Уроды-2: Hassliebe

Время пронеслось с такой скоростью, что Женьке многое из того, что приключилось за последние месяцы, казалось чем-то ужасно далеким. Невзаправдашним. Было и прошло. Жизнь продолжается. Юноша только что вышел из аудитории, успешно сдав последний экзамен, тем самым завершив сессию. На улице бушевало лето, было жарко и солнечно. Женя поднял лицо и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом. В кармане брюк беззвучно завибрировал сотовый. - Да? – продолжая стоять на залитой солнцем дорожке, проговорил Женька. - Как все прошло? - Сдал. - Отлично, - в голосе Глонского ощущалась улыбка. – Сегодня не смогу заехать за тобой. Доберешься сам? Женя открыл глаза и прищурился - несколько секунд вокруг него плясали синие пятна. - Конечно. Планов не было никаких. Он так долго не покидал своей комнаты в общежитии, готовясь к экзаменам, что теперь чувствовал себя вышедшим из тюрьмы. Свежий воздух, ласковый ветерок и отличное настроение располагали к долгой пешей прогулке. Конечным пунктом которой был дом Максима Глонского. Женька улыбнулся: месяц назад они закончили ремонт, оттерли пятна с пола, расставили мебель, кое-что добавив к интерьеру. Квартира стала выглядеть прилично. И уютно. Женя и раньше отождествлял ее со своим домом – убирая и готовя, ухаживая за растениями, бродя по теплому полу босиком, трудно было не проникнуться. Однако теперь, поучаствовав еще и в ее благоустройстве, юноша окончательно понял: никакое иное место не станет для него более родным и любимым. Как и человек, проживающий там. Женька шел и размышлял об этом. Насколько сильно изменился он сам, насколько сильно изменился Максим. И как часто они будут ссориться и мириться в будущем. Он купил фисташковое мороженое, помахал рукой встретившимся ему Гордею и Степану. Ребята приблизились к юноше. - Привет. Отстрелялся? Вместо ответа Женя гордо предъявил им свою зачетку. - Ух, ты! – с едва заметной завистью выдохнул Степан. – Ты не на красный диплом метишь? Его зачетка, в отличие от Женькиной, являла собой весьма печальное зрелище. - Нет, но если вдруг… - Женя многозначительно улыбнулся, - я буду не против. - Везет тебе, - кисло пробубнил Бобренков. Гордей по-дружески ткнул его кулаком в плечо: - Поменьше в игрушки играй, и у тебя тоже все срастется, - он повернулся к Женьке: - Куда идешь? Не хочешь с нами? Мы договорились с ребятами с потока посидеть в кафешке – отметить окончание сессии. - Я бы рад, но у меня были другие планы. Извините. - Да ничего, - махнул рукой Гордей, - мы потом – до Сашкиного отъезда на каникулы - свою вечерину замутим. И там уж ты не отвертишься. - Договорились! Парни ушли, оставив своего друга в одиночестве. Женька лизнул подрастаявшее мороженое и двинулся дальше. Примерно на середине пути до квартиры Глонского юноша задумчиво остановился напротив парикмахерской. Усмехнулся и взялся за ручку двери. Через полтора часа Женя снова вышел на улицу. Его прическа стала не в пример аккуратнее, и волосы поменяли цвет с вороно-черного на свой родной – мышиный. Голове почему-то стало очень легко. Женьке хотелось улыбаться, когда он смотрел на свое отражение в витринах. Какая-то девушка, прихорашивающая за стеклом манекен, помахала ему рукой. Наверное, в другое время, при других обстоятельствах Женя отвернулся бы и ускорил шаг, но не сейчас. Его рука приподнялась, и юноша помахал в ответ. Сотовый Женьки снова ожил. - Ну, где ты там? – нетерпеливо поинтересовался Максим. – Шесть часов уже! Женя как раз сворачивал на улицу, где жил Глонский. - Совсем рядом, - он посмотрел на яркую вывеску супермаркета, мимо которого проходил. – Купить что-нибудь поесть? Насколько он помнил – в холодильнике Макса было хоть шаром покати. - Не надо, - как-то натянуто проговорил мужчина. – Через сколько тебя ждать? - Десять минут максимум. - Угу, - послышалось в ответ, и Максим завершил разговор. Женька оказался весьма точен – действительно ровно через десять минут он