В свободном скольжении

23 апреля 2015 года

Край солнечного круга только чуть опалил небо – это начиналось утро четвертого дня с момента нападения на мир пятого кайдзю, который вышел из океана возле Хэджу – а от мира вокруг за ночь остались лишь жалкие развалины. Ли На закрыла глаза на несколько мгновений – устало, желая только отрешиться – и открыла. Это была не сказка – реальность, жить в которой им всем предстояло дальше. Когда Хан Ли На увидела этого кайдзю впервые, то ужаснулась. Одно дело, когда читаешь описание или смотришь на фотографии и видеозаписи из других стран в рабочей сводке событий, но совсем иное – когда замираешь, глядя на монстра ростом с двенадцатиэтажный дом, с формами колченогого приземистого табурета, который каждым своим шагом оставляет в земле кратеры глубже твоего роста. От людей, попавших под его лапы, оставалось лишь оглушающее ничто. Один единственный объект ненависти, страха и боли стал целью всех, кто мог воевать. Каждая складка на его зеленовато-голубой шкуре, каждая огромная пластина разнородной чешуи, светящиеся глаза в утопленных в голову глазницах клеймили память на всю оставшуюся жизнь чистым животным ужасом. Его шкуру не брало ничего – ни меткие выстрелы из базук, которые были в самом начале, ни танковый огонь, шедший стеной, ни ракеты, выпускаемые истребителями. Рев чудовища бил в уши так, что от звенящей боли гудела голова. Приказ – уничтожить. Кровавые десять часов ожесточенного сопротивления, но результата ноль. Майор Хан докладывала о реальности дерзко, с каменным лицом и минимумом дипломатии – кайдзю пугал сильней, чем расправа в застенках. Второй приказ – не допустить, чтобы кайдзю шел на Пхеньян. Отправить в сторону Сеула. Ей будет больно и стыдно позже, ее выжмут и растопчут, но сейчас она делала все, что могла – оставив будущему обещания генерала. Все кайдзю, что вылезали из разлома, словно целенаправленно выбирали самые густонаселенные города в качестве своих целей. Теперь это стал Пхеньян, а не чертов Сеул. И в голове звенело одно: Пхеньян был тише, спокойней, малолюдней... Почему Пхеньян? За что? Вторые сутки. Отчаяние их дошло до пика. И пилоты направляли свои истребители в рот и глаза похожей на сомовью морды, чтобы взрываться при ударе. Посмертные крики в эфире, их, осознающих, что вот сейчас погибнут… Но это были камешки в морду дикого зверя. Лишь злили гигантского монстра, но не наносили сколь-нибудь серьезного ущерба. Беспомощность. Бессилие. Этому чудовищу было безразлично, что в него врезается. Руины Хэджу были мертвее трупов, которыми они были усыпаны. Растоптанный мимоходом город. Если бы у них были недели! «Майор Квон – герой!» – неслось по связи. «Майор Квон уводит кайдзю!» – вторили эфиры. Ее соулмейт нашел способ переключить внимание кайдзю на себя. У нее не было страха – сухость в душе и глазах. Сил для переживаний просто не было, только вера держала стержнем внутри. Новая беда. На пути кайдзю были Йонан и Кэсон. И новая хорошая весть: из предместий этих городов наконец удалось организовать плотный артиллерийский обстрел, получив на него разрешение сверху – на ближайшее время врагом их была не Южная Корея. Пока чертовы политики торговались о том, чтобы впустить в их воздушное пространство чужие войска, реальность определилась. Сеул лежал точно по курсу чудовища. И уже это заставило политиков, представляющих Тихоокеанскую коалицию, стать более сговорчивыми. Слова главнокомандующего на периферии сознания, машинальные ответы… А мысли, мысли лишь о нем – жив ли? В душе такая усталость и пустота, что казалось – не почувствовала бы, что погибла часть ее души, самый родной человек. Вертолет взрезал тяжелый воздух вокруг словно миксер – тишина стояла в эфире, когда последний из узлов наземной связи сплющило под ногой кайдзю, а спутники выдавали лишь помехи – и устремился к Кэсону. Старясь не привлекать внимание кайдзю на себя, чтобы тот уходил все дальше и дальше на юг. Ее требовательное: – Приказ подождет, приземляйся. Счастье, когда она наконец заметила майора – тот находился среди оставшихся в живых военных неподалеку от разрушенного самоходного артиллерийского комплекса, одного из немногих, что остались хоть и поврежденными, но не взорвавшимися. Она теперь чувствовала, что он жив и что ему больно, тем чувством, которое есть только у