Ирёку (Сила воли)

Хирума Гохэй был человеком увлекающимся и напористым, особенно если дело касалось достижения его личных целей. Побыв шестеркой у более удачливых коллег, Гохэй поразил их присущей ему жестокостью и бескомпромиссностью, заслужив со временем право на контроль отведенной ему территории и сбора дани с проживающих на ней. Счастье длилось примерно полгода, пока случайность не столкнула лбами на рыночной площади госпожу Камия и одного из прислужников Хирумы. Неприятности посыпались ворохом соломы - сначала какой-то рыжий сопляк разбросал его ребят, затем чертов "художник" явился проводить воспитательные беседы, а в итоге всю братию Хирумы повязала полиция. Благо, сам Гохэй едва успел ускользнуть - и явиться пред светлые очи собственного господина, Такэда Канрю. У того хватило ума сопоставить факты, что явно было непосильной задачей для самого Гохэя. Такэда Канрю был довольно известным наркоторговцем, держащим под своим крылом несколько наркопритонов и с помощью подобных Хируме верзил, стряхивающим дань с горожан. Выслушав прислужника, Канрю решил, что связываться с полицией и Цукиокой ему не с руки, но и оставить происшествие на самотек будет не выгодно для его бизнеса: узнав, что он не отомстил за нанесенный своим служакам ущерб, его засмеют в бандитском обществе и он утратит часть своего влияния. В результате Канрю обвинил в произошедшем всю ту же Камия, списав вызов полиции на нее же - дескать, узнав, что ее рыжего дружка увели в бараки, она вызвала подмогу. Легенда вышла правдоподобная, а значит, оставалось наказать виновных: таким образом, репутация Такэда не пострадает, да и Гохэй сможет реабилитироваться в его глазах. Хирума довольно потирал руки - час расплаты неотвратимо близился. *** С каждым днем Кеншин все больше обретал уверенность в собственных действиях. Тренируясь бок о бок с Каору или Яхико, если тренировка выпадала на послеобеденный период, рыжий самурай раз за разом переосмысливал собственные поступки и делал выводы, ценность которых была неоспорима. Прошлое невозможно было изменить, а потому он запер его глубоко внутри сознания и оно напоминало о себе лишь иногда, приходя вместе с дурными снами. Поставив новую точку отсчета, Кеншин старался направить все свои действия на верный путь, исключающий порок и убийства. Поразмыслив хорошенько над сказанным Каору, он согласился, что оружие - это лишь вещь, и лишь от человека зависит, что сделает нож. И хотя он так и не приобрел себе меча, рыжий с удовольствием использовал бокэн - его танец становился все более открыт, словно с исполнителя сняли сдерживающие оковы. Движения утратили резкость, став плавными и неспешными, погружающими в ритм медитации, перетекающей в состояние дзен. Вместе с телом Кеншин очищал собственную душу, маленькими, но уверенными шагами. Каору была несказанно им довольна. - Он очень прилежен, - не раз повторяла девушка, - С его уровнем мастерства владения мечом он вполне мог бы отказаться от первых ступеней обучения медитации, но Кеншин проходит их ступень за ступенью. - Думаю, он познает мир заново, но уже с другой позиции, - предположила как-то Мэгуми, - Его обучали искусству смерти, но сейчас он постигает жизнь. Ты взяла на себя большую ответственность, Каору. - Если тебе удалось вбить толику ума в голову Санацуки, уверена, что с Кеншином у меня не возникнет проблем. Этот не сбегает из дома при первой возможности, и не режется в кости в игорных домах. - Он что, опять играл?! - глаза доктора в такие моменты вспыхивали ярче пламени, - Пусть только явится домой, я вытрясу из него всю дурь бамбуковой палкой! Я еще и Цукиока устрою, поганец с кисточкой! - Саноцуке опять влетит, - авторитетно подмечал тогда Яхико, с видом повидавшего мир старца важно