Hypocrisy, Thy Name is Doctor

Началось всё с чихания. Вообще-то всё началось с того, что Чехова чуть не сожгли на костре, но в общей картине вещей это было не так важно. А вот чихание — да. Оно было громкое, и неожиданное, и доставляло неудобства. — Оу? — неуверенно прошептал он. Чехов поднял глаза от кровати, столь же озадаченный. Хотя вполне возможно, что его страх был больше связан с лёгким посттравматическим синдромом, который у него развился после вышеупомянутого сожжения на костре, а не с самим чиханием. МакКой прочистил горло. — Прошу прощения, — сказал он. Но потом он чихнул ещё раз. И ещё раз. И ещё один. — Прошу прощения, — повторил МакКой, тряхнув головой. — Чёрт, парень, я — Ещё один чих. — -прошу прощения. Нижняя губа Чехова дрожала, и МакКой почувствовал себя последней сволочью. Он легко улыбнулся пареньку и продолжил оборачивать его запястье. Чихание было… странным. Оно было… новым, и не сильно… заботило его. Сегодня утром Маккой был в полном порядке. Хотя то же самое можно было сказать и о Чехове. Может, дело именно в этом. Может, у него была аллергия на растения этой планеты. Или, может, у него была аллергия на всю эту хрень о последнем рубеже, и его тело официально сообщало, что с него хватит. Разве это кого-то удивит? Он спустился на поверхность планеты после того, как Джим (каким-то образом) убедил старейшин, что всё это «принесение девственника в жертву» — немного слишком, и они с сожалением отпустили русского. Из-за чего, если подумать, МакКой должен был быть более раздражён. Серьёзно, кто «с сожалением» воздерживается от сожжения кого-то на костре? Но в тот конкретный момент он был слишком отвлечён горящим Чеховым, так что уж простите. Неважно. Всё было хорошо. Паренёк отделался только ожогами второй степени на руках, испорченной рубашкой и забавной историей, о которой он когда-нибудь сможет написать домой. Так что да, МакКой был очень уставшим. Не считая эту идиотскую миссию, он работал с 6 утра вчерашнего дня, заменяя доктора Толла, который попросил об отгуле, чтобы закончить последний черновик статьи, над которой он уже вечность работал, и — Вот чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Файлы Толла. На столе МакКоя всё ещё лежала стопка графиков, которые Толл специально попросил просмотреть для своего исследования. Они были важные, невероятно важные, и МакКой абсолютно забыл о них. Что значило, что это сегодня тоже надо будет как-то умудриться сделать, где-то между лечением срыва Чехова и отсиживанием всей альфа и бета смены, и вдобавок надо будет каким-то образом успеть на ужин с Джимом. Чудесно. Он почувствовал, что сейчас ещё раз чихнёт, и постарался сдержаться. Вместо этого вырвался резкий хриплый кашель, и Чехов вскрикнул. Немного. — Прошу прощения, — тщетно повторил МакКой. Он закончил обматывание руки Чехова с максимально возможной скоростью, прежде чем подверг парня ещё большему стрессу, и отошёл на несколько футов — так, на всякий случай. — Хорошо, энсин, — медленно сказал он, игнорируя то, как Чехов подпрыгнул при звуке его голоса. — Я скажу медсестре Чепэл, чтобы через некоторое время она принесла успокоительное. Я хочу, чтобы вы остались здесь на ночь. Это — И тут он снова закашлял, а Чехов действительно разрыдался, поэтому МакКой решил, что ему лучше уйти как можно скорее. — Извини. Просто… извини. Поправляйся, — быстро сказал он, задёргивая шторку. Он вздохнул, потирая болящую шею. Ему и правда не хотелось пугать паренька. Да и вообще, доведение взрослого энсина до слёз наверняка входило в клятву «не причинять вреда». Убедившись, что обходы проводит Кристина, он