настоящих связанных друг с другом много лет соулмейтов. – Джин Со! Быстрее! Но ее голос растворился в шуме лопастей вертолета – она не слышала сама себя, а потому спрыгнула и бросилась к нему через черные воронки взрытой последними взрывами больше не мирной земли. По лицу Джин Со текла кровь, его взгляд был отстраненным и пустым, сосуды в глазах полопались от напряжения. «Оглушило. Жив», – она закинула его руку себе на плечо, пытаясь поднять его. Его неловкие движения почти мешали – но он что-то понимал и помогал ей: – Пошли! Вставай! Давай быстрее! Она затащила его в вертолет, где для общения нацепила вертолетные наушники на себя и него – майор Квон еле держался, за эти дни успев поспать всего лишь час или два – и закрыла дверь вертолета, приказав пилотам продолжать движение за кайдзю. Быстрым привычным движением расстегнула застежки на правой перчатке Джин Со, стягивая ту, и свою левую перчатку, обнажая их метки. Лучшее лекарство из тех лекарств, что были у нее. Их идентичные метки привычно коснулись друг друга, заставляя Ли На почувствовать, как глухая пульсирующая боль медленно перетекает в нее и наполняет ее сознание, даря облегчение ее соулмейту. Она чувствовала тупую частую пульсацию в затылке и сжала в кулак правую руку, чтобы вытерпеть эту пытку. Медленно глаза Квона прояснились, он попытался разорвать их прикосновение, но Ли На не позволила, разжимая кулак и поглаживая его по щеке, терпеливо дожидалась, пока боль, разделенная на двоих, ослабнет: – Кайдзю уходит в сторону Сеула. Ты можешь расслабиться. – А что будет дальше? – он словно не верил в то, что все закончилось, но она уверенно посмотрела в ответ, и он повернул голову, глядя в окно вертолета. С воздуха кайдзю выглядел иначе – двуногая камбала с двумя комплектами похожих на обрубки клешней – и двигался не просто на Сеул, а навстречу к столь же громадному, идущему прямо на него боевому роботу, выметая волочащимся по земле рыбьим хвостом свои следы. Вертолет держался на достаточном расстоянии, но резким воздушным потоком его начало сносить в сторону: этот робот невероятным усилием стальных мускулов и сокрушительным ударом сумел сбить кайдзю с ног и заставил отлететь в сторону океана. На их глазах чудовище получило равный отпор другого чудовища. – Южная Корея получила-таки помощь от шаттердома Японии. Мерзкие политиканы… Ли На не договорила, наблюдая за тем, как легко и практически играючи присланный Егерь расправлялся удар за ударом с вялым и неуклюжим по сравнению с роботом монстром. Внезапно кайдзю из ревущего стихийного бедствия стал осознающим свое бессилие отбитым куском неповоротливого инородного мяса. С громким треском удар похожей на меч руки Егеря отсек упавшему монстру его толстый неповоротливый хвост, больше смахивающий на третью рудиментарную ногу, следующим ударом он вошел в то, что казалось основанием, к которому крепилась похожая на сомовью голова… – Я не верю, – проговорил Джин Со, ошеломленно, как и она, наблюдая за сценой сражения, больше похожую на сцену убийства, – они справились с ним за полчаса? – Двадцать три минуты, – холодно бросила Ли На. – Все наши жертвы, вся наша кровь… В эту минуту она испытывала жгучую, опаляющую ее изнутри ненависть к этому миру: – Чертова коалиция могла уничтожить его так быстро… Это несправедливо! Как же это несправедливо! Жестокое осознание, но пальцы Джин Со, переплетенные с ее, смягчили ее: – Несправедливо. Если у них есть такое оружие… – Майор Хан, – раздался голос пилота, – мы закончили съемку. Возвращаемся? – Да, конечно, – ответила Ли На. – Возвращаемся. Вскоре они добрались до Пхеньяна, где палаточные лазареты последние пару дней создавались прямо рядом с больницами, позволяя устроить многие сотни раненых людей. О мертвых Ли На старалась не думать – слишком больно – поэтому передала Джин Со врачам и сосредоточилась на том, что встретилась с прибывшим к ним генерал-лейтенантом Вон и доложила информацию по последним событиям. Того же интересовала лишь запись сражения Егеря с кайдзю на границе с Южной Кореей. – Кайдзю блу, – гневно выплюнул Вон, – весь район Кэсона может быть зоной заражения после того, как японский Егерь нарубил кайдзю на части… Где майор Квон? – Его сейчас осматривают. Мне позвать его? – Ли На привыкла тщательно следить за выражением своего лица, особенно сейчас, когда