Ambivalent idea

Маринетт было тяжело осознать, что ее Кот Нуар, Монстр, ютившийся в ее неистово-розовой комнате, и есть пропавший Адриан Агрест. На это потребовалось немного времени и целая куча намеков от Тикки, но правда была куда тривиальней, чем казалась вначале. Это Адриан, ее напарник, парень, в которого Мари влюблена до потери пульса. И почему-то из всего происходящего именно эта мысль казалась более нереальной, чем все остальное, включая чудеса Камней, магию Тикки и происки Хищной Моли, который к слову просто пропал, словно бы сам испугался совершившегося перевоплощения Кота. То, что прошло почти три дня с момента, когда все потеряли Адриана, нисколько не улучшало настроения Дюпэн-Чэн. Мало того, что одноклассников молодой модели ежедневно допрашивали, желая найти хоть какую-нибудь зацепку, куда мог деться белобрысый парень, так еще ко всему прочему приступы агрессии Монстра проявлялись все чаще и чаще. И скрывать от родителей большого черного зверя, жрущего за пятерых, обитающего на верхних этажах дома становилось все труднее. Стоило бы отметить, что после таких приступов, Кот становился почти шелковым, выполняя все команды, которые только слышал: «прячься», «а ну-ка прекрати жрать мой ковер» и даже «Боже, ну когда же ты успокоишься?», но ситуацию это не спасало. Как ни пытайся, а утихомирить огромного Монстра, отчаянно желавшего размять затекшее тело, было сродни восьмому чуду света, которое, увы, Маринетт просто не могла сотворить. Конечно, все видели этот эпизод с перевоплощением Кота во что-то более ужасное. Пресса не унималась в своих рассуждениях, строя все новые и новые догадки, одна страшнее другой, а Тикки упорствовала в своем желании молчать, говоря, что в первую очередь заботится о самой Маринетт. Это все, скатываясь в кучу как снежный ком, пугало настолько, что девушка едва ли могла придумать правдоподобное объяснение происходящему своим родителям и посторонним людям из полиции. Казалось, еще пара слов, пара невнятных объяснений и лживых недомолвок, и все узнают, что эта неловкая неуклюжая девочка и есть героиня Парижа, и тогда уж точно спасения не будет нигде: порой массмедиа бывает куда страшнее реальных противников с их супер-способностями. Возвращаясь домой, Дюпэн-Чэн пыталась придумать достойное оправдание, почему ей опять нужно ТАК много еды, но сама надобность объяснять отпала сразу же, как только девушка сделала шаг в квартиру, увидев там картину, которая больше напоминала кошмар, а не реальность. Кот, утробно шипя, забившись в угол, готовился к отчаянному прыжку на родителей своей одноклассницы. Судя по взгляду, это был не Адриан, а кто-то другой, дикий и неуправляемый, и он на полном серьезе смотрел на родителей Мари, как на противников. Скребя когтями по паркету, оставляя там приличные такие борозды, Нуар совершенно по-кошачьи выгнул спину, внимательно наблюдая за своими гипотетическими врагами. Те же в свою очередь, вооружившись первым, что попалось под руку, стояли, не зная, что им делать. Томас держал в руках табуретку, явно не решаясь ею пользоваться в виде оружия, а Сабин перехватила торшер, держа его таким образом, чтобы основание смотрело в сторону измененного Нуара. Они оба выглядели очень испуганно, но вместе с тем рассеянно, словно бы не понимали, что идет не так в данной ситуации.  — Мам, пап, я все смогу объяснить, — затараторила девушка, опуская сумку на пол и делая несколько шагов навстречу, вытягивая руки ладонями вперед, желая то ли остановить зарождающиеся насилие, то ли просто проветрить мигом вспотевшие ладошки. Тикки в сумочке испуганно завозилась, не зная, стоит ли сейчас показываться на публике, или же все обойдется.  — Мари, доченька, будь осторожна! — Томас почти машинальным движением руки попытался задвинуть дочь себе за спину, но та испуганно качнув головой, сделала шаг прочь от родителей, оказываясь спиной к Монстру. Рык качественно перешел на другой уровень, и теперь из агрессивно-напряженного он стал почти яростным, но более спокойным, как бы абсурдно это не звучало.  — Пожалуйста, послушайте! — Маринетт старалась вложить в свой дрожащий голос как можно больше уверенности. — Это же Нуар, наш герой Парижа! Вы же видели в новостях, он попал под заклинание противника и ему нужна помощь! — отчего-то ей совершенно не хотелось лгать, она просто не могла этого сделать перед самыми важными для нее людьми: родителями и напарником, которые сейчас смотрели на нее во все глаза.  — Но ведь он опасен! — Сабин не готова так просто отступать, она делает шаг вперед, желая утянуть дочь за собой, но Нуар оказывается быстрее. В мгновение ока он возникает рядом с женщиной, яростно скаля клыки-зубы и оттесняет ту от дочери, медленно, но верно загоняя Сабин в другой угол. «ЛедиБаг бы уже давно придумала, как разрулить эту ситуацию так, чтобы никто не пострадал», — отчаянно думается Мари, пока она наблюдает как в замедленной съемке на передвижение людей в комнате. Но девушка понимает, что если ничего не предпринять, то произойдет непоправимое. То, за что потом себя никогда не простит Нуар, и не простит его Маринетт, сколько бы времени не прошло. Девушка делает то, что первым пришло ей в голову, пытаясь не обдумывать возможные последствия. Она рывком обнимает Нуара, чувствуя, как вибрирует его грудная клетка от рыка внутри, и сжимается, готовясь к отчаянной боли, которая последует сразу же, как только мощная челюсть сомкнется на ее плече или даже шее. Но боли все нет. Девушка чувствует неприятный укол где-то в районе ключицы и плеча, понимая, что еще одно небольшое усилие со стороны ее напарника — и Монстр вкусит человеческой крови в полной ее мере. А в комнате царит почти отчаянная тишина, если не считать этого почти непрекращающегося рыка. Медленно открыв глаза, Леди без своего геройского костюма утыкается взглядом сначала в мощную мохнатую шею Монстра, а затем смотрит на родителей, что побелели в одно мгновение, глядя на открывающуюся картину. Голос слушается Маринетт плохо, она едва способна говорить из-за предательской дрожи слез и страха, но ее слышат все, кто находятся в этой комнате.  — Видите? Он понимает… — с болью закрыв глаза и сглотнув большущий ком в горле, девушка чувствует, как ноющая боль на коже становится чуточку легче, а клокочущий звук из пасти Нуара становится значительно тише. — Ему нужна помощь, он так же напуган, как и мы, — Мари отчаянно хочет верить, что ее слова — правда. Потому что иначе она напрасно рискует собой и родителями, пытаясь достучаться до несбыточного. Эта вера дает отчаянную, почти болезненную надежду, из-за которой на ресницах собираются слезы и падают вниз, на исцарапанный паркет, разбиваясь сотнями, тысячами осколков несбыточного и несбывшегося, оставляя после себя мокрый солоноватый след.  — Но почему ты, Маринетт?! Почему не другие?! — Сабин пытается держать себя в руках, но не может, ее трясет от ужаса увиденного и пережитого, от ужаса, что еще может произойти. Леди бы и рада поддержать свою мать, да только не в таком состоянии, когда сама уже на грани паники. Она хочет верить своим словам и мыслям, даже, если это будет последнее, что произойдет с ней в этой жизни.  — Потому что он мой друг. Слова камнями падают в тишину, которую, спустя мгновение-вечность, разрывает отчаянный вой зверя, упавшего на пол и виновато заглядывающего в лицо девушки, и тихий всхлип матери, что оседает на пол от облегчения из-за того, что Монстр отпустил свою добычу, не оставив и следа на коже девушки. Томас рассеянно пытается поднять свою жену на ноги, но делает это скорее просто, потому что надо что-то сделать, так как мозг просто отказывается воспринимать происходящее. Мари удивленно и непонимающе смотрит на скулящего Кота, в глазах которого отражается тот же испуг, что был всего мгновение назад в глазах Сабин, но продолжает свою мысль, чувствуя, что должна ее высказать до конца, распороть эту рану, чтобы убрать весь гной, всю ложь и шелуху, оставив только правду.  — Он мой друг, и я хочу ему помочь… Поэтому, пожалуйста… Позвольте ему остаться у нас? Когда Маринетт оседает в своей комнате на пол, сползая спиной по двери, Кот даже боится подходить слишком близко к девушке, не зная, чего еще от себя ожидать. Его трясет мелкой дрожью от мысли, что не приди в себя, он просто стал бы убийцей невинного человека. Нуар мечется в замкнутом пространстве своих мыслей и комнате девушки, пытаясь придумать наилучший выход из ситуации, но ничего не получается, он просто снова и снова возвращается взглядом к замершей девушке, что кажется, тихо плачет от пережитых эмоций, кивая в такт ласковым и успокаивающим словам пятнистой квами. «…он мой друг» Слова эхом бьются в голове, причиняя куда больше боли, чем собственные укусы в наказание себе же, за то, что посмел прикоснуться к белоснежной коже напарницы, за то, что на секунду позволил себе мысль о чем-то ужасном, с солоноватым металлическим привкусом. Адриан не понимает, кто он, он не понимает, кем он стал, и как дальше быть, но единственная мысль, которая не дает его сознанию окончательно впасть во тьму, звучит снова и снова, как набат, как спасительный звон, отгоняющий призраков прочь: она не должна пострадать. Доверие Ледибаг, больше похожее на чудо. Кот почти готов продать свою темную душонку любым богам, лишь бы не слышать больше биение сердца Маринетт так близко к себе, так сладостно-опасно близко к своим клыкам, отчаянно нывшим от нехватки крови. Мысли путаются, сплетаются в клубок непонятных обрывков, теряются и крошатся под взглядом ярких глаз Мари, и единственные слова, которые удается удержать на языке, пропадают внутри Нуара, так и не проронившего ни звука. Прошу, не доверяй мне так слепо. Потому что я не верю уже в счастливый конец. Я перестал верить сам себе, когда посмел напасть на тебя. Не верь мне… Всего пронзительное мгновение, — а Коту кажется, что тянется вечность. Мари ничего не услышала, но поняла все по взгляду неоновой зелени, отчаянно искавшей отражение в ее зрачках. И от этого слезы были совсем солеными и обидными, и казалось, что им не будет конца…