Профессор Мориарти

Perfer et obdura, labor hic tibi proderit olim.

      Едва Шерлока накрыло, Джим дернулся в сторону и громко выругался. На лицо были все симптомы передозировки: после непродолжительных криков и судорог, сознание покинуло Шерлока, его охватил озноб, нарушилось дыхание. Джим запрокинул ему голову, поднимая за подбородок, зажал ноздри и, плотно обхватив рот Шерлока своими губами, осторожно вдул воздух в его легкие. Искусственное дыхание помогло, и меньше чем через минуту грудная клетка Холмса стала подниматься самостоятельно. Проверив пульс и уложив Шерлока на бок, Мориарти устроил его голову на вытянутой руке и согнул одну ногу в колене так, чтобы в случае чего тот не захлебнулся бы собственной рвотой. Впрочем, Джим не был уверен, что не убьет Шерлока сам после того, как тот очнется.       Синие губы на бледном лице, кровь под носом и спутанные волосы вызывали чувство брезгливости и стыда, но вместе с тем Джим почему-то чувствовал себя виноватым. Он видел свое влияние на Шерлока, но совершенно не хотел препятствовать возникновению этой нездоровой увлеченности, с каждым днем все больше перерастающей в зависимость. Не от кокса, от себя. Наверное, потому что Джим и сам уже был зависим — он присвоил Шерлока себе и хотел, чтобы тот остро нуждался в нем. Шерлок тихо застонал: сознание возвращалось мучительно. До того, как заработал мозг, он снова почувствовал собственное тело. Шерлок хотел сказать, что ему плохо, попросить помощи, но не помнил, как извлечь звук, и только беспомощно открывал рот, не произнося ни слова. Усилием воли он заставил себя пошевелить рукой, чтобы привлечь к себе внимание, но на деле лишь едва заметно дернул кистью.       Джим сидел рядом на полу и только поэтому заметил движение.       — Шерлок, — громко позвал он, сжимая его плечо. — Шерлок, слышишь меня? Дай мне знак, что слышишь.       Шерлок снова дернул рукой, но на большее сил не хватило — сейчас он совершенно не контролировал собственное тело.       Джим склонился к нему и проговорил тихо, но чётко и настойчиво:       — Ты должен заставить мозг работать. Дыши, медленно, не бойся, это пройдёт. Главное, не отключайся.       Шерлок открыл глаза, скривившись от боли и ломоты во всем теле, и с ужасом посмотрел на Джима, пытаясь передать, что чувствует. Он пытался думать, но мысли не формулировались, рассыпаясь на этапе задумки. Вот что было по-настоящему жутко.       — Поговори со мной, — требовательно сказал Джим, заглядывая в его стеклянные глаза. — Назови своё имя. Как тебя зовут?       — Шерлок, — прохрипел тот, и это стоило ему такой жуткой боли в висках, так что он снова застонал и отрубился.       — Ты совсем не стараешься, — прошипел Джим, похлопав его по щекам, но тот не справлялся сам, видимо, планируя повторить судьбу Сары прямо на холодном полу аскетичной комнаты Мориарти.       Понадеявшись, что всё-таки определил наркотик верно, Джим поднялся, порылся в ящике стола и извлек несколько ампул и шприц. Быстро освободив Шерлока от рубашки, он сделал инъекцию ему в плечо и снова попытался привести в чувства, мягко надавливая на шею и похлопывая по щекам.       Наконец Шерлок вернулся. Он распахнул глаза и уставился на Мориарти, не понимая, что происходит и где он. В голове царил хаос, будто там рождались и гасли сразу тысячи звезд, а Шерлок чувствовал их все сразу и каждую в отдельности.       — Что случилось? — язык не слушался, виски по-прежнему сдавливало от боли и напряжения. — Меня отравили? — больше всего это походило на яд, который никак не уходил из организма.       — Ты сам себя отравил, придурок, — процедил Мориарти сквозь зубы и провёл ладонью по лицу. — Не рассчитал дозу, — пояснил он, снова наклоняясь к Шерлоку, и чуть оттянул веко здорового глаза, проверяя состояние зрачка. — Жить будешь, — заключил Джим.       — Дайте мне воды, и я уйду, — попросил Шерлок, чувствуя себя жалким. — Простите за это.       