Печальная участь старших братьев

Карантир даже и сквозь сон почувствовал, как на него упало что-то тяжелое и горячее. Значить это - даже и во сне - увы, могло только одно. Он, не открывая глаз и все еще стараясь окончательно не проснуться, начал по привычке спихивать с себя чужое тело. - Не прибей, смотри, - раздался голос Маэдроса с другой стороны, не с той, откуда давило. Сон прошел окончательно. Карантир тяжело выдохнул и сел. Но выдавать гневную тираду он все-таки не стал – вовремя оценил обстановку. Четвертый по старшинству брат лежал в собственной кровати в чем их общая мать родила. Справа, как и ожидалось по настоятельному совету - пьяно, но грозно качался Маэдрос. С левой стороны кровати тот же прием пытался проделать Маглор. В смысле явно пытался не качаться, но не получалось. По кровати же, воспользовавшись тем, что Карантир встал, уже растекся спящий и, очевидно, тоже вдрызг пьяный Келегорм. Хотя этот и пьяным, и спящим – всегда умудрялся лучше всех устроиться. Под глазом у него, впрочем, наливался фингал. А это значило, что никакие его отговорки и улыбочки на старших впечатления не произвели. Карантир ухмыльнулся, почувствовав глубокое моральное удовлетворение от того, что Келегорму все-таки прилетело. Жаль, не от него. Карантир бы и сам с удовольствием начистил этому брату его слащавую мордашку: из-за вопиющей выходки с дориатской девчонкой под вопросом оказались многолетние торговые договоренности со всем западом... - Чего тут забыли? – почти нежно спросил Морьо, фингал не переставал греть его своим наличием. - В собственную комнату тащите. - Там Курво лег, - пояснил Маглор. – Мы с ним с первым говорили. - Ну, значит, в комнату Курво несите. - Далеко, - отрезал старший. - Тут поспит. - Мы не дети давно, в одной койке помещаться! - все-таки вскипел Карантир. Иногда он чувствовал себя единственным взрослым в этой семье. Пришлось вставать, одеваться... Старшие пошатывались молча. - Накидались, как орки... - Но стоим прямо, врагам не сдаемся, - назидательно поднял указательный палец Маглор. - Как отец и завещал. - Как же я с вами... устал, - вдруг выдохнул рыжий и как-то лирично обнял одну из стоек кровати. – Хорошо, что у меня с ним детей не будет никогда. Карантир посмотрел на старшего вопросительно, потом перевел взгляд на Маглора. Тот тоже смотрел на Майтимо, но как-то иначе: - Да, хорошо, что у нас с тобой их не будет... Слушай, не сгущай краски, - попытался успокоить он. – Проблемы только вот с этими. - Я тут при чем? – угрюмо вставил Карантир, застегивая рубашку. – Ни одной принцессы не попортил, неженок из Третьего дома уже лет двести в глаза не видел. Между прочим… - Да, кстати, - вдруг вскинулся Маэдрос. – Ты что-то подозрительно молодец. - Подозрительно? - прошипел младший. - Я всю твою хваленую армию одеваю-обуваю. Хоть бы раз поблагодарили. Еще вот с ними... - ткнул пальцем в спящего, - равняете. - Да вы как-то всегда вместе были, - пожал плечами Маглор. - Мы по привычке. - И правда, - задумчиво протянул Маэдрос, все обнимая свой столбик. - Кано, может посвятим его уже? Все полегче будет. Место ведь после Финрода освободилось. - Не уверен... - Куда посвятите? - насторожился Карантир. В отличие от всех присутствующих в комнате он был трезв, а потому явно не на общей волне. - В закрытый клуб старших братьев, - выдохнул рыжий. - Создал еще в Валиноре, когда понял, что вас до... - тут он употребил настолько неприличное выражение, что лицо у Морьо вспыхнуло от стеснения, чего давно уж не случалось, - а я — один. - Ты сегодня драматизируешь сверх всякой меры, - как всегда осадил старшего Маглор. - Все-таки не один, нас четверо... было. - ...