Ещё не конец, верно?

      Дракон золотой звенящей стрелой летит по небу, пикирует на врагов, сжигает их своим дыханием, разбрасывает тяжёлыми лапами, рвёт длинными клыками. Монстры падают замертво, уцелевшие бегут — воздух полон их отвратительных воплей. Золотой зверь сеет панику среди чудовищ, и обессилевший отряд наконец имеет возможность передохнуть. Сейчас неважно, что все драконы — зло, которое необходимо истребить. Сейчас этот дракон — их спасение, их надежда, и ему почти рады. Однако благодарность к неизвестному зверю быстро сменяется ненавистью, по крайней мере — для Терама.       Он видит, что, когда дракон бросает монстра на землю слишком близко к Касаране, она пытается отбежать, но туша чудовища падает совсем рядом с ней. Волшебницу отбрасывает взрывной волной, и Тераму её крик слышен даже сквозь грохот от упавшего тела чудовища, сквозь свист золотых крыльев дракона, сквозь вопли разбегающихся в ужасе монстров. И этот вопль, полный боли и ужаса, пронзает клирика сильнее, чем гоблинским мечом. Терам срывается с места, бежит к волшебнице по каменистому плато, по пути приканчивает пару монстров — ярость придаёт ему сил, он готов убить золотого дракона своими руками — плевать, что он спас их, плевать на всё! Дракон швырнул того монстра на Касарану, и если она умрёт… Терам запрещает себе думать об этом. Вокруг места падения монстра поднимается завеса пыли, клирик кашляет, пробираясь сквозь серое облако, зовёт волшебницу.       Он находит её по посоху — красно-фиолетовый камень слабо мерцает в серой дымке. Терам бежит, падает на колени рядом с Касараной — в ноги впивается каменная крошка, но он даже не замечает этого. Подхватывает на руки волшебницу, берёт её посох и несёт девушку из пыльного облака. Она была такой сильной, такой смелой, так храбро сражалась — ему бы и в голову и не пришло, что её огромная магическая сила заключается в таком нежном, почти невесомом теле. И ему становится страшно, что жизнь легко может покинуть это хрупкое тело. Он почти бежит с Касараной на руках — непременно надо вытащить её из этой серой мглы, в которой и дышать-то тяжело.       Выбегает на чистый воздух, опускается на колени, поддерживая Касарану рукой за спину. Снова зовёт её по имени — громко, отчаянно. Другие могут думать, что хотят — сейчас в мире есть только волшебница на его руках. Клирик хватает бледную руку, пытается нащупать пульс — и шумно выдыхает от облегчения, почувствовав под пальцами бьющуюся жилку на запястье Касараны. Жива! Кажется, к ним подбегают Нервин, Варнак и Вельскуд, но некогда на них отвлекаться — Касарана всё ещё в опасности. К тому же, вокруг осталось немало монстров, которых необходимо уничтожить. Терам велит остальным отойти подальше — в случае чего он сможет создать защитный барьер, которого должно хватить, и сжимает в руке свой жезл. Битва действительно вымотала его, и посильнее, чем остальных — придворный клирик до этого почти не участвовал в настоящих сражениях, в отличие от прочих членов отряда. Но сил на то, чтобы вылечить Касарану, у него должно хватить. Всё-таки исцелять у клириков получается лучше всего.       Заклинание будто выжжено на глазах изнутри, губы сами шепчут нужные слова. Должно сработать. Но Касарана лежит в его руках такая же недвижимая. Терам знает, что сделал всё, что мог. Оставшиеся силы он истратил на лечение Касараны, и даже простейшее заклинание сотворить теперь не может, переоценил себя. Поэтому остаётся только ждать, ждать и надеяться. Он склоняется над волшебницей, почти касаясь лбом камня на её тиаре. Сжимает побелевшими пальцами стальные наплечники. Шепчет что-то, сам не понимая, что. Кажется, просит её вернуться, зовёт к себе. Но наконец волшебница начинает глубоко и часто дышать, кашляет и медленно открывает глаза. Аметистовый взгляд встречается с серо-зелёным, и Терам не может вспомнить чувства восхитительней. Лиловые губы Касараны слабо улыбаются. — Интересно… было… послушать, — тихо говорит Касарана в три выдоха. Терам испытывает дикое желание одновременно поцеловать и заморозить волшебницу. Но сейчас не время говорить о том, что слышала Касарана. Преодолевая смущение, он спрашивает: — Как ты себя чувствуешь? Я давно никого не исцелял. — Оно и видно, — кажется, даже только что побывавшая на пороге смерти, Касарана остаётся острой на язык. — Всё тело ломит. Ну, я хотя бы жива. Она пытается встать, но, со стоном прижимая руку к боку, оседает на землю. Терам снова подхватывает её под спину. Касарана прислоняется головой к плечу клирика и закрывает глаза. Нервин, Вельскуд и Варнак возвращаются, добив оставшихся монстров. Прежде, чем они успевают подойти слишком близко, Касарана успевает прошептать: — Спасибо, Терам.       