стоял перед дверью Глонского. Вытащив ключи, которые Макс почти насильно впихнул ему неделю назад, юноша пытался открыть замок. У него ничего не выходило. Отчаявшись и спрятав ключи, Женя ткнул кнопку дверного звонка. Внутри квартиры послышалось какое-то шебуршание, замок щелкнул, и дверь приоткрылась. Женька нерешительно толкнул ее, распахивая посильнее. В прихожей было темно. - Максим? – позвал он и перешагнул порог. – У тебя с замком что-то, я не смог… открыть. Последнее слово Женя договаривал, ослепленный внезапно зажегшимся светом и ошеломленный громким хлопком – на голову ему посыпалось разноцветное конфетти. - С днем рождения!!! – заорали со всех сторон, и что-то то ли запищало, то ли задудело. Перед юношей толпилась куча народа. Немного отойдя от шока, Женя узнал хмурого хозяина квартиры в веселой шапочке-колпаке, Елену Васильевну и еще Сергея, Олега, Степана, Гордея и Сашу. Надо ли говорить, что смешные колпаки присутствовали не только на Максиме? А у Сергея с Олегом во рту были бумажные дудочки, скрученные бубликом. Глонский прошел к замершему Женьке: - Не смотри так, меня заставили, - проговорил мужчина и немного неловко улыбнулся. Заслонив юношу собой на пару секунд, Глонский мазнул кончиками пальцев по волосам Жени: - Ты стал прежним, - прошептал он, тут же отстраняясь. От этих слов по спине Женьки пробежалась стайка шустрых мурашек. - Так! Не толпимся! – скомандовала Елена Васильевна. – Проходим к столу! Именинник, вперед! Именинник, словно во сне, прошел в гостиную, где был накрыт огромный стол. - Боже, - вырвалось у Жени. – Это… я… Он развернулся ко всей компании. - Не знаю, что сказать. Спасибо, - его губы дрогнули, и Женька сглотнул комок, подступивший к горлу. Елена Васильевна шагнула к нему и обняла, похлопывая ладошкой по спине: - Не надо ничего говорить, дорогой. Мы очень рады, что можем разделить с тобой праздник. - Было бы лучше, - пробурчал Максим, проходя мимо, - если бы нас было немного поменьше. - Не ворчи, - проговорила Елена Васильевна, отпуская Женю. – На то они и праздники, чтобы было весело, шумно и многолюдно. Верно я говорю? – спросила она, обращаясь к зардевшемуся Женьке. Тот смог только кивнуть, быстро отирая все-таки выступившие на глаза слезы. - Давай, Жек, - сказал Гордей, беря друга под руку с левой стороны, - пошли к столу. - Пошли-пошли. Очень жрать хочется, - подхватил юношу под правую руку Степан. - Как вы тут оказались? – спросил Женя, влекомый друзьями. – Вы же собирались в кафе. - Мы соврали, - гордо ответил Степа. - А если бы я согласился пойти с вами? – поинтересовался Женька. Александр, шедший позади них, ответил: - Тогда они соврали бы что-нибудь еще. Гордей весело подмигнул юноше, соглашаясь. - И это мои друзья… - пробормотал Женя. Его доставили до стула во главе стола - шикарного стола, который буквально ломился от разнообразных блюд. Насколько Женька мог судить – все они были приготовлены самостоятельно, а не заказаны в ресторане. Когда все это можно было успеть, он не представлял. Видимо, ключом к отгадке этой тайны был ни с чем не сравнимый темперамент Елены Васильевны. Она и сейчас командовала, словно генерал на параде, рассаживая гостей праздника. - Женечка, а ты что стоишь? – обратилась она к юноше. – Садись. Вот твое почетное место! - женщина указала на стул хозяина торжества. - Мама, дай ему немного прийти в себя, - отозвался Максим, присаживаясь по левую руку от Жени. – Я ведь предупреждал, что не стоит… - Максим Геннадьевич, сядьте и помолчите! А еще лучше – разрежьте утку! - Я не умею! – возмутился Глонский, стаскивая с себя разноцветный колпак, но под грозным взглядом матери тут же возвращая его на место. - Я умею, - спас Максима Олег. Он приподнялся и пододвинул к себе блюдо с уткой и нож. Елена Васильевна с подозрением посмотрела на него, но ничего не сказала. От ее взгляда не ускользнуло, что Кельт занял место около Белянского вопреки всему, и хирург не стал возражать, словно