Жертва

Ульфхам и Рангвальд приходились друг другу сводными братьями. Родители Льёта погибли в одном из затерянных в безграничном пространстве вселенной миров. Поэтому в жилах этих двух риаров текла разная кровь, но их доверительные отношения будили у меня  невольную зависть. Альф был старшим и по возрасту, и по положению. Он обладал способностью с лёгкостью поставить Льёта на колени одним только мимолётным взглядом. Но властью своей пользовался чрезвычайно редко, признавая за младшим право не только на ошибку, но и оставляя время на осознание и дальнейшее исправление оных. И всегда старался смирить свой гнев, в отличие от Ульфхама, который был более импульсивен в выражении эмоций. Они оба по своему характеру являлись безусловными лидерами. И поражало то, как покорно подчиняется младший старшему, повинуется по одному только скупому жесту, короткому слову, быстрому взгляду. Даже если решительно не согласен, не противоборствует упрямо за полное сохранение своих интересов. Братья ведут постоянные диалоги, стараясь прийти к определённому компромиссу, удовлетворяющему обе стороны. Со мной Альф  вечно вёл себя куда строже и жёстче. Мне в жизни не приходилось слышать, чтобы они вслух признавались в любви, клялись в верности, но то непостижимое взаимопонимание и уважение, которые риары проявляли к друг другу и поднимало во мне некую ревность.   «В мире Риаррай, только сильный заслуживает право на жизнь. Слабому надлежит умереть. Слабый не обладает правом. Слабый — это жертва, с которой можно поиграть или немедля убить…   …Это общество пусть и разумных, но хищников, находящих особое удовлетворение в беспощадной, кровавой охоте. Лёгкая жертва зачастую неинтересна внутреннему зверю риара. Поэтому хищник предпочитает играть со своей добычей. Сколь долго протянется игра с агонизирующим призом — зависит от многих факторов. Голодный риар, к примеру, смертельно опасен и предпочитает сразу умерщвлять. Энергично сопротивляющаяся жертва вызывает приступ бешенства и ярости, с трудом поддающимся контролю. Пассивное, квёлое создание порождает раздражение, утрату интереса. Но не стоит тешить себя надеждой, что хищник отпустит на волю разочаровавшую его игрушку. Собственнический инстинкт слишком силён. Вследствие этого риар убьёт свою жертву и отправится на поиски более привлекательного субъекта…   …В языке риарри нет таких понятий, как „доброта“, „нежность“, „прощение“…   …Слово „любовь“ означает несколько иное от человеческого представления романтическое чувство. Его вернее было бы перевести, как „моё желание“, и куда более значимым здесь будет первое слово…   …Несмотря на всё вышеописанное, одной из самых главных ценностей жителей Риаррая является семья. По мнению риаров, нет ничего более важного во всех мирах. Ради тех, кто принят в ограниченный родственный круг, риар выйдет в противостояние не только с Богами, но и с самим собой. Он наступит себе на горло, умрёт, загубит душу… Он совершит всё возможное, на благо того, кого называет родичем…» Я отложил книгу, любовно погладив золотое тиснение на чёрной кожаной обложке. Весьма ценный фундаментальный труд, но, к сожалению, был выпущен в очень ограниченном количестве, отчего стал недоступен широким слоям населения. И не из-за прихоти Хранителей, а всего лишь по причине отсутствия заинтересованности у обычного читателя, предпочитающего покупать развлекательную литературу, а не научные исследования. Хотя, подумалось, что людям стоило бы активнее заниматься изучением тех, в чьих руках хранилось благополучие нашего мира. Впрочем, я и сам не слишком интересовался историей прихода риаров, так как ранее считал, что эти сведения не являются потребными и значительными для комфортной жизни.   Откинув голову на спинку кресла, задумался: на что я готов пойти ради своего брата? А он? Эркин весь день негласно проявлял недовольство и нежелание разделить мою радость от нашего временного воссоединения. Находясь вдвоём, мы скорее испытывали тягостную неловкость. Не было общих тем, мои — пусть и не самые остроумные — шутки не находили должного отклика. Мы будто стали совершенно чужими, хотя по-прежнему назывались братьями.  

