Близкие люди

***** Никита не спал. Вот уже и ночь не такая темная, и рассвет не за горами. Он не спал. Вздыхал и смотрел в потолок. Я тоже не спал. Отвернувшись к стене, рассматривал причудливый в свете уличного фонаря рисунок на обоях. Делал вид, что сплю, прислушивался к его вздохам. Ночь казалась бесконечной. Бесконечной пыткой. Жалеет? Грузится моим присутствием? Или я что-то сделал не так? Опыта, блин, как у первоклассника. В какой-то момент я понял, что свихнусь до звонка будильника, если не узнаю причину. — Что не так? — развернувшись, оказался я лицом к лицу. В темноте блестели глаза. — Всё так. — Ты третий час не спишь. — Обними меня. Я пододвинулся ближе и просунул руку под плечи, Никита обхватил меня поперек груди. — Тебе больно? — Больно? — Он явно удивился. — А, ты про это... нет. Просто думаю... «…вали, Олежа, к херам», — мысленно продолжил я незаконченную фразу. — Жалеешь? — теперь моя очередь прикидываться спокойным и равнодушным хреном. — Нет... — Тогда что? — Я сложный. Не смогу, как ты... чтобы много и разных. Однолюб, наверное... Пять лет с одной женщиной, и не надо было никого. Любил. Ты другой, сам рассказывал, что не хватает тебе, что скучно, эмоции не те. Я не смогу так. Не стану терпеть, если ты вдруг… ну сам понимаешь. Не хочу я так, да и Дашка привяжется. Поэтому ты лучше иди, пока все не закрутилось накрепко. Это не из-за секса и не из-за того, что ты мужчина. Нет. Просто не хочу жить так, как ты рассказывал: по привычке, по инерции, думая, где ты и с кем. Уходи, Олег... — Прямо среди ночи? Даже до утра не оставишь? Он смутился. Гнать меня в четыре утра действительно было паршиво. — Тогда давай спать, утром все разрулим. — Я прижал его к себе и поцеловал в волосы. Он ведь прав. До последней мысли прав. Я сам рассказал Никите, как безудержно гулял, будучи в браке. Идиот, блин! Лежу, обнимаю, а уснуть все равно никак: теперь уже и я гружусь. — Ты спишь? — спрашивает шепотом. — Нет, не могу уснуть. — Я едва дураком из-за тебя не стал. Даже не думал ни о чем эдаком. Нет, я, конечно, знал, что такое бывает. Где-то и с кем-то, но никогда не в поле моего зрения. У меня и женщин-то толком не было, только Лара и еще один раз, даже имени не знаю. Упоролся в дрова, когда жену похоронил, проснулся утром в койке с какой-то дамочкой. Глаза продрал — и бежать. В общем, опыт у меня по части секса жиденький. А тут ты со своим поцелуем. Мужик. Мужик! Это было как снегопад в июле, думал — сердце остановится. Думал, взорвусь от возмущения. «За кого он меня принимает!» — основная мысль, побочные — не лучше. Я ничего не хотел менять, ты абсолютно устраивал меня в качестве друга. Твои бездумные шаги влево… Что получишь — неизвестно. Но зато очень хорошо понятно, что потеряешь. Так что мое «нет» было вполне уверенным. А потом, когда ты уже был в прошлом, все чаще стал ловить себя на том, что думаю о тебе. И думаю именно в этом направлении. Пытался поцелуй вспомнить и понять, что почувствовал. Извелся нафиг! Только ничего я не почувствовал, охренел до ступора. Пришел к тебе, ночь не спал перед этим. Да что там ночь! Вообще толком не спал с тех пор, как закрутилось все это. Глаза закрываю и вижу, как ты меня целуешь. Знаешь, чего мне стоило тогда к тебе прийти? Открытый перелом сознания. Твое «уходи», черт... Расплакаться хотелось, как в детстве, и по морде тебе дать. Казалось, что ты просто издеваешься надо мной. Я только потом понял, почему ты меня прогнал. Решил, что я корысти ради пришел, да? Не отвечай, я и так это знаю. Так вот... Я пришел вернуть не источник своего развлекалова и наших дружеских отношений. Я пришел вернуть тебя, хоть