи от возможной тирании Харконненов — конечно, все эти политические тонкости не для женских ушей, но я все же вам скажу, что если эти злобные негодяи получат в свои руки власть и тем паче спайс, мало всем не покажется. Неужели люди думают, что я ввязался в эту войну ради личной выгоды? Они не понимают, с кем я вынужден сражаться почти каждый день. Сейчас я постараюсь донести до них, в чем дело и почему им нужно немного потерпеть, уверен, что они прекрасно все поймут. Уже в дверях герцог вспомнил об одном крайне важном обстоятельстве. — Прошу прощения, дорогая Фиона, я надеюсь, наши дети сейчас в своих комнатах? — Да, — уверенно ответила его супруга, будучи не в курсе того, что Кассиус давно нашел способы изредка выбираться из-под бдительного контроля строгих родителей, — Поликсена с самого утра занимается музыкой, а Кассиус повторяет уроки. — Превосходно. Я прямо не нарадуюсь, глядя на то, какими они у нас растут умными, послушными и талантливыми. Скоро будем им подходящих супругов искать, не успеем и оглянуться. Он галантно поцеловал жене руку и вышел из комнаты. * Кассиус Атрейдес возблагодарил судьбу, потому что утром того дня тайком от отца в очередной раз сбежал к Джессике — у нее, по крайней мере, он находил хоть какую-то поддержку, которой он не мог дождаться ни от чопорного отца, ни от замкнутой и холодной матери, обеспокоенной исключительно правилами приличия и нормами морали. Его дальняя родственница спрятала на-герцога в своем доме и посоветовала ему пока что не высовывать носа на улицу, поскольку озлобленные люди могли отыграться и на нем, а то, что он на самом деле ни в чем не виноват и вообще несовершеннолетний, не будет иметь для них никакого значения. — Мне надо домой, — взмолился он, — там же матушка и Поликсена… — Сиди здесь и не майся дурью, — настоятельно посоветовала ему Джессика, — запасы еды у меня тут есть, если что-то случится, ты матери с сестрой все равно ничем не поможешь, не надо совать голову в пекло, ты, поди, и винтовку в руках не держал! Обращаться с винтовкой, вопреки подозрениям Джессики, Кассиус все-таки умел, но, постаравшись на время отключить эмоции, пришел к выводу о том, что она совершенно права — если уж ему не посчастливилось оказаться во дворце в трудный момент, разумно будет отсидеться в относительно безопасном месте, благо никто из местных жителей не испытывал ненависти к бывшей наложнице Лето Атрейдеса — она жила весьма скромно, окружающим ничего плохого не делала и даже чем-то помогала в меру своих возможностей. Поэтому он согласился остаться на какое-то время у Джессики и подождать, пока все не успокоится. — Ты сиди себе тихо, — сказала она, — можешь быть уверен в том, что у меня безопасно. Я пошлю Ганиму на разведку, если она скажет, что люди успокоились и разошлись, то и ты сможешь вернуться в свой замок. — Хорошо, — ответил Кассиус и сел за стол, напряженно размышляя обо всем происходящем. Джессика хотела было налить ему чашку горячего чаю, чтобы он мог согреться и расслабиться, ведь день выдался сырым и холодным, но тут юноша задал ей один давно тревоживший его вопрос. — Знаете, леди Джессика, — сказал он, — временами мне бывает очень страшно. — Чего ты боишься? Не надо ничего бояться — страх убивает разум. — Я это все знаю, — отмахнулся на-герцог, — все эти штучки и мантры, которым вас учили в Ордене Бене Гессерит и которые якобы позволяют контролировать сознание. Только вот, простите меня за грубость, не помогают они ни капельки. Можно сколько угодно твердить про себя, что испытывать страх нельзя, но что делать, если он возникает сам по себе и своим рассудком ты понимаешь, что это на самом деле опасно? Я говорю о ваших родичах, о бароне, его брате, племянниках и сыновьях… хотя что это я только о сыновьях, дочери-то у него отнюдь