так и надо было. Когда с разделкой птицы было покончено, Олег вытер руки, Елена Васильевна снова заговорила: - Все на местах, всем удобно, - она проговорила это полувопросительно, оглядев собравшихся, и продолжила, обращаясь к своему сыну: - Максим, разлей шампанское по бокалам. - Я бы лучше вермута вы… - начал было Минаев, но осекся под взглядом Елены Васильевны: – Шампанское так шампанское, - поправился он, мельком посмотрев на Сергея. - Мам, ну я тоже как-то… - Максим, - строго произнесла женщина, - мы все начнем с шампанского, а после можете пить, что угодно. Что за праздник без шампанского, верно, Женечка? - Да, - согласился юноша, чувствуя себя смущенным от всеобщего внимания. Он не забыл, что у него сегодня день рождения, но очень надеялся, что остальные забудут. Женя не любил праздновать – это всегда получалось грустно. Однако сегодня – у него были смешанные чувства. И он, пока что, не мог разобраться, что испытывает, оказавшись в эпицентре стихийного бедствия. Он был очень тронут. - Вот и замечательно, - Елена Васильевна с одобрением смотрела, как Максим разливает янтарное, сверкающее шампанское. – Сережа, бери бокал, - проговорила она. - Все берем бокалы! Тост за именинника! Женщина торжественно приподняла бокал в сторону Женьки. Юноша поспешил схватиться за свой напиток. - Женечка! - Елена Васильевна ласково улыбнулась Жене. – Искренне поздравляю тебя с днем рождения. Наверняка сегодня прозвучат многочисленные пожелания счастья, здоровья, - женщина сделала небольшую паузу и продолжила с хитринкой в смеющихся глазах: - и любви. Я же хочу пожелать тебе, чтобы ты был нужным человеком. Ведь очень важно, чтобы в этой жизни кто-то нуждался в тебе, твоей дружбе и твоем расположении. И пусть это будет не один человек, - она окинула взглядом всех присутствующих и снова повернулась к Женьке: - За тебя. За тихую гавань, которая будет укрывать тебя от всех невзгод. - Ура! – не сдержался Олег, за что тут же получил тычок локтем в бок от Сергея. Елена Васильевна строго посмотрела на него и, неожиданно смягчившись, поддержала: - Совершенно верно – ура! За именинника! - Спасибо, - смущенно пролепетал Женька. Присутствующие подняли бокалы, выпили. Елена Васильевна опустилась на свое место. - Итак, давайте начнем! – проговорила она, хлопнув в ладоши. – Сначала еда, потом - подарки! Женщина махнула рукой в сторону, и Женя перевел свой взгляд туда, где на диване грудой высились разнообразного цвета и размера коробки. - Ребята, не стесняйтесь, накладывайте угощение. Женя? Максим, - Елена Васильевна взглянула на сына, - поухаживай за Евгением. - С удовольствием, - отозвался Глонский, хотя в его голосе удовольствия не было и в помине. Максим явно чувствовал себя глупо и неловко. Женька молча взирал на стол, на ребят, наполняющих свои тарелки едой. Он отпил немного шампанского после тоста Елены Васильевны, и теперь в желудке разливалось приятное тепло. Максим поставил перед ним тарелку. - Не переживай, - прошептал он так, чтобы его слова были слышны только Жене. – Это не навсегда. Кроме того, все страдания окупятся подарками. - Я не переживаю, - так же тихо ответил юноша. – Просто… - он запнулся и посмотрел в глаза Макса. – Я не могу подобрать слов. - Это маман расстаралась. И – крепись - у нас еще присутствует культурная программа после раздачи слонов. Женя невольно улыбнулся: - Будет здорово. - Ты не представляешь, насколько, - Максим под столом коснулся коленом Женькиной ноги. – И если уж речь зашла о слонах - мой будет ждать тебя наверху. После праздника. Юноша взял нож, вилку и отрезал кусочек утки в своей тарелке. - Это что-то неприличное? – как можно более непринужденно поинтересовался он. - Наоборот, - заверил его Максим. - Тогда… К плечу Глонского прислонился Кельт: - А где больше двух – говорят вслух! - громко заявил он. На него тут же зашипел Сергей: - Олег, прекрати. Мы же договаривались! - Если кто-то не умеет себя вести в таком