В свободном скольжении

Август 2013го (за два года до основных событий)

В такси было чертовски душно и жарко – и бисеринки пота на лбу Джона Портера были тому подтверждением. Когда же он очутился на свежем воздухе перед нужным адресом, расплатившись с таксистом и поправив шарф, намотанный на шею, дышать стало намного легче. Его короткое темное пальто было расстегнуто, но холода он не чувствовал – после ранения и операции он все еще был на весьма нескромной дозе морфина, а тот неплохо притуплял все ощущения и вкус к жизни. Его высадили перед дешевым баром посреди немноголюдной, но более чем оживленной в такой час улицы, где большая часть освещения была не столько от фонарей, а от многочисленных горевших вокруг вывесок, явно работавших круглосуточно, в отличие от заведений, над которыми они находились. Дверь из затертого и засаленного от частых прикосновений дерева глухо отозвалась, когда он толкнул ее. Посетителей здесь было прилично, но набит бар был скорее чадом от их сигарет и трубок и запахом терпкого солода. Фигура того, кого искал Джон, была слишком приметной, чтобы он долго разглядывал посетителей бара: Скотт был также высок, как сам Джон, даже криво сидящим возвышаясь над людьми рядом с ним, и широк в плечах - занимая в полтора раза больше места, чем остальные, практически как толстяк на краю барной стойки. Красные глаза друга с черными кругами, практически неотличимыми от фингалов, выглядели уже не больными, а безумными, а сам он был упит в хлам. – Какие люди! – наигранно весело бросил ему Скотт, поднимаясь из-за стойки с явным желанием врезать, словно лишь один вид Джона прочистил ему голову адреналином и злостью. «Прочистил, – отметил про себя Портер, – но не достаточно, чтобы перестать собирать углы и не путать пол с потолком». – Отмечаешь отставку? – словно нарочно, с горечью в голосе поддразнил он друга. – Есть что. И где. – Скотт смотрел на Джона в упор, как бык на красную тряпку, – какого черта, Джон? Какого хрена тебя не было? Он замахнулся, но в результате чуть не свалился на какого-то типа, что пил за стойкой бара, чуть не зашиб щуплого своей пьяной тушей. Портер извинился перед ним за Дэмиена и бросил тому: – Хочешь драться? Так пошли на воздух. Это же только между нами, да? – Никогда! – возмутился Дэмиен, поднимаясь с пола и игнорируя протянутую руку, – не смей! Извиняться! За меня! Хренов бриташка! Джон усмехнулся и направился к выходу из бара. Скотт хлопком выложил перед барменом на стойку деньги за выпивку, потер лицо и, пьяно качаясь, направился следом за Портером. Уже на улице, в тесном темном переулке он замер перед Джоном, его тяжелая крупная туша от предвкушения боя словно подобралась, он уже не выглядел таким неуклюжим, как раньше – годы тренировок за один присест не пропьешь. Джон указал на свое лицо: – Хотел бить? Бей. Давай, Скотт. Я ждать не буду. Дважды просить Дэмиена не понадобилось: тот приложил Джона крепко раз, два… Но это явно было не достаточное удовлетворение, поэтому третий раз Скотт попробовал садануть его в живот. Джон увернулся, но даже от скользнувшего удара рухнул сразу как подкошенный. Выброшенной на берег рыбой он хватал воздух и пытался прийти в себя, лежа на грязных выкрученных камнях брусчатки. Огнем прошивало недавно заштопанные раны, перед глазами плыло от выступивших от боли слез. Он хрипел долго, смаргивая непрошеную влагу, а Дэмиен замер, глядя непонимающе, руки не протянул и просто прислонился к стене, нависая над ним: – Ты чего, Портер? Ты живой? Я же вроде не сильно… Джон без слов задрал край рубашки, под которой мелькнули белые бинты и наклеенные повязки: – Ну ты и медведь, Скотт… – Джон вздохнул пару раз, прежде чем продолжить – все еще задыхался, – надеюсь, швы не разойдутся. Неудобно будет возвращаться, они же еще не знают, что я уже себя выписал, – безрадостно хохотнул Портер. – Кто тебя так? – Скотт замер, держа в руках пачку, но забыв закурить. – Операция в Пешаваре, Дэмиен, пошла по пизде. Джон вытянулся на дороге, не пытаясь дергаться, чтобы