***

  За семейным ужином Ульфхам выказал сдержанную вежливость, не донимая гостя всегдашними насмешливыми замечаниями. Хотя провинциальная неуклюжесть Эркина была заметна невооружённым взглядом. Но мой супруг удержался, хотя весь вечер, не смущаясь, сравнивал нас между собой, пытался отыскать хоть какое-нибудь внешнее сходство, что было не так легко сделать. Ни комплекцией, ни наружностью мы не походили друг на друга. Да и годы, прожитые порознь, в разных условиях и окружении также наложили свой отпечаток. Подумалось, что муштровка, которой подверг меня в своё время первый супруг, не прошла впустую и теперь я в отличие от брата не сутулился на стуле, не терялся за столом, привык без затруднений отдавать распоряжения слугам. Стал настоящим столичным аристократом. И вспыхнул от совестливого стыда за свои нехорошие мысли: как гнусно с моей стороны так думать. Будто и не брат передо мной вовсе, будто благодаря своей выучке я право имею так пренебрежительно взирать на него.   Ульфхам вопрошающе поднял бровь, на что я молчаливо покачал головой. Ну не озвучивать же, что на секунду привиделся себе лучше брата. Того родного человека, которому всё детство стремился безуспешно подражать, вызывая добродушные подколки. Попытался заглянуть в глаза Эркина, чтобы дружеской улыбкой поддержать его, выразить свою нежность. Но он был излишне занят, мучительно краснея и вспоминая — какой прибор надо взять для лежащих перед ним устриц. К сожалению, я не ел этих склизких гадов, а потому не мог своим примером дать подсказку.   Риар тоже подметил возникнувшую проблему и глазами указал на неё лакею, который тотчас же подскочил и ловко вскрыл раковины, подрезал удерживающие створки мышцы и полил лимонным соком. Эркин заметно расслабился. Как оказалось — зря.   — Позвольте поинтересоваться, отчего вас в колледже уже три недели не видели? — безучастно поинтересовался князь, лениво бросив взор на поникшего и малость побледневшего гостя. Я даже опешил, заприметив некую тень испуга, промелькнувшую на его лице.   — У меня были личные неотложные дела, которые требовалось решить, — соврал брат так неубедительно, что это ощутили все, находящиеся за обеденным столом.   — Господин барон, будьте любезны и прекратите нести полную ерунду. Отсутствие основного образования вряд ли позволит вам добиться каких-либо высот в этой жизни. На данный момент не вижу ничего более значимого в начале вашей юной жизни, — муж изумил меня, пропесочивая брата столь серьёзно, будто был назначен его официальным опекуном.   — Какое будущее у сына преступников может быть? — горько и тоскливо пробурчал Эркин, уткнувшись в тарелку.   — Какое вы заработаете своими реальными достижениями и деяниями, — уверенно отрезал Ульфхам. — В государственных структурах работает множество людей с не самым безукоризненным прошлым. Ваша личная история чиста и незапятнанна, не так ли? И нет непреложного закона, по которому вы в ответе за неблаговидные поступки родителей. Тем более я, как супруг вашего двоюродного брата готов выразить любую необходимую поддержку на первых порах. В благодарность за всё то, что вы совершили ради моего Адана.   — Да я ничего такого… — замямлил Эркин, забегав глазами. — Не скромничайте, — оборвал его Льёт. Положил в рот кусочек мяса, неторопливо прожевал и продолжил каким-то глухим, чуть севшим голосом, будто испытывал невольную досаду. — Полагаю, что вы сможете компенсировать моё расположение заботой и любовью к своему двоюродному брату.   — Да, Ваша Светлость, конечно, — Эркин покосился на меня с такой затаённой злобой, что я поперхнулся и закашлялся. Какой-то страх полоснул по нервам и сжал горло. Я видел схожий взгляд, но не мог припомнить, когда же настолько гневил брата. Тряхнул головой и чуть не взвыл от вернувшейся боли в затылке.   — Льёт, зачем ты так? — укоризненно вздохнул. Ульфхам перегнул палку, чуть ли не в открытую принуждая Эркина общаться со мной.   — А как я должен вести себя с человеком, который ни разу не проведал тебя, не начёркал короткого письма за всё то время, что вы не виделись? — с показным удивлением воззрился на меня мой супруг, как-то слишком напряжённо выжидая реакции на эти слова.   — Я боялся, что Адан не захочет знаться со мной из-за совершённого моими родителями, — выдавил оправдание Эркин.   — А может, вы злились, что из-за вашего брата они попали за решётку? — тихо спросил муж, всё так же не отрываясь от меня.   Желая разрядить накалённую обстановку, я глупо хихикнул, посмотрел в недоумённые глаза Ульфхама и расхохотался уже в голос, сам удивляясь напавшему на меня беспричинному веселью. Хохотал, видя, как вскочил со стула оскорблённый брат, сжимающий кулаки. Хохотал, смутно чувствуя, как слёзы струятся по моим щекам. Хохотал, пока муж тряс меня, нёс на руках в спальню и укладывал на кровать.   — Так, тётя и дядя и взаправду в тюрьме сидят? — с трудом спросил я, хохоча через слово. Ответа не ждал, ржал, вспоминая красное лицо дяди, когда Альф сообщил ему о пятипроцентной ставке за оказанные услуги. Всхлипывал от смеха, видя словно наяву допрос тётушки. Когда Эркин… И заткнулся, разглядев себя в глазах напротив. Я был такой невероятно красивый. Растрёпанный, покрасневший и красивый. Никогда не подмечал этого раньше, и теперь не мог налюбоваться.   — Выеби меня! Хочу быть твоей шлюхой! — шепнул своему отражению. И вцепился в крепкие руки, удерживающие меня. Тёрся о тяжёлое, навалившееся сверху тело, громко стонал и пытался дотянуться до жёстких губ, сжатых в узкую полоску.   — Адан? — тихо спросил человек, держащий меня в железных объятьях. — Адан, ты что несёшь? — Нет, называй меня шлюхой! Выеби меня! — я снова засмеялся. — Я хочу тебя! — Меня? — сильный мужчина отпрянул, не позволяя дотянуться до него. — Какая разница? — удивился я, сгорая от нетерпения. — Пожалуйста, выеби меня! Или найду другого! Не хочешь? Тогда ударь! Сделай мне больно!   Дыхание спёрло, когда мои губы закрыла широкая ладонь. Я извивался в чужих руках, сгорая от желания. Пытался высвободиться, чтобы раздеть мужчину или себя. Умолял, плакал, хохотал, кричал, шептал: — Сделай что-нибудь! Трахни! Ударь! Вы же все этого хотите!   Но чёрный человек просто обнимал, не позволял вырваться, что-то успокаивающе говорил, но я был глух к словам, напряжённо вглядываясь в тьму за его спиной. Там стояли другие. Они глазели на меня. Они-то уж не откажутся от потехи. Знакомые лица. Дядя, тётя, Эркин. Они стояли в очереди и ждали. Клиенты для ненасытной, безотказной шлюхи.

