A Case Of You

В дни полнолуния Кэролайн всегда спала как убитая, и, как это ни странно, отсутствие в Бойне несносного гибрида играло в этом ключевую роль. В смысле, она уже давно смирилась с тем, что ее жизнь будет связана с этим тысячелетним параноиком, который иногда еще и страдал старческим склерозом, забывая, что она предупредила, что вернётся поздно и не надо высылать за ней целый эскадрон охраны, что ее вещи — не тряпки, которые можно рвать. Что иногда ей надо побыть одной и просто почитать книжку и не видеть напротив его внимательный взгляд и надутое лицо, когда он обиженно шипел, что его «игнорируют»…. Короче, Кэролайн действительно привыкла к тому, что живет не то с вечно брюзжащим стариком, не то с избалованным подростком, у которого гормоны играют, провоцируя вспышки ярости, паранойи и отчужденности, но… За трое суток до наступления полнолуния, в дни, когда волчья сторона Клауса отчаянно желала вырваться из-под контроля на свободу… Выносить его становилось просто невозможно! Кол сбегал первым, да так быстро, что Кэролайн успевала увидеть лишь кончик бейсбольной биты за углом Бойни и прокричать ему в след, чтобы он не сильно буянил. Ребекка и Фрея исчезали следом, прихватывая с собой Хоуп и ехидно улыбаясь, прекрасно зная, что Кэролайн никуда не уедет и останется терпеть все капризы гибрида. К счастью, оставался Элайджа, который точно так же был вынужден выносить заскоки Хейли, обычно спокойной и уравновешенной, но в эти дни мечущийся по дому в поисках предметов, которые можно покидать в стены. Клаус же… Тут была вся палитра эмоций… Начиная от оров, криков и угроз всех убить из-за того, что кто-то опять переложил его кисточки на комод, постоянных беспричинных приступов ревности, объясняемых фразами типа «ты смотрела на него целых две секунды!» и заканчивая неуёмным аппетитом в постели. Стыдно признаться, но иногда Кэролайн верила, что вампира можно убить еще одним способом. Постоянные домогательства, которые она терпела по пять или шесть раз за ночь заставляли ее на утро чувствовать себя усталой и разбитой, потому что с желаниями Клауса росла и его изобретательность. Нет, она любила секс. И просто обожала секс с Клаусом, но в дни перед обращением у него явно съезжала крыша, поэтому он без конца изгалялся, желая попробовать что-то новенькое, а иногда Кэролайн просыпалась от того, что этот нахал пристраивался к ней сзади, даже не спросив разрешения! Поэтому, когда Клаус и Хейли, наконец-то, уезжали в Залив, Элайджа и Кэролайн провожали их с самым прискорбным выражением лица, — чтобы не вызывать очередной ворох сомнений в обоюдности вечной любви, — хотя сами отчаянно предвкушали три дня спокойствия, тишины и одиночества. Обычно, Кэролайн старалась не вступать с Клаусом в полемику, даже если он выбешивал ее настолько, что она всерьез представляла, как крошит древесину белого дуба на мелкие щепки и поочерёдно вгоняет их гибриду под ногти. Они с Элайдже выработали особенную тактику успокоения, которая заключалась в том, чтобы просто «отключить» слух и кивать на каждое слово. В конце концов, ни Хейли, ни Клаус не были виноваты в том, что у них ехала крыша перед обращениям, а значит и злиться было нельзя. — Может можно как-то вытащить из Клауса волка и пристрелить его? — с надеждой поинтересовалась Кэролайн, делая большой глоток бурбона и глядя на то, как Ребекка в спешке кидает вещи в чемодан. — Накачай его аконитом, — серьезно посоветовал Кол, сочувственно подливая Форбс в хайбол еще горячительного. — А когда подействует, то я подойду сзади и тресну его битой. Потом посадим