было. Да как он Финдарато к этому мяснику отпустил?! - Маэдрос, видимо, снова завелся и с силой пнул остов кровати, на которой преспокойно спал Келегорм. Койка отъехала в сторону - Маглор едва успел отскочить, явно потеряв свои знаменитые грацию и скорость движений. Даже «виновник торжества» все же проснулся. Он повернулся на спину, привставая на локтях и переводя пьяный взгляд с одного брата на другого, потом на третьего: - Да все равно, - будто выплюнул он и снова упал на кровать. - Все равно ему! Все равно! - взревел рыжий, подхватывая младшего и пытаясь поставить его на ноги. Бить лежачих Майтимо себе не позволял даже в очень пьяном и злом состоянии. Однако все потуги были напрасны: стоять на ногах Келегорм то ли не мог, то ли не хотел. Одним словом, все равно продолжал оседать на пол. Остальные молча наблюдали, прекрасно зная, что вмешиваться сейчас — себе дороже. Да и заступаться за Келегорма в этой ситуации никто не хотел. Так и стояли. Карантир даже забыл, что собирался уйти. Кстати... - Ладно, будем считать, что здесь теперь этот живет, - мрачно сообщил он Маглору, остальные его бы вряд ли услышали. - Ломайте, что хотите. Все равно не мое. Карантир подхватил свою суму, которую, к сожалению, успел разложить с вечера, и начал снова закидывать туда вещи. Четвертый и (было такое подозрение) единственный трезвый сын Феанора еще не успел закончить сборы, когда Маэдрос все-таки отчаялся и снова кинул Келегорма на постель. Тот, показав неприличный жест, перекатился к центру тахты и обнял подушку. Отвернулся он совершенно показательно. Рыжий сплюнул (что тоже позволял себе только в исключительных случаях), покачался еще немного на месте и принялся стягивать с брата сапоги: - Встанешь — прибью, - пообещал он, откидывая обувь с такой силой и меткостью, что, стой в углу кто живой, остался бы без глаза. - Кобелина ты поганая! - Все. Равно, - раздельно повторил Келегорм в подушку, и Маэдрос, который начал было успокаиваться, не накрыл его одеялом, а кинул ткань всем кулем на голову. - Еще раз такое услышу — синяками не отделаешься. Понятно? Келегорм молчал. - Я спрашиваю. Понятно? - Понятно, - зло выплюнул светловолосый, закутывая голову — только ее — в одеяло, от чего голос доносился словно из другого мира. - А теперь свали Эру ради. Сколько можно строить из себя воспитателя в доме с детьми?! Иди выпей, придумай, куда меня сослать, и начинай строчить письма Элу и своему разлюбезному спасителю! - кричал в свой куль из подушки и одеяла Келегорм. Желваки на лице Маэдроса заходили ходуном. Так бывало и у отца, когда тот готовился переступить точку невозврата, но Маглор вовремя ринулся вперед, хватая старшего поперек груди и оттаскивая к выходу. Карантир, смотря на эту картину уже далеко не в первый раз, снова подумал о том, что мать их все-таки была поразительной женщиной. Подобные операции по успокоению она проворачивала даже и вовсе без физического воздействия на отца. Да и с ними со всеми такое проворачивала. Пока не надоело. Маглор тем временем плеснул рыжему в лицо воды из стакана, который сам Карантир всегда оставлял себе на ночь. Потом пару раз легонько ударил по щекам и подтолкнул к выходу из комнаты, без конца приговаривая, как заклинание, что братоубийство — хреновый метод. Морьо уже было подумал, что все, очередная семейная сцена подошла к концу, и можно идти в свободную ныне комнату Келегорма, но тут Маэдрос бешено уставился на него: - Ты. С нами, - безапелляционно выплюнул он, и это был тот самый голос старшего в семье, ослушаться которого почему-то было физически невозможно. Карантир споро докидал в сумку свои вещи, перебросил ее за спину и пошел за братьями. Уже почти выйдя, вспомнил про свечи. Вернулся... Еще раз посмотрел на Келегорма. Вообще-то... вообще-то Карантиру было немного, самую малость, не по себе. Ему было более чем прекрасно известно, что сейчас заставляет брата раз за разом повторять свое «все равно». То самое «все равно», которое так бесило не понимающего этой интонации Маэдроса. Но он задул свечи, молча повернулся и пошел за своими самыми старшими братьями. Бухали они (по-другому назвать этот процесс было сложно) не в общей столовой отвоеванного Химринга, где Морьо их оставил, а в личных комнатах хозяина крепости. На столе красовались шесть опорожненных бутылок, три — начатых. Нераскупоренные Карантир считать не стал. - Я пить не буду, - сообщил он, когда Майтимо упал в кресло, а Маглор принялся разливать. Братья посмотрели на него осуждающе. - Сделай исключение, - посоветовал Кано. - Я знаю, ты не любишь, но сегодня такие обстоятельства. - Если тут все загорится от алкогольных