Уроды-2: Hassliebe

Наступил февраль. Олег находил в себе много общего с этим неприветливым, смурным месяцем. А виноват во всем был Сергей. Вот же не жилось Минаеву! Раньше все было предельно просто – понравился, улыбнулся, переспали, забыли. - Что за херня со мной творится, Глонский? – ныл Олег, в который раз. – Ну ни в какие же ворота не лезет! Максим молчал, перелистывая спецификацию. Он изредка посматривал на Кельта и снова утыкался в документы. - Давай нажремся? – устав от собственного ничтожества, предложил Минаев. - Нет, - последовал короткий и весьма информативный ответ. - Почему? - Не поможет. Макс был прав. Олег вздохнул: - Ты стал скучным и пресным, - просто из вредности выдал он. - Давно было пора, - не поддался на провокацию Глонский. Кельт походил по гостиной туда-сюда, поднялся на второй этаж, спустился и сел напротив своего бывшего любовника. Он поставил локти на колени, умостил подбородок на скрещенных кистях рук и уставился на Максима. Тот терпел достаточно долго, прежде чем отложить документацию в сторону: - Послушай меня внимательно, милая ласковая девочка, - проговорил Макс; Олег приподнял брови, показывая, что он само внимание. – Чтобы кому-то нравиться, нужно иметь с ним общие интересы. Быть на одной волне. Ферштейн? - Я, я, натюрлих.* - Говорил же – думай. Что, слишком сложно для тебя? Олег поморщился: - Почему бы сразу не изречь спасительное предложение? Почему ты всегда ведешь себя, как мудак? - Я?! – удивлению Глонского не было предела. – Я тут помочь пытаюсь! - Плохо пытаешься, - пробурчал Кельт. - Что-что? – Максим прищурился. Олег поднял руки, сдаваясь: - Не слушай меня, я – придурок. Продолжай. Макс покачал головой и милостиво продолжил: - Итак, волна. Если бы ты хоть немного подумал, то сам бы пришел к выводу, что медицина – не твой конек. - Согласен, - серьезно ответил Кельт. - Значит, все упирается в те идиотские игры, которые так нравятся Сергею. Мне казалось, что до тебя дошло, когда ты подарил ему диск, «который просто вау». Ну, а дальше, сил не хватило? - Не понял, – Олег склонил голову к плечу. Тяжкий вздох вырвался у Глонского из груди: - Я должен разжевать и в рот тебе положить. Хорошо, - Макс прокашлялся и гаркнул так, что Минаев подскочил на месте: - Учись играть, мать твою! Это весь секрет. Вы достали меня, – он встал. – Нигде покоя нет – ни на работе, ни дома. Пошел вон отсюда! Учись гамать и переспите уже! - Да не в этом дело, - возразил Кельт на последнюю фразу Максима. - Пле-вать, - раздельно произнес мужчина и ушел на второй этаж. Олег не стал испытывать чужое лопнувшее терпение сверх меры и покинул гостеприимный дом бывшего любовника. По дороге к своей машине он всерьез задумался: а ведь Макс прав. Мало просто так маячить перед глазами и делать подарки – Сергей более глубокий человек. - Играющий в детские игрульки, - Олег вздохнул. - Дело требует более значимых жертв. Вернувшись в свою квартиру, Минаев первым делом включил комп. Кое-какая теоретическая подготовка у него уже имелась, теперь осталось закрепить ее практикой. Олег нашел сайт с онлайн-игрой, которая не показалась ему очень уж сложной, и зарегистрировался там. Кое-как создал персонажа – спасибо чату, который был посвящен этому безобразию, - и углубился в процесс прокачивания своего перса. Его «убили» через пятнадцать минут. Движимый праведным гневом и ослиным упорством, Кельт создал новую личину. - Я утру тебе нос! – пообещал он Великому Механизатору, который нацелился на его персонаж, стоило Минаеву снова появиться в игре. *Все знают, но на всякий случай: «- Ферштейн? – Я, я, натюрлих». – «- Понимаешь? – Да, да, конечно». (немецкий) Чтобы защитить Женю, Максим готов был на все. У него был достаточно серьезный бизнес и связи – без последнего он не смог бы сделать себе имя и зарекомендовать себя на местном рынке. Никогда прежде Глонский не пользовался своими знакомствами, чтобы получить какую-либо выгоду: для бизнеса, да, но для себя лично - такое он практиковал впервые. Разбираться самостоятельно с Тимофеем он не хотел. Не потому, что трусил – уж этого сопляка он бы помял без проблем. Дело было в другом: его непосредственное вмешательство могло отвратить от него Женьку, а оставлять все как есть Максим не имел права. Если Женя позволил себя охранять, значит, он боялся Азарова. И, значит, было от чего бояться этого человека. Потому Макс сделал звонок. Ему ответили и, после короткого обмена любезностями, выслушали. - Хорошо, - сказал в конце разговора оппонент Глонского, - я посмотрю, что можно сделать. Но вы понимаете, что это потребует вложений? - Понимаю, - кивнул Максим, хотя собеседник не мог его видеть. – Вложения будут. Как и компенсация за плодотворно потраченное время. В динамике сотового послышался низкий, с легкой хрипотцой смех: - Приятно с вами общаться, Максим Геннадьевич, предусмотрительный вы человек. Что ж, всего доброго. Я позвоню. Это было почти просто. Деньги, которые Максиму предстояло заплатить за наказание Азарова, казались пустяком. И пусть Глонскому не совсем нравилось быть должным тому, кому он звонил, но такова была цена вопроса - он безропотно принял ее. Ждать долго не пришлось – достаточно быстро Тимофею основательно подпортили счастливую сытую жизнь. Макс ожидал, что придется выдержать противостояние с отцом парня, но прокурор занял нейтральную позицию: никаких ответных действий, о которых знал бы Глонский, не последовало. Максим остался доволен – он собирался осложнять существование Азарова до тех пор, пока тот не отстанет от Жени. Чтобы парень все понял, ему об этом весьма тактично намекнули «специально обученные» люди. Но вот если намек не будет принят, что ж, придется разбираться лично. Тимофей был вне себя от ярости. В своей квартире он устроил настоящий погром, пытаясь выплеснуть все негодование и злость. Его размеренная жизнь, в которой он чувствовал себя достаточно комфортно, полетела под откос. Азарова попросили из университета. Сначала хотели сделать это по-тихому, но, видимо, у кого-то оказался слишком длинный язык, и скандала избежать не удалось. Было достаточно обидно отчисляться с последнего курса, но условия, озвученные в деканате, звучали предельно ясно – или он уходит, или его делом займется полиция. Ха! Что ж такого случилось? Ну, надавил пару раз на некоторых не в меру обнаглевших особей, припугнул, ну, дал взятку – все так делают! Но только его быстро взяли в оборот, да еще в какой оборот! Недоумение так и одолевало бы его, если бы к Тимофею на улице не подошли двое парней и предельно вежливо объяснили, «за что» он страдает, и что надо сделать, чтобы все прекратилось. - Сука! – орал Азаров, пиная диван. – Блядь! Желание повидаться с Женей было так велико, что даже кожа зудела. Не хватило смелости встретиться с Тимом лично - он своего дружка подключил. И кто после такого поверит, что дружок всего навсего бывший? - Обманывал, сука! Говорил… смотрел… а сам!.. Эмоции зашкаливали. Еще и отец, который должен был встать на сторону сына, добавил: - Если не научишься справляться с собственным дерьмом, плохо тебе придется. - Это абсурд! Мне учиться оставалось всего ничего! Ну, что тебе стоит… - Я не буду вмешиваться, - Азаров-старший был непреклонен. - То есть любой может меня пнуть, - рычал