Партнеры или Разреши нам быть вместе

Вычурный дом был тих и спокоен. Сплошь темные окна, что, конечно, не удивительно для трех часов ночи. И только на первом этаже пробивался едва заметный свет. Джей, будь, пожалуйста, дома. Открой мне, впусти! Дженсен залетел в холл, оглянулся в поисках лифта и уперся взглядом в стоящего в двух шагах от него совсем не сонного странного человека. Вроде консьерж, судя по решительной физиономии и газете, которую тот сжимал в кулаке, но одет своеобразно: в затертую жилетку с множеством карманов и видавшую виды кепку. Ночью, в помещении? Эклз отмечал все это краем сознания, всем существом стремясь к Джареду. Только одно это могло извинить его тон и наезд на ни в чем не повинного консьержа. - Я к мистеру Падалеки, на каком этаже он живет? - Поздновато для визитов, мистер, приходите завтра, - оригинально выглядящий консьерж, видимо, решил, что точно имеет дело с сумасшедшим и вознамерился его спровадить, от греха. - Он меня примет, я уверен. Так, где он живет? - Мистер Падалеки уже давно спит. И вам пора. - Или я пройду, или буду ждать его здесь до утра. - Не надо мне угрожать, молодой человек. Уверен, ваш вопрос потерпит до утра, но ждать вы будете у себя дома. - Я не могу ждать, - голос Дженсена все же дрогнул, и консьерж задрал брови, убеждаясь окончательно, что поздний визитер напрочь невменяем. - Пожалуйста, мистер…. - Бивер, Джим, что случилось, парень? - Мне нужно срочно с ним поговорить, Джим, это очень важно, он не так меня понял, я обидел его. - Это из-за тебя он такой пришел? - Какой? - Дженсен даже не стал стараться замаскировать дрожь в голосе. - Я, конечно, мало с ним знаком. Но он всегда такой вежливый, приветливый. Здоровался, справлялся про моих внуков. Кроссворды даже принес однажды, представляешь? Видно, что большой человек, но мог запросто поболтать, посмеяться со мной. А сегодня, даже не заметил. А ему внук мой, младший, рисунок нарисовал. Кораблик. Подарить хотел. Он напугал меня, прошел, как зомби, честное слово. В кино таких видел. Лицо белое, глаза неживые. Медленно так, как во сне. Ужас. Чего ты натворил-то? - Жуткую хрень, боюсь, если сразу не объясню, так он потом не будет слушать совсем. - Такое бывает, да, согласен. Это ты молодец, что сразу решил, нельзя в недомолвках жить. Только послушай совета старика, подожди до утра. Пусть он успокоится. Он взрослый человек, а ты давить на него будешь. - Откуда вы знаете? - По тебе сразу видно, ты старше его, опытнее, прешь, как танк, а он гордец, ему не нравится это, может. Ты вон как завелся, трясешься весь. Не услышите вы сейчас друг друга. Сам успокойся сперва. Если ты прав, эта правда никуда не денется. А хуже сделать можешь. Откуда, прости Господи, этот незнакомый старикашка мог знать так глубоко что-то и про самого Дженсена, и про едва зарождающиеся отношения между парнями. Говорил так, будто имел с ними дело всю жизнь. Может, правда, не стоит пороть горячку? Дженсен чувствовал, что Джим дело говорит, но никак не мог убедить глупое тело смириться. Он, по сути, и не знал, что говорить Джареду, в чем оправдываться, что он сможет доказать? Он знал только одно – надо быть вместе, надо, чтобы он верил. А телу, так вообще до безумия хотелось снова пережить то, что удалось урвать буквально час назад. Плыть в невозможной, сладкой истоме. И испытать еще: другое, большее. И даже если не это счастье, хватит и чего поменьше: просто пустил бы к себе под бок. Джим замер рядом, ожидая, когда Дженсен примет решение. - Ладно, Джим, вы правы, пожалуй. Пойду. Скажите ему только утром, что его Эклз искал. Я приходил к нему, ночью. Это важно. Передадите? - Это – без проблем. Так и сделаю, не волнуйся! Но Дженсен волновался. И нервничал. И переживал. И столько всего делал, что никогда раньше ему бы в голову не пришло. Он чувствовал себя девчонкой с расшатанной нервной системой и тонкой душевной организацией, готовой на любую глупость лишь бы вернуть любимого. Эклз просидел у дома Джареда в таком же пантовом садике, как и сам дом, еще не меньше часа. Как привязанный. Не ощущая ночной прохлады и игнорируя противную влажность в джинсах. Просто не мог заставить себя уйти. Места для презрения к себе в душе уже не осталось, ему было все равно, кто он сейчас, и что ведет себя так неприкольно. Ничего, кроме четкого, всепоглощающего осознания: он именно там, где должен быть. И будет, даже если Джей примется прогонять. В какой-то момент он увидел, как на самом верхнем этаже зажегся свет. И всем телом понял: это Джей. Не