подняться, и ожидая, пока утихнет боль. Теперь он четко ощущал холод от круглых выпуклых камней, на которых лежал, и зябкая дрожь била его тело. – Какой-то ублюдок меня сдал, Дэмиен. Ждали меня там – скрутили сразу, как появился. Таскали по Пакистану без остановок. Думал, сдохну в Лахоре, они там и декорации навели, флаг развесили. А они потащили меня в Карачи. Дважды сбегал, последний раз уже от какого-то иранца… Это он меня так. Да свои вовремя подоспели, вытащили. А когда очнулся в больнице, узнал, что опоздал на слушание твоего дела. – Ага. Опоздал, – Скотт протянул руку Джону, помогая подняться. – Ты даже не представляешь насколько. Тот встал и оперся на стену рядом с ним. Дэмиен тряхнул пачкой, выдвигая из нее на треть несколько сигарет. Отказываться от дружеского жеста не хотелось, хотя Джон пытался бросить курить уже года два. Он выбрал одну, Скотт другую, чиркнуло колесико зажигалки, они прикурили от одного язычка пламени и переглянулись. Как в старые добрые времена, когда чудом выходили живыми из очередного ада. Стало легче. – Прости. Так получилось, – просто сказал Джон. – Я жив и на свободе… К черту, – протянул Дэмиен, затянувшись, – все могло быть намного хуже. Они молчали и курили, изредка переглядываясь. – Я надеялся, что они отложат трибунал. Может… еще удастся заставить их пересмотреть твое дело? – Мне ничего не говорили про тебя, – медленно пояснил Дэмиен, почему-то подбирая слова, – а когда я понял, что тебя не будет… Не хочу повторения, Джон. Мне уже хватило. Дэмиен затушил окурок о стену, Джон растер свой ногой и хлопнул Скотта по плечу: – Пошли, выпьем, приятель. – Ага. Снова скрипнули стальные петли тяжелой двери, та бухнула, они снова оказались в том же влажном и душноватом от количества людей помещении бара и направились к только что освободившемуся столику в самой глубине полутемного зала. Устроились за ним вдвоем, заказали выпить и хлопнули по первой стопке за дружбу. – Что думаешь делать теперь? – До того, как ты пришел, я собирался начать с тебя. Найти и душу вытрясти… А теперь хочу найти ту суку, что меня подставила, – Дэмиен кивнул на свою стопку, мол, налей, – и расквитаться. – Тогда знай, сержант, что я с тобой, – сообщил Портер, наливая им еще по шоту. – Больше не сержант, – поморщился Дэмиен, – выгнали, как пса шелудивого. Уволен без привилегий. От озвученного было горько и слегка подташнивало. Они выпили по второй. Портер помолчал, а потом негромко прибавил: – Ну, я-то знаю, что ты – настоящий солдат. А к суке, что тебя подставила, у меня свой счет. – Это ты сейчас о чем, Джон? – резко вскинулся Дэмиен. Всегда хорошо соображал, даже пьяным. – Кажется мне, Дэм, что тот, кто сдал меня, сделал это специально. Последнее время только и думал, что никто же не знал про то, где я буду, кроме своих, – Портер размышлял вслух, говорил о том, к чему возвращались его мысли весь последний месяц, – представить не могу, что за выгоду можно было поиметь с того, что они меня взяли, кроме как-то, что я не успел дать показания и появиться на твоем слушании. Вот из всех тех бандитских рож, у которых меня держали, ни одна не пыталась выкинуть что-то… – Это ты сейчас о чем? – Скотт был намного пьянее Джона, но соображал быстро, – это ты сейчас удивляешься тому, что тебя не убили? – Ага. Знаешь, ведь держали зачем-то, а ни-че-го не делали. Тогда уж правда проще было мне пулю в голову пустить… – заметил Джон. – Слушаю я тебя, Джон, – пробормотал Скотт, – и после таких разговоров уже не чувствую себя в этой… как его… – В жопе? – В депрессии, – ввернул Скотт умное слово и хохотнул. – Ты, мать его, тот еще гребаный параноик. – Будто ты не такой же, – хохотнул в ответ Джон, возвращаясь из невеселых размышлений, – поэтому мы с тобой и сошлись. Характерами. Разве нет? – Ты мне брата старшего напомнил, Джон. – Скотт смотрел на него мутным алкогольным взглядом, казалось, что его обычные голубые глаза слегка выцвели и поблекли – из них точно исчезла та задоринка, что выдавала его жизнелюбие. Джон