не лучше. Если они придут сюда… — Извечный страх всех Атрейдесов, — ответила Джессика. — Тогда вы меня понимаете. По крайней мере, понимаете если не мои чувства, то хотя бы просто то, о чем я говорю. Я же не дурачок и уже давно не маленький ребенок, хотя отец по-прежнему считает меня едва ли не грудничком, который не способен ни осознавать, что происходит, ни самостоятельно принимать решения. Нам не выиграть эту войну, а казна нашего Дома пуста, если бы я вдруг захотел взять оттуда деньги, мне не хватило бы этой суммы не то что на орнитоптер или танк, но даже на буханку хлеба! Рано или поздно все будет кончено, и тогда барон со своими людьми придет сюда, чтобы окончательно добить поверженного противника, разве не так? В любом случае мой выбор будет вполне однозначным — я возьму оружие и буду сражаться. Я не стану прятаться ни у тебя, ни в нашем замке. — Я же тебе… — Если что, я умею стрелять. И знаю, с какого конца берутся за винтовку и как ее заряжают. — Ладно, все хорошо, — Джессика, видимо, не хотела продолжать этот разговор. — Вот твой чай, давай-ка, пей. * Мать Кассиуса тем временем сидела дома в ожидании своего супруга и плела на коклюшках кружево для праздничной скатерти. На улице начало темнеть, она зажгла тусклые лампы, и тут к ней спустилась дочь, которая наконец завершила свои занятия музыкой. — Добрый вечер, дорогая матушка. Как ваши дела? — Добрый вечер, дорогая доченька. Все хорошо, как ты сегодня позанималась? — Прекрасно, только очень устала и теперь жду ужина. А где отец? Герцогиня Фиона объяснила Поликсене ситуацию, и та взволнованно поежилась — или просто в комнате было прохладно?! — Это же очень опасно, ему не стоило этого делать, нужно было поручить наведение порядка нашей гвардии, — сказала она. — Девочка моя, — строго посмотрела на нее мать, — тебе не подобает осуждать и обсуждать решения отца и тем более интересоваться мужскими делами. Это заботы герцога, и только ему надлежит заниматься такими вопросами. — Простите, мама, — почтительно произнесла Поликсена и, как подобает воспитанной девушке, села рядом с герцогиней заниматься плетением кружев. Она сильно проголодалась, но ни она, ни ее мать не поднялись со своих мест, чтобы, подобно наглым дочерям барона, пойти на кухню и сделать себе бутерброд или тем паче что-либо приготовить самим: во-первых, стоять у плиты и накрывать на стол подобало лишь слугам, а не благородным женщинам, во-вторых, принимать пищу следовало только всей семьей и уж однозначно только в присутствии и по желанию ее главы. Оставалось лишь ждать герцога — с раннего детства Поликсена прекрасно знала, что без отца мама за стол не сядет. — А где Кассиус? — спросила Фиона. — Я его что-то с раннего утра не видела, так все и занимается? — Да, — уверенно ответила Поликсена, которая и в самом деле думала, что ее брат сидит за учебниками, — он же все-таки мальчик, ему нужно знать гораздо больше, чем мне, физику там всякую, математику… тяжело ему! Они просидели так еще немного, и в душу герцогини Атрейдес начали закрадываться нехорошие мысли, повергавшие ее в полнейшую растерянность. С ранней юности она привыкла к тому, что сначала все важные решения в ее жизни принимал отец, потом этим занимался муж, а ей не оставалось ничего, кроме мелких забот и приятных увлечений наподобие того же плетения кружев. Где Ахиллус, почему так долго не возвращается? А что, если с ним вдруг случилось что-то ужасное? Фиона Атрейдес вздрогнула при одной мысли об этом: к такому она была совершенно не готова, более того, с детства ее настраивали на удачное замужество, но никто не говорил ни единого слова о том, как себя вести, если с мужем что-то случилось! Будь на ее месте баронесса Харконнен и ее дочери, они однозначно не стали бы всенепременно мучиться от голода, но