спит! Выхватил телефон, набрал дрожащими пальцами заветный номер. Абонент все также пребывал в глубоком отказе от общения. Окна вновь наглухо потемнели. Ладно. Надо поспать пару часов, а то завтра будет, как восставший из ада. Собственный дом встретил его оглушающей пустотой. Это был, пожалуй, первый раз, когда колоссальные размеры жилища не радовали, а давили так, как если бы его загнали в спичечный коробок. Забавно, что никогда раньше Дженсен не задумывался о собственном одиночестве. И хотя по существу так и было, молодой человек не чувствовал себя одиноким, потому что не был им – он был свободным. От привязанностей, обещаний и надежд и всего, что связано с другими людьми. А одиночество в редких своих приходах радовало его до крайности. Наслаждение от пребывания один на один с собой переполняло и заставляло вновь и вновь стремиться испытать. Поэтому выгонялись случайные любовники, поэтому не было переживаний от отсутствия постоянного партнера. Оказалось, весь фокус в одном, конкретно взятом человеке, сделанном будто по заказу лишь для тебя. И его отсутствие в твоем личном пространстве тяготит неимоверно. С ним не хочется делиться воздухом, которым дышишь. Хочется отдать весь свой воздух ему. Настроение упало в ноль. От Таттума остались лишь невнятные следы крови на дверном косяке. От Джареда – ничего. Или погодите-ка! В спальне, куда он прошел прямо в верхней одежде, возле кровати белым комком счастья валялась смятая майка. Не его майка! Джея. Не веря тому, что видит, захлебываясь от восторга в точности, как все та же девчонка, сходящая с ума уже только от привычки ее кумира заправлять шнурки в кеды, Дженсен тихонько подошел к будущему фетишу. Резко подхватил, скомкал и уткнулся носом. Никому не отдам! Даааа, она пахла его Джаредом - страстным, сильным и огромным: сладким потом, терпкими цитрусовыми, манящей свежестью молодого, горячего тела. Сумасшедший коктейль, личный сорт качественной наркоты. Дженсен протяжно застонал, почувствовав все сразу: вожделение, тоску, негу и радость. Благодарность! Как же давно он не испытывал благодарность Господу просто за то, что что-то или кто-то есть в его жизни. Последний и до сих пор единственный раз был лет в пять, когда мама научила его коротенькой молитве, и мальчуган тут же робко вознес ее в небеса, благодаря Бога за нее же – за маму. Никогда еще он не был счастлив лишь от того, что другой человек просто живет на этом свете. Он разделся догола, наплевал на душ и залез в кровать, прижимая к лицу свою нежданно приобретенную драгоценность. Потрясающая смесь ароматов дарила удивительный покой вкупе с наслаждением, конечно. Опустошение внезапно прошло. Ему ничего не приснилось! Все было на самом деле, а значит, будет снова. Дженсен уснул, как младенец, легко и приятно. Завтра будет новый день, и в нем будет Джей. ********************************************* - Еще раз - для тех, в чьих ушах серные пробки, я хочу пройти! - А я в очередной раз и с превеликим удовольствием отвечаю: мистер Падалеки не принимает. - Стесняюсь спросить, чем он так занят, что я долбаные 20 минут не могу к нему попасть? - У него важная встреча. - Хорошо, я еще подожду. - Не получится. - Поверь, дорогая, я справлюсь. Журнальчики у тебя интересные, посижу, подумаю. Кофе мне не сделаешь? - Обойдешься! Тебе заняться нечем, Эклз? - Мне нужно поговорить с Джаредом. Безотлагательно. Это и есть мое занятие на ближайшее время, пока не отомкнется форд Боярд. - Фиг с тобой, столько тебя я просто не выдержу, - Синди поправила пышную прическу, набрала воздуху в легкие, не замечая, что Дженсену в тот же миг будто перекрыли кислород. - Короче, утром он велел вообще никого к себе не пускать, отменил все встречи и закрылся там, как в крепости, даже кофе не просил. Потом пришла Женевьев, он позвонил и велел не пускать тебя. Так и сказал: не пускайте ко мне Эклза, с каким бы вопросом он не пришел. Это было мощно. При пустых легких еще и удар поддых получить. Какого хрена, а? Надо как-то быстро переварить это, лишь бы сердце выдержало…. - Прости, ты мне поперек горла - ну, ты в курсе, и все-таки, чем таким ты ему не угодил? Он же ангел со всеми, даже с вашим братом. - Кортез до сих пор у него? - Ага! - Сколько? - 45 минут! - Ебаный ты в рот! - Эклз, ты вообще офигел тут ругаться? Она ему нравится, смирись! Так бывает, зайчонок. Мальчикам нравятся девочки. А не так, как в твоем случае. - Синди, - Дженсен быстро взял себя в руки, ведь это ничего не значит, Джаред просто очень общительный, а шмакодявка лезет во