Из истории освоения Нейруса. Молодые годы первого Президента.

Со второго полугодия начался новый курс. Вождение. После обеда ребята осваивали управление маленькими скоростными болидами. Володе это удавалось не особенно хорошо – то есть в отстающих он не был, но многие ребята – в том числе и Волков, и Скворцов, и Кудинов и даже Коля Стратов проходили трассу быстрее и чище, чем он. -Это тебе не физику решать, да Климовцев? – смеялся Скворцов всякий раз, когда выбивался в лидеры. Володю эта фраза не задевала только первые раз десять – потом внутри него начало расти угрюмое раздражение, призывающее как-нибудь при случае хорошенько дать Вадиму в лоб. Но он решил этому желанию не поддаваться – тем более, что Вадим, кажется, смирился со своим положением запасного вратаря. Он перестал устраивать постоянные ссоры с другими ребятами и понемногу начал обзаводиться приятелями – по крайней мере у Вадима теперь не было проблем с подготовкой домашних заданий – поскольку всегда находился помощник – да и во время самостоятельных и контрольных работ, очевидно, таковые находились – единственной проблемой оставались устные ответы – но и здесь ситуация несколько выправилась. Володя успевший немного узнать Скворцова за время их открытой вражды, понимал, что все эти изменения не могли даться Вадиму легко и теперь чувствовал к нему уважение. Это помогало сдержаться, когда Скворцов вновь и вновь отпускал однообразные шуточки про болиды и физику. Тем более у самого Володи дел было невпроворот. Во-первых, он теперь трижды в неделю занимался с Волковым физикой. Два раза в неделю, правда, выходило не больше получаса. Зато по воскресеньям получалось полноценное часовое занятие. А еще раз в неделю он получал письма от Марины. Сначала письма были самые обычные. Марина рассказывала о родителях, подругах, о школе. А в середине февраля вдруг пришло письмо, которое заканчивалось словами «Я тебя люблю». Володя написал ответ, в котором ничего о любви не говорилось – и письма от Марины прекратились. Волков растолковал ему, что Марина обиделась. -Тебе что ли жалко было написать, что ты тоже ее любишь? – недоумевал Сережа. Володя о любви имел самое смутное представление. Примерно такое же, как о понятиях «бесконечность» или «квазичастица». Поэтому он никак не мог ответить Марине теми словами, которых она, очевидно, ждала. Он перерыл все научные книги о любви, какие только смог найти – и подвел итог в своей тетради: «Любовь – это чувство взаимной эмоциональной привязанности, основанное на симпатии». Это было очень простое определение, которое Володе очень понравилось, тем более, что оно совпадало с тем, что он чувствовал к Марине. Тем более он вычитал, что любовь может вырасти из дружбы, а в определенной степени всегда в ней присутствует. На этом следовало бы и остановится, написать в ответ Марине, что он ее тоже любит. Но ему уже попадалось упоминание о том, что любовь может быть связана с половым влечением - и Володя решил разобраться с этим вопросом. Волков подкинул ему пару книг – которые ни за что не отыскались бы в библиотеке училища, и которые пришлось читать урывками в секрете ото всех. В книгах содержалось очень много красочных описаний физиологии любви, и Володя пришел в уныние – ничего такого он к Марине не чувствовал. Волков, смеясь, обещал, что почувствует, и очень скоро, а пока советовал написать письмо, но Володя сомневался. А после того, как Сережа принес из увольнения одну видеозапись и показал ему – мальчишка еще больше утвердился в мысли, что очень далек от подобных влечений. На записи мужчина с женщиной занимались сексом. Смотреть было противно, но Володя досмотрел до конца, потому что Волков утверждал, что в конце станет понятен смысл всего этого действа. Еще Сережка утверждал, что это и есть любовь. По крайней мере, во взрослом мире. Володя не мог с этим согласиться, но и опровергнуть не мог. Вдруг Волков прав? Он написал в своей тетради целое рассуждение по этому поводу, но так и не пришел ни к какому выводу. В книгах действительно никогда не говорили о любви только как о сексе. Но если речь заходила о любви мужчины и женщины, то сексуальный аспект все равно всплывал. Володя принялся за художественную литературу, временами пополняя свои записи в тетради – пришел в отчаяние от Шекспира – поскольку в его интерпретации любовь непременно должна была закончиться полным кошмаром. Определение любви пополнилось такими проявлениями, как ревность, невозможность думать ни о чем другом, кроме как о том, кого любишь, непременной тоской и потерей смысла жизни, если не можешь находиться рядом с любимым – Володя выписывал эти проявления и отмечал знаками – есть ли они у него. Почти ничего такого не было. В целом же он понял, что о любви написано, безусловно, очень много, но при этом каким-то непостижимым образом – слишком мало. Что это за чувство и как оно возникает – после штудирования всех книг осталось для него полнейшей загадкой. Нужно было или оставить все, как есть, или спросить совета. Не у Волкова. У кого-то из взрослых. Володя долго перебирал всех учителей и в итоге остановился на Татьяне Дмитриевне – учительнице русского языка и литературы. По крайней мере, он был уверен, что о его вопросе она никому не расскажет, да и совсем без ответа едва ли оставит. Татьяна Дмитриевна сначала будто и не поняла вопроса, когда, задержавшись после урока, он спросил у нее – как она думает, что такое любовь. -Я исследование провожу, - торопливо пояснил Володя. -Очевидно по физике, - едва заметно улыбнулась Татьяна Дмитриевна. Володя почувствовал, что краснеет. Да уж – если и начинать врать, то делать это следует лучше – кого в космическом училище может заинтересовать исследование о природе любви? -Есть одна девчонка… - признался он, глядя в пол, - мы переписываемся. И она написала, что любит меня. А я не знаю… Татьяна Дмитриевна некоторое время молчала, и Володя уже ждал, что сейчас она скажет, что в его возрасте рано думать о любви, но она ответила иначе: -Едва ли кто-нибудь кроме тебя сможет это решить на самом деле. Но если ты скучаешь по этой девочке, вспоминаешь то время, которое вы вместе проводили с радостью и переживаешь, когда ей плохо и готов сделать для нее все, что в твоих силах… -Вы мнение Аристотеля разделяете, - понял Володя. -А мнение Аристотеля, в чем заключается? – улыбнулась Татьяна Дмитриевна. -В том, что тот, кто любит всегда добивается блага для того, кого любит. -Тогда да разделяю. -Но некоторые думают, что этого недостаточно. Что это просто дружба. А если любишь, то обязательно хочешь… - он сбился, снова покраснев. -Не только за ручку гулять, - подсказала Татьяна Дмитриевна. Володя кивнул. Она его поняла. -У тебя же хорошо по биологии, - Татьяна Дмитриевна снова улыбалась. -Отлично, - поправил Володя. -Тем более. Тогда ты лучше меня знаешь, что есть желания, которые связаны с развитием организма. К кому-то первая любовь придет раньше, чем появятся эти желания. А у кого-то желание появится, а любви еще нет. И тогда им кажется, что любовь можно свести к сексу. Володя закусил губу – странно, что это простое объяснение не пришло ему в голову раньше. -Спасибо, - сказал он и побежал на следующий урок. Он опоздал и получил наряд, зато в воскресенье, наконец, написал Марине письмо. Несколько дней он пребывал в прекрасном расположении духа, чувствуя себя так, словно гора свалилась с его плеч, а потом грянула гроза… Они с Волковым и Стратовым на пару минут задержались на физике, поэтому в класс зашли чуть позже других ребят – все еще шла перемена, и Скворцов развлекал одноклассников, зачитывая какие-то фразы из тетради. Получалось это у него просто превосходно – мальчишки хохотали до изнеможения. -Любовь – это влечение одного одушевленного существа к другому… Взрыв хохота. -Для соединения с ним и взаимного восполнения. Снова смех. -О! Это вам точно понравится! – проанонсировал Вадим следующую фразу, - Любовь и секс тесно связаны, но при этом могут существовать независимо друг от друга. Хохот стал истерическим. Володя замер на месте. Скворцов читал его записи. Его записи из его тетради. Понимание произвело тот же эффект, что и ведро кипятка внезапно опрокинутое на голову. Такой смеси ярости, стыда и возмущения Володя не испытывал еще никогда. На мгновенье ему захотелось разорвать Скворцова на части. В следующее он понял, что это ситуацию не спасет – слишком много ребят слышали. Поэтому внезапно захотелось умереть самому – тут же на месте – а учитывая, что это едва ли осуществится – забиться