его в подвал, а выпустим после того, как волчьи бзики пройдут! — Да, а потом Ник уложит нас в гробы на следующую пару сотен лет, а Кэролайн запрет в Бойне! — Ребекка скривилась и послала брату саркастический взгляд. — Блестящая идея, Кол. Младший Майклсон не побрезговал показать сестре неприличный жест, а потом перевел сочувственный взгляд на Кэролайн, которая издала какое-то подобие нервного смешка и осушила свой стакан. — Да поехали с нами, — вдруг выпалил Кол, а глаза Ребекки стали похожи на блюдца. — Ник даже не заметит! Подумаешь, всего два дня! А когда обратится, то и вовсе ничего соображать не будет… — Кол, ты совсем спятил? — зашипела Ребекка, умоляюще взглянув на Кэролайн. — Ты же не сделаешь этого? Еще помнишь, как больно мучиться от его яда? — первородную передернуло, а Кэролайн покачала головой, жестом прося Кола налить ей еще. Конечно она не бросит эту чудище! И не из-за боязни расстаться с головой, сердцем или еще какой-то нужной частью тела, а потому что, — черт подери, — ее угораздило полюбить Никлауса Майклсона. И почему она не могла выбрать кого-то менее чокнутого? Кэролайн почувствовала, как бурбон ударил ей в голову, заставляя лицо гореть, и прикрыла глаза, откидывая голову на спинку дивана. — Всего пару дней, — вымученно прошептала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Просто потерпи пару дней… — КЭРОЛАЙН! — от нечеловеческого ора гибрида содрогнулись стены и затрещали хрустальные флакончики на туалетном столике Ребекки. — КЭРОЛАЙН! — Так, — Кол хлопнул в ладоши, переместился к ошарашенной сестре на вампирской скорости и помог закидать последние вещи в чемодан. — Было приятно поболтать, но нам пора. Напиши, когда это закончится. Едва Кэролайн успела слово сказать, как первородных уже и след простыл. А Клаус все продолжал орать во всю силу своих мощных легких, не жалея ни сил, ни времени, ни… Она услышала какой-то стук и звон бьющегося стекла. Ни мебели, судя по всему. Кэролайн ощутила, как внутри нее растет настоящая ярость, приправленная алкоголем и расшатанными за эти несколько дней нервами. Бокал хрустнул в тонких пальцах, и из горла девушки вырвалось едва слышное рычание. — Ну это уже не в какие ворота, — прошипела она, вскакивая с места и на вампирской скорости направляясь туда, где бушевали гормоны первородного гибрида. — Кэролайн! — надрывался Клаус, громя их спальню, как раз принимаясь рвать тяжелые бархатные портьеры, когда Кэролайн влетела в комнату, напоминая разъяренную тигрицу. — О, вот и ты. Явилась! — Какого черта? — зарычала Кэролайн, оглядывая то, что осталось от тщательно подобранного интерьера. — Ты совсем спятил, Клаус? Знаешь, сколько времени я потратила, чтобы найти эти кресла?! Клаус смирил ее уничтожающим взглядом и, явно демонстративно, разорвал портьеры в клочья. Он определенно наслаждался тем, как Кэролайн болезненно морщилась при жалобных звуках, которые издавала несчастная ткань, так не кстати попавшая под горячую руку. — Спятил, значит, — оскалился гибрид, отбрасывая от себя куски штор. — Спятил! Ты, видимо, ожидала, что я отреагирую как-то иначе, да? Устрою тебе милый прощальный ужин с маргаритой? С рассматриванием семейных альбомом? — взгляд Клауса блеснул янтарем, когда он переместился к Кэролайн и проорал ей в лицо: — Может мне еще и в аэропорт тебя надо было отвести?! На секунду Кэролайн даже опешила от этого бреда и хотела начать оправдываться, хоть и не совсем понимала, о чем этот психопат тут толкует. Если честно, за пять лет совместной жизни она никогда не видела Клауса в такой первобытной ярости и удивлялась, что