все щели. – То, что ты не сумела забраться ко мне в штаны – так это к тебе вопросы, а у меня все отлично. И если я захочу войти, по-настоящему, никто из вас мне не помешает, уж поверь. - Слова, слова – а там Женевьев, а не ты. И Джаред не хочет, чтобы там был ты. Он не убийца! Он не убийца? Мысль о возможном появлении в гардеробе одежды исключительно оранжевого цвета уже не пугала своей неприемлемостью. - Сделай мне кофе. Я пью крепкий, несладкий, с корицей и лимонным соком. Спасибо. - Вот ты наглец! Ничем не проймешь. Дженсен не слышал уже ее. Ему надо подготовиться. Еще одно препятствие в виде Кортез? Зря он ее, походу, спихнул со счетов. Чем таким она сумела заинтересовать Джея? Не внешностью же, это просто смешно! Разве что переключила его внимание на что-то профессиональное, нагрузила своими "идейками". Все мечтает отжать место посерьёзнее, чем второй помощник младшего полотера у Дженсена в команде. Ну-ну. Если так, то вообще не проблема. Дженсен с удивлением осознал, что ему и на карьеру плевать. Надо же, даже день назад на первом месте для него было вот это все вокруг: реклама, коллектив, партнерство. Он жил этим, бредил и хотел больше всего на свете урвать кусок по-жирнее. Его, между прочим, кусок по праву сильнейшего. Эклз без раздумий врал, притворялся, не выбирал методы, трахал кого не попадя. И сам себе завидовал. Реально! И что теперь? Плевать сто тысяч раз, ага. Если Джея не будет рядом, если Джей не разрешит быть рядом, на хрена ему чего-то добиваться. Кому это надо все вообще? Смысла нет совершенно. Весь смысл был там, за тяжелой дубовой дверью. Хуй его знает, о чем этот смысл думает в данный момент. Слушает песни Кортез. И не пускает Дженсена. Разложив карты, Дженсен прислушался к интуиции. Давай, родная, помогай. Что происходит? Синди мешала изо всех сил, дразня и выводя из себя. Но Эклз, как ракета с боеголовкой, уже не был настроен ни на что другое. Только Джаред. Лишь через семь сатанинских минут он, наконец, выпнул Синди варить ему кофе. И тут же в динамике раздался вожделенный, хрипловатый, самый сексуальный в мире голос его льва: - Синди, будь любезна, кофе со сливками. Двойная крепость, очень сладкий. И зеленый чай без сахара. - Мистер Падалеки, - Синди глазами-блюдцами таращилась на Дженсена, готовя очередную пакость. – Здесь Дженсен Эклз, Вы примете его, ему подождать? Рекламщик подобрался в комок, вновь инстинктивно отключая в себе функцию "вдох-выдох". Ответ не внес ясность в то, что происходит, только усугубил нервозность: - Синди, Вы ведь хорошо слышите и помните мои поручения? Я не отменял то, что дал Вам полчаса назад. - Но… - Кофе, Синди. Ваша задача: хороший кофе и ничего больше, - голос переливался разными видами металлов и от этого стал в разы сексуальнее. Дженсен во всяком случае напрягся уже полностью, во всех местах. Примечательно, но, только пропуская через себя этот цельнометаллический голос, он понял, как катастрофически возбужден. Причем, тоже целиком: и член встал, и мозг встопорщился, даже спинной. Он уже начал почти нормально относится к собственной реакции на Джея, но, честное слово, было так жаль вхолостую расходовать подобный потенциал. Живое воображение унесло Дженсена в недоступный сейчас кабинет, на колени к его льву, на собственные колени, на стол, на пол, да хоть, блять, на люстру. Это же так просто! Двоих с нечеловеческой силой тянет друг к другу. Что может быть правильнее, древнее и понятнее? Это единственное, что люди умеют делать заведомо хорошо, при условии, что действительно подходят друг другу, а не думают, что подходят. Тогда это по-настоящему работает и происходит маленький атомный взрыв. Ну, или немаленький, как у них. Сейчас же они с Джаредом бездарно взрываются каждый в своем углу. Так глупо! Дверь председателя совета директоров внезапно распахнулась и оттуда вылетела всклокоченная Кортез. Она, не разбирая дороги, кинулась было к выходу, но была остановлена окриком от Синди: "Женевьев, а чай?!" и вскочившим на ноги Дженсеном. Последний встал на пути, и это заставило-таки мартышку притормозить. - Мистер Эклз, добрый день, - о, она была разобрана на части и наскоро склеена, картина радовала, конечно, с другой стороны снова ни хера не проясняла. Чем они там занимались, черт подери?! Почти час! - Кортез, - кивок, охлаждающий душ из ледяного зеленого взгляда, побольше сухого песка в тон. – Объяснение мне в письменном виде, где ты была целый час рабочего времени. У тебя пять минут, время пошло. - Дженсен, прости, я …, - заблеяло это