понимала, что за страстность в оспаривании приказов сверху ей еще предстояло получить. – Не нужно. Здесь все, пусть явится завтра в штаб, – сухо пояснил генерал и передал ей пакет, после чего многозначительно продолжил, – я бы больше не советовал возвращаться к тому вопросу. Майора Квона теперь ждет другая судьба. Ли На кивнула, она тоже не собиралась обсуждать свою личную жизнь с начальством, постаралась бы избежать этого любой ценой. С этого дня ее больше волновало другое: – Я бы хотела… Хотела сделать для моей страны больше. Я знаю, что именно. И если вы захотите… – Завтра, майор Хан. Завтра. Сегодня у меня больше нет времени. Глядя вслед удаляющемуся грузному мужчине с заметными даже издалека погонами на плечах его формы, Ли На вздохнула. Квону новости определенно не понравятся, но кто они с ним были, чтобы спорить из-за таких мелочей с их руководством? У них двоих и так было намного больше счастья, чем у многих других людей, особенно после этой безумной трагедии. Пока Ли На ждала, когда же Квону закончат делать перевязку, она крутила пакет в руках. Он предназначался не ей, но она знала, что обычно находилось внутри таких пакетов. В их стране уже больше десятка лет не одобрялись браки между соулмейтами – стране были нужны новые солдаты, а не бессмысленные любовные романы, в особенности между людьми одного пола, как это иногда бывало. Судя по предостережению генерала, кто-то все же прознал о том, что они с Джин Со были соулмейтами – хотя они тщательно скрывали это с момента их Встречи, чтобы получить одобрение на брак – и соблюдал политику партии. – Как ты? – первым делом спросил Джин Со, когда вышел от врача. Он знал, как дорого могло обойтись Ли На то, что она взяла на себя его боль, по сути проживая ее, как фантом. Это требовало навыка и определенной сосредоточенности, а ни на то, ни на другое Ли На никогда не жаловалась. – Отлично, Джин Со, – она смотрела на него. Высокий и крепкий, ее соулмейт был отлично сложен и обычно привлекал к себе внимание – она же любила любоваться им даже больше, чем могла бы признать то вслух. Его внимательный взгляд темно-карих глаз замер на пакете в ее руке, к которому он осторожно протянул руку, указывая и безмолвно уточняя. Она решила подготовить его перед тем, как передать пакет. – Пойдем. Этот разговор не для этого места. Он послушно шел за ней. И все, о чем мечтала сейчас Ли На, были душ и крепкий сон. Она знала, что он хотел того же. Его маленькая квартирка встретила их до боли уютным и знакомым мирком, где они вцепились друг в друга. Это было место, где можно было наслаждаться прикосновениями друг к другу, помогая стягивать одежду, не спеша забираясь под струи холодной воды, чтобы смыть с себя всю пыль и грязь этих дней. Всю боль, что пережили. Джин Со отчего-то волновался так сильно, что пальцы Ли На обжигало его волнением, когда она услышала тихий шепот возле своего уха: – Ты даже не замечаешь, что сжигаешь меня своим холодом… – Жаром… – привычно поправила она его. – Нет, сегодня это холод, Ли На. Что в том конверте? Ты открыла его? – он был настойчив, убирая ее длинные темные волосы с плеч, от воды казавшиеся темными змеями, и прикасаясь к шее губами. – Хорошая новость, Джин Со, – она вымученно улыбнулась ему. – Там будет хорошая новость, и мне не нужно его открывать, чтобы узнать это. – Неправда, – ответил он, сжимая ее в объятиях и стягивая ее перчатку с руки. Он прижал ее запястье меткой к своей щеке, после чего заставил ее развернуться и посмотреть на себя, – я знаю, что это неправда. Тень пробежала по ее лицу от раздражения возможными подозрениями. – Не вся правда. Я хочу знать, – он всегда говорил мягко и послушно, ее Джин Со, сглаживая свою грубость. – Есть и вторая новость, – сухо уточнила она, – которая тебе не понравится. – Это по поводу нашего прошения?.. – растерянно произнес он. – Нам отказали? Но почему снова? Я не сдамся, мы подадим еще одно... Ли На неспешно расстегивала его перчатку, поглаживая предплечье перед тем, как сплести их метки между собой. Она объясняла ему все неспешно, с той неотвратимостью, которая всегда сопровождает принятие самых тяжелых решений, пока их эмоции и ощущения перетекали друг в друга, устанавливая понимание и баланс между половинками их родственных душ: – Нет. Этого не будет. Нашу вторую просьбу на брак