Битва за Арракис

Герцог Ордос поначалу чувствовал себя очень и очень неловко — еще бы, когда ты вдруг узнаешь о том, что у тебя есть почти совсем взрослый сын, и тебе приходится как-то с ним общаться и находить взаимопонимание! Конечно, это гораздо легче, когда ты живешь со своей женой в браке, с самого момента зачатия постепенно привыкаешь к мысли о том, что теперь ты будешь чьим-то отцом или матерью, а потом твой ребенок появляется на свет, растет и взрослеет у тебя на глазах, и ты взаимодействуешь с ним в соответствии с обстоятельствами и чертами его личности. Поначалу, познакомившись с Эттаном, Карно Ордос даже не знал, как и о чем с ним говорить. Однако постепенно жизнь вошла в нормальную колею, и разлученные на долгие годы отец и сын нашли общий язык и стали разговаривать друг с другом так, как это всегда делают родители и дети во всех обычных семьях. — Кстати, я уже даже знаю, на ком женюсь сам, когда вырасту, тебе не придется подыскивать мне невесту по сговору, — как-то раз обмолвился Эттан своему родителю. — И на ком же? — заинтересовался тот. — На одной из младших дочерей барона Харконнена. Правда, я пока не определился, кто конкретно из близняшек мне больше нравится. Когда меня чуть не убил мой якобы сводный брат — как я рад, что мы с ним все-таки никакие не родственники! — и я провел некоторое время на Гайди Прайме, то очень подружился с этими милыми девушками, они мне всякие интересные места показывали, я даже в их школе в гостях был, думал, если что, даже в местный колледж поступать. — Ну и прекрасно, — согласился его отец. — Только ни в коем случае не вступай в брак без любви. Когда окончательно определишься, к кому конкретно ты испытываешь чувства — тогда именно на этой девушке и женись, а династических браков нам тут больше ни под каким соусом не надо, никакого блага от этого не будет, один только вред. — У меня есть горький опыт, — ответил Эттан, — и повторять подобные ошибки я не намерен. Зачем это надо, себе и другому жизнь калечить, если вполне можно обойтись без этого и жить счастливо, а не мучиться самому и заодно мучить всех. Карно Ордос вздохнул с облегчением. — Как я рад, что у меня такой разумный сын. — Трудно быть другим, когда столкнулся с чем-либо на собственной шкуре. Ведь Ашиару правильно говорили — разведись и живи счастливо. Нет же, он к тебе прицепился, все пытался тебя подставить через твоих ментатов. Одного по ложному обвинению казнили, второй якобы на себя руки наложил — потом выяснилось, что это была очень умелая инсценировка, да такая, что никто сразу и разобраться не смог! — Ну вот и хорошо, — они крепко обнялись. Дом Ордосов, сдержав свое слово, прислал новому падишах-императору роскошный дар — корону из чистого золота, украшенную сапфирами и бриллиантами. Гансенг, сменив резиновый суррогат на приличествующий его статусу венец, был очень рад — в душе он продолжал недоумевать, почему его ныне покойный идиот-дядюшка был таким жлобом, что не смог изготовить себе красивую корону, а довольствовался крашеной резиной. Прежний же головной убор Ашиара Коррино его племянник передал в исторический музей в качестве назидания будущим поколениям: наверняка школьники будут потом ходить и смеяться над глупостью горе-императора. * В отношениях с Йире герцогу тоже пришлось наверстывать упущенное: в свое время ему не удалось нормально за ней поухаживать и походить с ней на свидания, как это делают все обычные влюбленные, и теперь он, едва вернувшись на родную планету, решил устроить для любимой настоящий праздник. Однажды вечером он пригласил ее к себе в свои покои — пока что они не жили вместе как муж и жена, но глава Дома Ордосов решил, что нужно как можно скорее исправить это досадное недоразумение. Йире, оказавшись перед знакомой ей с детства дверью, задрожала от волнения: еще минута — и она окажется в объятиях человека, который был ей дороже всех на свете! Неуверенной рукой она нажала на дверную ручку и заглянула внутрь. — Можно войти? Карно Ордос обернулся, и их взгляды встретились. — Ты еще спрашиваешь? Нужно. Они обнялись и долгое время так и