недоразумение в явной надежде выкрутиться. – Я поделилась с мистером Падалеки идеями насчет презентации для Парадиз Компани и …. - Это те, что мы еще не обсуждали? - Да, но… - То есть, я их еще не видел, а ты потащила их боссу? - Но…. - Знаешь, пожалуй, не стоит ничего объяснять, думаю, тебе надо в домашнее избранное занести сайты кадровых агентств. Ты уволена, Кортез! Вон, бля, с моих глаз. - Дженсен…. Он больше не тратил на нее слова, и так много чести. Отвернулся, тщетно стараясь не скрипеть зубами. Убить на хрен! Он не знал, что она сделала там, в кабинете, но чуял, так отчетливо чуял, что могилка ему была существенно углублена ее усилиями. За спиной пару секунд слышались глухие всхлипы, потом все стихло. Дженсен впал в легкий ступор, что же делать дальше? Фигня какая-то. И снова писк динамика и укольчик надежды. - Синди, зайдите. Секретарь подхватила блокнотик и кинулась к двери, даже не взглянув на Дженсена. Надо ее дождаться, надо еще раз попытать счастья. Ничего не происходило целых три минуты, Эклз даже к двери подошел, хотя прекрасно знал, что из-за нее ничего не слышно. Джерард любил орать, как потерпевший, и заслонку от собственного темперамента поставил на совесть – можно хоть фейерверки запускать без ущерба для окружающих. Синди вышла, как, блин, Жанна Д'Арк: с мечом, щитом и королем за спиной. Довольная до жути. Не иначе, сейчас зачитает смертный приговор. Ага, вот тут интуиция сразу проснулась. - Дорогой, у меня для тебя две новости. Плохая и плохая. С какой начать? - Ты никудышная актриса, Синди, даже не старайся. Он меня уволил? - Наконец, есть за что? Ты признайся, я ему все рассажу, и глядишь, сладится, действительно уволит, - еще одна театральная пауза, а во взгляде свысока всех своих 165 см. легко читалась раздутая до небес надежда. - Пока, к сожалению нет. А новости такие: Женевьев ты не имеешь права выгнать! Да, я ему все рассказала! И мистер Падалеки забирает ее к себе, переводит от тебя, просил пригласить Скутерса насчет ее оформления. А тебе просил сообщить, что связь с твоей командой будет держать с Роззенбаумом до новых указаний. Все. Ах, да, еще, лично подарок мне! Босс сказал, что если ты немедленно не очистишь его приемную, он пригласит охрану, чтобы проводить тебя до рабочего места, если ты подзабыл, где оно находится! Шах и мат. Не глядя на сияющую победой Синди, Дженсен развернулся и ровно, уверенно пошел к себе. В голове возникла дурацкая картинка-ассоциация из детства. Он, семилетний пацан, выудил моллюска из моря, долго-долго держал его на ладони, не шевелясь. И вот, через парочку сотен лет, странное существо поверило, что ничего страшного не произойдет, если взглянуть одним глазком на то, что происходит вокруг. Дверца раковины приоткрылась на пару миллиметров. И мальчику бы подождать еще, потерпеть совсем каплю, вновь прикинуться статуей, но он не выдержал, обрадовался, что получилось то, что не выходило у других ребят – открыть раковину! – и сунул любопытный пальчик в щель. Моллюск тут же молниеносно заткнул свой дом. Намертво. Дженсен уже ничего не мог сделать, так и не открыл заветную дверцу, сколько ни старался, сколько ни ждал. Смешно, но ощущения сейчас, через 27 лет были точно такими же. Эта дверь не откроется, бесполезно стоять под ней, бесполезно стучать. Нужно что-то другое. Нужно подумать. ********************************************* - Дженс, кажется, пришло время поговорить? - Давай не сейчас, Майки. Не хочу. - Ты уже два дня ничего не хочешь, отменяешь встречи, сидишь тут, как в танке. Джаред замучал меня контролем, каждый шаг наш расписываю. - Правда, и как? Справляешься? - Сколько энтузиазма в голосе! Дело не в том, что справляюсь. Он вообще не спрашивает о тебе. Что случилось между вами? - С чего ты взял, что между нами что-то случилось? - Дженс, я не слепой и вообще – твой друг, если ты забыл. Я видел, какими вы были, когда уходил от тебя той ночью. Оба! Вас было не оторвать друг от друга уже тогда. Он остался у тебя! Вы были вдвоем. Что-то было, да? - Майки, засунь свой любопытный зад себе в зад. Не было ничего. - Меня сложно обидеть, ты же знаешь, но я могу уйти, и тебя разорвет от хрени, которая с тобой творится. Дженс, мне не любопытно, я серьезно переживаю за тебя. Просто поговори со мной, вдруг, что-нибудь придумаем? Дженсен устало потер переносицу и слезящиеся глаза. Как же он задолбался думать! И так, и эдак раскладывать все по гребанным полкам! Легче и понятнее не становилось. От слова совсем. Что произошло между ними тогда, в его