сравнил их мысленно: они и правда с Дэмиеном могли бы быть братьями, вот только если со спины смотреть. Только вот Скотт явно не о том говорил, не о внешнем сходстве, а потому язвить не хотелось, особенно когда тот положил руку на плечо и негромко продолжил. – Его и звали также, пока он жив был. Помнишь, ту нашу первую операцию в этой хреновой Басре? Он тогда месяц как умер, подорвался в машине конвоя на обычной мине. Вы тогда еще держали оборону до прибытия чинука, когда я тебя в первый раз заметил. Винты шумели, но я помню, как слышу «Джон!» и понимаю, что это тебя кто-то из твоих окликнул. Как будто в детстве брата моего. Потом твою задницу вытащить из того рубилова было для меня делом чести, – трепался Скотт. – И ты не думай, что я тебе это рассказываю только из-за того, что нажрался. Нет. Это из-за того, что ты здесь, приятель. Потому что ты притащился мириться сразу и честно, а не мялся по углам, делая вид, что тебе было чем заняться. Я считаю, настоящие друзья так и должны поступать, Джон. Это смущало… жутко. Раньше пьяного, пусть и эмоционального Скотта так не несло. Портеру внезапно стало хорошо, будто он выпил что-то, что было намного крепче виски. – А я вот помню, что это я тебя тогда вытащил, приятель… – не остался в долгу Портер, – все равно буду считать, что ты просто в конец нажрался… – Да пошел ты, – замолчал Скотт и закрыл глаза. Дэм ни с кем никогда не откровенничал, а о семье своей вообще никогда не вспоминал, как будто не было той семьи, чтобы он про нее рассказывал. Джон подлил ему еще виски в стопку – моментом было грех не воспользоваться: – Так значит, у тебя брат был? А семья? В конце концов Скотт перестал отмалчиваться и улыбнулся, решив рассказать: – Два брата. Джон и… Дрю. Дрю – врач, живет в Миннеаполисе, у него семья – жена и дети… Эми и Сьюзи. Близняшки. Им по три годика сейчас. Мы с ним не общаемся уже давно. – А почему? Джон глянул в свою стопку. В действительности янтарная, жидкость в ней на фоне затертой темной древесины стола выглядела мутной и больше походила на дешевый портер, а не на виски. Отработанная годами и осмотрительностью привычка: больше смотришь в стопку – меньше пьешь. Скотт на оттенки и ароматы внимание не обращал впервые за долгое время их совместных попоек, видимо и правда решил продолжить нажираться. – Потому что он не хотел, чтобы я повторял судьбу Джона. Разругались в пух и прах… еще когда мне девятнадцать было. С тех пор и не общаемся. Он мне не звонит, а я – ему. – А как ты про девочек узнал? – удивился Джон. – Фейсбук, приятель. Заглядываю к нему иногда на страницу профиля, – смутился Скотт так, что показалось, что у него покраснели кончики ушей. А может это просто свет так падал. – Брат все-таки. – А у меня тоже дочка, – признался Джон в ответ на его откровенность и порылся в карманах в поисках бумажника. Скотт с интересом впился взглядом в фото, что подсунул ему Джон. Очаровательно простое личико девочки в очках и со скобками на зубах. Короткое «Возвращайся, папа» наискось в углу кривым детским почерком. – Как зовут? – поинтересовался Дэмиен, осторожно сдвигая пальцы Джона со второй фотографии. – Ее зовут Лекси, – Портер не торопился убирать бумажник, давая возможность их посмотреть. Он очень редко показывал их другим, и потому теперь с интересом ловил реакцию американца. Скотт впился взглядом во второе фото, где Джон был вдвоем с женой. – А это – ее мать… Они между собой так похожи. Черт… Даже не подумал бы, что у тебя есть нормальная семья и настоящий дом… Позавидовать тебе что ли? Всегда есть куда вернуться к приличной жизни. «Не то, что бывшему сержанту Скотту», – отметил про себя Портер. – Знаешь… за приличную жизнь и нормальную семью. – Скотт выдавил кривую полуулыбку, и они снова выпили. Между ними повисло молчание, как чад в зале, но Джон не чувствовал неловкости и терпеливо ждал вопроса, который крутился в воздухе, а Скотт налил себе еще стопку, стукнул ее краешком о его стопку и выпил еще одну. – А она – твой соулмейт? – все же решился