Ему стало стыдно: отрывки воспоминаний были кошмарными, Шерлок не знал, как теперь смотреть в глаза профессору.       — Куда ты собрался? Ты встать-то с трудом сможешь, герой, — резко одернул его Мориарти, сунув под нос бутылку с выдохшейся минералкой. Шерлок беспомощно дернулся, и Джим, приподняв его голову, помог сделать несколько глотков. — Останешься здесь. Скоро начнется ломка. Нужно перетерпеть.       — Хорошо, — Шерлок был согласен на все сейчас. — Можно мне лечь на кровать? Здесь холодно, — снова попросил он.       Ощущения во всем теле были ужасными, словно его били, мышцы выкручивало, и, казалось, болела каждая клетка отравленного организма.       Джим молча помог ему встать и переместиться на диван. Укрыв Шерлока одеялом, он сел рядом и устало уткнул лоб в ладони.       — Будь добр, не делай так больше, — прозвучало довольно обыденно, словно Мориарти просил Шерлока не опаздывать или не забывать выполнять домашнее задание. Необычной была сама подача: Джим не требовал в своей привычной манере — он просил.       — Обычно я делаю это дома, — Шерлок говорил, не открывая глаз. — Сегодня просто хотел увидеть вас, видимо, — слова давались с трудом, он переживал очередные приступы боли и не был уверен в том, что снова не отключится.       — Не спи, — обернувшись через плечо, сказал Мориарти, никак не комментируя его признание, но мысль, что Шерлок употреблял наркотики регулярно, впилась ядовитой пиявкой в мозг. — Спать нельзя. Открой глаза, Шерлок, посмотри на меня, — он придвинулся ближе. — Говори, это поможет не терять связь с реальностью. Опиши, что ты чувствуешь.       — Боль, стыд, — Шерлок даже невесело усмехнулся, но тут же застонал. — Но больше боль. Я знаю, так бывает, когда не рассчитал дозу. У меня просто был плохой день. Надеюсь, я не испортил каких-то ценных книг, — бормотал он, снова закрывая глаза не в силах смотреть на Мориарти, как тот просил. Шерлок был уверен, что теперь Джим лишь презирает его.       — Испортил, конечно, но это не так важно, — Мориарти без особого интереса оглядел комнату. — Меня волнуют не книги, а то, как просто вывести тебя из равновесия, — он легко потряс Шерлока за плечо, снова заставляя его открыть глаза. — Не хочешь внести конкретики, из-за чего ты так убрался?       — Из-за чего, из-за чего? — Шерлок издевательски пощелкал языком и тут же скривился — все сейчас вызывало боль. — Из-за всего. Смерть Сары, секс с профессором математики, мало ли причин?       Он повернул голову и одарил Мориарти злым, но каким-то больным, затравленным взглядом.       — Вам-то что? У вас полно других студентов, кто в математике не полный ноль, как я!       — Ну вот, ты уже приходишь в себя, — беззлобно усмехнулся Мориарти и, подумав, добавил: — Не переживай, Шерлок, у тебя много других талантов, которые выделяют тебя среди прочих, но давай разберёмся, такие ли веские причины ты назвал? Сам факт смерти Сары тебя, уверен, мало трогает, скорее — то, что ты чего-то не понимаешь во всей этой истории. Подобное должно лишь провоцировать интерес, а не вызывать желание забыться, — констатировал он. — Ну, а секс… Разве это повод для страданий? Я думал, тебе было хорошо, — как ни странно, Джим говорил без издевки или насмешки и смотрел на Шерлока серьёзными глазами.       — Мне так хорошо, что чуть не умер, — Шерлок сжал зубы и отвернулся от него.       Сейчас собственные поступки казались инфантильными, а порывы ревности — дебилизмом: он не имел никаких прав на Мориарти, спал тот с ним или нет. Однако такой вывод вызывал тоску и жалость к себе, и, вкупе с ужасным самочувствием, это делало Шерлока несчастным, больным, потерянным существом. После острой кокаиновой эйфории всегда неизбежно наступала фаза депрессии, и он натянул на голову одеяло, мечтая то ли уснуть, то ли умереть.       — Пожалей себя, похныкай, это обязательно поможет, — раздраженно фыркнул Джим, резко поднялся и принялся собирать разбросанные по комнате вещи.       