Ambivalent idea

悲しみを捨てて 心を失って 想いを犯して 先に行ければ ああ それでいい 身体が囁く 囁く 囁く 囁く 囁く (your symphony is never-ending) Keiichi Okabe — This Silence is Mine (Drakengard 3 OST)

У внимания есть одна неприятная особенность: чем дольше ты ждешь чего-то, тем сильнее растягивается время вокруг, словно бы назло тебе и вселенной, причиняя как можно больше боли. Минуты тянулись бесконечно, настолько долго, что казалось, они разрывали ткань мироздания. Адриан забыл, как дышать, забыл, как это — чувствовать биение своего сердца. Все, на что он смотрел, была спина Маринетт. Агрест боялся прикоснуться к ней, боялся увидеть в ее глазах застывшее небо и невысказанный упрек. Он просто боялся того будущего, в котором не было его Леди. Неожиданный хрип заставил юношу до боли сжать ладони в кулаки, а зрение сфокусироваться на спине перед ним. Глаза слезились от дыма, синяки и ссадины пульсировали болью, но это было ничто по сравнению с тем, что ему показалось… и может быть она… еще раз…  — Больно, — полуплача-полусмеясь прохрипела ЛедиБаг, чуть шевельнув спиной, отчего на ранах проступила кровь. В этот самый момент Адриан шумно выдохнул, понимая, что все это время даже не дышал, боясь спугнуть свое отчаянное видение-желание. — Тикки, это ты? — в ее голосе не слышалось уверенности или былой силы, но все это было такими мелочами по сравнению с тем, что девушка была жива, что Адриан невольно сморгнул пелену из слез, шумно шмыгая носом, пытаясь справиться с нахлынувшими на него чувствами.  — Ну, не хватало, чтобы ты разревелся, как распоследняя девчонка! Соберись, мы все живы-здоровы… почти, — Плагг, едва удерживая себя в воздухе, подлетел ближе к ЛедиБаг, что уже пыталась подняться, и, оглядывая критичным взглядом нанесенные раны, цокнул языком, недовольно вертя головой. — Раны бы надо обработать. А еще лучше залечить магией. Хотя… явно не сейчас, — глянув в сторону, где медленно копошился красный комочек, являющийся хранителем чудесного камня Божьей Коровки, дух Неудачи только еще раз вздохнул, после чего по неровной траектории опустился на асфальт, где замер, явно собираясь с силами.  — Адриан? Ты в порядке? — Мари все же смогла подняться в положение сидя, и сейчас, кривясь от боли в спине и саднящих ладонях и локтях, смотрела на замершего перед ней парня, словно бы не веря в увиденное. Юношу разобрал отчаянный, почти истерический смех: в порядке ли он?! Да девушка сама едва ли не погибла, спасая горожан от нашествия Черного Зверя, пытаясь ко всему прочему вытянуть глупого Адриана из пучины тьмы, и после всего произошедшего она спрашивает, в порядке ли он?! Легкие тут же отзываются адской болью на столь простое, по сути своей движение, и бывший Монстр отчаянно кашляет, едва успевая выставить перед собой руки вперед, чтобы не упасть на землю. В глазах неприятно жжет, ладони начинают гореть от ожогов, а кожу неприятно стягивает. Эта боль кажется Адриану настолько приятной, что он уже не боится расплакаться, — потому что это будет его доказательством жизни. Он справился, смог пережить, смог прорваться к протянутой руке, что вытянула из тьмы заблудшую душу.  — Мари, ты чудо, — Адриан все же падает на спину, просто оттого, что у него больше нет сил держаться прямо. Облегчение от того, что его Леди осталась жива, забрало все, что было, оставив только огромную усталость и разбитое тело. И совершенно ничего больше не хотелось, только лежать на потрескавшемся асфальте, смотреть в разводы дыма в небесной лазури и знать, что Маринетт Дюпен-Чэн дышит так же ровно и спокойно. Пожалуй, это была самая успокаивающая и приятная мысль за всю жизнь Агреста-младшего, внезапно подумалось ему, отчего улыбка против его воли расплылась по чумазому лицу, явно не собираясь его покидать. Рядом послышалось возня, а затем тень закрыла тот солнечный свет, что падал на лицо Адриану. Прикрыв один глаз, чтобы лучше было видно силуэт его спасителя, юноша стал внимательно всматриваться в профиль героини Парижа, что была не просто прекрасна, она словно сошла со старых гобеленов о великих воинах, вышла из древних легенд, окутываясь величием этого мира. И дело было даже не в волшебной силе возвращаться утерянное, а в том, что она не боялась ставить чужую жизнь выше своей.  — Ты уверен, что все в порядке? А то уж больно дурацкая у тебя улыбочка, — и хотя Мари пытается выглядеть грозно и серьезно, ее выдает голос, полный счастья. Адриану кажется, что он видит, как сверкают радостью глаза девушки, но может быть это всего лишь игра уходящего солнца, а не правда, которую отчаянно пытаются скрыть.  — Твои слова ранят меня больше, чем твои удары, моя Леди, — юноша прикладывает руку к сердцу, прикрывая глаза, и ему кажется, что все происходящее до этого было не более, чем ужасающим сном. Но пожар вокруг более, чем реален, и усилием воли, Кот заставляет себя не отворачиваться от того, чем он был. Кем он был. — Я благодарен тебе, ЛедиБаг. Если бы не ты, я бы…  — Прекрати, глупый Кот, — маленькая ладошка ложится на рот Агресту, заставляя того замолкнуть и удивленно смотреть на силуэт в свете закатных лучей солнца и отблесков огня. — Разве ты не поступил бы так же, случись подобное со мной? — Нуар отчаянно кивает головой, показывая, что даже и мысли подобной не допускает. Маринетт усмехается устало и почти благодарно. — Вот и я не могла оставить тебя. Так что не благодари. Лучше просто помолчи. Тишина заполняет все пространство, едва дрожа от треска огня и шума Сены. И, если прикрыть глаза, если на миг представить, что нет ни Парижа, ни людей вокруг, что медленно начинают стягиваться к месту побоища двух героев, то можно увидеть, как в дымке появляются два силуэта, облаченные в костюмы Кота Нуара и ЛедиБаг. Они поднимают руку, словно бы приветствуют мечами достойных воинов, и в их руках сверкают Камни Чудес. Затем силуэты растворяются в оранжевом свете, становясь частичкой Черепа Великана, уходя в прошлое вместе с проклятьем и болью, надеждой и верой, что тянулись непрерывной нитью сквозь века.  — Знаешь, — первым молчанье прерывает Адриан, все так же не открывая глаз, чувствуя, что он еще не готов взглянуть в этот оранжево-голубой свод небес, не испытав при этом приступа боли и неконтролируемой печали об ушедших. Маринетт смотрит на Адриана почти без влюбленной дымки, замечая его темные круги под глазами, мокрые дорожки к вискам, оставившие на пыльной коже чистые пути. Ей кажется, она почти знает, о чем сейчас скажет ее напарник, и от этих еще не высказанных слов, сердце заходится в отчаянном беге, больно стуча о сломанные ребра. — Мне, наверное, стоит придумать достойное оправдание отцу, почему я в таком состоянии, да? — Совсем не те слова сбивают с толку, отчего девушка только хмурит брови, не понимая о чем идет речь.  — Не думаю, что тебе кто-нибудь поверит, но попытаться, конечно, стоит, — спустя пару секунд, наконец, произносит Дюпен-Чэн, неожиданно легко улыбаясь и совершенно привычным жестом расправляя волосы Адриана у виска, легко проводя пальцами по коже. Тот жмурится совсем как кот, с наслаждением растягивая легкую ласку, и мысли о прошлых воинах рассеиваются совсем, как расползается отражение на неспокойной воде реки, несущей свои воды в соленый-соленый океан, что когда-то давным-давно был кровью древнего Великана. День завершается, и спустя всего пару мгновений Магия Чудес все вернет на свои места, стирая с мира остатки былой боли, убирая пугающие воспоминания прочь. Ровно, как и слова, что так и не прозвучали в этой тишине.  — Думаешь, они все-таки встретились, в конце концов? Ну, тот далекий Воин и та чужестранка, что хотела ему помочь.  — … Конечно, глупый Кот. Иначе, зачем все это было?..