возрасте… - многозначительно заметила Елена Васильевна, посмотрев на Минаева. - Он умеет! – встрял Сергей, снова толкая своего спутника локтем. - А я что? Я ничего. Вот как раз хотел произнести тост! – выкрутился Олег, вставая. Он и произнес. И другие тоже произнесли. Все было так, как и предсказывала Елена Васильевна – Жене пожелали и счастья, и здоровья, и любви, успехов в университете и на работе. Прозвучали пожелания и несколько не совсем приличных вещей – за что Олег получил локтем в бок в третий раз. Юноша то бледнел, то краснел, принимая поздравления. Гости смеялись, возмущались, что-то выкрикивали, пытаясь доказать свою точку зрения. Олег недовольно бурчал, стараясь отбиваться от язвительных комментариев Елены Васильевны в свой адрес. Сергей его шутливо оправдывал. Максим, так же как и Женя, отмалчивался, предпочитая дать высказаться другим, но через некоторое время не выдержал и вышел покурить на террасу. Вслед за ним поднялась и его мама. - Не подскажешь, что происходит? – спросила она. - О чем ты? – Макс с наслаждением затянулся. - Я про Сергея и Олега. Они же терпеть друг друга не могли! – Елена Васильевна настойчиво смотрела на сына. Тот только пожал плечами: - От ненависти до любви… - Только не надо говорить заезженными фразами, - взмолилась женщина. - Не буду, - ответил Максим и замолчал. Елена Васильевна взглянула на клонящееся к горизонту солнце. - Все равно это удивительно, - задумчиво произнесла она. - Наверняка этот ужасный человек придумал какую-нибудь гадость, а расплачиваться будет Сережа. Ты бы предупредил его… Глонский взглянул на свою мать. - Твой Сережа в состоянии сам за себя постоять. - Не уверена. - Я уверен. Его не надо спасать. Это их жизнь. Елена Васильевна качнула головой, с досадой признавая правоту сына. Еще несколько минут они простояли, наслаждаясь тишиной летнего вечера, а потом Макс выбросил окурок и предложил вернуться в гостиную. Там друзья Женьки рассказывали какую-то смешную универскую историю. Женя слушал и улыбался, вставляя иногда поправки. Он повернулся к подошедшему Максиму. Тот накрыл руку Жени ладонью, погладил большим пальцем, прежде чем отпустить. Елена Васильевна по-матерински взъерошила его волосы, проходя мимо. Поинтересовалась, всего ли Женьке хватило? Женя заверил женщину, что его не обделили, что все хорошо. Он прикрыл на секунду глаза, а потом снова оглядел празднично убранную в его честь гостиную и собравшихся в ней людей. Ему показалось, что он попал в один из тех самых фильмов про счастливую жизнь: с большой семьей, шумным весельем, тортом. Присутствовали бумажные фонарики под потолком, разноцветные шарики; и не стоило забывать про прозвучавший в самом начале залп конфетти. И еще была гора подарков. Женя потянулся к ножу и постучал по своему бокалу, привлекая всеобщее внимание. Он поднялся, намереваясь произнести речь. Сейчас он не сомневался в своих чувствах и был благодарен всем. Очень хотелось облечь свои ощущения в слова, и Женька не боялся показаться глупым. Потому что подумал - самый большой подарок он уже получил. - Женек выдал, да? – Олег стоял, облокотившись на перила в подъезде дома, где жил Белянский. Сергей сидел напротив него на подоконнике. - Да, - согласился хирург. – Не ожидал, что он про всех нас так думает. И мне приятно. Я рад. - Рад? – Минаев приблизился к Белянскому. – Чему? – он потянулся к волосам мужчины, по обыкновению убранными в хвост, подцепил прядку и стал накручивать ее колечками на палец. Сергей склонил голову в сторону Кельта. - Этот мальчик наконец-то обрел свой дом. - Он его и не терял, - фыркнул Олег. Резинка господина хирурга бесконечно раздражала его. Поэтому Минаев при первой возможности вероломно атаковал ее и, прежде чем Сергей успел среагировать, отправил в полет из окна. Сергей улыбнулся, никак не прокомментировав потерю. Он тронул Олега, проведя пальцами по джинсовой ткани на его бедре: - Конечно, не терял. Просто Женя понял это только сегодня, - мужчина