наконец счёл возможным оставить Чехова в покое. Он кивнул ей, проходя мимо и направляясь в офис, чтобы начать работу над файлами Толла. Только через три часа МакКой понял, как же всё хреново. Кашель ухудшился. Чихание было неконтролируемым. Ко всему этому коктейлю добавилась острая головная боль. И он был практически уверен, что у него повышенная температура, но боялся проверять. Потому что он не мог позволить себе заболеть. Правда. Толл был вне доступа, заканчивая проект, над которым он работал примерно с тех пор, как они начали пятилетнюю миссию. И что давало МакКою право отвлекать его ради чего-то столь банального, как укол от аллергии? Сканировать себя и делать себе уколы нарушало около полутора миллионов протоколов, так что это тоже отпадало. Он опустил падд, который читал, и положил голову на стол, мокро кашляя. Оу. Он медленно поморгал, смотря на противоположную стену и чувствуя головокружение. Наверное, он мог бы заставить Кристину просканировать его, не вызывая при этом Толла. Вот только он ей ни капельки не доверял. Она поднимет шумиху, это он гарантировал. Она послушает его, покивает, полностью проигнорирует всё, что он сказал (потому что настолько уж она была хорошим человеком. Потому что ей было не всё равно) и вызовет Толла. И тогда Толл пропустит крайний срок сдачи статьи просто потому, что МакКой не мог справиться с лёгкой простудой. Он почувствовал, как желудок возмутился, и застонал. Эх, чёрт. Ты прав. Он же не Джим. Он никогда не мог убедительно врать самому себе, поэтому не мог просто притворяться, что он не чертовски обеспокоен. Голова была слишком тяжёлой, а кашель — всё более хриплым. Даже если бы он постарался, то не смог бы просто отбросить это. Он был старым сельским доктором, а старые сельские доктора разбирались в медицине и понимали, что это были ни разу не хорошие знаки. Так что да, ему нужен был доктор. Проблема была в том, как он выяснил спустя пару минут, что он не мог встать. Из-за каждого движения его желудок начинал практически кричать, и вроде как это должно было беспокоить, но его слишком отвлекала гудящая голова и ноющая боль в груди. Вот чёрт. Он облажался. Он капец как облажался. Он оттолкнулся от стола, но умудрился только столкнуть разложенные файлы на пол. Ни одна из мышц не хотела работать как положено, поэтому позвать Кристину не представлялось возможным. Несмотря на то, что он знал, что ну вообще никаким образом не умудрится достать до него, он всё ещё подумал, что стоит дать комму на стене шанс. Приложив гигантские усилия, он соскользнул со стула и приземлился на пол. Там ему пришлось полежать некоторое время, потому что все его мысли были сосредоточены на дыхании — почему-то за последние две секунды это внезапно стало слишком трудным. Что-то потянуло глубоко в груди, когда он закашлял, и хорошо, да, теперь он был встревожен. Он попытался проигнорировать дыхание на некоторое время. Об этом можно было побеспокоиться позже. Вместо этого он сосредоточился на движении. Движения помогали. У них была конечная цель и преимущества. Но пол тоже двигался, поэтому он не совсем понимал, куда ему нужно. Он обполз угол стола (наверное), прежде чем ему пришлось остановиться, потому что его желудок решил, что пропускает всё веселье, и МакКоя вырвало. А потом, когда было уже слишком поздно, он понял, что забыл о дыхании, и уже не мог — Боунс опаздывал, и Джим пытался не принимать это близко к сердцу. — Просто он никогда не опаздывает, знаешь? Ещё когда мы были в академии, он всегда просыпался ровно за четыре минуты до будильника. Как заведённый. Каждый день. Но он всё равно продолжал его