Тимофей, - а ты спокойно отойдешь в сторону? - Нет, сын, - мужчина посмотрел на него тяжелым взглядом, - я бы заступился за тебя, глотку любому перегрыз, будь ты невиновен, но мало того, что весь сыр-бор из-за твоего очередного пидорского увлечения, так ты действительно давал взятки! – он смачно ударил кулаком по столу. - Хватило ума сделать нехорошо, теперь подумай, как все исправить! Разговор окончен. - Но, пап… - совершенно по-детски протянул Тимофей, сменив тон. - Разговор. Окончен, - раздельно проговорил отец. Тим понял, что лучше не продолжать. Он отлично сознавал, почему его родитель занял такую позицию – потому что узнал о Евгении. Наверняка навел справки, не дожидаясь объяснений, и пришел в бешенство – мужчина категорически не принимал эту сторону жизни своего сына, и говорить с ним на сей счет было бесполезно: Азаров-старший слыл ярым гомофобом. Тимофею скулить хотелось – он не знал, что ему делать без поддержки отца. Парень не ожидал, что тот за него не вступится. План действий никак не придумывался. Оставалось лишь бить ни в чем не повинный диван и орать оскорбления в пустоту. Все началось с невинной фразы Максима: - Можно, я после работы подброшу тебя в общежитие? Женя ненадолго задумался, мучая Глонского короткой паузой, а потом проговорил: - Можно. Глонский выдохнул, мысленно повторяя: «Можно», - и стало легко. Он действительно подвез Женьку в тот вечер, приехав на место встречи с огромным запасом времени, но ни минуты не пожертвовал бы из своего долгого ожидания, наслаждаясь каждым его мгновением. Вернувшись домой, Максим походил из стороны в сторону, постоял в одном углу, в другом, и пришел к поистине гениальному выводу: «Где один раз, там и два», - а вылилось это в гораздо большее количество случайно неслучайных встреч. Так Женя заполучил личного водителя. Макс первое время настороженно ждал, что вот-вот услышит нечто наподобие: - Спасибо за беспокойство, но не надо меня больше подвозить. Максим даже придумал, что ответит, как настоит на своем, однако юноша почему-то не спешил произносить неприятные слова: после окончания очередного рабочего дня он садился в машину Глонского, устраивался поудобнее – нахохливался, словно замерзший воробей, - растягивал губы в короткой благодарной улыбке, а потом молча ехал до самого общежития. Пытаться разговорить попутчика Макс, трезво поразмыслив, не стал – сейчас ему хватало простого присутствия Жени. Мужчина впитывал его, сидящего рядом, вдыхал едва ощутимый запах шампуня и дешевого парфюма, и даже самому себе казался счастливым до неприличия. До мурашек. Максима все устраивало. Куда только девался взрывной непримиримый характер? Учинять разборки внезапно расхотелось. Возможно, во всем была виновата ревность, но, устранив главного конкурента, как ее первопричину, Глонский почувствовал себя намного спокойнее. «Все хорошо, - думал он, сжимая руль, - все будет хорошо». Хрупкое перемирие было для Макса ценной ношей – той самой, которая не тянет. Глонский вел машину, объезжал особо коварные ямки, притормаживал в нужных местах. Утопить гашетку в пол, развернуться через две сплошные полосы и отвезти «добычу» к себе домой, Максиму не давали задумчивые Женькины взгляды, когда тот полагал, что мужчина поглощен дорогой. Всего несколько десятков минут наедине – вместе – и расставание до следующего раза. Больше, чем ничего. Большее, на что Макс мог рассчитывать. Когда писала кусочек, то упорно в голову лезла песня 30.02 – На кухне. Женя заболел. В самом конце февраля перемерз на автобусной остановке. По собственной глупости, забыв шарф и перчатки в университете. Ничего серьезного – обыкновенная простуда с кашлем, соплями и слезящимися глазами. С бонусом в виде тупой головной боли и унылого настроения. Как известно, беда не приходит одна, и, словно назло, именно в это время у юноши приключился денежный кризис, так что взять больничный и пропустить рабочую смену в супермаркете Женя никак не мог. А тут еще и зарплату задерживали на несколько дней. Начальство не шло ни на какие уступки и кормило работников ежедневным: - Завтра точно выплатим! Нет, аванс получить нельзя! Потерпите, скоро все будет. «Скоро» никак не наступало, но Женя каждый раз надеялся на чудо и шел на работу, думая, что как только получит вожделенный конвертик, напишет заявление сразу на несколько дней отпуска. Ну, или просто без содержания. Его убитый вид, скрипучий голос и бесконечный кашель, звучащий как последняя стадия бронхита, заметили все, а Арсений Викторович так и вовсе старался обходить своего сотрудника по широкой дуге, громко предупреждая откуда-то из-за стеллажа с чистящими средствами: - Евгений, не приближайтесь ко мне! Вы – ходячая инфлюэнция. Я все понимаю, но денег нет! Крепитесь. Женька быстро смирился со своим положением, тем более что выбора у него не было - оставалось только смиренно болеть на работе и ждать. Все было бы средней степени паршивости, если бы не еще одно обстоятельство, которое усугубляло и без того ужасное самочувствие Жени - внезапная командировка Максима. Глонский уверял, что уедет всего лишь несколько дней, однако юноше от осознания грядущего одиночества (чувства собственной ненужности, жалости к себе, мировой несправедливости) было едва ли не хуже, чем от температуры и боли воспаленного горла. Да, Женька преступно привык к Максу и почти расслабился. Он понимал, что хрупкое перемирие ничего не значило, ведь столько раз действия Глонского начинали идти вразрез со словами, но в этот раз что-то все же было не так как раньше. Юноша видел, что Максим старается. Прикусывает язык, стреноживает себя, сдерживая слишком буйный темперамент. Глонский интересовался его жизнью, учебой, друзьями. Он ни разу не предложил вернуться домой. К нему домой. Ни разу не поставил в неловкое положение. Женя опасался, что за идеальным поведением не замечает длинного поводка, какого-нибудь подвоха, но все шло так хорошо, что просто хотелось поверить Максиму. Особенно после Тимофея. Особенно сейчас, во влажном жару простуды, будучи уязвимым и слабым. - Блин, - Щепкина посмотрела на Женьку с таким состраданием, что у него возникло сильное желание забиться в дальний угол подсобного помещения и притвориться ветошью, - Пономарев, да на тебе лица нет. - Есть, - устало возразил Женя, отодвигаясь от неприятно теплой ладони девушки. - Мне виднее, - Щепкина еще раз критически оглядела юношу и безапелляционно заявила: - Вали-ка ты домой. Перед Сенечкой я тебя прикрою, да он и так не будет против – шарахается от тебя, как от привидения. Иди-иди, а то того и гляди концы тут отдашь, а нам с Лешкой убирать потом. Она шутила, Женька понимал, поэтому не сердился. Предложение уйти домой, чтобы залечь там в теплую постель, было весьма соблазнительным. Женя больше для вида попробовал оказать слабое и неубедительное сопротивление: - Не могу. Вдруг зарплату дадут, а я… - А ты сразу узнаешь об этом от меня по телефону. Полежит твоя зарплата в бухгалтерии денек, не скиснет. Женя подумал, что главное - не скиснуть ему самому, и тяжело вздохнул: - Хорошо. Щепкина одобряюще хлопнула его по спине, отчего юноша надрывно закашлялся, прикрывая рот рукой. - Bless you, - перекрестившись, проговорила девушка и оставила его в покое. Женька лишь покачал