***

  — Прости меня, — робко, несколько заискивающе заглянул в небесного цвета глаза. Того же оттенка, что отражался ранним утром на стенах Храма Любви. — Я вчера был не в себе, но не намеревался оскорбить или посмеяться над тобой. — Забыли, — процедил Эркин, хмурясь и отворачиваясь от солнечного зайчика, весело прыгающего по белоснежной скатерти и столовой посуде. Зеркальные подвески на окнах запустили целую стайку этих весёлых, жизнерадостных непосед в столовую,  отчего утро грозилось быть чудесным, а день — солнечным.   Я проснулся не в самую рань в полном одиночестве и первым делом осведомился у камердинера о своём супруге. Ульфхам отбыл полчаса назад, не дождавшись моего пробуждения, отчего я облегчённо вздохнул. Извиняться за вчерашнюю истерику не хотелось. А вот перед братом следовало сделать это незамедлительно. Что и было исполнено за завтраком.   — Мы вчера планировали посетить выставку оружейную в Западном парке, — неуверенно напомнил, я выжидательно уставился на сотрапезника. — Поедем? — Поедем, — легко согласился Эркин, видимо, решив не зацикливаться на вчерашнем скандале. Тем более что именно он выдал эту идею, прочитав вчера информационный буклет о запланированных культурных событиях в столице.   Лучшие мастера, изготавливающие ножи, клинки и другое холодное оружие, съехались из разных уголков Империи. Обычно немноголюдный парк превратился в подобие ярмарочного карнавала: невообразимое количество торговых шатров, гул праздношатающейся толпы и звонкий металлический лязг с демонстрационных площадок. Сегодня здесь кипела жизнь. Мы с явным удовольствием бродили от одной палатки к другой, присматривались, приценивались. Я даже не удержался и приобрёл великолепный нож, выполненный в северном стиле, хотя никогда ранее не участвовал в охоте, да и не собирался. Эркин не одобрил мой выбор, сказав, что широкая круглая рукоять клинка неудобна и может легко выскользнуть из-за отсутствия гарды. Но я признался, что совершенно не разбираюсь в оружии и выбрал этот экземпляр только из-за красивых кожаных ножен. На это брат лишь фыркнул и махнул рукой, уже отвлёкшись на показательное выступление по метанию дротиков.     К полудню мы достаточно утомились и проголодались. В дороге, увлечённо рассматривая купленные книги, брат не заметил, как наш экипаж подъехал к охранному отделению северо-западного округа. Эркин недовольно скривился, но я упросил его потерпеть немного в трактире за кружкой вкусного, неразбавленного пива, пока встречусь с коллегами, которых не удалось повидать вчера. Состроил такую несчастную физиономию, что вымолил себе полчаса.  