заводить, просто потому что такой уж он. Вот такой вот Леонард Г. МакКой. Он никогда не верит в себя, и знаешь, иногда это так выбешивает. Хочется его ударить. Потому что «аллё, ты вообще понимаешь, насколько ты важен?». Потому что это действительно так. По сути, он хороший человек, и эта внутренняя красота ослепляет, но он её не видит, значит, не поймёт, что можно просто не заводить будильник, и всё будет хорошо. Жизнь без него не продолжится. Она просто не сможет! Если бы его здесь не было, с кем бы я ругался? Со Споком? С отделом исследований? С тобой? Да ни за что. Прости, конечно, но ни за что. Ругаться с Боунсом… ты даже представить себе не можешь, каково это. Этот человек был просто-таки создан для перепалок, и сомневаюсь, что я когда-нибудь устану от этого. Потому что мы всегда будем ругаться из-за этой ерунды с будильником. Но не всерьёз? Такой уж Боунс. Ругаться и спорить и скучать с Боунсом? Это весело. Ты же понимаешь, о чём я? Джим глубоко вздохнул и выжидающе посмотрел на другую сторону стола. — Эм… — начал говорить Скотти, но потом посмотрел на свой суп и почесал нос. — …да? Джим победно вскинул руки над головой. — Господи, спасибо! Наконец-то хоть кто-то понимает! — сказал он, удерживая себя от того, чтобы потрясти Скотти за плечи. Скотти слабо улыбнулся. — Знаете… капитан, — сказал он. — Вы могли бы просто… пойти проверить. почему доктор МакКой задерживается? Если вы так беспокоитесь. — Оу, — вслух сказал Джим. — Хорошая идея… Ты же не думаешь, что это перебор, да? — …перебор? — Ну, знаешь… — Джим помахал руками в воздухе, показывая то, что не мог сказать. — Перебор. — Эм… нет? Чёрт, Скотти был хорош в этом. Стоит садиться с ним почаще. — Ты прав, — улыбнулся Джим. — Именно этим и займусь. Хорошо пообщались, Скотти. С этими словами он оттолкнулся от стола и ушёл, не оборачиваясь. У Боунса наверняка было очень хорошее оправдание его опозданию. Сегодня вторник. С первого их месяца в академии вторники были неофициальным вечером Джима и Боунса, и всем, что к этому прилагалось. Во вторничные вечера они могли быть просто Джимом и Боунсом. Вот и всё. В общем-то, ничего больше. Тем не менее, Джим питал ужасно сильную привязанность к ним. «Просто Джим и Боунс» были его любимыми Джимом и Боунсом. Он прочистил горло и как раз вовремя умудрился убрать с лица глупую улыбку, входя в двери медотсека. Чехов был там, гораздо менее горящий, чем в предыдущий раз, когда Джим его видел, так что это было хорошо. Он был единственным пациентом в палате, спящим и пускающим слюни на подушку. Джим нахмурился. И где же вы, доктор? Он прошёл вглубь отсека, где слышались звуки кого-то, копающегося в ближайшем складе. — Боунс? — тихо позвал он, заглядывая в дверной проём. — Не совсем, — ответила Кристина, с улыбкой поднимая голову от коробки. — Посмотри в офисе. Он там закрылся пару часов назад со стопкой паддов и инструкциями не беспокоить его, если только в дверь не будут ломиться клингоны. Капитан, в дверь ломятся клингоны? — Что-то вроде того, — подмигнул ей Джим. — Я не думаю, что он будет очень против. Кристина покачала головой, но вернулась к своей коробке. — Если ты попадёшь в неприятности и втянешь в них меня, я уволюсь. Просто чтобы ты знал. Джим прижал руку к сердцу. — Ты ведь не всерьёз, — драматично выдохнул он. — Если ты уволишься, то Боунс тоже уволится, и тогда мне придётся уволить вас обоих. Это будет катастрофой. — Думаю, я переживу, — сказала она, смеясь. Джим ещё раз покачал головой. отталкиваясь от дверного косяка. Клингоны Ломятся В Дверь было бы отличным названием группы, отвлечённо подумал он, стуча в дверь