головой. Собираться было недолго. Одевшись, Женя вышел на улицу и тут же поежился, вжимая голову в поднятый ворот куртки – холодный ветер пробирал до самых костей. Захотелось малодушно повернуть обратно в здание супермаркета. Юноша даже обдумал эту мысль, но быстро откинул ее и медленно побрел по направлению к автобусной остановке. Идти пешком до общежития он был не в состоянии. Остановка находилась недалеко от Женькиной работы, но сейчас эти несколько десятков метров казались, по меньшей мере, километром. Сильный порыв ветра швырнул в лицо юноши щедрую горсть снега, и Женька, вдохнув студеный воздух, надсадно закашлялся, зажмуриваясь от боли. - Запустил себя. Женя разлепил слезящиеся глаза и поднял голову. Перед ним стоял Тимофей. Женька шарахнулся от парня в сторону, больше от неожиданности, чем со страха. Страх пришел потом, когда поскользнувшись на коварно прикрытом снегом льду, юноша взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие. Тим мгновенно оказался рядом. Он перехватил одной рукой кисть Жени, второй – скользнул ему за спину, поддерживая и одновременно прижимая к себе. Они застыли в позе, напоминающей начало страстного танца. На улице практически никого не было, кроме нескольких человек, бегущих от непогоды, глядя себе под ноги. Оценить красоту момента было некому. Азаров, не сводя взгляда с Жени, медленно поднес к губам его ладонь. - Вот и встретились, - сказал он, целуя чуть влажную кожу. - Пусти, - Женька хотел отстраниться, но Тимофей лишь крепче притиснул его к себе. - Не спеши. Уйти всегда успеешь, - он склонил голову, - если захочешь. - Захочу, - скрипучим голосом ответил юноша. Кашель клокотал в груди, но Женя из последних сил сдерживался, не желая показывать свою слабость. - Я не был бы так уверен, котик, - Тим разжал руки, позволяя Женьке отойти от него. – Возможно, у меня есть предложение, от которого будет сложно отказаться, - он помедлил и поинтересовался: - Денег хочешь? Женька все-таки закашлялся. - Что? – только и сумел просипеть он между сжимающими внутренности спазмами. Сам факт того, что Азаров спрашивал у него о таком, был настолько неожиданным и обескураживающим, что Женя не мог найти достойного ответа. Тимофей понял возникшую паузу по-своему: - Я мог бы сделать тебя немного богаче. Дать бабла на, так сказать, карманные расходы. Платить за каждый… Юноша с трудом сглотнул и отрицательно качнул головой: - Замолчи. Он не собирался выслушивать этот бред. Было по-настоящему больно от того, что Женька так сильно ошибался в Азарове. В самом начале их отношений он испытывал искреннюю симпатию и влечение, предал человека, который был ему по-настоящему дорог. И получил взамен только ложь: все слова, произнесенные Тимофеем, были лишь манипуляцией в угоду собственному эгоизму. Женя был так слеп, что это казалось удивительным. Он ничем не мог оправдать себя – ни одиночеством, ни запутанной ситуацией, ни обидой на Макса. - Хочу быть с тобой. Женька упрямо потупился: - Нет. Все закончилось. - Не для меня, - Тим не желал ничего слушать. Он надвигался на Женю, заставляя того отходить шаг за шагом. Обманчиво медлительный Тимофей не мог теперь обмануть юношу - Женька видел его глаза и смотрел в них не отрываясь, словно кролик на удава. Азаров продолжал что-то говорить, но смысл ускользал от затуманенного сознания Жени. Чувство опасности говорило, что надо бежать, не задерживаясь, не разговаривая, но юноша почему-то не мог. Усталость, боль во всем теле и какое-то отупляющее безразличие заставили Женьку остановиться, едва его спина встретилась с препятствием, не позволяющим отступать дальше. Глухая стена здания - Женя мельком взглянул на нее и снова посмотрел на Тимофея. Тот тоже остановился, навис над юношей, приблизив к нему свое лицо. Они стояли не шевелясь. Тим молчал, вглядываясь в Женьку. Его ноздри раздувались, сжатые в тонкую линию губы кривились, будто Азарову была неприятна близость другого человека. Женя оперся затылком о холодную стену и с трудом подавил желание прикрыть глаза. Теперь ему было жарко и дико хотелось спать. Юноша не мог повлиять на ситуацию. Он понимал, что если Тимофей захочет избить его, то помешать ему Женька будет не в силах. Он смирился. Видимо, эта эмоция отразилась на его лице, потому что Азаров едва заметно улыбнулся и произнес: - Давно бы так. Тимофей наклонился и, смакуя момент, прижался к сухим болезненным губам Жени. Мысли юноши вяло колыхнулись, заставив его чуть слышно застонать, протестуя, и в ту же секунду неприятное прикосновение прервалось. Широко распахнув от удивления глаза, Тимофей шарахнулся назад, прочь от Женьки. Вернее, тому так показалось вначале. Когда Тим чуть было не упал на заснеженный тротуар, крутанувшись вокруг своей оси, Женя увидел, что парень отпрянул от него не по собственной воле. На плече Азарова лежала рука незнакомого Женьке человека. Тот предупреждающе посмотрел на юношу, и, крепко сжав руку Тимофея, потащил его через дорогу, к стоящему возле обочины автомобилю. Тим шипел разъяренным котом, плевался оскорблениями, однако уводивший его человек был глух к высказываемым в собственный адрес недовольствам. Около машины Азаров сумел извернуться и посмотреть на Женьку, все так же стоящего около стены. - Я еще!.. Что еще, Тимофей сказать не успел – его грубо затолкнули в автомобиль, тут же закрыв дверцу. На переживания о судьбе Азарова не было сил. Женя проводил глазами удаляющуюся по дороге машину, которая увезла разъяренного Тимофея, и пару раз глубоко вздохнул. Он отер рукой губы в попытке избавиться от неприятных ощущений, связанных с поцелуем, и хотел было продолжить свой путь к остановке, но тут в кармане куртки зазвонил телефон. - Да? – хрипло ответил Женя. - Ты далеко ушел? – из динамика раздался бодрый голос Щепкиной. – Нам зарплату дали! - Сейчас подойду. Тяжело вздохнув, Женька сбросил звонок и побрел обратно. - Козел! Что ты себе позволяешь!? Да я… - вопли Тимофея оборвались, стоило ему увидеть, что в машине он не один. – О, - рассмеялся парень, - конечно, я должен был понять, что это твоих рук дело. Азаров-старший мрачно смотрел на него. - Следил за мной, да? – продолжал распаляться Тим. - Решил проявить отеческую заботу и бдительность? - Замолчи, - спокойно произнес мужчина. - Нет, - ответил ему сын. - Не собираюсь препираться с тобой. Тимофей фыркнул и отвернулся к окну: - Отшлепаешь? Поставишь в угол? - Нет, - отозвался Азаров-старший. – Сделаю незаслуженно роскошный подарок, и ты не посмеешь от него отказаться. - Вот как, - Тим заинтересованно повернулся к своему отцу, невольно начиная нервничать. - Я отвезу тебя на квартиру, - проговорил мужчина. - Ты соберешь вещи, а завтра поедешь в аэропорт. Вот билет. Тимофей уставился на протянутые к нему яркие бумажки, скользнул взглядом по выбитому направлению и, не доверяя увиденному, переспросил: - Ты отправляешь меня за границу? Азаров-старший кивнул и положил билет на сидение рядом с сыном. - Зачем? – переспросил тот. Мужчина посмотрел на него с едва сдерживаемым раздражением: - Продолжишь обучение в ВУЗе, пройдешь практику. Я уже договорился, все оплачено. Не торопясь брать в руки билет, будто он мгновенно телепортирует его прочь из России, Тимофей попробовал возмутиться: - Я не хочу! Ты не спросил