еще не лежит со сломанной шеей где-нибудь в подвале, но… Видимо, Кол что-то подмешал в бурбон, потому что и сама Кэролайн никогда не чувствовала себя такой злой. — Что ты несешь? — заорала Кэролайн в ответ, а Клаус немного опешил и пару раз моргнул, чтобы удостовериться: сеточка вен на ее лице ему не привиделась. — Какой аэропорт? Какие маргариты? Что еще ты вбил в свою больную параноидальную голову?! — Ты хочешь от меня уйти! — глаза Клауса налились кровью, и он до боли вцепился в плечи девушки, припечатав ее к стене с громким стуком. — Я знаю! Нашел билет в твоем маленьком, милом тайничке. Два билета, если быть точнее, — его сердце пропустило удар, когда лицо Кэролайн потемнело, а внутренний волк окончательно уверился в предательстве, расшибая плоть и дробя кости в неистовой агонии. — Скажи мне, love, с кем это ты собралась в Рим? — первородный вцепился в ее подбородок, заставляя смотреть на себя. — Кто он, Кэролайн?! Клянусь, я вырву каждую жилу из его тела и заставлю тебя смотреть… Глаза Кэролайн стали напоминать непроглядную черную бездну, и Клаус не успел понять, когда она вцепилась зубами в его руку, погружая клыки в бессмертную плоть. Воспользовавшись его замешательством, девушка оттолкнула от себя гибрида, и выпрямилась во весь рост. — Идиот! — выплюнула Кэролайн, ничуть не пугаясь звериного оскала, что появился на лице первородного. — Тысячелетний маразматик! Как меня достали твои выходки, твоя чертова паранойя! — последние слова девушка почти провизжала, заставляя гибрида снова пару раз моргнуть, чтобы прийти в себя. — Знаешь что, Клаус, пожалуй я действительно поеду в Рим. Одна! Потому, что ты — придурок! Кэролайн вылетела из разгромленной комнаты на вампирской скорости, оставляя разъяренного первородного в секундном замешательстве, которое, впрочем, быстро прошло. — Не понял, — проорал Клаус, кидаясь вслед за ней и настигая ее у двери в спальню Хоуп. — А ну повтори, что ты сейчас сказала! — Ты придурок, — разъяренно прошипела Кэролайн, тыча указательным пальчиком в быстро вздымающуюся грудь мужчины. — Это был мой подарок на твой чертов День Рождения, Клаус! Мало того, что я терплю твои мерзкие манеры, что ничего не говорю, когда ты припераешься домой под утро весь в чужой крови и пачкаешь ковры! Выношу твои бесконечные домогательства, вспышки ревности, ярости, паранойи! Мирю тебя с твоими родственниками и пытаюсь убедить маму, что ты — не серийный убийца-психопат, а просто «хочешь быть королем»! — Клаус снова моргнул, когда Кэролайн скривилась, передразнивая его голос. — Так ты еще и смеешь рыться в моих вещах?! Серьезно?! Осознание настигло Клауса медленнее, чем можно было подумать. Его воспаленный подозрениями мозг долго переваривал каждое слово Кэролайн, а волку требовалось время, чтобы успокоиться и понять: его женщина никуда не уходит. Более того, она любит его. Хотела сделать сюрприз на День Рождения, хоть он и не переваривал этот идиотский праздник, который нужен был только ничтожным людишкам. Клаус расплылся в довольной и спокойной улыбке, от понимания, что Кэролайн никуда не денется от него, и уже потянул к ней руки, чтобы поскорее заключить в стальные объятия, а потом уволочь в спальню, поставив точку в этом разговоре, но… — Прикоснешься ко мне и, клянусь, я тебя прибью, Клаус! — заверещала Кэролайн, сильно стукая его по загребущим ручонкам. — Уезжай в Залив! Сейчас же! И тебе очень повезет, если ты приедешь, а я буду готова выслушать твои извинения! Потому что сейчас, — девушка выдержала драматическую паузу, — я видеть тебя не хочу! * * * Всем было