стояли — Йире все еще не могла поверить в реальность происходящего: а вдруг все это ей просто привиделось и столь желанная свобода была всего лишь иллюзией и сном? Во взгляде женщины было столько нежности и тепла, которые она теперь могла безо всякого страха и препятствий отдать своему любимому, что он не сдержался и начал покрывать поцелуями все ее лицо, крепко прижимая ее к себе. — Моя дорогая, единственная на всю жизнь, — его голос дрожал от страсти, когда он спешно освобождал любимую от лишней одежды. — Я тебя так люблю, что самой страшно становится, — тихо ответила она. — Ты самая лучшая… Ты необыкновенная, — горячо шептал глава Дома Ордосов. — Ты моя и только моя. Навеки. До самой смерти и даже после. Навсегда. Некоторое время они сидели молча, прильнув друг к другу. — Так бы всю жизнь было, — мечтательно протянула Йире. — Нам надо пожениться, — сказал он. — Как можно скорее, и тогда уже никто, ничто и никогда не разлучит нас. — Ну, а чего мы тогда с этим тянем? Мы можем это сделать хоть через неделю, хоть даже завтра или послезавтра! Герцог задумался. — Ну, завтра или послезавтра, конечно, теоретически можно, да только мы тогда не успеем ни к какому торжеству подготовиться. В принципе-то, конечно, это не столь важно — мне нужна ты и только ты, а не большой праздник, вот только мне хотелось бы кое-кого на это самое торжество пригласить. Йире поняла его без слов. — Мне тоже. Если бы не кое-кто из наших общих знакомых… — Нам бы никогда не быть вместе. — Да более того, нас обоих бы уже давно в живых не было. — Ну тогда давай через пару недель. Как раз разошлем приглашения, все подготовим и сыграем великолепную свадьбу. — Согласна. * …добился ты того, чего хотел. Из популярной песни Последние дни перед свадьбой пролетели очень быстро; будущие супруги занимались финальными приготовлениями. Все знали, что новобрачная — настоящая красавица, но когда увидели ее в свадебном одеянии, так вообще потеряли дар речи от изумления: на невесте было ярко-зеленое атласное платье — длиной примерно до колена, чуть приталенное и с небольшими рукавами, такого же цвета замшевые туфли, цепочка с кулоном в виде распустившегося цветка из белого золота, белых бриллиантов и яркого изумруда. Почетный свидетель заметил, что невеста очень волнуется, и решил ее подбодрить. — Чего ты переживаешь? Все будет супер, я в этом уверен! Она посмотрела на него с недоумением. С золотой короной на голове он выглядел старше и строже. — Конечно, я же уже в второй раз замуж выхожу. Надеюсь, что и в последний. — Я уверен, что так и будет, благо твой первый муженек-шакал сдох вместе со своими погаными отродьями. Йире вздохнула. — Знаешь, Гансенг, я никогда не желала людям плохого, вот только не могу забыть то, что мне сделал мой бывший муж. Он просто подонок, и я никогда его не прощу, более того — я очень рада тому, что он сдох. — А что не радоваться-то? Имеешь право, да и не ты одна, вон скольким людям он зло причинил, не сосчитать! Я вот о другом жалею — что не смог прикончить этого подонка лично тебе на радость! К ним подошел еще один почетный гость — Раднор Харконнен. — Ладно вам, забейте наконец-таки на этого ублюдка, сегодня такой день прекрасный. Радоваться надо, а не вспоминать про всяких подонков, благо он все равно подох, а раз подох, то больше никому не навредит! Торжество затянулось на несколько дней; гости поздравляли сияющих от счастья молодоженов, и всем оставалось только радоваться тому, что все обошлось благополучно. * Молодому герцогу Атрейдесу оставалось только молча завидовать недавним врагам и любоваться прямой трансляцией с Сигмы Драконис — на торжество его, естественно, никто не пригласил, да он бы и сам туда не поехал. — Кассиус, перестань, честное слово, — возмутилась его сестра. — Мы с тобой живы, и наша планета не лежит в руинах, а это главное. Тот ничего не ответил — лишь грустно глянул ей в глаза. — Вот нам, дорогая сестрица, и всеобщее благо и достояние, — проронил он лишь где-то через полминуты. — Я сейчас вспоминаю нашего дорогого горячо любимого отца, и мне совершенно ничего не понятно: как и о чем он думал и на что вообще надеялся, когда втянул всех в эту авантюру? Поликсена некоторое время не решалась ответить брату — как-никак ей как девушке не пристало рассуждать о мужских делах, к которым относились как раз война и политика, однако у нее все-таки было свое мнение на данный счет. — Да уж вообще не знаю, — как будто с неким упреком произнесла она. — У нас было на тот момент уж очень паршивое положение. — Мне тоже. Мне так и хотелось сказать об этом отцу, да только ты же сама понимаешь… — Что никто бы не стал нас слушать, — закончила фразу его сестра. — Ты был слишком молод, а я вообще просто обычная женщина, и наше мнение никого не интересует. Мне вот сейчас, честно говоря, очень завидно. Молодой герцог нахмурился — ему с детства внушали, что зависть — это очень плохое чувство вне зависимости от обстоятельств. Однако у него с сестрой всегда были очень хорошие отношения, и поэтому он решил попробовать ее поддержать и утешить в меру своих возможностей и способностей. — А кому и почему ты завидуешь? — Да замучаешься перечислять, — призналась она. — Можно сказать, что всем. Или очень многим. Вон леди Алия, наша дальняя родственница — давно и прочно замужем, пусть про ее мужа и ходят очень нехорошие слухи, тем не менее живут они отлично, и он, кстати, весьма недурен собой. Кассиус неловко дернулся при ее словах; Поликсена поняла, что явно сказала что-то не то, но виду не подала и продолжила свои размышления вслух. — Или вон Кассандра — мы считали ее давно погибшей, причем наверняка в страшных мучениях, а ей-то, как оказалось, на деле вон как повезло, как мало кому вообще везло. В нее влюбился и сделал ей предложение советник Дома Ордосов, а у него денег как грязи, ей, в отличие от нас, не нужно заботиться о том, что есть завтра и где добыть хлеб. Кассиусу ничего не оставалось, кроме как печально кивнуть. После неправильной финансовой и военной политики, которую проводил их покойный отец, на Каладане возникли очень серьезные затруднения с продовольствием, топливом и прочими товарами первой необходимости. — Ну да, — согласился он с сестрой. — Но ты тоже не впадай в уныние и не отчаивайся, ты еще очень молода, и у тебя есть все шансы найти свое счастье. Кстати, я тут слышал, что барон Харконнен свою старшую дочь тоже за одного из ордосских советников просватал, но та совсем стыд потеряла — мне кажется, это как-то нехорошо для женщины самой признаваться мужчине, что он ей по сердцу. Поликсена смахнула слезу. — Да сложно же все как, сам подумай. Кто меня за какого-нибудь приличного человека просватает? Отец наш умер, с сестрой Августой ничего не срослось, как теперь быть? Где нам с тобой себе супругов искать? Кассиус задумался. — Хм… Мне тут поразмышлять бы надо, потому что дело это не такое простое, а ты все-таки моя сестра, я тебя люблю и хочу, чтобы в твоей жизни все сложилось хорошо. Я не могу отдать тебя в жены кому попало. Девушка понимающе улыбнулась брату. — Да я это отлично понимаю, Кассиус. Вот только мне очень хотелось свою семью, я же так старой девой останусь. — Не останешься, — отмахнулся ее брат. — Ты отлично знаешь, что ты молода и красива, и многие представители Великих Домов с радостью назовут тебя своей невесткой. Когда состоится следующее заседание Ландсраада, я обязательно возьму тебя с собой. А что с задумкой сестры Августы не срослось, так я думаю, что оно и к лучшему. — Конечно, к лучшему, — вдруг услышали они голос своей матери и, словно по команде, одновременно к ней обернулись. На пороге комнаты стояла леди Фиона Атрейдес — к счастью, уже не с заплаканными глазами, как в первые дни после неудачной встречи и неприятного объяснения с Норэтом-Ворианом, а во вполне хорошем расположении духа. — Ты сама подумай, ты хотела бы замуж за одного из Харконненов? Твой отец меня всегда уважал, а тебе такой муж какую бы жизнь устроил? — Думаю, матушка права, — согласился молодой герцог, — мы могли и в самом деле совершить непоправимую ошибку. Ты не переживай, мы обязательно найдем тебе в мужья хорошего человека, который будет достоин и тебя, и нашего Дома.