меня! Это не входит в мои планы, - предложение отца действительно явилось для него неожиданностью. И все существо Тимофея было против такого развития сюжета. Азаров-старший предсказуемо не хотел считаться с чужим мнением: - А что входит? – поинтересовался он. - Или мне стоит поправиться – не что, а кто? Например, тот мальчик, из-за которого ты уже влип в неприятности? – лицо мужчины исказилось крайним отвращением. - Твои противоестественные увлечения выше моего понимания. Хватит, я долго терпел. Ты поедешь туда, куда тебе сказали, и сделаешь вид, что благодарен. - И не подумаю! – Тимофей демонстративно скрестил руки и попытался отвернуться. Азаров-старший потянулся к нему и развернул, взяв за подбородок, лицом к себе. - Ты просил меня о помощи – вот она. Тим мотнул головой, но так и не смог освободиться – пальцы отца сжались крепче, не давая ни малейшей свободы. - Я хотел восстановиться в университете, - сказал он, - и чтобы разные… - А чтобы разные тебя не доставали, - перебил сына мужчина, - не надо с ними общаться! – он оттолкнул Тимофея и одернул рукав своего пальто: - Я не знаю, кто этот пацан, но друзья у него не шпана с улицы. Мне не нужны проблемы, сын, - взгляд старшего Азарова был тяжелым и непримиримым. - И тебе они тоже, - с нажимом завершил свою речь мужчина, - не нужны. Все. Разговор закончен. - Я не… Мужчина не дал ему договорить: - Не заставляй меня прибегать к рукоприкладству. Тимофей поспешил проглотить все слова, которые были готовы сорваться с его языка – рука у отца действительно была тяжелая. Об этом он знал не понаслышке. Кроме того, не хотелось бы познать радость жизни вкупе с заблокированными платежными картами – то, что именно это последует после физической расправы, Азаров не сомневался. Тим подумал, что ему стоит подчиниться. Заграница была не самым плохим вариантом, если задуматься. Да и с отцом, когда тот успокоится и перегорит, можно будет договориться. А сейчас Тим промолчит, переживет, проглотит… Парень посмотрел на заснеженную улицу за окном. …но не забудет. У Максима сработало шестое чувство, которое в простонародье называют чуйкой. Глонский не стал долго терзаться – это сильно мешало работе – и набрал Женькин номер. Ему пришлось подождать несколько долгих секунд, прежде чем динамик телефона отозвался слабым: - Да? То, что мужчине ответил Женя, тот понял не сразу – голос юноши был очень усталым и хриплым. Максим даже посмотрел на дисплей сотового: не набрал ли он по ошибке другой номер? Но нет, это точно был нужный ему телефон. Макс нахмурился: - Что случилось? Ты спал? – не поздоровавшись и не представившись, спросил он и сразу бросил взгляд на часы. Быть может, он потерял счет времени? Но было не так поздно – смена в супермаркете закончилась всего лишь десять минут назад, и юноша никак не успел бы лечь. Женя вздохнул, медля с ответом, надрывно закашлялся и сипло проговорил: - Нет, не спал. Подобный ответ не устраивал Максима совершенно: - Почему у тебя такой голос? - Болею, - односложно и как-то безразлично отозвался Женька. Подозрения Глонского окончательно окрепли – он так и знал! Стоило ему выпустить юношу из вида, и тот снова во что-то влип. Снова что-то случилось, а он так далеко! - Жень… - голос Максима невольно дрогнул. Женька еще раз вздохнул и почти шепотом ответил: - Все хорошо. Обычная простуда. Макс почти улыбнулся – он услышал в голосе Жени гораздо большее, чем мог рассчитывать. - Ты еле говоришь, - тоже шепотом произнес мужчина, отложив в сторону ноутбук. В ответе юноше слышалась улыбка: - Просто охрип. Фантазия нарисовала Максиму темную комнату – не общежитскую, а в его квартире, - гостиную, мягкий приглушенный свет. И там, на диване, уютно завернувшись в плед, с чашкой горячего чая, пахнущего бергамотом… - Я смогу приехать не раньше завтрашнего утра, - сказал Глонский, размышляя, реально ли прямо сейчас бросить все и сорваться в дорогу. - Максим, не надо. Макс несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая колотящееся сердце. Он прошелся по гостиничному номеру и замер у панорамного окна. - Тебе нужна помощь? – спросил он, глядя на огни чужого города. Женька, где-то там, далеко, снова закашлялся. - Максим, послушай, - ответил юноша, обретя возможность говорить вновь. - У меня все хорошо. Отосплюсь, попью лекарства. Ничего ужасного не… - Ладно, - прервал его Глонский, - но обещай, что позвонишь, если станет хуже. Мне или Сергею – неважно. В динамике раздался едва различимый смешок. Или Максиму так показалось – он не смог бы поручиться, что ему это просто не послышалось. - Хорошо. Глонский прислонился виском к оконной раме: - Обещай. - Обещаю, - покорно отозвался Женька, и Максим снова услышал в его голосе улыбку. - Угу, - почему-то смутившись, отреагировал на выбитое обещание мужчина. - Ну, тогда спокойной ночи? – И сразу же спросил: - Ты же в общежитии? Ему чуть плохо не стало, когда подумал, что Женя мог находиться в данный момент в больнице. Мало ли что? С него сталось бы ничего не рассказать – Максим еще не настолько завоевал его доверие, чтобы вот так запросто вываливать на него свои проблемы. Впрочем, Женя никогда и не вываливал. Макс жадно вслушивался в тишину динамика, пока с облегчением не услышал: - Да, в общежитии. Глонский даже кивнул, одобряя Женькино месторасположение: - Отлично. Выпей горячего чая и ложись. - Уже выпил, уже лежу. Юношу явно забавляла наседкина забота. - Молодец, - надо было заканчивать разговор, но Макс все не мог себе этого позволить – он слишком соскучился. - Жень… - позвал он, понимая, что еще чуточку, и он просто сорвется в непростительную нежность. - Да? - Поправляйся, - Глонский слишком поспешно нажал кнопку отбоя. Он прижал телефон ко лбу и закрыл глаза. Пока что не время было говорить то, что он желал произнести до боли в груди. После звонка Максима в жизни Женьки внезапно все стало налаживаться. Так бывает – было никак или плохо, а потом внезапно хорошо, и ты не знаешь, как к этому относиться: с искренней радостью или с предчувствием чего-то однозначно плохого. Женя предпочел расслабиться и получить удовольствие. Он попытался, хоть это и было для него внове. Глонский приехал из своей командировки, или что там у него было, заявился к общежитию и устроил почти осаду крепости. И нельзя было сказать, что Женька отказался бы сдаться, если бы его только попросили. Врученные юноше многочисленные упаковки с лекарствами – купленные, наверняка, по рекомендации Белянского, – тронули тщательно, но не слишком хорошо скрытой заботой. Запрятанные между ними конфеты – хрустящие, с орешками и молочным шоколадом, - заставили широко улыбаться. Теперь Женя был «просто обязан быстро поправиться». Так и вышло. Простуда, за время которой юноша извел все носовые платки и пару пачек салфеток, отступила, оставив после себя легкую хрипотцу и красный шелушащийся нос. За окном наконец-то наступила весна, и пусть снега пока что не убавилось, солнца определенно стало больше. А еще позвонили из BGB industries. Сразу Женьке и Гордею. - Мы что, приняты? – переспросил Базанов у своего друга после короткого и по-деловому сухого разговора с девушкой из кадрового отдела. Женя улыбнулся и закивал. Гордей издал победный крик и исполнил танец, которому позавидовал бы любой