и нифига не был к этому готов. К тому, чтобы лечь с тобой в постель, я точно готов не был. От одной мысли как в лихорадке било. Но губы твои вновь почувствовать хотел. В то время уже вторая фаза моего сумасшествия началась, когда от воспоминаний у меня вставал в момент. Понял, что хочу тебя, так хочу, что сил нет. Успокаивал себя — мол, это из-за отсутствия секса, я после Лары ни разу, ну кроме... Потом перестал искать виноватых, искать причины и оправдания. Я хотел тебя. Только тебя — на других и смотреть-то не было желания. Это было странно, абсолютно непонятно и даже неприемлемо, но это было так. Любой сказал бы, что приходить к тебе тогда было неправильно. Может быть, именно поэтому я решился на этот шаг. Жаль, что на тот момент ты уже был далеко. Далеко от меня. Выгрыз ты мне мозг, Олежа, да так, как всем женщинам мира слабó. В общем, если хочешь уйти, если не уверен, уходи сейчас. Я справлюсь. Это лучше, чем потом, когда я... привяжусь окончательно. У меня сил нет проходить все это по второму кругу. Мне нужен тот, кто не уйдет. Всю жизнь меня подстерегает необходимость выбора. Иногда он легкий и безболезненный, иногда нет. Иногда делаешь его, походя, не задумываясь, иногда долго и мучительно ломаешь мозг. Выбор, перед которым меня поставил Никита, не просто трудный — он переломный. Я понимал, что это будет непросто. В наших отношениях никогда не будет привычной публичности. Мы вряд ли сможем гулять под ручку. Наша личная жизнь всегда будет скрыта от окружающих, а публичная всегда будет ложью. Они никогда не пересекутся, и это есть расплата. Это есть цена. Именно этого требует от нас жизнь. Слишком многого, как мне кажется. Хватит ли у него сил и терпения жить так? Прятаться от окружающих, делать вид… С малых лет приучать Дашку лгать. Хватит? А у меня? Мы можем через полгода расстаться, но в глазах окружающих и Никита, и я останемся гребаными извращенцами на всю оставшуюся жизнь. И это тоже расплата. И это тоже цена. — Я не уйду… больше. И снова губы. Сплетение рук, и тело подо мной. Рваный ритм движений и кайф оргазма. И послевкусие его поцелуев. И ощущение пальцев на коже. Прерывистость дыхания и судорожный стон, разделенный на двоих. Я чувствую его любовь кожей губ. Подушечками пальцев. Я чувствую любовь воздухом его дыхания. Я чувствую его. Я люблю. ***** Я проспал несколько часов и проснулся в том же положении. Никита спал, продолжая прижиматься ко мне. Умиротворенный и расслабленный, он медленно дышал, сжимая во сне мою ладонь. От такого соседства было тепло и уютно. Повернув голову, я какое-то время наблюдал за ним, пока не услышал сигналы SOS из детской. Я всегда спал чутко, еще с тех пор, когда болела мать. Потом жена, а точнее — ее ребенок. Именно я всегда слышал, если он по ночам просыпался. Вот и сейчас, услышав невнятное хныканье из соседней комнаты, я насторожился. Это был не плач, а так, тихое полусонное бормотание. Дашка проснулась и требовала к себе внимания. Я бросил взгляд на Никиту. Тот спал, щека порозовела от подушки. Вырубился после бессонной ночи и не слышал козявку. Если я на самом деле хочу того, о чем говорил ночью в порыве эмоций, нужно помнить, что Даша — часть его жизни, а значит, и моей тоже. Как там Аллочка сказала? «Опять с ребенком взял?» Взял. Да, с ребенком. Я не очень люблю детей, в принципе равнодушен, но это был его ребенок, а значит — наш. Мой. Да и привык я к этой озорнице, чего уж скрывать. Веселая и хулиганистая — девчонка была что надо! Я осторожно высвободил руку и вылез из-под одеяла. Плечо покалывало, словно мелкими иголочками. Я пошевелился, пару раз согнул руку в локте, пытаясь восстановить