При Сталине такого не было...

Гулко бабахнул выстрел. Потревоженная стая уток с хлопаньем крыльев и перепуганными криками снялась с места и взлетела. Но взлетели не все - две остались неподвижно качаться на воде... - Трезор, неси! Умница-спаниель мигом кинулся доставать битую птицу из воды. Митрич опустил ружье. По морщинистому лицу пенсионера тек пот - август в этом году выдался необычайно жаркий. Старик винил в этом городских, мол, "всю округу задымили своими иномарками окаянными, не продышишься". О глобальном потеплении Митрич слышал из телевизора, что стало еще одним пунктом в его личном убеждении, что раньше жить было лучше. Две битые утки - неплохо. Пенсия - она еще когда будет, а утки вот они. Захочу - сам съем, а захочу - продам. Все одно в прибытке. Патронов еще навертеть только надо. Митрич кое-как вскарабкался на крутой берег - старость не радость, хотя для своих более чем преклонных годов дед выглядел на удивление крепким и бодрым. Подозвал Трезора, собрал гильзы, повесил ружье на плечо, взгромоздил на спину рюкзак и пошел домой. Проселочная дорога вон она, неподалеку, а там пешочком метров пятьсот - все полезнее, чем дома сидеть, мозоль на заду растить. Ружье, "сайгу" 12 калибра, взамен некогда утопшей в болоте старой двустволки, подарил внук, время от времени навещающий старика. Последнее время, правда, все реже, из- за недавней свадьбы - ну так что взять, молодым и самим пожить надо, а он тут и сам справляется неплохо. Неторопливым шагом старик добрался до поселка. Он твердо решил сегодняшнюю добычу не продавать, а приготовить и съесть самостоятельно. Отперев ворота, старик почувствовал резкое головокружение. Попытавшись удержать равновесие, он схватился за забор, но земля стремительно уплывала из- под ног. Раздался испуганный лай Трезора, и все померкло... - Ух, язвить твою в печень, никак опять сердце шалит! Пойду таблетки приму... Старик попытался подняться. Как ни странно, ему это удалось, на мгновение даже показалось, будто он лет двадцать скинул - тело слушалось, как в далекой молодости, старческую немочь словно рукой сняло. И все-таки что-то вокруг было не так. Хотя бы то, что Митрич был явно не у себя дома. Он сидел в тени высокого дерева на мощеной камнем мостовой, на площади какого-то городка - Митрич поморщился, слишком уж эти залитые солнечным светом узенькие улочки, эти невысокие европейские домики напоминали другое место, наполненное грохотом взрывов и запахом гари... Митрич, а вернее, Ерофей Дмитриевич Попадаев родился в обычной сельской семье: отец школьный учитель, мать доярка в колхозе. Окончив школу, он отправился в город, хотел выучиться на агронома. А потом грянула война. Ерофей Дмитриевич, как и всякий сибиряк, был отличным охотником, и его навыки на войне оказались востребованными. Он стал снайпером. Митрич прошел всю войну, уничтожив больше сотни гитлеровцев, трижды был ранен, по окончании войны его наградили орденом Красного Знамени. Словом, ему было что вспомнить о тех страшных годах. И теперь пейзаж незнакомого города не столько поразил его фактом, что сейчас он не дома, и даже, скорее всего, не в России - сколько разбередил старые душевные раны. Лишь выйдя из тени, Митрич окончательно осознал, что что-то вокруг не то. И город, и люди - как в фильмах про царскую Россию, дамы в платьях и чепцах, мужчины кто в сюртуке, кто в дорожном плаще, кто в простой куртке. А некоторые, и мужчины, и женщины, и вовсе ходят в белых брюках в обтяжку, стянутых ремнями и коротеньких зеленых кожанках с какими-то знаками на спине. У некоторых ружья, причем старинные какие-то, вроде фузей девятнадцатого века. Милиция местная, что ли? Словом, странно. Хотя в Ватикане вот вообще с алебардами и в латах швейцарские гвардейцы ходят, и ничего. Митрич крепко задумался. Так...вроде непьющий и белочка исключается. Может, крыша съехала на старости лет? Так вот он, старый тополь, протяни руку и чувствуешь шершавую кору. Выходит, не галлюцинация. Тогда что же выходит, мать его так? - Эм...гражданочка? Не подскажете, что за город? "Гражданочка", симпатичная девчушка лет семнадцати с открытым лицом и стянутыми в узел на затылке каштановыми волосами, одетая в форму местной милиции или как там она зовется, обернулась к Митричу и с удивлением оглядела его необычную для здешних мест внешность. - В смысле, этот? Это город-ковчег Сигансина, на юге Стены Мария. Митрич чуть не лишился дара речи. Вспомнились прочитанная в детстве книжка про американца, попавшего во времена короля Артура. Значит, и с ним произошло что-то в этом роде. Сигансина...ну и название. - А далеко ли это от других городов? - Прошу прощения, вы меня разыгрываете, да? Город один. За Стеной нету ничего. Только титаны. Да и тех лет сто как не видно. И точно. Только сейчас Митрич увидел, что город окружает огромных размеров крепостная стена, полсотни метров высотой. На ее вершине он разглядел большие пушки и мелкие фигурки людей. Интересно, что за титаны? Не от них ли стоят эти пушки? Митрич хотел это спросить, но молодая "милиционерша" уже продиралась сквозь толпу, спеша к воротам. - А молодежь как у нас старших не уважает, так и тут все то же самое - недовольно проворчал Митрич, пытаясь брюзжанием заглушить удивление и страх. Он один, в непонятном месте, среди незнакомых людей, которые боятся каких- то титанов. Ну и стену отгрохали - Великая Китайская Стена отдыхает. Интересно, как они ее строили, когда титаны еще были? И что же это за титаны такие, что от них такую громадину строить надо? Размышления Митрича прервал треск и яркая зеленая вспышка где-то за стеной. Он вышел на перекресток, аккуратно пробираясь сквозь толпу, еще на полпути отмечая выражение недоумения и панического ужаса на глазах людей... И было, от чего. Прямо на гребне стены, стиснув камень с такой силой, что вниз струйкой посыпалась крошка, показалась чудовищная красная рука, лишенная кожи. Каждый из пальцев этой руки по размеру мог поспорить с автобусом... Вслед за рукой из-за гребня стены диковинной и страшной луной выплыла голова. Зрелище было ужасающее. Красное лицо размером с купол собора, с переплетениями мышц, с широченным ртом с крошечными прямоугольными зубами, с суровым и мрачным взглядом глубоко посаженных глаз, грозно нависло над городом. Воцарилась гробовая тишина. Ее нарушил истерический женский вопль: - ТИТАНЫ!!!