***

  Лейтенант оказался на месте и крепко обнял меня, едва завидев. Отчего сам смутился и покраснел: — Ты как?   Я обернулся, желая попросить Винка, следующего за мной тенью, оставить нас наедине. К удивлению, телохранитель спокойно пожал плечами и отошёл подальше, но оставаясь в зоне необходимой видимости. — Ты помнишь, что обещал мне любую помощь? От моего вопроса Дарр растерялся, его глаза забегали из стороны в сторону, но всё же он взял себя в руки и преувеличенно опасливо осведомился: — Когда? — Ты знаешь когда. Тебе уже что-то обо мне наговорили? — усмехнулся я. — Перед тем, как отвезти меня в Храм Надежды. Надо, чтобы ты временно придержал Винка. — Это он был тогда, в твоём кабинете? — лейтенант не стал играть роль непонимающего простака. — Нет, я не буду сообщать тебе, кто это совершил. Это моя проблема, а Винк мешает с ней разобраться. — Адан… — начал лейтенант, но был резко оборван. — Это не обсуждается. Ты нейтрализуешь телохранителя сегодня же. Точнее, немедленно. И не переживай, я не один буду, а с братом. Настоящий бугай и хороший фехтовальщик. Он мне подсобит.  

***

  — Где твой охранник? — заботливо поинтересовался любезный брат, когда вернулся к коляске, удовлетворенно потирая плотно набитый живот.   — Мне сейчас работать Ульфхам не позволяет. Вот Винка попросили на моём месте малость помочь. Я не против, а ты? — получив в ответ безучастный кивок, сел на место возничего. —  Хочу тебе своё любимое место отдыха показать. Там тихо, спокойно. Усаживайся и поедем.   Эркин удручающе вздохнул и плюхнулся на сиденья. Моё общество давно уже обрыдло ему, но выложить в открытую он не отваживался, чем изрядно поражал меня. Раньше, в кажущемся очень далёким детстве, брат выказывал свои мысли и эмоции куда честнее и прямее.   Отъезжая от здания районного суда, краем глаза заметил в раскрытом окне Дарра. Посмотрел на него и усмехнулся, уж очень курьёзной показалась тревога на его как правило суровой физиономии. От телохранителя он меня избавил без какого-либо усилия. По быстро накатанному заявлению взял того под стражу за регулярные оскорбления Моей Светлости. Пятнадцать суток исправительных работ на благо города, и по освобождению Винк меня элементарно по стенке размажет. На вполне законных основаниях, как мой наставник по боевым искусствам.   Увидев по пути травницкую, остановил лошадей и попросил Эркина обождать меня. Когда возвратился, то брат с заинтересованностью стал выпытывать о том, что я закупил. — Ты раны пользовать умеешь? — широко улыбаясь, спросил я. — Конечно, — надменно фыркнул брат. — Фехтовальщиков непременно этому обучают. А к чему ты узнаёшь? — Да, я тут кровоостанавливающее взял и материал для перевязки. У меня муж вспыльчивый, мебель рушит, руки себе разбивает. Иногда надобно кое-какие лекарства при себе хранить. Не могу понять: всё ли приобрёл.   Эркин замолчал, успокоенный моими подробными разъяснениями. Пропускной пункт из города мы проехали без долгих проволочек. Княжеский герб позволял беспрепятственно и задаром въезжать и выезжать через ворота любого поселения не только империи, но и прочих королевств.  