Скотт спросить о личном, указывая на фотографию невысокой темноватой блондинки. – Нет. Диана… просто моя жена и мать Лекси. Она не мой соулмейт, – огорошил его Джон очередной откровенностью. – А что так, кстати? – с интересом спросил он Джона. – Мне казалось, ты из тех, кто все делает правильно. И даже женится на соулмейте. Как в сказках. Портер замялся на несколько мгновений, а потом расстегнул широкий армейский браслет на правой руке, показывая свою белую метку под ним и таймер, на котором было видно, что до его встречи оставались еще годы: – Это все из-за Лекси. Диана была соулмейтом моего брата, прямо на его похоронах и сказала мне, что ждет от него ребенка. Тогда цифровые часы еще не появились, но даже на тех было хорошо видно, что мне до встречи еще годы остались. Да и Диана мне всегда нравилась… – Портер помолчал, прежде чем продолжить. – Тогда я и понял, что ждать своего соулмейта – это тот еще бред. И сделал предложение Диане. Она сначала не хотела, боялась, что все будет неправильно… Сам не помню, как уболтал ее. И в результате мы уже несколько лет как женаты. А до моей встречи еще несколько лет осталось, – грустно улыбнулся он. – Надеюсь, она поймет, когда придет время. – А она разве не… – Умирает? – Джон никогда об этом не говорил ни с кем, кроме Дианы, и удивлялся тому, что говорил об этом со Скоттом. – Да. Медленно – потому что не хочет оставлять дочь, так что врачи обещают ей еще пару-тройку лет. Вот такая у меня нормальная семья. Все еще завидуешь? Дэмиен был выше того, чтобы отвечать на такие подначки. И Джон пожалел, о том, что ляпнул. Пить ему больше не стоило. – Я свою единственную и неповторимую тоже еще не встретил, – Скотт счел это правильным – признаться в ответ и сдвинуть свой дешевый плетеный браслет, показывая такую же белую метку, но только в форме полумесяца, – и ты мне теперь еще больше нравишься, мужик. – А что у тебя с таймером? – удивился Портер, – сломался? – Старый, который еще в детстве вшивали, отключился, когда я с дерева неудачно упал на руку. А новый я не ставил. Признаться, я никогда не любил эту теорию про единственную половинку… Но теперь думаю, что куплю кольцо и сделаю ей предложение в тот же день, как встречу. Всегда любил брюнеточек с круглыми попками и пышным бюстом, – Дэмиен изобразил желаемые формы руками в воздухе. Портер рассмеялся: – Ты вот прямо уверен, что она окажется именно такой? – Конечно, – убежденно кивнул Скотт, – мне один из замочноголовых монахов-тайцев как-то попался, так он рассказывал, что пары родственных душ всегда имеют между собой определенное сходство. И рассказал мне, что моя точно будет любвеобильной брюнеткой. – А точно не с внешностью небритого амбала? – подколол его Портер, пытаясь представить свою. – Скажешь тоже. И вообще, рядом с тобой я лучше смотрюсь, – не согласился Скотт, не обидевшись и дружески ткнув Портера в плечо, после чего выпил шот и повторил им обоим по стопке. Захмелевший уже Джон негромко рассмеялся. – Я собираюсь помочь тебе в поисках крысы. В любом случае, имей это ввиду, Скотт, – он все-таки опрокинул в себя очередную стопку. Американец помолчал, прежде чем ответить: – Знаешь, Джон… Боюсь, я не смогу вернуться обратно в любом случае. Не после того, что произошло. – Думаешь, ребята не захотят работать с тобой? – Джон больше не смеялся. – Не думаю, знаю. По глазам видел. Я эти взгляды никогда не забуду. Эта история как клеймо на всю жизнь – не отмоешься. Нафиг, – Скотт потер лицо, – так что… просто имей ввиду, что если ты найдешь ублюдка… – Сказать тебе? Без вопросов, – в чем Портер был уверен, так это в том, что скелеты из шкафа выпадают всегда, нужно лишь найти ту дверцу, за которой стоит этот скелет, и потянуть ее. – И за тобой должок. – За тобой тоже, приятель. Говорить больше было не о чем, поэтому они просто пили шотландский виски до тех пор, пока бар не закрылся, а когда вышли из бара – на улице уже занимался рассвет того дня, когда в их мир вторгся первый монстр, которого все человечество окрестило кайдзю.