туземец. Юноше и самому хотелось отреагировать так же. Он постеснялся, но так широко разулыбался, что Гордей в порыве своей радости закружил его по комнате, ухватив за руки. - Ну, все, все! – воскликнул Женя, смеясь, и оторвался от друга, чтобы упасть на свою кровать. – У меня перед глазами карусель. Базанов последовал примеру Женьки и плюхнулся на свое спальное место: - Поверить не могу, что мы прошли! - Почему же? – поинтересовался Женя, хотя и сам был шокирован их везением: он прекрасно помнил, сколько в BGB industries сидело претендентов. Гордей раскинул руки в стороны и, глядя в потолок, произнес: - Некоторые вопросы в тесте и анкете были странными и трудными. - Особенно «почему мы не должны брать вас на работу», - Женька прыснул, по большей части от спадающего нервного напряжения. - Точно, - Базанов повернул голову в его сторону, - а еще «как бы вы описали динамометр восьмилетнему ребенку». Как это, черт возьми, вообще можно сделать?! - Мне больше интересно, кто составлял эти опросники. Гордей сложил руки на груди: - Какой-нибудь охрененный психолог с докторской степенью, - парень некоторое время лежал молча, а потом произнес: - Они так долго не давали о себе знать, что мне показалось – все. Женя кивнул, соглашаясь. - Претендентов было слишком много. И мы оказались лучшими, представляешь? - внезапно внутри юноши томительно защемило от такой огромной радости и уверенности, что теперь все просто обязано сложиться наилучшим образом, что Женька не сдержался и глубоко вздохнул. Гордей приподнялся на локтях: - Что? – спросил он, с тревогой всматриваясь в лицо друга. - Ничего. Я подумал, что мне надо написать заявление на увольнение – сочетать университет, работу в супермаркете и практику в BGB industries невозможно. - Ты прав, - Гордей успокоился и снова прилег. Потянувшись, Женя взял с тумбочки свой телефон, посмотрел на темный дисплей, сжал черный пластиковый корпус. - Мне надо позвонить. Извини, - проговорил он и, буквально вскочив, поспешно вышел из комнаты. Для разговора с Женей Максим ушел наверх. Сергей понимающе посмотрел ему вслед и занялся своим любимым делом – приготовлением чая. Он купил его у знакомого индуса, от которого узнал и о весьма экзотичном способе приготовления этого напитка. Это было непростой работой – каждое действие должно было быть строго определено во времени и иметь свою специфику. Белянский подумал, что из него вышел бы прекрасный химик или фармацевт, занимающийся приготовлением лекарств. Что же, это было возможно, но он стал хирургом и выбрал чай своим хобби. Одним из – компьютерные игры были второй его страстью. Занятый приготовлением напитка, Белянский не заметил, как пролетело время. Максим, погруженный в свои мысли, спустился вниз и занял свое место, напротив друга. - Как поговорили? – нейтрально поинтересовался Сергей. Глонский посмотрел на него, снующего между плитой и столом, и ответил: - Жене предложили место в крупной компании. Он увольняется из магазина и теперь будет работать по специальности. - Так это же здорово! – воскликнул Сергей, аккуратно, сквозь полотенце, обхватывая горячую чашку. – Почему такой похоронный вид? Максим нахмурился. Он положил на столешницу свой сотовый, потыкал его бок пальцем, разворачивая в разные стороны. - Женя будет работать там не один. - Ну, понятное дело. Компания-то крупная… Как, кстати, называется? - BGB industries. Белянский присвистнул. Он мешал заварку тонкой деревянной ложкой. - Молодец. - Молодец, - согласился Максим. – Я горжусь им. Только дело совсем не в размере компании. - О, боже ж ты мой, - Сергей закатил глаза, - в чем же тогда? - Его пригласили туда вместе с Гордеем. - Хм, - мужчина наклонился над посудиной, в которой заваривался чай, и вдохнул приятный пряный аромат. – Да, кажется, я припоминаю, что они оба ходили на собеседование. Что ж, остается только порадоваться за них. Жене будет легче, если рядом окажется знакомый ему человек. Оставив телефон в покое, Макс посмотрел на друга: - Я не разделяю твоей радости. Они и так все время вместе. Больше, чем мне бы того хотелось. Так теперь еще и работать будут рука об руку. Сергей накрыл посудину полотенцем, вытер руки о вафельную салфетку. - Глонский, прости, но ты иногда бываешь таким тупым! Возмущению Максима не было предела: - Что?! - Не понимаешь, - утвердительно заявил Сергей. – Ладно. Для особо одаренных, - Белянский уселся напротив друга: - Женя тебе позвонил? - Да. - Рассказал о своей радости и достижении? - Да. - Так почему же ты херней страдаешь? Разве тебя не должно успокоить, что вы начали общаться? Максим вздохнул и подпер рукой подбородок: - Меня это успокаивает. Он даже рассказывает мне о своей повседневной жизни. И звонок был важен для меня, но я… я говорил, что не могу контролировать его, когда он так далеко. Не знаю, что там происходит между Женей и этим его Гордеем. Они слишком тесно общаются, живут в одной комнате. Мне становится плохо всякий раз, когда я думаю об этом. Понимаешь, - Макс сделал небольшую паузу, - гораздо легче увлечься кем-то, если с ним тебя связывают общие интересы. Сергей поднялся и снова вернулся к плите. - Шарик, ты – балбес.* - Что опять не так? – обиженно поинтересовался Глонский. – Разве я нелогичен? - Как это ни странно, нет. Абсолютно. Доля истины присутствует, но логикой здесь и не пахнет. Отелло… - мужчина снял свое варево с плиты и перенес на стол. – Максим, - сказал он, разгоняя пар, - не каждый человек твой соперник и враг. Женя достоин иметь друзей. Он слишком настрадался в одиночестве. - Да уж, - проворчал Максим, - одного из таких друзей пришлось даже отшивать с привлечением посторонней помощи. - Это исключение, а не правило. Гордей совершенно нормальный мальчик. Ты и сам знаешь об этом, но ослиное упрямство не дает тебе осознать это до конца. Ты должен быть благодарен, что этот парень рядом с Женей. Благодаря ему мы узнали об Азарове и предотвратили беду. С этим трудно было поспорить. - Мне надо подумать. - Думай, - рассмеялся Сергей и разлил насыщенно янтарный напиток по кружкам, - и пей. *Цитата кота Матроскина из мультфильма “Трое из Простоквашино». Максим не выдержал – он перезвонил Женьке утром, едва приехав на работу. Поймал юношу по дороге в университет. Конкретной темы не было. Глонскому просто хотелось покормить внутреннего волка. Женька был в прекрасном настроении. Он не поскупился на огромное количество слов, хотя Макс задавал мало вопросов. Женя, словно какой-то анекдот, рассказал ему, как Гордей пытался познакомиться в клубе с девушкой. Та его отшила, да так остроумно, что Базанов всю ночь спать не давал, убиваясь по этому поводу, и придумывал планы коварной мести. Звучало смешно. Глонский в нескольких местах рассказа не удержался от улыбки. От сердца отлегло. Наверное, Сергей был, как всегда, прав. Не все враги. Это не означало, что за Гордеем не надо будет приглядывать, но осознание очевидной гетеросексуальности парня правда успокаивало. - Ладно, - проворчал Максим, завершив разговор. – Я был не прав. Он улыбнулся и с легкостью, которую не испытывал уже несколько месяцев, приступил к работе. Первой пройденной игре Олег радовался, как ребенок, дорвавшийся до запертых в шкафу конфет. Он подскочил, издав торжествующий вопль, и так