Девушка из Берлина: Вдова военного преступника

То, что происходило в течение последующих нескольких дней, можно описать только одним словом - хаос. Главные заговорщики - Клаус фон Штауффенберг, его адъютант Вернер фон Хэфтен, генерал Фридрих Олбрихт и полковник Албрехт фон Квирнхайм - были расстреляны в ночь на двадцать первое июля, сразу после их неудавшегося покушения на фюрера. Бомба, которую фон Штауффенберг подложил под стол в конференц-зале, всё-таки взорвалась, но каким-то чудом крышка массивного стола сработала как своеобразный щит и спасла Гитлеру жизнь. Как только по национальному радио было объявлено, что фюрер был жив и только едва ранен, я немедленно вспомнила слова Генриха о том, что заговорщикам никогда не преуспеть. Сопротивление Вермахта под руководством храброго фон Штауффенберга так и не смогло организовать государственный переворот из-за своей нерешительности, и многие из них в ту роковую ночь предпочли свести счёты с жизнью самостоятельно, чем быть с позором расстрелянными по приказу фюрера. Расследование заговора было поручено лично Эрнсту, отчего тот не покидал своего кабинета в течение нескольких дней. О Шелленберге и его переговорах пришлось на время забыть. В первый более или менее спокойный вечер после крайне напряжённой недели Генрих работал над какими-то бумагами у нас дома, а я читала книгу, свернувшись калачиком на софе рядом с ним. Но и тут долгожданная тишина была нарушена громким стуком в дверь; на пороге оказалась Урсула. - Макса только что арестовали, - пролепетала она дрожащим голосом. - Он сказал мне, когда его уводили, собирать Грету и немедленно уезжать из страны. Что мне делать? Похоже было, что возмездие фюрера только набирало свою силу, и теперь коснулось наших ближайших друзей. Мы едва ли не силой вливали в Урсулу неразбавленный виски, пытаясь унять её истерику, когда она рассказывала нам, плача навзрыд, как Гестапо заковали её мужа в наручники, как будто тот был обычным уличным хулиганом. - После стольких лет верной службы, - продолжала повторять она, промокая покрасневшие глаза платком Генриха. - Как они могли?.. Хотя он тоже хорош, я же всё понимаю, ему надо было слушать меня, когда я говорила ему, чтобы он прекратил это с теми людьми! Что с ним теперь будет? Ведь можно что-то сделать? Ты ведь сможешь ему как-то помочь? Она даже дыхание задержала, умоляюще глядя на Генриха, но тот только молча опустил глаза. - Генрих? - Урсула прижала обе руки к груди, пытаясь совладать с собой от своей собственной догадки. - Они ведь его не расстреляют? Генрих, прошу тебя, ну скажи мне, что нет... Он ведь ничего не делал, так, на пару собраний сходил, и только-то... - Урсула, у тебя есть кто-нибудь за границей? - спросил Генрих как можно мягче вместо ответа. Урсула об этом ещё не знала, но по закону фюрера о "кровной вине" все ближайшие родственники заговорщиков должны были разделить их участь, их жёны и дети в том числе. - Нет, никого... - едва прошептала она и с трудом сглотнула, только сейчас осознавая всю тяжесть своего положения. Я опустилась на колени перед ней и взяла Урсулы в свои. Видеть мою самую близкую подругу в таком состоянии было крайне болезненно, и я изо всех сил старалась придумать, что же можно было сделать, чтобы помочь Максу. - Урсула, а почему бы тебе не взять Грету и не поехать в Цюрих? Остановиться ты можешь у моих родителей, они с радостью вас обеих приютят. - Я никуда без Макса не поеду, - ответила она с железной решительностью в голосе. - Обещаю тебе, с ним всё будет в порядке. Мы его вытащим. Может, я и произнесла тогда самую большую ложь, но главной моей задачей было заставить её бежать, пока не стало слишком поздно. Согласно новой директиве, Урсулу бы послали в один из работных лагерей, а там она бы и недели не протянула, это я знала точно. Только не с её выхоленными руками, никогда не знавшими работы, и не с образом жизни, к которому она была привычна. А Грету, нашего маленького ангелочка с льняными кудряшками и личиком фарфоровой куколки, отдали ли бы на удочерение в одну из бездетных семей, чтобы новые родители воспитывали её в соответствии с идеалами национал-социализма, вдали от "губительного влияния" её родителей, оказавшимися врагами народа. Нет, этого я позволить не могла. Я поднялась с пола и пошла за своей сумкой. - Ты далеко? - Генрих нахмурился, проследовав за мной в коридор и заметив, как я взяла ключи от его машины со стола. - Попробую помочь Максу, - шепнула я в ответ, так чтобы Урсула в гостиной меня не услышала. - Я вывезу её и Грету из страны. Сама она не поедет. Я кивнула и чмокнула его на прощание. - Удачи. - И тебе тоже.