квартире? Что это было: всплеск гормонов на фоне глобального опьянения? Или попытка получить контрольный пакет акций на строптивого подчиненного, трахнув его? Или опять же пьяная ошибка, как сказал Джаред, в результате которой Дженсен был перепутан с девушкой? Вариантов миллион и чем дольше Дженсен оставался один на один с собственным внутренним миром, тем сильнее запутывался. И уже ни черта не видел ясно. Да, найти объяснение тому, почему Джей позволил случиться близости между ними, а потом обрубил общение совершенно, не составляло труда. И все-таки было то, что не давало Эклзу покоя. То, из-за чего он не спал по ночам и вновь пил, пытаясь вытравить воспоминания и разбавить хоть немного бешеное желание. Джаред хотел его! Эти мгновения, проведенные вместе в его постели, были насквозь пронизаны желанием. Острым, обоюдным, всепоглощающим. Как же легко тогда все стерлось: и разница между ними, и жизненные установки, и неприязнь. Все переплавилось в жидком огне. Это было, было! Сумасшедшая страсть была. Он ее не придумал. И чем не доказательство - то, с каким азартом Джей отталкивал его сейчас, почти так же, как стискивал в объятиях несколько дней назад. Им надо побыть рядом – хоть недолго. Снова погрузиться только в их мир, непредназначенный ни для кого другого. Дженсен чуял, что это единственный шанс что-то исправить и наладить. Нужно вернуться туда, откуда их так несправедливо и жестко вырвали. Нужно убедить Джея не увеличивать пропасть между ними, а идти навстречу. Глупо упускать возможность получить что-то грандиозное в жизни, что-то настоящее…. - Дженс, ты снова выпал куда-то. Ты слышишь меня? - Слышу, Майки. Только не знаю, что тебе сказать. - Начни с главного. Ты все-таки влюбился? - Нет. Я люблю. - Ни хрена же себе! Так просто! Я тут с бубном вокруг него танцую, а он! Дженс, это же так здорово! Джаред – потрясающий. И вы безумно подходите друг другу. - Ага. Ему об этом расскажи. - Тут явно твой косяк. Парень всю сознательную жизнь натурал, у него с тобой мозги набекрень – и без очков видно, да еще и бешеный такой, с ним надо, как с вазой эпохи Минь, а ты, наверняка, тараном попер. - А вот и не угадал, Майки. Я не пер. Я совершенно потерялся с ним. И был готов на все. Совсем на все…. - То есть… да не может быть. У вас что? БЫЛ СЕКС??!! И ты, о господибожемой, был снизу??!!! - Господи, Майкл, не ори, а. Ты так удивлен, прямо обидно. - Да, ладно. Я в шоке просто! - Не было ничего, не шокируйся. Технически не было. Физически, да, мы почти переспали. Но нам помешали. Таттум, сука. - Этот хрен снова ввалился к тебе?! Слушай, я давно тебе говорил, давай его прикопаем где-нибудь. Предупреждал, что не доведут до добра потрахушки эти ваши. И вот, испортил такое. Сам виноват! - Ой, мне так полегчало. Спасибо, друг! - А как еще с тобой? Ты же, кроме себя, не слушаешь никого. Впредь будет наука. - Если не выключишь училку, в морду дам. - Все, все, успокойся. Давай думать, что делать. - Я уже все передумал. Не могу больше, устал. - Он даже не выслушал тебя? - А как бы я с ним поговорил? Джей не подпускает к себе. Не общается со мной. Мой номер заблокировал. Совещания с тобой проводит. Мне что, штурмом крепость брать? - Погоди, не истери. Почему ты не поговорил с ним сразу же, не вытолкал Таттума? - Как раз пока выталкивал урода, Джей ушел. Я побежал за ним, но не получилось ничего, не успел. Я боюсь, что он передумал, Майки…. Что ему больше ничего не надо от меня, что он попробовал, и ему не понравилось, - голос Дженсена дрожал все сильнее, он выталкивал из себя боль толчками и почти потерял контроль. - Дженс, прошу, не раскисай. Ты же не знаешь, что на самом деле у него в голове. Надо придумать, как устроить ваш разговор. Поговорите, морды друг другу набьете, трахнетесь, как люди. И вот тогда уже будешь выводы делать и рыдать у меня на плече. - Пошел ты. - Да не вопрос, Дженс. Не время сейчас, и ты сам знаешь. Все очень серьезно, с самого начала было. Ты, как увидел его, был уже сам не свой. А то, что ради него ты готов поменять предпочтения в сексе – это вообще очень о многом говорит. - Сам знаю. А он, Майки? Со мной понятно, а он как же? Судя по всему, ему все это на хрен не нужно. Куда я лезу? - Повторяю, это просто истерика, ты себя загоняешь. И ничего не знаешь наверняка. Одни догадки. Вот скажи, как он повел себя, когда ты начал яйца к нему подкатывать? - Он первый начал…. - Да ладно. И ты еще ноешь? - Это совершенно ничего не значит. Он такой отчаянный был, нервный, сбежать хотел, после пары поцелуев. Еле