взбрыкнул ногами в воздухе, что чуть не убился об угол декоративной стены. Но даже это не умерило его пыл - Кельт чувствовал себя героем. - Супергероем! – Минаев сложил руки на манер пистолета и «выстрелил» в невидимую мишень. Было так классно. Максим советовал заиметь общий интерес, и оп-па – Олег справился! Интерес Сергея, конечно, не увлекал его совершенно, но без труда, как говорится, кашу маслом не испортишь. Кельт по-прежнему поджидал Сергея около подъезда, но ни разу Белянский больше не сел в его машину. Сей факт безмерно огорчал Олега, но и вселял некую надежду. Каждый раз, когда Сергей проходил мимо, демонстративно глядя в другую сторону, Минаев думал: «Завтра». Он не собирался сдаваться без боя. И если обычно он молча проглатывал ранившее его самолюбие безразличие любимого человека, то теперь, сравнявшись с Белянским хоть в чем-то, Олег решил действовать. - Привет, - окликнул он господина хирурга, стоило тому появиться из подъезда. - И вам не хворать, - нехотя отозвался Сергей. Он не сбавил шаг и, как обычно, смотрел на что угодно, только не на Минаева. Олега это ничуть не смутило – победа придала ему сил и мужества. Кельт решил сумничать. Недаром же он в довесок к игре перелопатил километры сайтов и форумов. Как бы невзначай он заговорил об увлечении Сергея, перемежая свою речь геймерским сленгом. Белянский замедлился, а потом остановился, уставившись на Минаева, как на нечто необыкновенное и удивительное. Кельт, довольный произведенным эффектом, закончил свою пространную речь: - Вот так вот, господин хирург, - и выпятил грудь колесом. Сергей еще некоторое время смотрел на него, а потом расхохотался. - Чего? – искренне оскорбился Олег. Не мог же он налажать? Усиленно вспоминая, что только что наговорил, Минаев стал искать, что могло так развеселить Сергея. Тот, отсмеявшись, отер ладонью выступившие на глазах слезы: - Знаешь, я знал, что ты не в себе, но не думал, что настолько. Каждый раз меня поражаешь. - В хорошем смысле? – Олег постарался казаться таким же, как и всегда. - Увы, - покачал головой Белянский, - нет. Это вывело Кельта из себя: - Да что не так-то? Ты просто завидуешь мне, что я за такое короткое время… - Нет, Олег. Не завидую, - Сергей вздохнул. - Ты, правда, хорошо подготовился – молодец, пополнил словарный запас, но ты ни хрена не можешь, кроме как бахвалиться. Звучало жестоко, и Минаев почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах. - Неправда, - возразил он. Его щеки покраснели от едва сдерживаемого гнева. - Правда, - припечатал Сергей. – Заучи ты хоть весь геймерский словарь, ты меня даже в самой легкой игре не обыграешь! Кровь Олега была готова вскипеть. Терять ему было нечего. Он вздернул подбородок и пошел ва-банк: - Обыграю, - уверенно заявил он. - Спорим? Белянский, доведенный настойчивостью Олега до белого каления, отозвался: - Спорим! Только давай, как в карты – на интерес. Кельт нахмурился: - Какой? – он знал, что не надо задавать этот вопрос, но не удержался. Сергей улыбнулся: - Проиграешь – отстанешь от меня. - А выиграю? - Не выиграешь. - Но если… - Если такое чудо случится, ну… я не знаю. Это уже твой интерес, сам думай. Минаеву захотелось плотоядно облизнуться: - Хорошо. Тогда ты мне уступишь. Господин хирург махнул рукой, абсолютно не веря в подобный исход дела: - Лады. Олег отступил от него, дав пройти. Однако стоило Сергею сделать десяток шагов, он окликнул его снова: - А когда играем-то? - Послезавтра у меня выходной, - бросил Белянский через плечо. – Приходи к семи вечера. - Хорошо, приду, - пообещал Кельт и вернулся к своей машине. Два с половиной дня он провел, сражаясь в разнообразных онлайн-игрушках. На еду и сон Олег прерывался весьма неохотно, но перед днем Х все же позволил себе хорошо отдохнуть. Ощущения были, как перед экзаменом. Кельт надолго завис перед шкафом, никак не в силах определиться, что надеть на встречу. Он мог одеться элегантно, но боялся выглядеть идиотом в костюме. По всему выходило, что лучше предпочесть легкую небрежность дорогих вещей – где надо расстегнутая пуговица еще никого не подводила. В назначенное время, даже немного раньше, Олег стоял около двери Белянского. Он смотрел на часы, ожидая, чтобы секундная стрелка доползла круг. Когда обе стрелки легли на свои позиции – девятнадцать ноль-ноль, - Минаев поднял руку и ткнул кнопку дверного звонка. Не прошло и полминуты, как ему открыли. - Привет, - слегка натянуто поздоровался Кельт. Сергей усмехнулся: - Ну, здравствуй, Оксана Соколова.* - Кто? – удивился Олег, проходя в светлую прихожую. - Забей, - отмахнулся Белянский и вытащил для Минаева гостевые тапочки. Мужчина покорно переобулся и последовал за Сергеем в его комнату. На ходу он попытался определить: есть ли кто дома? Видимо, его беспокойство по поводу родственников хирурга было слишком очевидно, потому что Сергей проговорил: - Не озирайся так – мои уехали на три дня за город. - Угу, - пробубнил Олег. В своей комнате Белянский деловито подошел к компьютеру и развернулся к Кельту: - Предоставляю тебе решать, во что мы будем сражаться. Минаев не стал изображать благородство и выбрал игру, из которой ему чаще всего удавалось выйти победителем. Сергей согласно кивнул. Они сели на пол перед экраном компьютера, каждый взял джойстик. Олег не без основания полагал, что шансы у него есть. Надо только не тушеваться перед более опытным противником. «Новичкам везет», - вспомнил Кельт ободряющую истину; вредная память тут же подкинула второй вариант фразы: «Дуракам всегда везет». Что ж, дураком Олег определенно не был – он проиграл, не прошло и десяти минут. Тупо посмотрел в завершающую игру надпись на экране и повернулся к Белянскому: - Это нечестно! Давай еще раз. Сергей пожал плечами. На его губах появилась издевательская улыбка, но господин хирург промолчал, что выбесило Кельта по полной. Теперь он не ведал пощады. На его взгляд, сражался он достойно. Несколько раз даже достал своего оппонента, перехитрил, умыкнул парочку артефактов. И тем обиднее было, когда ему внезапно снесли голову. Одним ударом. Вжик, и все. И все… Он проиграл во второй раз. - Еще! – потребовал Олег, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. Когда он играл в одиночку, все было проще. Когда он играл с онлайн-соперниками – тоже было проще. Почему же сейчас не выходило? Он злился. Сергей молчал. Они сыграли в третий раз. Игра завершилась точно так же, как и две предыдущие. С той лишь разницей, что Кельт смог продержаться немного дольше. Однако результата это не изменило. Олег, психанув, швырнул джойстик так, что тот, соприкоснувшись с препятствием в виде стены, разлетелся на салют из разнокалиберных осколков. Белянский, оперся руками об пол: - Эй, ломать-то зачем? Кое-кто не умеет проигрывать? Он смеялся над Олегом. Тот хотел ответить колкостью или просто нагрубить, но внезапно сдулся. - Извини, - угрюмо сказал он, - я куплю тебе новый. Я не хотел… я… просто я столько дней на эту херню угробил! – Кельт с отчаянием посмотрел на Сергея. – Думал, у меня получится. В сумерках комнаты, разбавленных лишь тусклым светом компьютера, Белянский внимательно посмотрел на своего визави: - Тебе понравилось играть? Сейчас он был серьезен, и потому Олег ответил честно: - Нет. Фигня какая-то. Не