циркуляцию крови. Натянул джинсы, верно решив, что негоже к даме без штанов, и потихоньку выскользнул из комнаты. Малявка не спала, стояла в углу кроватки, вцепившись в деревянную планку. Увидев меня, девчонка улыбнулась и, протянув руки, затопала на месте. И чего-то там эдакое прокалякала. Может быть, Никита, как продвинутый пользователь, расшифровал бы это на раз. Я же решил, что с утра пораньше маленькие ли, большие ли, девочки или мальчики — все хотят одного и того же: отлить и позавтракать. — Ну что, красотка, пойдем начинать день? — Наклонившись, я взял девчонку на руки. Она обняла меня за шею — мою колючую, небритую с утра шею, — прижалась, и меня понесло от накативших эмоций. Растаяло что-то в душе, потекло и снесло барьеры. Я не удержался и поцеловал малявку в задорные кудряшки. Кажется, мы будем дружить. Умылись-оделись, пошли завтракать. Я не сразу заметил его. Просто в какой-то миг повернул голову и увидел застывшего в дверном проеме Никиту. Тот молча стоял и смотрел, как я осваиваю непривычную для себя роль. Сонный, взъерошенный, но улыбается. Значит, все хорошо. — А мы тут плюшками балуемся, — я кивнул на чмокающую Дашку, — с завтраком пока не срослось. Но кто первым встал — тому и завтрак. В порядке очереди, так сказать. И вообще, дамы вперед. Зачерпнув из баночки, я отправил в маленький рот очередную порцию еды. Никита не спеша подошел и сел напротив. Задумчиво смотрел на нас, время от времени кивая своим мыслям, а потом вдруг тихо сказал: — Не хочу терять тебя. — Не теряй. — Сложно это все... — Сложно, да... А что не сложно? Всё нихера не просто, но у тебя есть выбор. Свой я уже сделал, и, кстати, Дашка его полностью поддерживает. Девчонка перестала жевать и хлопала глазами, переводя взгляд с Никиты на меня и обратно. Смотрит серьезно, хмурится. Что б понимала, малявка! — Что делать будем? — Он смотрит на меня серьезно. — Кашу варить. Опять ребенка говном кормишь. Он усмехнулся. — А в глобальном плане? — В глобальном? Жить. — Как? Как ты это себе представляешь? — Вместе. Я не требую от тебя клятв на всю жизнь, просто будь со мной. Сейчас, сегодня, завтра. — Всегда? — Всегда. — А Дашка? Она же подрастет, вопросы начнет задавать. Тяжело будет. — Справимся. Надеюсь, что справимся. — Да, наверное... Должны справиться. — Никит, я не обижусь, если нет. Пойму. — Сам не сверни. Это будет трудно пережить. Через неделю мы решились продемонстрировать себя миру. Добрый доктор разрешил Дашке прогулки, и мы не собирались игнорировать этот факт. Нет, мы ничего не собирались делать напоказ, никаких интимностей, просто хотели выгулять ребенка. Я говорил, что не стóит… Я говорил, что это не обязательно. Я говорил, что могу остаться дома. Я хотел защитить, но Никита оказался на удивление упертым в этом вопросе. Мы или вместе и везде, или нет. — Похер, пусть лопнут от злости. Могу выйти во двор и сказать всем, что я гей. И плевать. В общем, парень разошелся всерьез, и мне оставалось лишь согласиться. Не мог я его не поддержать. Отступить — показать, что все мои слова и серьезные намерения — просто слова. Показать, что я не готов, что всё не всерьез и всё временно. Я не мог его подвести. — Первый бал Наташи Ростовой, — нервно хохотнул я, приближаясь к подъездной двери. — Открывай давай, юморист! Первый выход остался незамеченным. Бабульки даже глазом не моргнули. Только где-то через месяц, когда наши парные «выходы в свет» намозолили глаза, местная армия людоедов сделала выводы. Заточила зубы и начала рвать на части. Дай мне терпения. Дай мне спокойствия. Дай мне сил никого не покалечить. ***** Пару месяцев спустя — Уложил! — Никита появился