понятно, что запертая на замок дверь Клауса не остановит, но и гибрид знал Кэролайн: в этот раз она не шутила. И хоть он грозился выбить дверь к ебеней матери (Элайджа удивленно поднял брови и неодобрительно покачал головой), страх вернуться после обращения в пустой дом пересилил ярость и чувство собственничества. Конечно, если бы она вздумала уехать, то он бы ее из-под земли достал, вернул, приковал к батарее и заставил бы сидеть без крови, пока она великодушно не простила бы его. Но сам факт того, что Кэролайн могла бы захотеть уйти от него, что он умудрился разрушить самое светлое, что было в его жизни… Это действительно вызывало в груди у Клауса какое-то незнакомое саднящее чувство, слабость, которая бесила и завораживала одновременно. Поэтому Клаус Майклсон, первородный гибрид, самое сильное существо на земле и король Нового Орлеана, подчинился воле белокурой малявки из Мистик Фоллс и направился в Залив, попутно заливая ярость, страх и чувство вины таким количеством алкоголя, что, приехав на место, из машины он почти выпал, продолжая прижимать к груди бутылку бурбона. Кэролайн же ругалась себе под нос еще добрые два часа, потом, немного успокоившись, поговорила с Элайджей, чей спокойный и размеренный голос всегда приводил ее в чувство, а затем легла в кровать и читала, пока не забылась беспокойным сном. И, если честно, то она была бы вполне счастлива не видеть эту первородную задницу еще несколько дней, но чертова судьба явно ратовала за их пошатнувшиеся отношения, поэтому, когда луна была уже в зените, освещая Миссисипи ярким светом, Кэролайн проснулась от какой-то непонятной возни и приглушенного шепота, который слышался со стороны двора. Приоткрыв один глаза, Кэролайн прислушалась, пытаясь понять, что происходит. К несчастью, за недолгий срок соседства с первородными мисс Форбс тоже успела обзавестись определенной долей паранойи, поэтому, расслышав напряженный шепот Элайджи, она не стала долго думать, а просто вскочила с кровати, разломала несчастный детский розовый стульчик Хоуп, превратив его ножки в колья и двинулась на улицу, даже не представляя, насколько комично выглядит в своей милой ночнушке с жирафом и оружием наперевес. — А ну успокойся! — Кэролайн слышала, как гравий царапает подошвы ботинок Элайджи. — Дай это мне! Да что же это такое! Веди себя прилично, тебе тысяча лет, в конце концов! С боевым кличем мисс Мистик Фоллс грациозно выпрыгнула из дома, сжимая в руке самодельные колья, готовая всадить их в сердце любому, кто посягнул на покой ее новоприобретенной семьи, но увидела совсем не то, что ожидала. Двор Бойни не наводняла армия вампиров, желающих поквитаться с первородными. Вместо этого, перед взором Кэролайн предстал уравновешенный и спокойный Элайджа Майклсон в своем идеальном костюме, который тянул за хвост огромного волка, к чьей пушистой попе пристала добрая сотня репейных колючек. Зверь выглядел взъерошенным и потерянным, мотал головой из стороны в сторону, сжимая в зубах пучок каких-то милых на вид цветочков, от которых у него слезились глаза и разъедало десна. — Что тут происходит? — ошарашенно поинтересовалась Кэролайн, переводя взгляд с Элайджи на волка, который, заметив ее, принялся крутиться вокруг своей оси, бешено размахивая хвостом. — Думаю, что Никлаус не смог справиться с чувством вины перед тобой, — чинно начал объяснять Элайджа, пока огромный зверь семенил к Кэролайн пошатываясь так, что сразу становилось понятно: выпито было немало. — Он что, пьян? — в ужасе спросила девушка, глядя на то, как волк запутался в собственных лапах и рухнул