в угол и притвориться, что происходящее его не касается. -Гад! – Сережка наконец понял в чем дело и бросился было вперед, но Володя удержал его за плечо. Перевел дух. Что произошло – то произошло. Бессмысленно теперь биться головой о стену – да и глупо к тому же. -Это моя тетрадь, - сухо сказал он, и вокруг стало очень тихо. Вадим недовольно закусил губу, наблюдая, как к нему подходит Володя. -Твоя?! – усмехнулся он, поднимая тетрадь над головой. - Забери! Напрасно он так поступил. Володя шагнул вперед, изо всех сил ударил Вадима ногой под колено, а когда тот, вскрикнув от боли – упал – вырвал тетрадь и снова ударил – теперь уже кулаком по лицу. Этот момент и застал вошедший в класс учитель, и Володя заметил мелькнувшее в глазах Вадима торжество. Ребята подходили к нему извиняться. Володя только пожимал плечами. На них он уже не злился – они не знали, что это его записи. Да и на Скворцова тоже был уже не особенно зол. Он злился теперь в основном на себя. За то, что беспечно оставлял тетрадь в тумбочке. За то, что в конце концов сделал именно то, что нужно было Скворцову – набросился на него при учителе. Володя не сомневался, что Вадим хотел именно этого – не так сложно было избежать удара по ноге, тем более ему – вратарю с отменной реакцией, да и потом, несмотря на боль, он очень даже мог ответить на удар, ввязываясь в драку. Не стал. Специально, чтобы учитель видел – это была не драка, а нападение. Единственное, что, очевидно, пошло не так – Володя сразу сказал, что это его тетрадь. Наверное, Вадим рассчитывал, что он будет об этом молчать – и тогда никто не знал бы причины нападения. А так – когда сразу после уроков Пушкарев объявил общее построение и приказал Климовцеву выйти из строя – ребята сразу загомонили: -Вадим сам виноват! Петр Сергеевич остановил их жестом, распорядился: -Кудинов, докладывай. -Скворцов читал всякую ерунду. А мы смеялись. Мы не знали тогда, что это тетрадь Климовцева, его дневник. А когда Климовцев подошел и сказал, что это его и попросил – отдать – Скворцов сказал – попробуй забери! -Скворцов, это правда? – поинтересовался Петр Сергеевич. -Вы бы видели, что там написано, - хмыкнул тот. -Ну, он-то хотя бы пишет, - отозвался Пушкарев, - а ты вот больше рисуешь. Показал бы ребятам – что. Скворцов сжал зубы. -Климовцев – следующие три дня сразу после отбоя моешь в корпусе спальню, классную комнату, коридор и лестницу. -Есть, - спокойно отозвался Володя -Это нечестно! – возмутился Волков. -А вам, курсант, я слова не давал, - заметил Пушкарев, - Скворцов – все тоже самое делаешь три дня по утрам до подъема. -За что?! – возмутился Вадим. -За привычку лазить по чужим тумбочкам. Еще вопросы есть? -Нет. -Тогда сразу после обеда отправляешься со мной. -Но у нас вождение! -Разок пропустишь – ничего страшного. Володя и сам сегодня с удовольствием пропустил бы вождение – он не мог сосредоточиться, и поэтому никак не получалось пройти трассу. Наказание, назначенное Пушкаревым, его не особенно расстроило – могло быть и хуже. Больше задевало то, как легко он вписался в сценарий, придуманный Скворцовым – а хуже всего – он не мог придумать, как нужно было поступить в этой ситуации – чтобы и тетрадь отобрать и в драку не ввязаться. А еще было что-то много хуже – и он так сразу не мог определить, что именно. После вождения у них стоял хоккей – Пушкарев вернул Скворцова в отряд – как раз когда они уже направлялись в раздевалку. Вадим был непривычно тихим, и он явно плакал только что. -Климовцев, ты следующий, - Пушкарев поманил его с собой. -Он тоже на тренировку? – Скворцов явно обрадовался. -Да, - Петр Сергеевич разочарованно покачал головой. «Так ты ничего и не понял» - говорил этот жест Скворцову, но мальчишка ничего не заметил. Володя, беспечно пожав плечами в ответ на обеспокоенный взгляд Волкова, пошел вслед за воспитателем. Они обошли спортивный комплекс и зашли к малоприметную, низкую дверь. Здесь был небольшой спортивный зал. Тренажеры, три или четыре боксерские груши, боксерский ринг. -Вы меня записали в секцию бокса? – поинтересовался Володя. -Для начала посмотрим – чего ты стоишь, - отозвался Пушкарев, начнем с разминки. Не так давно Володя уже разминался на вождении – но тут Петр Сергеевич погонял его основательно – не слабее, чем на скалодроме – пробежка, подтягивание, отжимания – Володя даже вспотел, хотя в зале было прохладно, а на нем – легкие тренировочные брюки и футболка. Потом Пушкарев показал, как правильно бить по боксерской груше, одобрительно кивнул, когда Володя провел серию ударов. И тогда подвел к закрепленным на специальном устройстве дощечкам. -Твоя задача – разбить хотя бы одну, - пояснил Пушкарев. Володя понял причину Вадимовых слез – Пушкарев он такой – если сказал – нужно сделать, значит нужно сделать. -Бей короткими сериями, - советовал тот, перематывая его ладони специальным бинтом, - с нарастающей силой. Старайся не останавливаться. Чем быстрее закончишь – тем лучше для тебя же. Володя повернулся к своей цели, перевел дух. Самое главное – хороший настрой. Он вспомнил Скворцова с его тетрадью – ударил – не слишком сильно, примеряясь, руку осушило болью – терпимо, второй удар был сильнее первого раза в два – рука обиженно загудела, а доска даже и не думала разбиваться. Значит, нужно бить сильнее. И это будет очень больно… Володя вновь вспомнил Скворцова, со всех сил ударил по деревяшке – потом еще и еще – не давая себе времени думать о боли – тем более, что дощечка начала поддаваться - после пятого удара она треснула, а на седьмом сломалась. Боль догнала его – Володя, сжав зубы осмотрел руку – она была в крови, но, кажется, ничего серьезного. -Неплохо для первого раза, - похвалил Петр Сергеевич, подойдя к нему, и прижал к тыльной стороне его ладони смоченный в чем-то едком бинт – разбитые костяшки тут же обожгло, словно огнем. -А будет и второй раз? – спокойно поинтересовался Володя. -Зависит от тебя. Вообще я беру на тренировки только старшекурсников. Но ради тебя со Скворцовым – готов сделать исключение. Володя поморщился: -Скворцов тоже будет ходить? Пушкарев усмехнулся: -Я ему обещал, что буду устраивать такую тренировку за малейший проступок – так что возможно. С другой стороны, он не очень обрадовался такой перспективе – поэтому, может быть, он научится, наконец, себя прилично вести. -Но мне некогда ходить еще и на бокс, - сказал Володя. -Я буду забирать тебя с хоккея – он у вас дважды в неделю. -Мне нравится хоккей, - поморщился Володя. -Играешь ты неважно, я видел. Володя пожал плечами: -Ну и что. -Ладно. В хоккей вам осталось играть меньше месяца – это время походишь ко мне раз в неделю, а раз в неделю – на свой любимый хоккей. Но ты еще подумай – у тебя есть время. -Это мне весной можно будет не ходить на футбол вместе со всем классом? – в голосе Володи помимо его воли прозвучала радость. -Конечно, - хмыкнул Пушкарев. -Тогда я буду ходить к вам на тренировки. -Вижу футбол тебе, мягко говоря, поднадоел. И когда думаешь бросить секцию? -Со следующего учебного года. Я уже предупредил тренера. -Ясно. В это время в зал зашел паренек лет пятнадцати – невысокого роста, широкоплечий, плотно сколоченный. --Володя, это Максим Вашето, - представил Петр Сергеевич, - твой спарринг-партнер. Первый ваш бой, я думаю, закончится тем, что Максим тебя замечательно поколотит. Но тебе полезно – как раз подумаешь - а так ли необходим бокс. Максим – это Володя Климовцев. Будь с ним осторожен, и не очень наглей. Он пока ничего не умеет, но способен к сюрпризам. Твоя задача на эту тренировку – не потерять самообладания. Максим с сомнением окинул Володю взглядом. Тот перевел дух. -Неужели страшно? – поинтересовался Петр Сергеевич. Володя недовольно дернул плечом: -С чего бы?. Я вообще могу у него выиграть? -А сам как думаешь? – поинтересовался Максим. Володя кивнул: -Конечно. Вопрос как. -Не пропускай моих ударов и наноси свои, - усмехнулся Максим, - а если серьезно – без обид, ты не выиграешь. Но не бойся. Я со всей дури тебя лупить не буду… -Будет, - возразил Петр Сергеевич, - если будешь драться с ним на равных – он непременно потеряет контроль и будет биться, словно перед ним ровесник. Ну, если ляжешь – после двух-трех ударов – тогда да – бояться нечего. Но это вернет нас к вопросу – а нужен ли тебе бокс. Все, парни, работаем. Кто первым проведет десять ударов – тот и выиграл. Они надели перчатки и специальные шлемы. Поднялись на ринг. Максим был выше почти на голову, а размах плеч – как у взрослого – по рингу он скользил легко и