удержал. А потом… Мозг выключился, ни о чем уже не думал. Если сначала показалось, что он экспериментирует, проверяет себя, меня, не знаю, то после – он был только со мной. Это было круто! Уверен, что если бы нас не прервали, все бы было. Во всяком случае, я хотя бы член его увидел. Сука Таттум! Вот вспоминаю это и думаю – надо бороться. - И я о том! - А потом вспоминаю, как он выпнул меня из своей жизни, без разговоров. И не хочу ничего. - Ты будешь жалеть, Дженс, если не попытаешься. Не знаю, получится ли у вас. Но сейчас вот так, опустив руки, ты рискуешь пройти мимо чего-то стоящего. Отпустить - значит, потерять – сейчас это твой случай. Так нельзя, вы оба пострадаете. Кто-то должен быть сильнее. Он запутался, как и ты. Да куда там, больше, намного больше. С тобой все ясно: полюбил натурала и не уверен, что ему нужна твоя любовь. А вот давай представим, что с той стороны. Его, любителя и любимца женщин, вдруг плющит от гея: от одного из тех, кого он всю жизнь ненавидел. Он борется с этим чувством, тщательно скрывая его под ненавистью, нападками и прочим. И в какой-то момент не выдерживает, уступает твоему нечеловеческому обаянию. - Ох и плачет по тебе доктор Фрэйд. И к чему ты клонишь? - А к тому, котик, что он сейчас должен ненавидеть не только тебя, но и себя – за то, что не устоял перед соблазном. Ему это все не нужно, ты прав, и не делай таких глаз – но он без этого не может. Вот в чем разница. И это почти наверняка сводит его с ума. Он боится встретиться с тобой, для меня это очевидно. - И что делать? Ждать, сидя ровно на жопе? - Именно! Не зря ты был лучшим в университете, схватываешь по-прежнему налету. Необходимо дать ему время, но недолго, а то привыкнет. И затем, поговорить. Это обязательно. И я позабочусь, чтобы вы пересеклись. - Ты просто добрая лысая фея у меня. - Я тоже тебя люблю. И кстати, об этом. Про любовь. Я тебя знаю сто тысяч лет. Ты никогда не говорил такого, не делал, не думал. Я не к тому, что не рад за тебя до поноса или не счастлив, что, наконец, чудо с тобой случилось - потому что это так, а к тому, чтобы ты действительно вел себя, как любящий человек. Думай, прежде всего, о нем, о его состоянии и смятении. Если ты сейчас не сконцентрируешься, все к чертям полетит. Прошу тебя, Дженс, от тебя сейчас все зависит. Только от тебя. Стало совсем херово. Нет, конечно, в правильном смысле, потому что разговор с Майклом снял неуверенность Дженсена, что было главным. А вот ответственность появилась. И ему стало очень некомфортно. Всю жизнь Дженсен отвечал только за себя и привык не оглядываться на других, их вкусы и привычки. Впервые он встал перед выбором: его прежняя жизнь с разгульным шиком, без обязательств и моногамии или единственный, любимый человек рядом. Как только Эклз вообразил себе весы с подобными чашами, та, что с именем Джаред, тут же ухнула вниз. Что ж, неудивительно, ведь он все готов сделать для своего льва. Но было просто колоссальное "НО" – сам Джаред. Прав был Майкл, как всегда, Дженсен уже думал лишь о Падалеки. И переживал, и нервничал, и трусил, без меры. Отвечать за их общее будущее уже сейчас? А если не выйдет ничего? Даже если Джей решится попробовать? Как бы узнать наверняка, что им двигало в тот безумный, незабываемый вечер? Почему он остался? Дважды остался с ним? ********************************************* Дженсен мучился вопросами еще долго. И безрезультатно. А потом как-то резко бросил это занятие. Да, от него зависело многое. Но Джареду нужно это время, чтобы что-то почувствовать. Фиг с ним, даст он ему это время. И чтобы тот себе не придумал, все равно не отпустит. Ни за что! Очень удачно, именно в это время «MIRAKLE» начала подготовку к весьма крупному проекту. На ушах стояли все. Но больше всего доставалось, конечно, рекламщикам. Обе команды работали на износ - проект затрагивал интересы практически всех возрастных групп. Предполагался вывод на рынок нового продукта с целой линейкой наименований. Нужно было действительно стоящее предложение. Большое и мегаубойное. Дженсен с ушами погрузился в работу, благословляя изобретателей рекламы. Активная творческая деятельность не позволяла расслабиться и впасть в депрессию, наоборот мобилизовывала. Почти удалось даже достичь того уровня спокойствия, что был приемлем для Эклза до встречи с Падалеки. Просто совершенно не было времени погрузиться во внутренний хаос. Две недели они не виделись. Вообще! Джаред точно был в здании, работал до глубокой ночи. Дженсен наблюдал каждый поздний вечер, как