понимаю, в чем прикол, лучше уж в клуб сходить или напиться – все одно толку больше будет. Сергей склонил голову к плечу: - Зачем же ты убил на это столько времени? - Потому что это нравится тебе, - Минаев посмотрел в глаза хирурга. – Максим сказал, что у нас должны быть общие интересы, - Олег запнулся, потрясенно моргнул и очень тихо закончил: - Если я хочу завоевать твое внимание. По комнате разлилась тишина. Было слышно, как где-то тикают часы, за стеной приглушенно работает телевизор, автомобильный гудок с улицы… Сергей посмотрел вниз, на пол. Кельт замер, наблюдая за ним. Господин хирург поднял голову, медленно наклонился вперед и осторожно поцеловал Минаева. Его касание было легким, на уровне дыхания, но оно, сродни удару в живот, лишило Олега воздуха – он судорожно вдохнул. Увидев прямо перед собой лицо Белянского, блики света в его глазах, Кельт сгреб мужчину в охапку и уронил на пол, тут же перекатившись на спину, так, что Сергей оказался сверху. - Если ты сейчас захочешь… - начал было Олег, но Белянский ткнулся в его щеку лбом. - Замолчи, Минаев, просто замолчи, - он снова поцеловал его. Сердце Олега стучало так громко, что он почти ничего не слышал, кроме этого биения, посылающего горячие волны по всему телу. Он зарылся пальцами в волосы Сергея, потянул за стягивающую их резинку, и они накрыли его волной. Олег вдохнул едва уловимый запах чужого шампуня. Он гладил Сергея, терся об него, стонал, получая порцию ласки и ответных прикосновений. Одежда очень мешала. Мешал жесткий пол. - Я… - Кельт облизал пылающие губы, когда Белянский разорвал поцелуй и прикусил нежную кожу над его ключицей. – Боже ты мой! Давай не на полу… - он почти задыхался от переполняющих его чувств. – Кровать? Диван? Не хочу тут. Не в… Сергей тихо рассмеялся: - Я понял, - он поднялся, заставив Олега поежиться от потери приятной и теплой тяжести тела, и потянул его за руку: - Идем. Как хорошо, что квартира Белянского не была большой. Как хорошо, что до кровати было всего лишь пара шагов – большего расстояния Олег просто не вынес бы. Он понимал, что не имеет сейчас права на ошибку, что все надо сделать правильно – уделить время прелюдии, быть предельно ласковым и нежным, но Сергей лишал его рассудка. Кельт так долго шел к тому, что происходило здесь и сейчас. Так долго добивался хотя бы благосклонного расположения к себе, что почти не мог сдерживаться. Он закрывал глаза, думал об офисе, договорах, оставленных на рабочем столе, но наслаждение прорывалось потоком сквозь возводимые им стены, и становилось только хуже – из-за закрытых глаз тактильные ощущения усиливались, и Олег спешил открыть глаза, чтобы не утонуть в глубокой воде, которая увлекала его на самое дно. Он рычал, набрасывался на Сергея, отступал, нежно прикасаясь к его щекам, и снова подавался вперед, приникая к разгоряченной коже мужчины. - В чем дело? – спросил, задыхаясь, Белянский. – Что с тобой? Его глаза казались такими темными из-за расширившихся зрачков, потопивших в своей черноте почти всю радужку. - Я не могу, - простонал Олег, прижимая основания ладоней к своему лицу. Сергей отвел его руки, провел пальцами по линии бровей, прижался губами к виску: - Что именно? – прошептал он, и Кельт задрожал под ним. – Ты передумал? Олег смог говорить не сразу. Он вовлек Сергея в долгий поцелуй, который сам по себе можно было считать ответом на вопрос, а потом сказал: - Мне кажется, что ты исчезнешь, - он двумя руками скользнул в волосы Белянского и заставил его застонать от этой простой ласки. – Если я не буду осторожен, - Олег поймал взгляд мужчины, - ты уйдешь? - Я у себя дома, куда я уйду? – попытался пошутить Сергей, но, видя выражение искреннего страдания на лице Кельта, покачал головой: - Я не уйду. Чего ты хочешь? Наверное, он ожидал чего-то банального: «Тебя», «Секса с тобой» или еще чего-нибудь менее приличного. Такого, что будет в стиле идиота и матершинника Минаева. Однако Олег легко коснулся поцелуем его щеки, скулы, мочки уха. - Мне хочется быть с тобой, - он крепко стиснул Сергея, обнимая. – Хочется быть… - Кельт издал короткий стон: - хочется быть тобой. В другое время можно было бы поиздеваться или сделать вид, что Белянский не понял, но – он понял. Он понял настолько, что внутри него все оборвалось. Сергей никогда не чувствовал себя в свободном падении, но именно сейчас он летел вниз так, что сверкающие огни сливались в неоновые полосы, которые то заплетались в тугие косы, то рассыпались на миллионы звезд. Как такое могло происходить – он не знал. Ему хотелось сказать что-либо, хотелось вернуться на несколько шагов назад, и он понимал, что просто не может. Олег что-то нарушил в нем, и этому было невозможно сопротивляться. - К черту! – прорычал он, начиная сдирать одежду с замершего под ним Минаева. - К черту нежность. Просто… просто… - он не мог выговорить это: горло не слушалось, голосовые связки сомкнулись, сделав его немым. Олег улыбнулся дебильной улыбкой и стал помогать Белянскому избавляться от одежды. Они были обезумевшими животными, и Кельт каждой клеткой своего тела чувствовал, как сходит с ума. Как разжигаются мириады солнц внутри него. Он хотел делиться обретенным могуществом и светом. Он целовал и гладил, он пил, кричал, падал и взлетал. Был похож на пловца – задерживал обжигающий тягучий воздух, нырял в глубину и появлялся над волной, чтобы попасться в ловчую сеть поцелуя. Губы саднило, задницу саднило, все тело – саднило. С него сняли кожу и распылили. Олег не думал, что выживет. Он смотрел на Сергея, на его шальную улыбку, ровные белые зубы, красный язык. - Я пропал, - хрипло, почти без голоса шептал он, скользя подушечками пальцев по губам Белянского, погружая их во влажное тепло рта. – Пропал… про… пал. Сергей молчал. Наверное, он чувствовал то же самое. Он старался показать это. Откинувшись на смятые и влажные простыни некоторое время спустя, не находя в себе сил пойти в ванну, они смотрели в белый потолок. - А ты не такой мудак, как я думал, - неожиданно произнес Сергей. Кельт рассмеялся: Белянский был потрясающим – сопли и признания в любви были бы сейчас неуместны. Но вот слова про мудака легли просто идеально - господина хирурга не похитили инопланетяне и не сожрали его мозг. Олег повернулся к Сергею, подпер рукой голову: - Я всегда тебе об этом говорил. Мужчина состроил забавную рожицу, словно бы показывая, что да, говорил, но я и сейчас в это не очень сильно верю. Минаев потянулся к Сергею и провел рукой по его груди. Ему хотелось касаться его, чувствовать, как бьется чужое сердце. Он задел пальцами розовый сосок. Сергей прерывисто вздохнул: - Повторим? Олег широко улыбнулся и не стал тратить время на ответ. *Отсылка к названию комедии «Ну, здравствуй, Оксана Соколова» (2018г) ** Все, что касается этой парочки писалось под Lana Del Rey - Love В апреле солнце светило почти по-летнему жарко. Хотя зима все еще сопротивлялась, посылая холодные дни, наполненные мокрым снегом и тучами. Однако таких дней было очень мало, а под конец апреля они и вовсе сошли на нет. Максим и Женя стали встречаться. В разных местах и по разному поводу – ни к чему не обязывающие беседы, свидания, прогулки в парке. Один раз они приехали на пустынный пляж и провели там половину дня. И, как