непринужденно. Володе же оставалось только крутится почти на месте и пытаться уйти от удара. Нельзя сказать, что ему это совсем не удавалось – в лицо Максим ни разу не попал. Зато раз пять уже угодил по корпусу –от этих ударов гудели ребра. Вот Максим опять пошел на сближение – даже не закрываясь - подыгрывает ему, дразнит… Он вновь метил по лицу – Володя понял это заранее - нырнул под руку противника, провел серию ударов по корпусу – память о дощечке была еще свежа и удары получались тяжелые. -Неплохо, - похвалил Пушкарев. -Пять – три. Еще одна такая серия, Володь, и выйдешь в лидеры. Володя увидел, как Максим закусил губу. Теперь его удары стали опаснее – у Володи перехватило дыхание, когда очередной удар пришелся в живот, а следующий – по ребрам – сбил с ног. На секунду ему показалось, что в него врезалось что-то наподобие кувалды. Володя почти сразу вскочил на ноги, но на каждое движение левый бок отвечал противной тягучей болью. Вот теперь стало страшно – очень не хотелось получить еще один такой удар – Володя перенял манеру Максима двигаться – и теперь мог уходить от него – тот не преминул этим воспользоваться и начал теснить его в угол. Володя понимал, что из этого угла он уже выйти не сможет - разве что уползти получится – и предпринял отчаянную попытку – присев, поднырнул под локоть Максима, выпрямился – и ударил несколько раз по ребрам – наверное, вышло больно, потому что Максим резко развернулся, целясь в лицо и совсем забыв о защите. Володя вновь нырнул под его руку – снова провел серию – и счет стал девять – восемь в его пользу. И тогда Максим ударил – коротко и сильно в скулу – Володя потерял равновесие, но, падая, увидел, что Максим стоит, опустив руки – отличный шанс закончить этот бой. Он умудрился упасть на колено и тут же вскочил, оказавшись прямо под носом Максима – один удар – и Пушкарев остановил бой. Максим, развязав перчатки зубами и сняв шлем сразу ушел. Володе на это потребовалось больше времени. -Я нечестно выиграл, - сказал он, глядя на захлопнувшуюся за Максимом дверь, - он мог бы меня вырубить одним ударом. -Смысл был не в этом, - возразил Петр Сергеевич, - смысл был показать преимущества маленького роста на ринге. Ты справился. Молодец. Пушкарев подошел, осмотрел пострадавшую скулу, поморщился: -Это он тебе хорошо попал, - он прижал к скуле салфетку, и Володя с шумом втянул в себя воздух, - потерпи минут пять. Володя поморщился – последнюю фразу Пушкарев мог бы и не произносить. -Он теперь тоже будет меня ненавидеть, - сказал мальчик. -Кто? Максим?! – удивился Петр Сергеевич. – Ничего подобного. Сегодня он на себя разозлился. Не на тебя. Так что будь спокоен – это тебе не Скворцов. Володя вдруг вспомнил события сегодняшнего дня – казалось, все это было по меньшей мере с неделю назад. -Скворцов поступил подло, - сказал он вдруг, - подло и расчетливо. А я, как дурак, сплясал под его дудку. Мне хочется из-за этого разбить себе лоб о стену. Или Скворцова размазать по этой стене. -Да я понял, - кивнул Пушкарев, - поэтому на сегодня и развел вас двоих по разным углам. Володя закусил губу. -Так что собираешься делать? – спросил Петр Сергеевич. -Не быть больше дураком. Не делать то, на что тебя вынуждают. Это как в шахматах. -И что тебе нужно было сделать сегодня? -Сказать Скворцову, что он может оставить мою тетрадь себе, раз его так интересуют мои мысли. -Он бы и оставил. -Я сомневаюсь. На следующий день Володя едва поднялся – все тело болело. Скворцов, взглянув на него, злорадно усмехнулся. Володя не обратил внимания – в конце концов – это единственное, что Скворцову остается – бросать злорадные усмешки. Накануне, после отбоя Волков не позволил Володе отрабатывать назначенное Пушкаревым наказание. Пол в спальне, комнате на лестнице и даже в туалете вымыли всем отрядом. -А то мы ржали, как кони, а тебе отдувайся, - заявил Кудинов. Действовали после отбоя - совершенно бесшумно в идеальной согласованности. Володя, из чистого упрямства, протер подоконники и шкафы от пыли. Скворцова, порывавшегося «обо всем рассказать» скрутили и привязали к кровати. А чтобы у него не возникло мысли кричать – Волков подсунул ему под самый нос кулак и посоветовал: «Угомонись». Подействовало. Зато самому Скворцову утром пришлось вместо