уезжает его автомобиль. Босс руководил всеми процессами в отношении проекта и умудрялся избегать контакта с главным идейным вдохновителем. На этот раз Эклз вспрыгнул выше головы. И откровенно гордился тем, что получалось. Сколько он орал, требовал, топал ногами – уже ушло в историю. Но это однозначно стоило того, вот оно – его детище. Никакой голубизны, все красиво, четко, грамотно. Джаред мог бы сказать спасибо. В принципе он и говорил, невербально, путем одобрения общей концепции и затем этапов ее реализации, но ни разу не снизошел до личного общения. Дженсен держался, не злился, однако каждое утро тратил 20 минут на аутотренинг: я смогу, ему нужно время, я выдержу, я не начищу ему лицо! Он похудел, обзавелся темными кругами и в пары к ним воспаленными глазами, не думая, выбирал одежду, забросил любую человеческую активность вне офиса. Майк уже откровенно парился, ежедневно подсовывая ему визитки психиатров и уговаривая оттянуться в баре. Дженсен лишь отплевывался, продолжая гонять и его, и остальную команду, да и команду Харрис заодно и в хвост, и в гриву. Он, блядь, тоже упрямый и пальцем не деланный, он дождется внятного ответа. Если Джареду нужно понять тоже, что случилось и как с этим быть – не вопрос. Одно Дженсен знал точно: даже если Джей отступит, он не даст ему уйти, он на хуй свяжет его и отымеет, в конце концов. Сделает счастливым насильно! Наступала крайняя ночь перед сдачей проекта. Нервы всех сотрудников, начиная с клининговых специалистов до топ-менеджмента, к этому моменту были на пределе. И сейчас сто тысяч раз согласованный проект лежал на столе Дженсена, на нем уже красовалась подпись Падалеки и еще парочки биг-боссов из совета директоров. Дженсен, до смерти уставший прокручивать в голове детали предстоящего эпохального события, решил выспаться, наконец. Да, и поесть нормально. Пожалуй, стоит внять мольбам Майки и поехать в ресторан хотя бы. Без грязи выпить и пожрать. И в люльку. А вот завтра, вечером, после презентации, в успехе которой не сомневался, Эклз пойдет к Джареду. Никто ему не помешает. Если понадобится, он убьет Синди и любого, кто посмеет встать на пути. Он уже почти вышел из офисного здания, когда услышал переливчатый женский смех. Кто ржет тут, как кобыла, на ночь глядя? Ответ не замедлил появиться в поле зрения, и очень не понравился Дженсену. Прямо совсем не понравился. От лифтов в сторону выхода шли Джаред Падалеки собственной персоной и висевшая на нем оглобля женского пола. Джаред выглядел неплохо и совершенно точно не жаловался на плохой сон и недоедание, как Дженсен. Освещение в холле было не очень, да и волосы занавешивали почти все лицо, просто Эклзу хотелось думать, что у него все хорошо. Хотя, раз хватает сил на еблю тупых, ржущих жердин, все у него зашибись. Вот ведь сука! Дженсен непроизвольно сжал кулаки, намереваясь дождаться этот долбанный твикс и отделать лучшую его часть по самое небалуйся. Но тут, сволочь Джаред совершил страшное, непростительное преступление против своего подчиненного. Он содрал с себя вешалку и, немного наклонив ее, впился в губы. Наверное, Дженсен где-то глубоко внутри себя понимал, что этот показательный поцелуй к нему не относится, что Джаред демонстрирует таким образом свою силу, способную противостоять натиску гея. Внутри да, но принять спокойно очередное наказание Дженсен был не в состоянии уже. Сколько ж можно? Не помнил, как вылетел из дверей, как дорысил до машины, как втопил педаль и помчался на хрен отсюда. Достало! И Джаред, и его заморочки, и вынужденное монашество. Все! Завтра, если этот хлыщ пошлет его окончательно, он снимет уже рясу и вспомнит, что все еще является признанным королем гей-сообщества Манхеттена. На следующий день Эклз изволил явиться в офис к обеду. Ожидаемо он не выспался, ибо задремал, не смотря на усилия, ближе к утру только, а потом долго отдирал себя от кровати, полоскал себя в душе, отпинываясь от звонков Майкла попутно. Настроение было препаганейшим, и ему не способствовал нервный вид Роззембаума, накинувшегося на бедного Дженсена прямо с порога. - Где тебя носит, Дженс?! У нас полная жопа! - Что жопа, вижу, только орать не надо. - Ты что, бухал всю ночь?! Выглядишь, как сволочь. - Очень приятно. Нет, я не пил, спать лег в полночь. Все прекрасно. - Ничего прекрасного! У нас через три часа презентация, кругом успокоительные пьют, а ты не идешь, а ползешь, да еще и в час дня! - Слушай, от того, что ты орешь, все вдруг не наладится. В чем проблема? Проект готов, сверстан. Докладчики на