паров, вам нужен трезвый, чтобы вынести. - Да уж сыновья Пламенного, - меланхолично отмахнулся Маглор, доливая бутыль в третий кубок. - Как-нибудь не сгорим. - Или наоборот, - как всегда торжественно и мрачно выдал Маэдрос. Он с этой интонацией и Клятву давал, и травяной отвар с блинчиками по утрам предлагал. - Очень даже хорошо сгорим. - В третий раз говорю: слишком много драматизма, - передернул плечами певец, а Карантир сдался и подхватил свой кубок. Выбора, в общем-то, не было. Жизнь в семье научила простой истине: если братья превосходят тебя количеством и говорят, что что-то нужно, то проще сделать, чем сопротивляться. - Слушаю, - сообщил трезвый Феанорион, пригубив напиток. Пить вино он действительно не любил, вкус не нравился. Да и состояние, когда не можешь контролировать ни себя, ни окружающее — тоже. Хотя, конечно, приходилось. Возлияния в Первом доме были главным и, в общем-то, официальным способом ведения семейных бесед. - Ты знал? - без экивоков спросил Маэдрос. - Откуда? - Карантир пожал плечами. - Все равно будешь мое лицо полировать своим кулаком в назидательных целях? Майтимо только отмахнулся устало, а слово — как всегда в таких ситуациях — взял Маглор. - Не подумай, пожалуйста, что мы сомневаемся в тебе. Или подозреваем ложь и сговор. Это не так. Но последние события показали, что ээм... что... - Маглор раздраженно защелкал пальцами, он всегда впадал в неистовство, когда не мог выразить мысль. - Нельо, как это слово? - Пиздец, - услужливо подсказал старший. - Нет, - сдвинул брови менестрель. - Ты все-таки сам сегодня напрашиваешься на драку... Эмоции! Я имел в виду, что эмоции у наших братьев не всегда поддаются правильной оценке. Мы решили, что вы все уже давно выросли и думать о благе нашего общего дела — у всех на уровне рефлексов. Теперь, оказывается, это далеко не так. - Наши братья думают о своем благе. Все на свете — думают только о нем, - устало пробурчал Карантир. Идеализм старших иногда ставил его, эльфа, привыкшего решать хозяйственные вопросы семьи, в тупик. Как дети, действительно... И сам Карантир почти верил, что говорит правду сейчас. Почти — потому что знал женщину, которая была исключением из этого правила. И Майтимо. Их было двое таких. Отпив еще вина и все-таки решив не проповедовать, он спросил. - Неужели вы не видите, что Турко полюбил? - Полюбить и изнасиловать? - поднял тяжелый, еще больше запьяневший взгляд старший. - Это не любовь, Морьо. Любовь — это забота, а не разрушение. Ты ведь должен это понимать. Карантир вздрогнул и, ничего не говоря, сделал большой глоток. О, он-то понимал. Но распространяться на эту тему категорически не хотелось. - Даже Хуан так посчитал, - философски заметил Маглор. - Тоже ведь... Альквалонде пережил, Лосгар — принял. А тут все — отказался от него. - Видно, что ты с ним давно не жил, - зло усмехнулся Майтимо. - Даже у собаки уже накипело. - Даже если так, - пожал плечами певец. - Все уже сделано. Теперь — нам нужно разбираться с последствиями, а не с причинами. - Нам нужно? - усмехнулся все еще трезвый Карантир. - Значит, все-таки приняли в свой глупый клуб. - Добро пожаловать, не скучай, - Маэдрос обвел короткой рукой собственные покои, как будто это была палата торжеств в Тирионе, и сделал издевательский полупоклон перед очень искренней просьбой. - Кано, налей. И Кано налил. - И что же мне теперь делать? - спросил Карантир, снова отпивая. - У меня нет влияния на Турко и Курво, если вы за этим меня сюда позвали. Не говоря уж про другие Дома. - Кому оно теперь вообще нужно? - Маэдрос откинул голову на спинку своего стула, смотря в потолок, сполз немного. - Все, что не надо было, наши уже сделали. А других... У Финьо и так голова на плечах получше нашей, Турукано захочешь — не найдешь. Ородрет и Артанис... можно пренебречь. - Как же нас осталось мало, - покачал головой Маглор. Повисла тяжелая пауза. Впрочем, нарушил ее снова певец, хотя обращался он исключительно к Майтимо. Видимо, разговор тянулся давно. - Не списывай Арто со счетов. Он сам, разумеется, не правитель. Но королевство-то пока стоит. И Тьелпе там. Лишней эта пешка на доске не будет. - Пешка, - зло