скользнул ладонью под футболку Кельта, дразня недвусмысленными прикосновениями. – Иди ко мне, - позвал он, сделавшись предельно серьезным. Минаев нагнулся к его лицу. Вдохнул ставший таким знакомым запах сидящего перед ним человека и прошептал: - Иду. - Мам, ты куда? – Глонский смотрел, как Елена Васильевна сначала прихорашивается, а потом обувается в прихожей. - Подруге обещала заскочить, как приеду, - ответила женщина, проверяя содержимое своей сумочки. – Не уверена, что вернусь сегодня – мы собирались кутить. - Не многовато ли на сегодня кутежа? – сварливо поинтересовался Макс. Елена Васильевна строго посмотрела на сына: - В самый раз, молодой человек! Максим не успел ей возразить – мама уже стояла на лестничной клетке. - Не скучайте, - помахала она рукой, нажимая кнопку вызова лифта. - Не будем, - пообещал Макс и закрыл дверь. Его мама не переставала удивлять. Он мог бы поручиться, что встреча с подругой намечалась вовсе не так, как ему преподнесли. Однако уход Елены Васильевны был Максиму на руку. Он выключил в прихожей свет, прошел в гостиную. Здесь все еще был разгром после празднования дня рождения Жени – стол, тарелки с недоеденным угощением, шарики, блестки от конфетти на полу. Лишь музыка сменилась с танцевально-веселой на более спокойную и ненавязчивую. Именинник стоял около раковины, и рядом с ним высилась гора грязной посуды. Максим подошел к юноше и уткнулся носом в его макушку: - Брось все. Завтра домоем. Женька улыбнулся, но поворачиваться не стал и не прекратил своего занятия: - Прилипнет – будет тяжело отчищать. - Вызовем специально обученных людей. - Тараканы заведутся… Максим погладил Женю руками по плечам: - Вызовем дезинсектора. Юноша выключил воду, вытер руки и развернулся к Глонскому. Тот сразу же заключил его в объятия. - А твоя мама? – спросил Женя, прижимаясь к широкой груди мужчины. - Мама ушла к подруге. И приказала нам не скучать - я действую по ее распоряжению. Женька тихо рассмеялся: - Надеюсь, не только по ее. Макс тоже улыбнулся и промолчал. Вместо ответа он качнулся в одну сторону, потом в другую, увлекая в свое движение и Женю. - Что ты делаешь? – юноша обхватил Максима за талию, чтобы было удобно раскачиваться. - Танцую, - ответил Глонский, и Женька рассмеялся во второй раз. Его голова лежала так, что он слышал биение сердца Максима. Женя с наслаждением вслушивался в этот размеренный ритм, вдыхал знакомый аромат парфюма Глонского – шафран, мед с пряной горечью. И чувствовал, как становится жарко - то ли от недавно выпитого спиртного, то ли от интимности происходящего. С того момента, как Женька вновь стал общаться с Максимом, у них ничего не было: встречи не заходили дальше поцелуев. Пусть и выворачивающих наизнанку, выжигающих нутро до белого каления, но все-таки только лишь поцелуев: Женя не был уверен, что готов к чему-то большему. Возможно, он просто боялся все испортить. А Макс, казалось, все понимал и не торопил. Во всяком случае, мужчина ни разу не завел разговора о сексе, не позволил себе лишнего. И вот сейчас… терпения не осталось. Быть сильным больше не получалось. Женька вздохнул и отстранился. Он посмотрел в глаза Глонского: - Это был замечательный день, - его взгляд переместился на губы Максима. - Не знаю, был ли я счастлив когда-либо больше, чем сейчас. Макс подул на Женю, сдувая с его лба непослушную прядь. - Пытаешься сделать комплимент моей маме? – прядка упала на прежнее место, и мужчина заправил ее за Женькино ухо рукой. - Ее здесь нет, - проговорил он с хрипотцой. - Знаю, - Женя улыбнулся и потянул за краешек рубашки Макса, освобождая ее из-под пояса брюк. – Зато ты есть. - Да, - согласился Глонский, - я – есть, - он порывисто нагнулся к юноше, замер на расстоянии дыхания, подрагивая всем телом: - Я очень хочу есть, - и неуверенно коснулся Женькиных губ своими. Женя не стал его – а, может быть, себя? - мучить и ответил на поцелуй. Глонский тут же перехватил инициативу. Женька буквально