***

  Длительная сухая погода перекрасила некогда зелёные поля в блёклые, пожухлые тона. Я уверенно правил лошадей в сторону ближайшего к столице леса. Подъехав к первой же опушке, остановил коляску и соскочил на потрескавшуюся землю.   — Вылезай, — махнул рукой брату. — Ты компенсацию получил с излишком. Мне бы теперь остаток вернуть. — Какую компенсацию? — настороженно спросил он, но через несколько мгновений его лицо переменилось. Он всё разгадал. Поначалу напрягся и быстро оглянулся по сторонам. Окрест никого не было. Эркин пренебрежительно осклабился: — Вспомнил, ублюдок? Желаешь повторения?   Он неторопливо спустился и вразвалочку приблизился ко мне. Я скинул камзол. Ослабил горловину сорочки. Расстегнул свой ремень, отчего Эркин недоумённо задрал брови: — Ну ты и шлюха! Я ж тебя разом выебу так, что сперма горлом пойдёт! — Попробуй, — я подмигнул ему. Взглянул на небо, в котором косяком летели птицы в поисках лучшей доли.   Подскочил к брату и нанёс сильный удар ему в скулу. Шаг назад, вертушка и удар пяткой в грудь. Эркин грузно плюхнулся на задницу. Я знал, что везение будет со мной до того момента, как дам слабину. Надо было добивать не мешкая. Но следующий мой удар не удался, противник быстро очухался и произвёл подсечку. Я растянулся на земле, загрёб в ладонь пыль вперемешку с травинками и швырнул в ненавистную морду. Живо откатился вбок и поднялся на ноги.   К сожалению, брат тоже уже встал и был готов сопротивляться. На секунду мной завладел страх. Но я упрямо мотнул головой. Не то время, чтобы праздновать труса. Эркин метнулся ко мне, размашисто расставив ручищи. Он был открыт, но я не рискнул лупить в незащищённую грудь. Велик был риск, угодить в его железную хватку. Бить надо только в башку. На худой конец в ноги. Но не позволить захватить себя.   Отскочил влево. И попытался двинуть в печень. Но Эркин тоже оказался не лыком шит. Ему удалось уклониться и нанести ответный хук мне в грудь. Я вкатился в кусты, откуда меня тотчас же вытащил брат и завалил на землю, уткнув лицом в сухую траву.   — Что, думал справиться со мной? — прохрипел Эркин, сидя у меня на спине. — Смотрю, пришлось по вкусу, когда тебя шпарят да трахают? Шлюха! Ноги сам раздвинешь?   Он нагнулся и лизнул моё ухо. Ошибочка. Я отчаянно поддал головой, так что чуть сам себе не вывихнул шею, и долбанул его в лицо. От неожиданности и боли Эркин отпустил мои руки. Не прозевав этого момента, я извернулся и стряхнул с себя тяжёлое тело. Вскочил и ударил ногой в голову, пока брат держался за свой разбитый нос. Он поплыл как миленький.   Подскочил к нему со спины, одновременно выдергивая из петлиц заранее расстёгнутый ремень, и начал связывать руки, пока мой враг не опамятовался. Вернулся к экипажу, разыскал верёвку и новенький, ещё не опробованный нож. Связал брату ноги в коленях и уселся подле, чувствуя, как мелко и противно дрожат мои руки.   Но расслабляться было нельзя. Не приведи Боги, проедет кто-нибудь по дороге, заприметит. А волочить эту тушу в лес неохота. Тем более что Эркин уже опомнился. Взгляд почти осмысленный, озирается, дёргается.   Я пододвинулся поближе, расстегнул ширинку на брюках брата. Сдёрнул немного штаны, которые достаточно тесно сидели на его мощных бёдрах. Но мне много и не надо, лишь бы пах приоткрыть.   — Сосать будешь? — попытка утаить за этой грубостью страх у него провалилась. Голос позорно сорвался до визга. — Что ты делаешь?   Я, не отвечая, взял в руку вялый, сморщенный член. Хмыкнул и отвёл его в сторону. Этот предмет меня сейчас не интересовал. Приподнял яички, покатал их, перебирая пальцами.   — Что ты делаешь? — почему-то шёпотом повторил Эркин. — Не трясись, член не трону, — серьёзно пообещал я и взял в свободную руку нож. — Просто-напросто прерываю худую наследственность.   Славный нож, острый. Одно движение и у меня на ладони два забавных шарика. Отбросил в кусты. Разрезал верёвку на ногах, перевернул судорожно дёргающееся тело, перерезал ремень. Поднялся, равнодушно глядя на воющего брата. Подошёл к коляске, извлёк свёрток из аптеки.   — Лечись, для тебя куплено, — швырнул лекарства на землю.   Эркин сразу же кинулся раздирать упаковку. Но я не намеревался более помогать ему. Всё, что помышлял, уже сделал. Посему запрыгнул в коляску и поехал домой. Мне ещё с супругом отношения выяснять.