Любовь вкуса кофе

      Эта комната погрузилась в мрак еще с вечера. Сразу после того, как лилово-желтые всполохи заката утянула непроглядная глубина звездного неба. В комнате льется тягучая, словно нагретый гречишный мед, музыка. Мелодия окутывает невидимым коконом, убаюкивает, но так и не дает уснуть. На шторке виднеются отблески луны и мужчина, в очередной раз, прикрывает глаза. То ли от беспомощности, то ли от ощущения страха, он сжимает ладонь в кулак и поджимает губы. До невозможности хочется курить, но он, вроде бы, бросил. А внутри что-то ноет. Физически ноет, и это заставляет думать, что где то в глубине, быть может в одном из легких, у него пробита дыра. Она похожа на бездонную пробоину в пространстве. И порой, ему кажется, что она расплывется, как капля крови, и он утонет в ней. Кто сказал, что душа живет в сердце? Одно неосторожное слово, когда то давно, оставило червоточину и каждая ссора оставляет там новые и новые пробоины, заставляя морщить нос и пороть глупости сгоряча.       Из мыслей вырывает противный скрип двери, а запах кофе заставляет обернуться. В темноте сложно понять, но мужчина знает, что на пороге стоит Томислав. И он почти уверен, что лицо у него помятое, губы сжаты в тонкую бледную полоску, а под глазами – мешки. Ведь он так же почти уверен, что среди клубящихся, словно сигаретный дым, мыслей, он лишь урывками хватался за бесцветные беспокойные сны и возвращался в щемящую реальность.       Темноволосый мужчина стучит в дверь, хотя знает, что ему не нужно разрешение, что бы войти. Он без стука входит в душу Шеннона, но отчего-то считает, что после всего, что было- он просто обязан постучать. Хотя бы в бездушный кусок пластика. Но ответом служит вязкая тишина. Томислав громко вздыхает и тянет руку к включателю. Комнату, в миг, заполняет резкий, холодный, словно стеклянный, свет и мужчина сидящий на полу шепчет «Не нужно». Глаза слепит, ведь они уже привыкли к темноте, и вошедший послушно клацает черной кнопкой, погружая комнату в привычный мрак. Так будет лучше, думает Томислав. Только жаль, что нельзя точно так же, по щелку, осветить все те недомолвки, что происходят между ними. Порой Томиславу кажется, что их отношения похожи на кусок необработанного дерева – в них полно зазубрин и неровных краев и любой несмелый шаг загонит острую занозу куда то в сонную артерию. Там, где бьется жизнь.       Вошедший мужчина садится рядом с Шенноном и прижимается затылком к холодной стене. - Возьми, - мужчина тянет кружку с ароматным напитком в руки Шеннона, но тот отрицательно кивает головой, но берет кружку в грубые ладони, нервно сжимая нагретое стекло. - Наверное, - начинает мужчина с легкой небритостью и глазами цвета молодого ореха, - мы должны поговорить, да? Томислав кивает, хотя совсем не знает, что нужно сказать, кроме простого слова «прости», которое, отчего-то, не дается ему легко. Наступает нелепая тишина, нарушаемая лишь звуками томной музыки, шумом дыхания и стуком любящих сердец. И Шеннон, по правде, все еще обижен на Томо, но зачем-то немного двигается в его сторону так, чтобы плечи соприкасались, и чувствует тепло его тела, и дыра в легком, наверное, перестает ныть так сильно. - Выпей, - шепотом просит Томислав и Шеннон делает глоток принесенного напитка. Во рту остается приятный горько-карамельный привкус, с нотками корицы. И Шеннон почти невесомо улыбается. -Спасибо. - Я переживал за тебя. Без тебя плохо, - негромко говорит темноволосый парень, с глазами похожими на принесенный кофе, и ему тяжело говорить такие слова, ведь гордость твердит, что это лишнее, но стоит только сказать их, как сонная артерия начинает пульсировать и мужчина уводит взгляд, понимая, что это чистейшая правда. И от этих слов Шеннону хочется прижать к себе Томислава и сделать так, чтобы ему было хорошо, но он молчит, делая очередной глоток кофе. - И мне отвратительно мерзко, когда мы соримся. Правда. Я никогда бы не подумал, что какой-то человек… да и не какой то, а ты…. так сильно…ты мне нужен, Шеннон. Наверное, это так глупо и жалко с моей стороны… - Тише, - останавливает его мужчина, отставив кружку с кофе, где-то на полу, и осторожно беря теплую ладонь с тонкими пальцами в свою, оставляя легкий поцелуй на костяшках. - Обними меня, - просит зеленоглазый и Томислав с радостью замолкает, замыкая его в объятия, вдыхая терпкий и дурманящий запах, что исходит от любимого. И ему не нужно спрашивать, ведь он наверняка знает, что Шеннон уже простил его и от ощущения, что еще одно препятствие за плечами, хочется сильнее вжаться в горячее и сильное тело и никогда его не отпускать. Держать так долго, пока от этого не устанет сам Шеннон. И Томо ругает себя за свою вспыльчивость, за, пожалуй, нетерпеливый характер, а еще за свою трусость. Ведь он так редко показывает Шеннону, как тот ему дорог. Он даже впервые говорит это вслух.       Они молчат. Слова не нужны. Все и так стало понятно, и Шеннон еще крепче сжимает ладонь Томо, аккуратно переплетая их пальцы. И, кажется, это намного интимнее, чем все то, что происходило с ними несколько дней, недель и месяцев назад. Он ощущает ровное дыхание у шеи, чувствует, как бьется чужое сердце и как дыра в легких, постепенно срастается. Это тоже приносит боль, но легкую и почти незаметную. Ему нравится это испытывать- ощущать себя живым. Чувствовать тепло чужого тела, запах волос мужчины, рядом с которым он готов сражаться против всего мира, пряный запах кофе и растворяться в льющейся, словно нагретый гречишный мед, мелодии.