кожей чувствовал, как мужчина сдерживает свои чувства. - Может, поднимемся наверх? – предложил юноша, когда смог оторваться от Макса, чтобы перевести сбившееся дыхание. Было видно, что Максим колеблется, принимая решение. Женя его понимал: здесь, совсем рядом, стоял весьма удобный и симпатичный диван, который так и манил к себе. Однако Глонский, видимо, понял, что диван можно оставить на потом, потому что, так и не ответив, взял Женьку за руку и потащил за собой на второй этаж. Они очутились в спальне Максима за рекордно малое время. Тут было все именно так, как обычно – неистребимый бардак, задернутые шторы и распотрошенная кровать. Макс повернулся к юноше, обхватил его лицо ладонями, поворачивая к себе: - Знаешь, - прошептал он, - чувствую себя так, будто это у меня день рождения: ты со мной, и ты – прежний. Женя положил свои руки поверх рук Глонского. - Так и есть. - Ты вернешься? - Максим замер, внимательно всматриваясь в лицо юноши. Тот закрыл глаза и подался вперед: - Я давно уже здесь. Женю несла чистая, сверкающая бликами река, слепило солнце. Надежные руки поддерживали и направляли, не давали утонуть. Максим целовал, гладил, толкал его к беснующемуся крошеву водопада. Оглушающий рев воды юноша слышал так явно, что сердце заходилось в предвкушении стремительного падения. Никогда, никогда-никогда Женя не чувствовал себя более полным и целым. Он открывал глаза и видел Глонского – растрепанного и раскрасневшегося; и хотелось кричать. Женька и кричал – отпустил себя, вздохнув полной грудью, а крик был продолжением его самого. Шальная улыбка Максима была платой за все дни вне этого дома, а расцарапанная спина и прокушенное ухо мужчины – щедрыми чаевыми. Глонский никогда не позволял себе касаться шрамов юноши, хотя и не избегал их специально. Но сегодня все было не так: Максим прижался своей щекой к искалеченной щеке Жени и простонал. Он лежал, впитывая в себя застарелую чужую боль, стирая ее размеренными прикосновениями. Это не было неприятно. Странно, но Женя жаждал подобного контакта и сам льнул к мужчине, борясь с ослепляющей быстротой потока. Краем разгоряченного сознания он слышал, как Макс что-то шепчет, повторяя слова, словно мантру. - …тебя… тебя… люблю… тебя… - обрывки фразы заставляли Женьку содрогаться всем телом. Он задыхался, хватался за влажные плечи Максима, подтягивался вверх. Целовал его, заставляя замолчать – потому что то, что Женя испытывал, было готово выплеснуться через край. Неимоверная нежность делала его смелым и напористым – он удивлял в своем стремлении быть как можно ближе к Максиму. Если бы он только мог… если бы он только… Глонский отвел руки юноши, склонившись над татуировкой. - Я не должен был оставлять тебя, - он провел пальцем по извилистым ветвям дерева с едва проклюнувшимися почками и прижался к рисунку губами, извиняясь. Этот жест заставил Женьку коротко застонать и откинуться назад. Ток прошил его от кончиков пальцев до макушки, и Женя действительно испытал стремительное падение. Его сердце замерло. Языки ветра на горячей коже и стремительно удаляющийся вверх свет лишили воздуха. Женя упал в тишину и пустоту, сделавшись слепым и глухим. Лишь спустя какое-то время он смог сконцентрироваться на Глонском, нависающим над ним. Взгляд мужчины был обеспокоенным: - Как ты? – спросил он, прикасаясь к щекам, волосам, плечам Жени. - Потрясающе, - честно отозвался юноша, жмурясь от наслаждения. Максим замер, а потом перевалился через него, улегшись рядом: - Напугал, - пробурчал он, засовывая руки под подушку в поисках сигарет и зажигалки. - Мне показалось, что тебе плохо. - Нет, - коротко ответил Женька. Он повернул голову к мужчине, оглядел его лицо, всклокоченные волосы, часто вздымающуюся грудь с капельками пота, и добавил: - Мне хорошо. Конец. Я не знаю, о чем думала, когда писала основную часть Эпилога под Belinda Carlisle - In Too Deep. ) А часть с Максом и Женей вообще написана под Imany - I Long For You.