Золотой дракон плавно пикирует и опускается на землю перед людьми и эльфийкой. В Тераме снова вспыхивает ярость: это из-за него Касарана ранена, а он почти лишён сил. Он действительно готов убить его, даже если у него не хватит сил. И даже то, что драконом оказывается Герант, ненадолго сдерживает Терама в его желании убить существо, ранившее Касарану.       Пробуждение Чёрного Дракона отвлекает всех от Геранта. Земля начинает трястись, со скал отрываются и скатываются отколовшиеся булыжники. Терам смотрит на Касарану: — Придётся подняться. Сможешь? Обопрись на меня. — Ещё не конец, верно? Ладно, я согласна немного повоевать. Она, морщась, поднимается с помощью клирика, опирается на его руку. Он подаёт Ксаране её посох. Волшебница принимает его, а пальцы другой её руки переплетаются с его пальцами. Вокруг дрожит земля, каменные глыбы идут ходуном, самый страшный дракон Альтеры пробуждается — а среди этого стоят клирик и волшебница, глядя друг другу в глаза. Касаране, несмотря на явно начинающуюся панику, удаётся улыбнуться: — Если выживешь, стащу с тебя этот идиотский воротник и зацелую. Он возвращает ей улыбку: — Значит, постараюсь выжить.       Однако её боевой вид не обманывает Терама — силы духа у Касараны хватает ненадолго. Терам видит, как дрожат её руки, сжимающие посох, камень в котором едва светится, и в душе клирика поднимается желание защитить её, уберечь от смерти. Но что может он, простой клирик, против Чёрного Дракона? А она поднимает на него свои невообразимые глаза, которые ему так нравятся. Нравятся не так давно, но от этого лишь более сильно. А сейчас эти фиалковые глаза смотрят испуганно, они словно спрашивают: «Неужели это — конец?» Но Касарана не из тех, кто переживает потрясения молча, замкнувшись в себе. Её голос звенит тревожным колокольчиком у Терама в ушах: — Мы не сможем его убить! Он погубил целое войско, — она вся дрожит, когда он несмело прикасается рукой к её спине. Сжимает плечо, пытаясь привести в себя. Но она не успокаивается: — Мы не побьём Чёрного Дракона, — она отбрасывает руку Терама и поднимается на ноги, хватаясь за бок. — Мы все погибнем! Он с трудом поднимается на ноги и догоняет её: — Прошу, Касарана, тише, тише!.. Больше не делает попыток прикоснуться к ней, просто говорит, пытаясь успокоить. Борется с желанием прижать её к груди и защитить — хотя бы собой, раз уж силы истрачены. Но кажется, его слова всё же доходят до её сознания, и она берёт себя в руки.       А после победы в битве, когда на скалистой пустоши приземляются корабли, она подходит к нему, обессиленному, наклоняется и протягивает руку. Терам стоит на коленях — нет сил даже встать, хочется просто упасть обратно на холодные камни и закрыть глаза. Но Касарана настойчиво тянет его за локоть: — Вставай давай, клирик. Пошли. Голос волшебницы доносится до него, как сквозь пелену воды. Всё же удаётся выдавить: — Я бы на твоём месте начинал беспокоиться. — За тебя? Вот уж нет, я не ты, — как не стараеться она это скрыть, её голос становится вдруг почти заботливым и обеспокоенным. — Пойдём потихоньку. Ты держись, Терам. До чего же приятно слышать, как она произносит его имя. Да, ради этого стоит, пожалуй, держаться. Она помогает ему встать и ведёт к эльфийскому кораблю, придерживая его за спину.       Ночью Терам стоит на палубе эльфийского корабля, залитой лунным светом. Ему следовало бы находиться в каюте, следуя предписанию эльфийского целителя, но уж очень вероятным казалось встретить тут Касарану. Предчувствие оказалось верным: он слышит лёгкий стук посоха и шуршание юбок по палубе, видит рубиновый ореол вокруг скипетра волшебницы. Камень в посохе горит ровно и ярко, заливая тёплым светом добрую четверть палубы. — Ну и вид у тебя, — приветствует его волшебница, — Весь в бинтах. Прежняя, саркастичная и едкая Касарана. Словно и не было той девушки с перепуганным, затравленным взглядом. Ну, а с прежней Касараной он и вести себя будет по-прежнему — разве что без ненависти, что была между ними ранее. — Ага. Я спасал кое-кого, — Терам понимает, что к Касаране, как к девушке, придётся привыкать, но к её бесцеремонности и специфическому представлению о том, как надо здороваться, он сможет привыкнуть. — Как чувствуешь хоть себя? — Лучше. Уже лучше, спасибо. Она прислоняет посох к борту корабля и обнимает клирика сзади. Терам закрывает глаза и думает, что мог бы простоять так пару небольших вечностей, но звонкий голос Касараны отвлекает его от этих приятных мыслей. — Эй, мы как договаривались? Снимай свой воротник и иди ко мне. Терам очень скоро понимает весьма очевидную вещь — целовать Касарану гораздо приятней, чем просто стоять к ней спиной.