Ярость

      «Что ты делаешь?» После стольких лет этот вопрос-таки снова сумел застать Габриэль врасплох. Подумать только, сколько раз ее подруга задавала его?.. Просто не счесть! А Сказительнице, прямо как в первый раз, до смешного сложно ответить.       «Пишу, » — наконец сказала она, беззаботно пожав слегка ссутулившимися от неудобной позы плечами. В конце концов лгать — глупо, да и смысла никакого.       «Дай посмотреть.» Слова прозвучали через чур резко и смутили Габриэль, но Зена, кажется, даже и не собиралась менять тон. Выражение ее лица осталось жестким и суровым.       Это было так странно… Еще пару недель назад светловолосый Бард отдала бы многое, чтобы ее воинственная подруга проявила столь рьяный интерес к ее творчеству, но вот сегодня все было иначе. В последнее время вообще происходило слишком много перемен… слишком странных, непонятных и болезненных. Теперь Габриэль готова была отдать что угодно, чтобы вернуться назад во времени, сделать так, чтобы Королеве воинов никогда не пришлось просить ее дать прочесть этот свиток, а самой Сказительнице не пришлось бы выводить таких строк на пергаменте. Вернуть эти пару недель и… Хотя это вряд ли что-нибудь изменило бы.       Габриэль любила писать. Ей нравился шелест пожелтевших страниц, когда она разворачивала свой очередной свиток, нравилась ей и та сладкая, упоительная досада, что накатывала на нее каждый раз, когда вдруг кончались чернила или ломалось тонкое и не слишком удобное перо. Нравилось то волнующее и неописуемое в своей чарующей исключительности ощущения полета фантазии на недосягаемую для обыденных проблем высоту. Долгое время она никак не могла определиться, кто же она на самом деле? Бард с добрым и нежным сердцем? Или Воин — друг и спутник Зены, достойная ее преемница с храброй и гордой душой? Ей потребовалось слишком много времени, чтобы понять. И вот теперь ее, казалось бы, осознанная судьба снова перевернулась с ног на голову. Да. Она приняла себя полностью, сумев соединить внутри и свет мечтателя и неизменную реальность того человека, путем которого она шла все эти долгие годы.       Зена всегда была была для нее примером. Бравая Королева воинов точно знача, что ей нужно и, ставя перед собой цель, упрямо шла к ней, преодолевая все невзгоды и трудности на своем пути. Ее подруга всегда говорила, что путь «мира и любви» не для нее. Она воин. Всегда им была, им и останется. Эти слова вскоре стали для Габриэль, некой аксиомой — чем-то, что никогда не измениться. Она — воин и она… …Смертная.       Сколько раз у Зены был шанс вкусить запретный плод: испить сладостной амброзии, или принять губительное Золото Рейна… или, в конце концов, столь желанное яблоко Одина. У нее была масса возможностей, а последняя из них получилась даже слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться. Но Королева воинов раз за разом отвергала бессмертие в любом своем, даже самом притягательном, проявлении. Что логично, Габриэль каждый раз полностью поддерживала подругу. Ради высшего блага или из каких-то эгоистических соображений — неважно! «Рожденный ползать летать не может!» И это факт. Габриэль упрямо убеждала саму себя, что каждому человеку, появляющемуся на свет заранее уготовано то или иное место в этом мире. Да, каждый может меняться, но в разумных пределах. Всегда существовала грань. Собаке не быть человеком, а голосистому соловью никогда не завыть волком. Ну и смертному, к счастью или к сожалению, не суждено отведать пьянящей вечности. Таков порядок. Таково мироздание и законы менять нельзя. Однако последние недели умудрились изменить в корне привычное мнение Габриэль, делая нерушимые грани бытия все более призрачными и как-то неправильно преступными.       Зена была рождена смертной и богиней стать не могла. Просто не имела права! В этом Габриэль постоянно убеждала и саму себе, и подругу. Но что, если все не так просто? Что если у Королевы воинов все-таки была одна маленькая тайна, о которой Бард не знала? Что если об этой самой тайне не знала и сама Зена?.. до недавнего времени. Возможно ли, что ее лучшая подруга, почти сестра, о которой, казалось бы, Сказительница знала все, не просто имеет все права на бессмертие… Ее судьба — быть богиней… с самого своего рождения.       «Я же просила тебя не писать об этом, » — устало произнесла Зена, с плохо-скрываемой горечью вглядываясь в дрожащие строки на выцветшем пергаменте.       «Я помню, » Габриэль мягко улыбнулась. «Просто… мне показалось, что эта история тоже имеет право на слушателя.»       «Да, вот только я не думаю, что слушатели имеют право на эту историю!» — вспылила воительница. Бард опустила глаза и между подругами повисла напряженная тишина. Каждый шорох гулко отдавался в голове многими отзвуками, создавая неумолимую какофонию в и без того уставшей душе.       «Знаешь, » — начала Габриэль, «ты могла бы рассказать мне…» Зена резко подняла голову, бросая на Сказительницу затравленный и вызывающий взгляд. Та осеклась.       «Я имею ввиду, что… возможно ты бы хотела с кем-нибудь поговорить, или…»       «Нет.»       Габриэль вздохнула, мягко дотрагиваясь до плеча подруги.       «Зена, мы не можем просто взять и притвориться, что ничего и не было.»       «А ничего и не было!» — Воительница встала и стала мерить быстрыми и нервными шагами жалкие метры вокруг пенька. «С чего ты решила, что Арес сказал правду?! Как по мне, так это очередной его трюк — игра, чтобы я согласилась вернуться к нему!»       «Зена остановись!» — почти взмолилась Сказительница. «Ты и сама знаешь, что это не так. Хватит лгать мне, а главное — самой себе! Ты ведь вспомнила… все вспомнила.»       Королева воинов еще раз взглянула на подругу. Взгляд ее прояснился и на губах появилась легкая и нежна улыбка. Иногда злая Габриль действительно могла произвести нужное впечатление на Воительницу.       «Я ведь волнуюсь.» Голос светловолосого Барда дернулся. Зена никогда не могла устоять по таким детским и серьезным, испытующим взглядом. «Это было очень давно…»