само собой разумеющееся, Женя однажды очутился в квартире Глонского. Он зашел в нее осторожно, словно на чужую неизведанную территорию. Он опасался, что Максим заманил его сюда с тайным умыслом и сейчас случится нечто, что может отбросить их отношения на начальную точку. Однако ничего такого не произошло. Женька расслабился. Он оглядывался в гостиной по сторонам, замечал последствия кипучей деятельности на стенах и мебель, стоящую не на своих местах. Ничего не сказал. На второй этаж подниматься не стал. Женя отметил следы пребывания Сергея – новые сорта чая, причудливый заварочный чайник и вафельные полотенца, которые Глонский ни в жизнь не приобрел бы самостоятельно. Юноша боялся, что увидит вещи, принадлежащие Олегу. Как тот злополучный шейный платок. Но ничего такого не бросилось ему в глаза. Вечер прошел уютно, под ненавязчивую музыку в свете настенного бра. А после Максим отвез Женю к общежитию, и юноше, впервые с момента прошлогодней размолвки, не захотелось покидать теплый салон Camaro. Глонскому было явно удобнее встречаться на своей территории, где им не мешали чужие люди, случайно встреченные знакомые, поэтому посещения квартиры стали происходить чаще. Женя заметил, что теперь совсем не переживает, оставаясь наедине с Максимом. Тот вел себя более чем прилично, изрядно удивляя юношу: подобной выдержки за мужчиной никогда не водилось. В один из последних дней апреля Макс привез Женю к себе. Устроившись в кресле, наблюдая за хозяином квартиры, Женька вдруг спросил: - Максим, а что происходит с квартирой? Глонский удивленно обернулся к юноше, оглядел гостиную. - Не понимаю, что с ней происходит? Женя молча показал на недокрашенные стены, заляпанные полы. Он все это наблюдал не первый день. Заметил еще тогда, когда Макс привез его сюда из клуба. И с той поры упорно ничего не менялось. По лицу Максима скользнула тень понимания, он отвернулся и односложно ответил: - Ремонт. Это была явно больная тема, но Женька не собирался отступать: - Если ремонт, тогда где рабочие? Макс некоторое время молчал. Так долго, что Женя решил, что не дождется пояснений, но Глонский, вернувшись к дивану с двумя кружками кофе, проговорил: - Мне хотелось сделать все самому, - он вручил юноше его напиток. - Когда-то ты сказал, что я из другого мира. Женя кивнул: он действительно говорил что-то подобное. Очень давно. Не думал только, что Максим запомнит такую мелочь. - Я подумал, - продолжил Макс, - что люди из этого мира делают ремонт сами. Разве это не так? – с вызовом спросил он. Несмотря на выпущенные колючки, Женька вдруг увидел то, чего не видел в Глонском никогда ранее. Капризный ребенок, ужасно боящийся, что над ним посмеются, стремящийся напасть первым, чтобы потом было не так больно и обидно. Любящий человек, упертый и гордый – слишком упрямый, чтобы сказать все напрямую. То есть не прямо сейчас, когда, иносказательно признавшись в собственной слабости, он чувствовал себя уязвимым как никогда. Моллюск, выползший из ракушки. Женя посмотрел на Максима и улыбнулся. Он отставил свою кружку, поднялся. - Где теперь лежат старые журналы и рулонная пленка? Макс приподнял бровь: - Зачем тебе? Женька расстегнул пуговицы на манжетах рубашки и стал закатывать рукава: - Помогу тебе с ремонтом, - просто ответил он. Теперь и Глонский расстался со своей кружкой. Однако мужчина позволил себе минуту посидеть на месте, внимательно глядя на Женю. В конце концов, видимо, приняв какое-то решение, он ударил себя ладонями по бедрам и порывисто поднялся. Пленка и журналы лежали там же, где и прежде. *И внезапно это и до конца текста писалось под Lana Del Rey - Cherry Так и получилось, что теперь выходные Женя проводил на квартире Глонского, помогая тому делать ремонт. Не все было гладко, и мужчина сотню раз швырял мастерок или малярные кисти, уходя на террасу с сигаретой. Потом возвращался, успокоившись достаточно, чтобы взяться за то, что у него не получалось, и молча продолжал начатое. Несмотря на тяжелый труд, выходные стали любимым временем для обоих. Макс теперь не засиживался в офисе, не изводил своих сотрудников, спеша домой в предвкушении. После малярно-покрасочных работ можно было расслабленно разговаривать, обедать или, скорее, ужинать вместе. Женя никуда не спешил. Все было хорошо. Но подобное времяпрепровождение не могло длиться вечно. Им предстояло докрасить последнюю стену, когда Глонский, неловко повернувшись, задел ногой банку с остатками краски. Женя вскрикнул, но не успел ее подхватить. Все разлилось, просочившись между журнальными страницами на ламинат. Вооружившись тряпкой, Женька стал лихорадочно вытирать краску, пытаясь успеть до того, как она впитается в пол и застынет. Максим присел рядом, помогая юноше скомканными страницами. - Ну, надо же, - бормотал Женя, - почти же закончили, - он особенно ожесточенно потер, а потом поскреб пальцем одно из пятен: - Вот тут успело застыть. Интересно, есть растворитель, который не испортит… - договорить он не успел. Глонский оперся прямо на покрытый краской пол, наклонился к Женьке, и когда тот поднял голову, поцеловал его прямо посередине предложения. Женя ответил. Сразу, не раздумывая. И прикрыл глаза, наслаждаясь неожиданным прикосновением. Тряпка выпала из его рук. Перепачканными пальцами юноша провел по щеке Максима, оставляя на коже цветной след. Когда он открыл глаза, то натолкнулся на пронзительный взгляд Глонского. Мужчина обнял Женю, утыкаясь носом в изгиб его шеи. - Ты мне скажешь, когда будет подходящий момент попросить тебя вернуться обратно? Женька погладил Максима по голове. - Скажу. - А когда это будет? Губы Жени тронула улыбка: - Когда закончим ремонт. Глонский отстранился, взяв юношу за плечи. - Я найму бригаду. Не сдержавшись, Женька рассмеялся: - Нет, - проговорил он, ласково глядя на Макса, - мы должны сделать все сами. - Починить. Женя кивнул. Максим снова обнял его: - Починить все, что разрушили, - закончил Глонский, крепче сжимая руки. Никто с ним не спорил. Вернувшись в общежитие с зацелованными губами и подозрительно блестящими глазами, Женька опустился на свою кровать. Александр взглянул на него: - Все в порядке? Женя кивнул. Он не смог сдержаться и заулыбался. Чтобы как-то скрыть свое счастье, юноша посмотрел на руки. Татуированная кисть привлекла его внимание, и Женька уставился на нее так, будто видел впервые. Саша кашлянул. Женя взглянул на него, потом снова на свою руку. - Саш, а можно кое-что исправить в татушке? - Исправить? – переспросил парень, откладывая книгу, которую читал, в сторону. - Ну, не совсем исправить, скорее дополнить. Александр подошел к нему и сел рядом. - Дай сюда. Женя протянул ему руку. - Ну, наверное, можно, - разглядывая ее, постановил Саша. - Что ты хочешь? У меня сегодня как раз вечер свободный. Юноша посмотрел на него и принялся объяснять. - Сейчас сделаю эскиз, - отозвался Александр. Он вернулся к своей кровати и достал из тумбочки блокнот. Украдкой обернувшись, он еще раз взглянул на Женьку, с чьих губ не сходила счастливая улыбка. Саша тоже улыбнулся и принялся за набросок. Похоже, в жизни его соседа случилось нечто очень хорошее. «Теперь все наладится», - подумал Александр, рисуя на голых темных ветвях бутоны будущих цветов и зачатки молодых листьев.