Ненавижу

Во время учёбы в голову ди Анджело часто заползали мысли с каверзным вопросом — как он смог до такого докатиться? В горочку, на три ступеньки выше всех своих возможностей и пророчившего ему нулевого потенциала бедолаги-сироты-бездельника. Престижный Калифорнийский университет, третий курс со званием хорошиста и стипендиата казались божьим снисхождением и благодатью, а редкое, но тёплое, горячее тело под боком — или наоборот, — было таким неплохим бонусом студенческой жизни, подарком судьбы, а, может, и наказанием, Нико не определился и по сей день, но данная ситуация, словно черти в тихом омуте. Черти. В ярко-голубом омуте с охренительной усмешкой на тонких губах. «Господи, до чего я докатился?» И тихие мысленные мольбы, конечно, не помогали процессу вымогания бросить это всё и влепить по морде Соласа этой самой херней в руке, но закатывание глаз и получение наслаждения, пусть чуть и эксгибиционистского, только поощрялось, а плакать и рыдать, и корить себя, и проклинать, и посылать всё в чертов зад всё равно хотелось. — Ты ужасный сосед. Солас хмыкнул, довольно сжимая пальцы на телефоне чуть яростнее. — Ужасный любовник. Уилл бы с этим поспорил. Нико был бы не против. И чувствует, что именно этого он и добивается. — Из тебя хреновый друг и ещё хуже советчик. Соласу очень бы хотелось сказать, чего нет, того и не будет, но он сжимает зубы, пытается не дёргать руками в стороны и не потерять правильную точку освещения. А освещено в их комнате ещё хуже, чем в подвале. — Ты просто невыносим и Господи, еб#ный свет, какого резинового х#ра ты строишь из себя садиста, чёртов сын Аполлона, бл#ть?! Нико вконец прогибается в пояснице, жмурит глаза и пытается не хныкать, а ещё больше перестать так тяжело дышать и, конечно, не стонать на радость Соласу, но дрожащими пальцами проталкивает чёртову членоподобную игрушку до упора в растянутый зад и клянётся всеми богами, что ближайшие три недели трахать Уилл будет только свою ладонь. — Но ты меня всё равно любишь, — Уилл тянет уголки губ в улыбке выше, настраивает фокус в телефоне касанием пальца и ёрзает. Сидит полуголый на другом конце кровати, снимает своё собственное порно на ближайший месяц и с упрямством осла игнорирует желание всадить в ди Анджело по самое небалуй, чтоб у того искры из глаз посыпались. — Я тебя ненавижу, — шепчет Нико и опускается на кровать, благодарствует полумраку комнаты, и вертит головой в стороны, сжимая так любимые — особенно, когда они на его члене, — Соласом длинные пальцы на вибраторе, вытаскивает и заталкивает обратно, хныча о несправедливости мира, что Уилл — его наказание, что он знал, что не бывает сахара без соли, и вопрошает у себя вслух, нахера он согласился. Уилл только тянет полуусмешку, следя за каждым резким движением чужой руки, за каждым глубоким вздохом и балдея от вида вздымающейся грудной клетки с невероятно бледной кожей, которую ему так нравится целовать, и сжимающейся дырки вокруг резинового члена, ради которого ему пришлось покраснеть, отдать семьдесят баксов и скромно отвечать, что нет, это не подарок; и не для девушки; и не для себя; а парень не обрадуется этому, но всё равно куплю. И, собственно, даже если шансы на согласие Нико были смертельно малы, как у тех жмуриков оказаться невыпотрошенными на практических уроках анатомии в морге, Уилл просто вне себя от счастья и гордости, и смелости, и, как выразился ди Анджело, ох#евания и что он обнаглел вконец. — Можешь вытащить штучку и медленно ввести обратно? Нико скрипнул зубами. Точно охренел. — А может ты себе её… Тихий стон, будоражащий сознание Уилла, и табун очертительных мурашек по позвоночнику. Нико чувствовал влажные следы смазки на ладони, и то, что его задница слишком опорочила себя, и ей бы сутками ходить заполненной. Красные щёки, невидные на камеру и Соласу, ощущались огнем. — Ты просто прелесть. Уилл удовлетворённо выдохнул, поведя плечами в стороны от прекрасного вида дёргающегося в стороны члена (которого бы сейчас ему в рот), от худых ног с великолепной растяжкой (было время потренироваться), расставленных в стороны. Прям прощальная сцена, ты этого ещё долго не увидишь, наслаждайся, милый. — А ты такая мерзкая сволочь, — прошипел Нико, глядя поверх камеры в блестящие похотью глаза. — С идеальной выдержкой. Хоть на полгода секса лишай, шанс твоего похода «налево» не слишком высок. Если бы Солас знал, как трудно сейчас ди Анджело болтать, он бы его заткнул. Если бы Солас знал, как трудно ди Анджело смотреть на него и понимать, что в мыслях они оба обкончали всю кровать, он бы ему вставил. Если бы Солас знал, каково желание у ди Анджело засунуть эту штуку ему в рот, тот бы ещё дальше вибратор в задницу Нико засунул, чтоб таких мыслей не возникало и, бл#ть, как ди Анджело этого хочется. Ибо он сейчас позорно спустит от одной холодной резины, ни разу не коснувшись своего члена, а Соласу даст справа в глаз. — Ты сам дольше месяца не выдержишь и повиснешь у меня на шее, прилюдно расстегивая ширинку, направив туда мою руку, — Солас удовлетворённо усмехнулся, касаясь ладонью тонкой щиколотки рядом. — Я же тебя знаю. — Кобель нетраханный. — Ты перепутал адресата. Экран телефона мигнул о заполнении памяти почти подчистую и грозился отключить съёмку так вовремя. Для Нико, ибо боги есть и им, кажется, надоело над ним издеваться. Солас провёл языком по губам, одарил вопрошающего глазами Нико: «что это было?» своим самым признательным и влюблённым взглядом и улыбкой, сжимая тонкую ногу сильнее, ощущая под кожей и пальцами каждую косточку. — Мы сейчас это исправим. Телефон полетел на край, а потом благополучно упал на ковёр. Вслед за ним отправилась чёртова игрушка, которой, Уилл уверен, Нико не изредка будет играться. Любимые руки обвились вокруг его шеи, а искусанные губы и тёплый рот донесли последнюю капельку романтики в их ситуацию. Нико очень любит целоваться, а Уилл очень любит потакать прихотям ди Анджело. Будь то минет за углом, секс в кабинке туалета, засос на уилловой шее, чтоб всякая шмаль не вешалась. Солас просто уверен, что если Нико и будет протестовать в следующий раз, то всё равно согласится. Из-за чувства невыплаченного долга. А сейчас ему хочется просто вытрахать своего мальчика, чтобы завтра он даже не сел, а его прелестная задница с неделю помнила сей удивительный момент, будучи полностью растянутой. Тогда, может, сам ди Анджело смилуется и Уилл его просто вылижет. И можно будет снова привносить чуточку керосина в их жаркий чёрный огонь.