месте. Осталось только ждать. - Мне бы твое спокойствие! - Возьми и успокойся. И кофе для меня попроси. - Дженс, ты в порядке, правда? - Быстро ты в модус заботливой женушки вошел. Говорю же, прекрасно. Я у себя. На самом деле, Дженсен переживал, как все пройдет. За проект – нет, он был хорошо проработан и действительно изобиловал интересными идеями и находками. За себя немного. Очень много зависит от того, как подать материал. Тут была небольшая неувязочка: настроение паршивое, выглядит на троечку, а желание побеждать вообще отсутствует. Он запретил себе думать о том, что видел вчера. И видимо, достаточно преуспел в этом, ибо не думал о Джареде и снов не видел, но всю ночь терзался смутными образами и кряхтел, как старик, сбивая простыни. Потом! Все потом! Время пролетело на удивление быстро. Дженсен провел пару-тройку совещаний, поругался еще раз с дизайнерами. И вот он, момент «ч». Презентацию Эклз провел один. Впервые за очень долгое время, да что там, он и не помнил уже, когда стоял на арене без поддержки своего невыносимого босса. Тот даже ухом не вел весь процесс и не дергался на помощь. А ведь Дженсен спецом сделал два заметных почти провала – эдаких заманушки для Джея. Застопорился, как тогда в самый первый их раз, в надежде, что упрямая зараза оторвет свой шикарный зад от кресла и выйдет в круг вместе с подчиненным. Хрена с два. Поняв, что его бросили, попутно накрутив себя из-за вчерашней ебучей картинки перед глазами, Дженсен, конечно, не сдался – довел ублюдочную презентацию до конца. Он же не тряпка и сука, чтобы так подставлять весь коллектив, пахавший стуками над каждой цифрой и фразой. Короче, судьбе было угодно, чтобы компания получила поистине мега проект. Теперь у людей будут деньги и слава, а у Дженсена – говно на лопате. Сильнее всего, опаснее всего – была в этой ситуации реакция Джареда. Он ни разу, вот ни разочка не взглянул на Дженсена в ходе его выступления. Зато милостиво принимал поздравления и слова восхищения от коллег и клиента потом, после всего. Он, который разбил их пару, который предал его, обманул в лучших чувствах. Который ебет баб, снова, блядь! Естественно, просто так это не могло закончиться. Так не бывает в природе: энергия не может копиться в каком-то месте сколько угодно долго – когда-нибудь должно рвануть. Ну и рвануло! Джаред вышел из здания, на удивление, один. Шел быстро, стараясь не вымокнуть под легким дождем, к подземной стоянке. Дженсен выловил его прямо под козырьком этой самой стоянки. - Здравствуй. - Эклз, мы, кажется, только что виделись. Я спешу. - Минуту, Джаред. Это не займет много времени. Только один вопрос. Джаред, в секунду ставший памятником самому себе, застывший, скованный, красивый, явно не хотел отвечать. Лицо, единственное оставшееся подвижным в его теле, говорило понятно: пошел на хуй, не хочу с тобой разговаривать. - Я слушаю, - раздалось напряженное. - Почему ты остался тогда? - Влияние момента и много текилы. - Допустим. Что тебе сказала Женевьев? - Это второй вопрос. Пропусти. - Джей, ответь мне, это будет честно. - Сказала, что ты поклялся трахнуть меня во что бы то ни стало. Заставить ползать на коленях, просить твой член – что-то в этом духе. Что ты отымел половину Манхеттена. Что у тебя никогда не было серьезных отношений. Правду, что еще. - И ты ей поверил? - Какой из пунктов должен был вызвать мои сомнения? Конечно, поверил. Это ты во всей красе. - Я говорил много чего в сердцах – в начале наших отношений не все было гладко, как ты должен помнить. - У нас нет отношений. Была небольшая глупость, слава Богу, благополучно разрешенная. Я не совершу больше такой ошибки. - Джей …. - Нет! Довольно. Все прояснили. Думаю, у тебя отныне не будет больше вопросов ко мне. Слова не работали, это Дженсен понял. Поэтому снова сработал не головой, а головкой. Опыт он, знаете ли, имеет большое значение. Джаред сделал широкий шаг в сторону от Эклза, Дженсен – два шага до Джареда. Догнал, смял в руках, притиснул к бетонной стене. Прижался телом, губами, душой. Целовал в забытьи каком-то, сразу ощутив особенную, только их, одну на двоих химию. Когда плавятся кости и кожа, когда нет сил разорвать поцелуй даже не глоток воздуха. Стонал, потому что безумно скучал. И чувствовал, все равно чувствовал – тот, кто под руками, неравнодушен. Врет, заблуждается, пытается спастись, выставляя один щит за другим, но не может быть безразличным. Длилось это недолго. Господи. Хорошо хоть не убили. Не ответили, но и не убили. Дженсен нашел ответы на все вопросы.