зарядки заниматься уборкой совершенно самостоятельно. Так что все, что ему оставалось - это радоваться Володькиному синяку под глазом. И то радость была омрачена. После первого урока в класс вошел Максим Вашето, быстро нашел Володю взглядом: -Разговор есть. Володя подошел, думая, что они выйдут в коридор, но Максима такие мелочи как второкурсники не смущали. -Извини за вчерашнее, ладно? - сказал он, протянув руку. Володя смущенно пожал плечами: -Ерунда, - он пожал протянутую Максимом руку. -Ничего так себе ерунда получилась, - поморщился тот, изучая черно-фиолетовый синяк у Володи на скуле, - можешь мне такой же поставить – будем квиты. -Как-нибудь в другой жизни, - хмыкнул Володя. -Ну, тогда – если будет кто цеплять – обращайся, - Максим весело хлопнул его по плечу и ушел. Он шутил. Но Скворцов этого не знал и до конца дня ходил мрачнее тучи. Подлость делает с людьми довольно страшную вещь – они постоянно ожидают подлости от других. Вот и Скворцов с того дня принялся ждать, что его подкараулит новый приятель Володьки. С легкой руки Волкова – этот его страх быстро раскусили в отряде и непременно пугали время от времени: «Ой! Макс идет!». Володе же было не до Скворцова. От Максима он еженедельно получал такую порцию реальных тумаков, что страхи Вадима по поводу воображаемых – его нисколько не волновали. Правда, теперь он и сам многому научился. С Максимом они подружились и на выходных проводили свои собственные тренировки – без Пушкарева, к ним иногда присоединялся еще и Волков со Стратовым. В апреле даже официальные тренировки стали проходить два раза в неделю, а Володя схватывал быстро. Как перемещаться по рингу. Как защищаться и как уходить от удара. И как держать удар. Теперь он все это знал. И получаемые в оплату за знания синяки его не особенно волновали. Зато волновало, что до сих пор не было письма от Марины, даже после того, как четырнадцатого апреля он поздравил ее с днем рождения. Так что он с особым нетерпением ждал в этот раз летних каникул. Экзамены должны были начаться уже в середине мая. Потом финалы соревнований, недельный поход с Пушкаревым и свобода. Впрочем, в этот раз Володя в поход не попал. Так получилось, что в конце апреля Скворцова исключили из сборной училища по футболу – за драку устроенную во время тренировки. Все было как обычно. Тренер разделил их на две команды, и началась игра. Володя стоял в одних воротах, Скворцов в других. В тот день команда Скворцова проигрывала, и когда Володя – отбил очередной мяч, Вадим набросился на нападающего из своей команды. Драку быстро разняли, а Скворцову запретили появляться на футболе до конца учебного года. Через несколько дней Володя сидел на импровизированной трибуне и наблюдал, как Сережка Волков со своими приятелями из хоккейной секции играют в хоккей на асфальте. Хоккей выходил вполне себе нормальный – просто вместо коньков – ролики. Это было воскресенье и вполне можно было заняться вот такой ерундой. Вот только защита подкачала – при очередном броске шайба угодила вратарю в голову – и он выбыл из строя. То есть, с ним все было в порядке – шишка вышла приличная, но крови не было, так что парень уселся себе на трибуне, держась за место удара рукой. -Володь, постой на воротах! – попросил Волков. У Володи было предчувствие, что не стоит этого делать, но он посчитал его за простое нежелание подставлять себя под шайбу, а потому не стал обращать внимание. Через десять минут игры неизвестно откуда появился Скворцов и попросился в команду противников – кто-то уступил ему свое место… Спустя еще две минуты, Скворцов уже атаковал ворота Володи – но он вовсе не собирался забросить в них шайбу – ловким и быстрым ударом клюшки он сбил Володю с ног, потом на полной скорости въехал в него, и еще добавил клюшкой по голени. Володя вскрикнул от боли, потом, перевернувшись на живот, вцепился зубами в собственную руку. Он с трудом понял, зачем его пытаются поднять. Наконец подоспели старшекурсники с носилками – Володя осторожно перекатился в них и его доставили в медпункт. Там Роман Кириллович вколол обезболивающее, сделал снимок и определил перелом голени. Так что городской финал по футболу, соревнования училища по скалолазанию, ну и само собой поход – очевидно, пройдут мимо него.