на гравий, слегка поскуливая и чихая. — А это… — Да, — подтвердил старший первородный, пытаясь вытащить из пасти Клауса миленький букетик цветов. — Аконит. Возможно, он подумал, что ты оценишь жест. Волк вяло огрызнулся, не позволяя забрать подарок, и подполз ближе к остолбеневшей Кэролайн, которой хотелось сначала засмеяться, а потом прибить этого недоделанного романтика. — Серьезно?! — саркастически поинтересовалась Кэролайн, когда зверь ткнулся мордой ей в колени, строя самую милую моську из всех возможных, даже несмотря на то, что пасть у него была измазана кровью, а глаза расфокусированы. — Думаешь, что твой обожжённый язык заставит меня тебя простить? Волк заскулил и, — Кэролайн могла бы в этом поклясться, — икнул, все еще упрямо сжимая в зубах букет ядовитых цветов. Кожа вокруг пасти уже начала пузыриться от ожогов, но Клаус стойко терпел, желая вымолить прощение у своей женщины, которая не менее стойко выносила все его замашки. Любила его, несмотря ни на что. Пользуясь моментом затишья, Элайджа резко отцепил одну колючку от пушистой пятой точки волка, отчего тот издал придушенный визг и оскалился, злобно глядя на старшего брата. — Кол так не вовремя уехал, — невозмутимо проскандировал Элайджа и весело улыбнулся, глядя на Кэролайн, отчего ощущение сюрреалистичности сегодняшнего вечера только усилилось. — Какой мог бы быть компромат! Девушка вновь опустила глаза к своему чудищу, что рухнуло у ее ног, явно борясь с похмельем или дурнотой, но все еще сверля Кэролайн виноватым взглядом. Ну что тут можно было сделать? В конце концов, она всего лишь слабая влюбленная девушка, и сердце ее дрогнуло от нежности. — Ладно, — пробурчала она, выдергивая из пасти волка цветы аконита и едва уловимо, но нежно скользя тонкими пальцами по ожогам на носу. — Но ты извинишься еще раз, когда обратишься! — волк фыркнул, но, все-таки, кивнул. — И позволишь Бекке привести Энзо на субботнее барбекю, — глаза Клауса блеснули желтым, но Кэролайн была неумолима. — И после того, как мы съездим в Рим, и ты покажешь мне все самые красивые места и лучшие рестораны…. — зверь зажмурился, ожидая приговора, — мы поедем в Мистик Фоллс! Никаких возражений, Клаус. Мы пойдем поужинать с моими друзьями, а потом с мамой. И только попробуй не быть паинькой! Тогда аконит окажется у тебя в пене для бритья! Элайджа с неподдельным удивлением смотрел на то, как его брат, упрямый как осел, сначала оскалился, сверля свою половинку рассерженным взглядом, но потом согласно кивнул, пялясь на Кэролайн так, будто ожидал поцелуя за все те жертвы, которые для нее приносил. — Даже не надейся, — отрезала девушка, толкая старшего первородного к дому, показывая, что разговор окончен. — Ты пахнешь болотами и псиной. Иди уже к своей стае. Я буду тебя ждать. Никлаус обиженно фыркнул, но потом явно взбодрился и, кинув на Кэролайн последний жадный взгляд, засеменил к воротом Бойни. — Ты должна поделиться со мной секретом, — начала Элайджа, когда они поднимались по ступеням. — Потому что иногда мне кажется, что я не сдержусь и придушу Хейли к чертям… Поток откровений нарушил всплеск воды, и Кэролайн с первородным синхронно обернулись, наблюдая пушистый и всклокоченный зад Клауса, с приклеенными к шерсти колючками. Тысячелетний первородный гибрид и король Нового Орлеана жадно лакал воду из фонтана, смешно растопырив лапы и прижав хвост. — Ожоги от аконита или сушняк? — тихо спросила Кэролайн, едва сдерживая рвущийся наружу смех. — Какая разница? — в тон ей ответил Элайджа, доставая из кармана телефон и включая камеру. — Кол должен это увидеть.