ухмыльнулся потолку старший. - И кто же король у этой пешки, скажи, пожалуйста? Кто будет двигать ей на ратном поле, после того, что выкинули наши драгоценные и ненаглядные? - Фингон, - пожал плечами Маглор. - Не уверен, что и он после такого... - Сам сказал, что у него голова на плечах. Да и другие части тела, тебе гораздо лучше, чем мне, известные... - Не понял, - подал голос Карантир, и оба старших вздрогнули, будто даже забыли, что он тут сидит. - Он про тот орган, что у Финьо отвечает за совесть и вырабатывает непреодолимое желание спасать, - отмахнулся старший. - Никогда за Финдекано такого не замечал? - прищурился Маглор. - Замечал, что он часто полагается на удачу и редко — на реальную расстановку сил. Ему пока везет, но все заканчивается. Королем он будет недолго. Карантир редко высказывал братьям то, что думал, но вино всегда развязывало его язык. То, что делало оно это зря, стало понятно сразу после того, как очередное никому не нужное откровение слетело с губ. Маэдрос засопел так, что встреча лица с его кулаком стала вопросом очень короткого времени. Маглор отставил свой кубок и опасливо на него посмотрел, снова, видимо, прикидывая, когда лучше перехватывать. А сам Карантир зажал рот рукой. Винище проклятущее! - Вопрос не в том, - мрачнее прежнего, но почему-то вдруг очень трезво произнес Майтимо, - сколько будет править Фингон. А в том, что нам теперь делать с братьями? - Ты у меня совета спрашиваешь? - поднял бровь Карантир. - Хочешь, чтобы я придумал им наказание? - Хочу, чтобы эта мерзкая история не стоила нам неисполненной Клятвы. Но, честно говоря, не могу представить, кто пойдет за насильниками, предателями и узурпаторами власти. А именно так, полагаю, уже называют Турко с Курво. И весь наш Дом заодно. Опять. Только вот у меня нет в запасе второй короны нолдор, чтобы откупиться от такой славы. В комнате повисла тишина. И Карантир теперь даже с удовольствием и залпом допил свое вино. - Кано говорит, чтобы я отослал их подальше и сделал вид, что осуждаю поступок не меньше остальных. Якобы это поможет провести черту между моими братьями и мной, - усмехнулся Маэдрос, а Морьо с каким-то даже отвращением посмотрел на Маглора. Его расчетливость при принятии решений доходила до... Но сам Кано только отмахнулся от этого взгляда: - Никто не говорит о настоящей ссылке. Ясно, что все мы в одной лодке. Пусть так остальные думают. Хотя бы на время. - Был бы здесь Фингон, - продолжил Маэдрос, - он бы сказал, что я должен писать письма с извинениями. Публично признать проступок, взять ответственность, как главе Дома и положено... Просить прощения, умолять — если потребуется. Каяться. А был бы жив Финдарато, которого наши отправили на смерть... - Это было его решение, - снова вставил Маглор, тоже внезапно протрезвев. - Финрод знал... В общем, этот пункт из обвинительного приговора вычеркивай. Майтимо немного подумал и нехотя кивнул: - Финдарато бы посоветовал понять братьев и простить... наверное. - Да даже не сомневайся, - пробубнил Кано, снова разливая. - Но ни один из этих вариантов мне не близок, Морьо. Вот такие мы тут решаем вопросы, в нашем клубе. Что посоветуешь? Карантир подхватил вновь наполненный кубок и молча посмотрел на братьев. По ощущениям момент был похож на экзамен, который он когда-то держал перед отцом по всем наукам, доказывая, что уже взрослый. Глупое чувство, учитывая, что вырос он очень и очень давно. С другой стороны, грело, что и к его мнению в семье, наконец, прислушаются. Может быть. - А где Амбаруссар? - спросил он, и старшие от неожиданности даже перестали пить. - На юге воюют, свои земли пытаются от орков очистить, - ответил Маэдрос. - Так пошли этих двух. А близнецов я себе заберу. Надо торговлю восстанавливать. А у них хорошо получается договариваться. - А это и неплохо, - повернулся к старшему Маглор. - И мой вариант с ссылкой, и твой — с тем, что мы все-таки одна семья... - Тинголу точно не пиши, - продолжил Карантир. - Вряд ли его успокоят соболезнования того, кого он привык винить в своих бедах. Дочь его отправилась на смерть со смертным, - четвертый сын Феанора неожиданно для себя усмехнулся, собственный