кивая Химуре, - Мэгуми терпеть не может азартных игр, а еще больше тех, кто тратит деньги в игорных домах. - Почему? - с интересом спрашивал рыжик, и Яхико пускался в довольно размытые объяснения, из которых бывший наемник понял только, что прошлое Мэгуми также оставляло желать лучшего. Но если она продолжала улыбаться, значит, и он сможет. Каждое утро, просыпаясь в собственной, принадлежащей только ему, комнате, Кеншин с упоением слушал, как заливаются трелями рисовки, порхающие среди ветвей старого клена. Солнечные лучи рисовали причудливые узоры света и теней, и самурай щурился, разглядывая золотистых зайчиков, пляшущих по стенам и потолку. Оставаясь один, едва домашние разбегались по делам, Кеншин неторопливо прибирал комнаты, а затем уходил в сад. Там, копаясь на грядках, он ощущал себя невероятно близким к миру природы. По вечерам он расставлял на столик чашки с дымящимся рисом,благодаря небеса за ниспосланную пищу - сидя за столом, его новая семья смеялась и болтала обо всем, что приходило ей в голову. Санацуки доказывал, что совершенно не зависим от игры в кости, Яхико только фыркал на подобные заявления - и Каору приходилось оттаскивать Мэгуми от самонадеянного бойца. Кеншин тихо смеялся. Такие мелочи меняли его жизнь, делая ее по настоящему счастливой. Хотел бы он всегда жить такой вот жизнью. *** Они пришли в темноте, незваные, нежданные, сокрытые покрывалом ночи. До смерти напугали женщин, подняв на ноги весь дом - под предводительством Хирума Гохэя, приспешники Такэда Канрю пришли вершить "справедливость". Облаяв их жалкими трусами, Сагара не раздумывая ринулся в бой - и надо признать, он справился с большей частью ублюдков одной правой. Но все остановилось, когда Гохэй приставил лезвие меча к горлу Каору - бойцу пришлось остановиться, замирая в нерешительности. - Ты называешь меня трусом, - нисколько не смутившись, рассмеялся Гохэй, - Но как насчет твоего рыжего дружка? Что-то я не вижу, чтобы он хоть как-то пытался защитить свою подружку! Эй, рыжекосый, не хочешь померятся силами? Кеншин не выглядел испуганным или удивленным. Еще пару недель назад, будь у него в руках катана, он несомненно атаковал бы Гохэя. Тогда он совершенно не задумывался о последствиях и вероятности того, что заложники могут пострадать - по большей части еще и потому, что привязанностей у него практически не было. Практически. "Уходи, Шинта! Слышишь?! Беги!!" - Ты, сопляк! Долго думать будешь?! - Гохэй тряхнул девушкой, как тряпичной куклой,- Или мне вскрыть ее прелестное горло, чтобы ты решился? - Отпусти ее,- рыжий вздохнул, но это вероятно был единственный признак обеспокоенности. Остальные были явно поражены его хладнокровностью, - Ты так настойчиво просишь боя, что я не стану тебе более отказывать. Скажу лишь, что ты допустил ошибку, ворвавшись в этот дом и наставив оружие на этих людей. Я обещал оберегать их, так вот. - Что ты там мелешь?! - взревел Гохэй, - Думаешь, мне есть дело до тебя и твоих дружков?! Ты понятия не имеешь, с кем связался! Никто не смеет вмешиваться в дела Хирумы Гохэя безнаказанно! - Значит, дело в оскорбленной гордости? - Кеншин наклонил голову на бок, и этот образ уж никак не вязался с образом сурового наемника, - Я говорил и снова повторю - оставьте нас в покое! - Не все так просто, недомерок! - прорычал Гохэй, - Ты сам виноват, надо было использовать свой шанс, а теперь выбора у тебя нет! Вероятно, Кеншин считал иначе. Выходя в центр импровизированной арены, он действовал совершенно иначе, нежели во время тренировок. Даже находясь в незавидном положении заложницы, Каору не могла не отметить, как изменилось поведение рыжего - вернулись его порывистость и некая угловатость, но как уже знала девушка, это были весьма обманчивые