дожидаться барона к ужину — они сами приготовили бы себе поесть, более того, взяли бы затруднительную ситуацию в свои руки, позвали на помощь Раднора с его отборными гвардейцами и быстро бы усмирили мятеж, однако герцогиня Атрейдес была герцогиней Атрейдес, поэтому она продолжала сидеть и плести кружево, пытаясь хоть так себя успокоить. Время шло, и часы показывали уже полночь, но ее муж все не возвращался; Поликсена клевала носом в соседнем кресле, а Кассиус наверняка заснул в своей комнате, так и не дождавшись ужина. Не зная, что делать, она в полнейшей растерянности отложила свое рукоделие. — Поликсена, — нерешительно предложила она дочери, — может, тебе пойти и лечь спать? Думаю, твой отец вернется очень поздно, его задержали неотложные дела, а тебе пора уже быть в кровати. Говоря честно, Поликсена с гораздо большим удовольствием пошла бы и хоть немного перекусила, но это было бы разрешено только в том случае, если бы герцог официально отсутствовал в течение нескольких дней и не мог руководить распорядком дня семьи. Однако она была послушной дочерью, решила, что поест утром, и отправилась в свою комнату, как вдруг ее заставили остановиться какие-то крики, доносившиеся с улицы. Мать с несвойственной ей быстротой вскочила с места и бросилась вниз по лестнице, по выражению ее лица девушка уже поняла, что та наверняка боится, будто случилось нечто ужасное. Поликсена выбежала вслед за ней во двор под струи холодного дождя, не накинув ни куртки, ни плаща, и в этот момент увидела, как двое крепких мужчин в форме Дома Атрейдесов несут ее отца к парадному входу замка. Герцогиня, изменив своему всегдашнему спокойствию и хладнокровию, зарыдала в голос и послала слугу разбудить Кассиуса; Поликсена смотрела на посеревшее лицо, остекленевшие глаза, безжизненно болтающиеся руки и окоченевшее тело своего родителя и дрожала от ужаса. — Что… что случилось? — спросила она одного из гвардейцев, сразу поймав себя на мысли о том, что задала заведомо глупый вопрос; на виске у герцога даже в темноте была видна большая рана — видимо, во время беспорядков в городе кто-то ударил его тяжелым предметом или выстрелил ему в голову. — Его убили, госпожа, — скорбно ответил тот. — Он вышел к разъяренной толпе и попытался ее успокоить, но ничего не вышло, один из простолюдинов бросил в него камень. Мне очень жаль, примите мои искренние соболезнования. Герцогиня побледнела и сцепила пальцы. Она прожила с этим человеком долгие годы, была матерью его детей, и вот теперь ей предстояло идти по жизни дальше без него. Как Кассиус справится с ролью герцога? Он еще совсем ребенок… хотя если вспомнить Муаддиба… может, и справится… — Мы стреляли в толпу, но это никого не остановило, — добавил второй гвардеец. — В Кала-сити по-прежнему беспорядки, поэтому вам не следует покидать замок. Мы постараемся обеспечить вашу безопасность, но, к сожалению, ничего не гарантируем. — Надо организовать погребальную церемонию, — безжизненным голосом проговорила теперь уже вдовствующая герцогиня и жестом подозвала слуг. — Подготовьте тело моего мужа к похоронам. Фиона Атрейдес взяла себя в руки и перестала плакать — она знала, что ее покойный супруг не любил слишком сильных проявлений эмоций и наверняка бы не одобрил даже того, что она, испытывая искреннее сожаление и глубокое горе в связи с потерей мужа, рыдает над его неподвижным телом, но в этот момент вернулся слуга, которого она посылала за сыном. — Простите, ваша светлость, — сказал он, — но на-герцога нет в его комнате! Вдова герцога Ахиллуса задрожала. Поликсена всполошилась. — Что значит — нет в его комнате? — Фиона сдвинула брови. — Его действительно нет. — Идите и ищите, может, он где-то еще во дворце! — Поликсена даже не подозревала, что ее мать способна на такой резкий тон.