Шерлок очень хотел ответить как-то умно и язвительно, дать понять Джиму, что он сильный, гордый и правый во всем, но не мог. Он прикрыл глаза, надеясь, что так этот кошмарный день наконец закончится.       — Я вколю тебе ещё дозу налоксона, — спустя какое-то время окликнул его Мориарти. — Говорил же, что спать нельзя, снова едва дышишь, — он снова опустился рядом на диван и, не церемонясь, одернул одеяло, чтобы сделать инъекцию.       На этот раз лекарство подействовало довольно быстро. Какое-то время Шерлок бездумно наблюдал за тем, как Мориарти одну за другой поднимал разлетевшиеся бумаги, но вскоре завозился, отмечая, что тяжесть во всем теле медленно сходит на нет, да и голова болела уже гораздо меньше.       — Я хочу домой, — объявил он, поднявшись на локтях. — Джон разбирается в медицине, я тоже не идиот, так что, думаю, не помру, — он горько усмехнулся, сверля равнодушную спину Мориарти взглядом, и добавил с вымученным ехидством: — Спасибо за заботу, профессор.       — Прекрасно, ты знаешь, где дверь, — холодно отозвался тот. — Однако я очень надеюсь, что впредь ты забудешь дорогу сюда. Как и в мой кабинет. Я не собираюсь больше тратить на тебя ни секунды своего времени, — припечатал Джим, даже не поворачивая к нему головы.       Шерлок приложил максимум сил и кое-как сполз с дивана. Хотелось сказать какую-нибудь гадость в ответ, но ничего достойного на ум не приходило. К тому же Мориарти был прав, другого он и не заслуживал.       Оправив мятую одежду, Шерлок на трясущихся ногах добрался до двери.       — Спасибо за все, — все же решил оставить последнее слово за собой он. Фраза в повисшей тишине прозвучала слишком уж патетично, но Шерлок никогда не был мастером выяснения отношений, учитывая, что их у него никогда и не было.       — О, ты расщедрился на благодарность, — Мориарти удивлённо поднял брови. — Не стоило утруждаться, дорогуша, ты ведь и правда искренне считаешь, что тебе все должны. Особенно я, хотя не понимаю, что в моем поведении дало тебе повод так думать.       — Чушь, — фыркнул Шерлок, сжимая пальцы в кулаки. Очень хотелось вывести Мориарти из себя, и, едва заметив в его тоне намек на эмоции, Шерлок ухватился за эту возможность. — Я не такой, каким вы меня считаете, — выдал он обиженно. — Мне действительно очень жаль, что я вас разочаровал, — голос предательски дрогнул.       — Нет, — Джим скривился и резко выпрямился. — К несчастью, ты именно такой, и раскаяние тебе чуждо, — Мориарти сделал пару шагов к нему и опасно замер напротив, продолжая сжимать в руке собранные листы. — Ты мне действительно нравишься, Шерлок. Наверное, впервые в жизни я испытал к кому-то искреннее чувство симпатии. Но то, как ты ведешь себя, убивает мое и без того слабое стремление к человечности, — его вдруг затрясло от едва сдерживаемого гнева. Напряжение, накопившееся за время наркоманского прихода Шерлока, пыталось найти выход. — Твое мелкое пакостничество, гордыня и самолюбие — все, что ты можешь предложить. Я, конечно, не самый ласковый любовник, но от тебя тоже ничего хорошего не дождешься, словно я обязан нянчиться и сюсюкать с тобой, решать твои проблемы и загадывать интересные задачки! Дайте-дайте, и побольше! Вот только если плюешь в протянутую ладонь, нечего ждать, что тебя все же погладят! — он нервно взмахнул руками, отчего листы снова разлетелись по комнате, и обессиленно прикрыл глаза. — Проваливай.       — Это не так, — с присущим ему упрямством отозвался Шерлок. На него было жалко смотреть: бледный, с разбитым носом, подбитым глазом, в грязной одежде, шатающийся, он всё равно оставался верен себе. — Это я пошел против всего курса, чтобы заслужить ваше внимание, зубрил чертову математику, чтобы понравиться, и долбил больше обычного тоже я. А от вас только издевки и смешки. Я вам то нужен, то не нужен, пляшу под ваше настроение. Это все вы! — он обвиняюще ткнул пальцем в Джима.       