отклонили, а ты знаешь, что если им придется отклонять и третью, это не закончится ничем хорошим. Ты сам говорил мне это. К тому же, вместо этого тебя ждет повышение. Новые погоны, Джин Со. И новые обязанности, – она старалась, чтобы каждое ее слово звучало весомо. – И новое задание. Он в бессилии стукнул кулаком по стене, будя в Ли На еще не улегшуюся до конца ненависть и боль этой вспышкой злости: – Я не хочу повышения. Я просто хочу жениться на моем соулмейте. Что здесь может быть сложного? Почему нам не дано получить единственное, что представляет ценность в этой чертовой жизни? – Осторожней, Джин Со. Не делай глупостей, – оборвала она его. – Пойми, что я сейчас для тебя не лучшая пара, если ты хочешь сделать карьеру. Не после того, что было вчера. Генерал Вон так просто мне этого не спустит. – Я просто хочу приходить домой со своей женой, а не скрываться и не бояться сплетен и доносов соседей, – спорил он негромко. Они медленно двигались в сторону постели, устраиваясь рядом: он так привычно устроился слева, чтобы правой рукой касаться ее метки, переплетая свои пальцы с ее уже много лет подряд. Это всегда приносило самые светлые сны, а зачастую и совместные воспоминания из их прошлых жизней. Джин Со всегда ощущал подъем сил после того, как они приходили к ним. Казалось, сама судьба благоволила тому, чтобы век за веком им быть вместе, встречаться практически в самом детстве и проносить их связь до самой смерти. Им всегда снились встречи, но никогда – расставания, что казалось удивительным и странным, словно под навесом тайны скрывалось самое главное, но такое неведомое – почему они снова и снова возрождались. «Словно мы не можем что-то закончить… Вот только что?» – привычно спрашивал он ее по утрам. Ли На пожимала плечами – она тоже не знала ответа. – Я хочу, Джин Со… Чтобы ты подумал, на что ты готов ради меня. Я прошу тебя не делать глупостей и принять повышение. – Но почему? Ведь ты же не отступаешь? Нет? – он нависал над ней, глядя в глаза и встревоженно скользя взглядом по ее лицу, медленно погружаясь в бушующую метель, что царила сейчас в ее душе. – Никогда, Джин Со. Как и ты. Но то, что я видела сегодня… То, что видели мы… Ее ярость была метелью, холодной и циничной, обдирающей до крови и сплетающейся с его злостью – кипящим гневом, бурлящим раздражением на мир вокруг. Они были так похожи в своей ненависти, что лишних слов не нужно было. Джин Со замер, позволяя опрокинуть себя на спину и слушая то, что она говорила ему. – Ты примешь это назначение. И ты ни словом не заикнешься о третьем прошении. И ты возьмешь то задание, которое они готовят для тебя. – Откуда ты знаешь, какое оно будет?.. Она грустно улыбнулась, касаясь его лица одними лишь кончиками пальцев, позволяя разливаться по коже целительному теплу, что дарила им их запретная связь душ: – Я слишком хорошо знаю то, как мыслят наши генералы и главнокомандующий. За это они не считают меня подходящей тебе партией. Ты – политик, Джин Со. Ты умеешь промолчать там, где я буду отстаивать свою точку зрения, – получив согласный еле заметный кивок, она продолжила, – поэтому… Они не первый месяц присматриваются к тому, что создает Тихоокеанский Оборонный корпус. Они хотят такую же мощь и такое же оружие, чтобы обеспечить безопасность нашей страны. Не только от кайдзю, – многозначительно произнесла Ли На. – И после сегодняшнего сражения я считаю, что какими бы методами не пришлось взять это оружие, они оправданы после всей той крови, которой могло бы не пролиться на нашей земле, дай они нам ту поддержку, о которой наша страна просит годами. А когда оно у нас появится… Миру ничего не останется, как признать, что мы имеем право обороняться так, как считаем нужным. Джин Со молчал, смиряя злые мысли поставленной перед ними цели: – Ты хочешь, чтобы я подписался под тем, что находится в этом конверте? – Да. Когда под угрозой наше будущее, мы должны сделать для страны все, что только возможно. – Ли На устроилась поудобней. Джин Со всегда говорил, что она была легкой, как тростинка, укладывая ее на себя. – А в остальном… пока у меня есть ты, у тебя есть я. Этого достаточно. Они смотрели друг на друга так долго, пока наконец Ли На не положила голову на грудь Джин Со, собираясь заснуть. Чертов конверт так и остался лежать запечатанным возле их постели.