офиса. Он бы был вокалистом, Боунс играл бы на барабанах (Боунс умеет играть на барабанах? Надо спросить), Спок — на бас-гитаре, Ухура на цимбалах, Сулу на… Хм, над деталями надо будет подумать. Он распахнул дверь, когда Боунс не ответил. Иногда он так делал, когда думал, что это прокатит. Честно говоря, это очень забавляло Джима. Словно закрытая дверь как-то его- Боунс? — Боунс, — выдохнул он, опускаясь на колени рядом с ним. Тот лежал между столом и дверным проёмом и не двигался. — КРИСТИНА! Пол и рубашка Боунса были покрыты рвотой, и Джим старался не смотреть на неё, перекладывая голову Боунса себе на колени. Тот был покрыт потом, и его кожа горела, когда Джим убирал волосы с его лица. — Джим, чёрт возьми, что здесь произошло? Кристина упала рядом с ним, совершенно не обеспокоенная рвотой, и достала трикодер из кармана. — Я не знаю — я просто нашёл его лежащим тут, — выдавил из себя Джим.Так он чувствовал, что Боунс дышит, но вдохи были прерывистыми и измученными. — Чёрт, — прошептала Кристина, хмуро смотря на то, что показывал трикодер. Она сглотнула и схватила Джима за запястье. — Побудь с ним. Мне нужно сбегать за доктором Толлом, — сказала она, отпуская его запястье и вставая. — Подожди, что с ним — Но Кристина уже выбежала за дверь. Джим посмотрел на Боунса и постарался не паниковать, хотя было уже слишком поздно. В академии не учили, что делать в таких ситуациях. О чём они вообще думали? К этому его явно необходимо было подготовить. Джим прошёлся рукой по лицу Боунса, мягко постукивая по его щеке за неимением других идей. — Боунс? — снова спросил он. — Хей, Боунс. Ты не мог бы проснуться прямо сейчас, пожалуйста? (Намного, намного позже Боунс будет шутить, что всё дело было в «пожалуйста»). Боунс моргнул и открыл глаза, но прежде чем Джим смог оценить это по достоинству, его оттолкнули неловкими руками. Боунс отвернулся так далеко, как только смог, и его вырвало на пол чем-то чёрным и густым. Эм. Что? По всей видимости, закончив, Боунс снова уронил голову на колени Джима с хрипом. Он медленно моргал, словно не мог сфокусироваться ни на чём. — Хей, — снова сказал Джим и убрал волосы с лица Боунса. — Смотри на меня, Боунс. Давай же. Но Боунс больше не мог следовать никаким указаниям и посмотрел за плечо Джима, на светильники в потолке. Но хей, уже это было улучшением. Толл и Кристина вбежали, из-за чего и так небольшой офис стал совсем тесным, и если бы Боунс действительно был в сознании, он бы уже психанул, Джим был уверен в этом. — Давайте перенесём его на кровать, — слабым голосом сказал Толл. Он не годится для экстренных ситуаций, как-то сказал Боунс Джиму. Отлично, теперь у него появился ещё один повод для паники. Джим закинул одну руку Боунса себе на плечо и встал, пригнувшись достаточно, чтобы Кристина могла сделать то же самое с другой стороны. Движение, по всей видимости, было слишком для Боунса, потому что он потерял сознание, как только они его подняли. Перед этим выкашляв такую же чёрную слизь, как и раньше. — Что это? — запаниковал Джим. Кристина посмотрела ему в глаза, когда они медленно выходили из офиса. — Это бактериальные выделения, — сказала она, слегка задыхаясь из-за того, что тащила Боунса. — У него Цитерианская лихорадка, это побочный эффект. — Это плохо? Они опустили Боунса на кровать настолько мягко, как только могли. — Да, Джим. Это плохо. Его оттолкнул Толл, который передвигался вокруг кровати быстрее, чем Джим думал, что тот может. Боунс будет рад узнать, что тому, кажется, не всё равно. — Совсем плохо? — тихо спросил Джим. Ни Кристина, ни Толл не ответили. Так что да, совсем плохо.