Мориарти обескураженно покачал головой.       — Ну ты и наглец, — выплюнул он. — Ты вламываешься ко мне в комнату, устраиваешь здесь погром, чуть не дохнешь у меня на руках и ещё говоришь, что это я виноват?! Я что, заставлял тебя нюхать?! — Джим снова сделал шаг вперед — резко и стремительно, так что Шерлок невольно отшатнулся. — За все это время я не раз шёл тебе на уступки. Все как пожелаешь, детка! Не хочешь математику, держи загадки! Хочешь трахаться? Всенепременно! Я бросался помогать тебе с твоим расследованием просто потому, что для тебя это было важно! И что же я получил в ответ? Ты ведь даже не пытался понять, чего хочу я. Ты думаешь только о себе и о том, какой ты бедный-несчастный-одинокий, изгой, которого никто не понимает! Так катись к черту! Я думал, что нашёл равного, но ты ещё хуже меня! У тебя нет никаких представлений о том, как должны поступать люди, а не гении, — лицо Мориарти превратилось в злую фарфоровую маску, он выплевывал слова и чуть не давился собственным ядом.       Шерлок остолбенел. Речь Мориарти все ставила с ног на голову, высвечивая моменты их истории в совершенно новом, неприглядном свете. Шерлока, разумеется, и раньше обвиняли в черствости и эгоизме, но впервые он был уверен, что делал все не так, как обычно, и вот - Джим открыл очередную неприятную правду. Где-то внутри от этих слов все же потеплело, Шерлок предсказуемо обрадовался неравнодушию к себе.       — Чего вы хотите от меня? — просто спросил он, признавая очередное поражение. — Да, я не знаю, как правильно, я никогда не был ни с кем так близок.       — Представь себе, я тоже, — тихо хмыкнул Мориарти, словно выдохся, и сжал пальцами виски.       — Так что? — почувствовав, что Джим дал слабину, Шерлок теперь напирал и наступал, совершенно позабыв о трясущихся от напряжения ногах и легком головокружении. Впрочем, он не был уверен, что в его состоянии все еще виноваты наркотики, а не этот странный, выворачивающий наизнанку разговор. — Научите меня! Я быстро схватываю. Что я должен думать про вас? Чего вы хотите от меня? — настойчиво повторил Шерлок.       Он чувствовал, словно они стоят на тонком льду, танцуют на нем какую-то смертельную чечетку — кто первый проломит каблуком, тот и проиграл, или выиграл? Шерлок давно уже запутался в этой игре.       — Я хочу, чтобы ты перестал видеть во мне только сволочь, которая хочет тобой воспользоваться, — Мориарти горько усмехнулся и произнес медленно, почти осторожно, растягивая слова и вибрируя неровными интонациями голоса: — Ты — музыка для моих ушей, Шерлок. Главная скрипка оркестра моей черствой душонки! И хоть ты иногда очень сильно фальшивишь, я хочу, чтобы ты играл только для меня.       Шерлок покраснел. Возможно, впервые в жизни, он точно не знал. Он не до конца понимал слова Джима, но они смущали и кололи грудную клетку, оставляя следы, приятно царапая душу, но не как царапают кошки, а как котята — щекотно, но хочется еще и еще.       — А тот, другой? — Шерлок теперь переминался с ноги на ногу, смущаясь своего вопроса и вообще всего, что тут происходило. — С ним что?       — Какой другой? — устало вздохнул Джим, искренне не понимая, о чем речь.       — Тот, с кем вы сегодня были, — Шерлок выжидательно посмотрел на Джима. — Другой студент, кто он?       — Тромбон, — фыркнул Мориарти. Он хотел съязвить, как и прежде, раздражаясь от обвинительных вопросов Шерлока, но сдержался, понимая, что ответ тому действительно нужен. — Это просто ещё один студент, не отличающийся наличием чего-то, хоть отдаленно похожего на мозги. Ректор обязывает меня брать дипломников, но, как правило, мало кто решается записываться ко мне. Этот вызвался, поэтому пришлось потратить немного времени, чтобы доказать ему, что он ничтожество, — пояснил Джим максимально развёрнуто.       — Он не заменит меня, как я заменил Морана? — не удержался Шерлок.       