из детской. — Маг и волшебник восьмидесятого уровня, — я похлопал по дивану рядом с собой, — иди сюда. — Учись, пока я жив. — Плюхается рядом, вытягивая ноги. — Ну что, может, кино посмотрим? — Я привалился к плечу. — Ну… если вы больше ничего не хотите, — гнусавым голосом Кролика из мультфильма ответил Никита, — то можно и кино. Так похоже, что я не удержался и рассмеялся. — Ну-у, не то чтобы не хотим, — я потянул его на себя и усадил на колени, — очень даже наоборот. Я провел рукой по груди, по ребрам, прошелся ладонью по прессу, чувствуя, как он напрягается под моими пальцами. Наклонил Никиту к себе и поцеловал. Он поерзал, устраиваясь удобнее, создавая чудесное трение. От предвкушения сводит мышцы — стаскиваю с Никиты футболку и припадаю губами к коже. Внезапно в соседней комнате раздался громкий горестный плач. Вот так всегда, стоит заняться чем-нибудь интересным, как эта хитрюга обязательно врубает сирену. Будто бы у нее радар на наши постельные выкрутасы настроен. Я невольно дернулся и разжал руки. — Это что опять? — простонал горестно. — Это жизнь, — усмехнулся Никита. — Хулиганка, как чувствует! — Привыкай. Ну, и кто у нас сегодня папа? — Он приподнялся, слезая с коленей. — Куда ты с таким нарядным стояком-то... Сиди, я подойду. Теперь я тоже папа. Надо привыкать. Дай мне осознать. Дай мне принять. Дай мне полюбить. *** ЭПИЛОГ Наши дома — шкатулка с секретом, точнее с секретами. В каждой квартире свои тайны, свои закулисные истории. Здесь кипят страсти, такие, хоть сериалы снимай. Здесь разыгрываются трагедии — круче, чем на театральных подмостках. Здесь закручиваются интриги, какие слабó описать современным писателям. Счастье, ненависть, злоба, любовь и непонимание — все перемешалось под литыми крышами старых многоэтажек. Разные люди, разные судьбы, стены этих домов помнят тысячи сюжетов. Наш секрет — уже не тайна. С полгода дом гудел, как разворошенный улей. Полгода мы занимали первую строчку в топе самых обсуждаемых тем двора. Нам рвали обивку двери, расписывали стену в подъезде всякими гадостями. С нами не здоровались и плевали вслед. Мне прокололи колеса и украсили дверцу машины процарапанной надписью «педрила». И много еще чего было. Зло трудно поддается объяснению. Дыхалки хватило на полгода, потом страсти начали стихать. Я покрасил стену и отдал в сервис тачку, поменял дверь и исправно здоровался с бабульками. Стиснув зубы, мы вели себя так, будто бы ничего не происходит. Зло существует. Люди могут быть жестокими. И всё. Факт. Иногда я пытаюсь понять: почему это происходит? Задаюсь этим вопросом и не нахожу ответа. Откуда это неприятие? Ненависть и желание забить камнями. Откуда? Нет ответа. Одно я знаю точно — нельзя отвечать злом на зло, ненавистью на ненависть. Нельзя уподобляться им, упавшим так низко. Иначе чем мы друг от друга будем отличаться? Иначе мы тоже превратимся в грязь. И все, что мы так тщательно оберегали от злобы и ненависти, тоже превратится в грязь. В плевки и надписи на стене. Хочется думать, что со временем мир станет лучше. Люди станут лучше. Добрее. Терпимее. Перестанут тыкать пальцем в тех, кто отличается от них самих. Хочется верить, но, оглядываясь по сторонам, понимаешь — это вряд ли будет так. Слишком въелась в кожу истерия гомофобии, слишком явно людей подталкивают к крови. Мы не хотим войны, но и прятаться тоже не будем. Наше право жить «как все» — все еще наше. Нам еще придется как-то защищать Дашку. От намеков и глупых вопросов, шепота за спиной и ненужного любопытства. И от той самой ненависти окружающих. Всю жизнь, до последних секунд. Но я готов. Потому что люблю его. The End… Сентябрь 2016