показатели. Рыжий не смотрел на противника - наставив на него бамбуковый бокэн, он сосредоточился на его рукояти. - Ты что, решил драться со мной этой хворостиной?! - Этого достаточно, - последовал незамедлительный ответ, но слова оказались не столь важны, как сами действия. Впрочем, бой не затянулся надолго. Хирума атаковал броском, но Кеншину не составило труда увернуться. Делал он это с неким изумлением, словно впервые обратил внимание на то, как сражается. В несколько ударов он завершил начатое - хруст ломающихся пальцев возвестил всем, что Гохэй вряд ли сможет и дальше наводить страх посредством меча. Завидев, что преимущество не на его стороне, бандит скомандовал своим прихвостням не медлить и нападать. На этот раз было проще - Мэгуми, оттесненная к стене, была единственной, кто отказался от драки. Каору же, неосмотрительно оставленная на попечение молодого разбойника, довольно быстро отбилась, на пару с подоспевшим на помощь сестре Яхико. Сагара, не удерживаемый более, раздавал тумаки с наслаждением, успев при этом запросить помощи у проходящего мимо патруля, привлеченного звоном мечей и вскриками. С чистой совестью сдав бандитов в руки правопорядка, Кеншин с печалью взирал на остатки бокэна в руках - деревянный, он не выдержал встречи со сталью. Гохэй прекратил сопротивление, когда окончательно убедился в полном проигрыше - но, как и предполагал рыжик, признать поражение отказался. Когда его уводили, он кричал что-то о мести, однако Кеншин задумчиво бросил взгляд на его здоровую руку - и Хирума замолк. Видно, из предосторожности. Заверив, что больше их точно не потревожат, патруль двинулся на пост, оставив нескольких солдат подежурить у ворот до рассвета. Возможно, эта бдительность позволила обитателям дома заснуть - пусть до рассвета оставалось не так много. Усталость взяла свое. *** - Подарок? - Кеншин недоуменно сдвинул брови, - Но разве сейчас какой-то праздник? День рождения давно прошел. - Подарки дарят не только по праздникам,- Каору тихо рассмеялась. Они сидели на берегу, радуясь заходящему солнцу: после сумасшедшей ночи минуло уже дня два, и покой только обрел пристанище в их сердцах,- Это за то, что защитил нас. - Я обещал,- пояснил он, - Сагара тоже сражался, осмелюсь доложить. - Санацуки уж точно обижен не будет, - фыркнула девушка, словно что-то припоминая, - Да и речь сейчас не о нем. В общем, я подумала, что тебе он пригодится больше, чем кому-либо. Увесистый, достаточно вытянутый сверток. Не сложно было догадаться, что в нем, и все же Кеншин был удивлен - меч с ОБРАТНОЙ заточкой он видел впервые. - Это Саккабато,- пояснила девушка, довольная произведенным эффектом, - Мой отец разработал стиль Камия Кашин, подразумевающий тот факт, что меч должен стать орудием защиты. Именно тогда отцу и пришло в голову выковать этот меч. Это символ нашего стиля, другого такого не сыщешь во всем мире. - Госпожа... Это очень дорогая вещь. Зачем вы отдаете ее бродяге вроде меня? - Чтобы все знали, что ты не чей-то там бродяга, а наш собственный, - рассмеялась Каору, впрочем, в смехе ее послышалась горечь, - А еще потому, что отец наверняка бы поступил также. Саккабато должен защитить тех, кто нуждается в нем. Если честно, я хотела отдать тебе его еще раньше, но случая не предоставилось. Теперь он твой, Кеншин. Используй его с умом. - Госпожа Каору, - он видимо хотел сказать что-то еще, но не мог подобрать слов. Так и замер, немного смущенный собственным косноязычием. - Спасибо будет достаточно, - она поднялась, подходя ближе к реке. Ветер взметнул ее волосы, и те рассыпались по плечам темными прядями, переплетенными голубой лентой. - Спасибо, - Кеншин не мог отвести от нее взор. Он был очарован. Впервые в жизни. (продолжение следует)