Наверное, надо было быть хитрее и умнее, но он сегодня пережил слишком многое, да и в игре с Мориарти постоянно проигрывал, как ни пытался извернуться. Возможно, стоило говорить правду и показывать настоящие чувства, как сейчас. Шерлок это умел очень плохо.       — Ты ведешь себя, как ребенок, — поддел его Мориарти и непривычно мягко улыбнулся.       — И все же?       — О, черт бы тебя побрал! — Джим закатил глаза. — Я же уже сказал, что он круглый идиот.       — Тогда, — протянул Шерлок, понимая, что теперь, когда все ответы на вопросы найдены, все равно совершенно неясно, что делать дальше, — может, мне остаться? — он словно нырнул в ледяную воду, так трудно было произнести такую, в общем-то, обыденную фразу.       — Да, — просто ответил Джим. — Я тебя и не собирался никуда отпускать в таком состоянии.       — Хорошо, — Шерлок так и продолжал стоять, перекатываясь с пятки на носок, и обратно. — Наверное, надо Джона предупредить, я творил непонятно что, скорей всего, он волнуется и ищет меня, — заметил он неуверенно.       — Ну, конечно, надо предупредить Джона, — неожиданно снова огрызнулся Мориарти, но тут же сменил тон на обманчиво ласковый. — Подумать только, не интересующийся другими людьми, не понимающий взаимоотношений между ними и не знающий чувства такта Шерлок Холмс испытывает привязанность к соседу по комнате!       — Мне показалось, или вы тоже ревнуете, профессор? — Шерлок вдруг нагло ухмыльнулся.       — Тебе можно, а мне нельзя? — Мориарти прищурился.       — Джон уже потерял девушку, а меня считает своим другом, — начал оправдываться Шерлок. — И сейчас он, скорей всего, в панике ищет меня по всему кампусу. Может и сюда заявиться.       — Ну так позвони ему, — вздохнул Джим обреченно. — Или его обязательно нужно предупредить лично?       Ответа он явно не ждал, потому что быстро пересек комнату и распахнул дверь в ванную.       — Захочешь, присоединяйся, тебе бы тоже не мешало помыться. Выглядишь ужасно.       — Я только что чуть не умер, — Шерлок внезапно прыснул. — Вы думаете, меня хватит сейчас еще и на секс в душе?       Впрочем, предложение Джима не вызвало сильного протеста. Скорее, Шерлок поражался непредсказуемости их взаимоотношений.       — Я предложил помыться, а не потрахаться, — резонно заметил Мориарти. — Но мне нравится ход твоих мыслей. Возможно, когда-нибудь, но точно не сегодня, — уже закрывая за собой дверь в ванную, он крикнул: — И прекрати «выкать», имей совесть!       Шерлок снова опустился на диван. С легкой улыбкой на губах и будто бы даже спокойствием в мыслях, он быстро набрал сообщение Джону, где настойчиво просил не искать его. Оставалось понять, что делать дальше. Не сегодня, а вообще, потому что они с профессором, вроде как, только что признались друг другу в каких-то смутных чувствах, и Шерлок не представлял, как с этим жить таким, как он.       Джим вышел из душа минут через пятнадцать и застыл посреди комнаты, словно заново увидев ужасный беспорядок.       — Когда придешь в себя, приберешь здесь все, — пробормотал он и лег на диван.       — Я не хочу учить математику, — заявил Шерлок, вытягиваясь рядом. — Она скучная, неживая. Я хочу расследовать преступления.       Он посмотрел на Джима, ожидая, что тот скажет. Его одобрение было важней всего.       — А я хочу организовывать их, — казалось, Джим снова издевался, но на лице его появилась какая-то отстраненная, почти мечтательная улыбка. — Представь, я бы устраивал преступления, а ты бы их распутывал, — улыбка его стала шире.       — Я тогда ничего в жизни не распутаю, — искренне расстроился Шерлок, закрывая глаза. — Я пока что и убийцу Сары не могу найти, даже с твоей помощью.       — У тебя все еще впереди, — зевнул Джим, устраиваясь на подушке удобнее.       Шерлок уже не слышал его — сказывались нервные и физические потрясения прошедшего дня, он провалился в сон быстрее, чем Джим ответил.