каламбур показался ему донельзя смешным, а это был явный признак опьянения. Так что он постарался собраться. - Я бы на твоем месте Тьелпе написал. Он, конечно, взбрыкнул после всех этих событий... Куруфин не отец мечты, но мы все равно его семья. Я бы держал с ним отношения. Пусть рассказывает, какие настроения в Нарготронде после всего этого. Может, через пару лет... - Вот это план! Наконец, и тебя слушают, - раздался вдруг голос от дверей. Все братья обернулись — в проеме стоял Куруфин. Несколько помятый и с геральдическим фингалом от единственного кулака Маэдроса на лице, но, тем не менее, очень серьезный. Он прошел в комнату и подхватил со стола одну из бутылок. - С тобой мы уже все решили, - холодно заметил Маглор. - Со мной да, а с моим сыном — нет. - Мы обойдемся без твоего мнения в этом вопросе, - угрюмо заверил старший. - Проваливай досыпать. - Ты забываешь, что Тьелперинквар — не твой ребенок. И как с ним поступать, решать не тебе, не Кано и уж тем более не ему, - Куруфин неприязненно кивнул в сторону раскрасневшегося больше обычного Карантира. - А ты забываешь, что глава Дома все еще я, - заметил Маэдрос. - Мой сын — больше не член Первого дома. Он отказался от этой славы, я согласился с его... желанием. Все. Вопрос исчерпан. Старшие братья снова переглянулись. Такого, кажется, не ожидал никто из них. Молчание висело долго. - Курво, ты не можешь просто отказаться от него, - Маглор, наконец, заговорил, причем тем своим мягким голосом, которым обычно мог убедить кого угодно и в чем угодно. Официально запрещенный прием среди братьев. - Твой сын — наследник Феанора, единственный его внук и единственный наш кровный родич, не связанный Клятвой. Если ты с ним поссорился — это еще не значит, что он больше не член Первого дома. - Тем не менее – это так, - стряхнул наваждение Куруфин. Он на мгновение замолчал, глядя в окно. Но снова повторил. – Хватит нашептывать, Кано. Это так. Или вы не братья мне. - Слишком уж жесткие требования для того, кто виноват, - подал голос Карантир. - Перед тобой забыл извиниться за то, что Турко принцессу от... - Твою мать, Курво! - прервал старший, но Маглор почти сразу его осадил: - Не поминай мать всуе. Она у нас общая, если забыл. И ко всему этому отношение имеет весьма условное. Ты — иди в комнату, - обратился певец к младшему. - Я тебе не... - Ты мне — да, - тихо возразил Маглор. - Я тебя услышал. Иди. Куруфин побуравил его злым взглядом, который почему-то делал его похожим не на отца, а на мальчишку. Именно так пятый Феанорион смотрел много лет назад, когда пытался отстоять свое право голоса в большой семье. Но в результате все-таки сдался. Молча встал и вышел. Не говорили и старшие. Маэдрос, все так же фирменно покачиваясь, отошел к окну. "Вот такие вопросы мы решаем в нашем клубе старших", - как бы говорила вся его фигура. Маглор пил молча, гипнотизируя потолок. А Карантир вдруг поймал себя на каком-то совершенно невозможном чувстве. Ощущал себя почти как Курво. Только с другой стороны баррикады условной взрослости. Младшего брата — не пустили, а к нему теперь — прислушиваются. Было... странно. И совсем не так сладко, как он представлял в детстве. Впрочем, ничто, о чем он мечтал в детстве, не принесло ему желаемого счастья. Карантир оставил бокал на столе. С непривычки - не пил он с начала Браголлах - голова напомнила о себе уже сейчас. - Мы закончили это ваше глупое собрание? - спросил он, потирая переносицу. Маглор взглянул на самого старшего и кивнул: - Да, Морьо. Спасибо тебе за трезвый во всех отношениях взгляд. Думаю, Майтимо так и поступит. - Думает он, - проворчал рыжий. - Сам же проследишь, чтоб так и было... - Вас оставь без присмотра, - отмахнулся второй, доливая в бокал очередную бутыль. Братья посидели еще какое-то время, каждый думая о своем, но потом все-таки стали расходиться. Первым вышел, как ни странно, Маэдрос, хотя сидели-то именно в его покоях. Минут через пятнадцать за ним последовал и Маглор. Когда Карантир, шатаясь, принес Келегорму новый стакан с водой взамен того, что Кано вылил в лицо Майтимо, на прикроватном столике он нашел еще ровно три таких же кружки.