В свободном скольжении

По текущему заданию полковник Квон давал генералу лишь краткие устные отчеты. «Иностранных гостей разместили со всеми удобствами, никакого несогласия они более не выражали», – в этот раз он сообщил новости именно так. Правда начальству все равно бы не понравилась, но генерал Вон не часто расспрашивал его про такие детали. А если смотреть беспристрастно, то он никого ни на каплю не обманул: двум ученым действительно выделили самые большие камеры, самые мягкие топчаны и даже обернули кольца наручников тканью, чтобы на руках не осталось следов. Вскоре те даже должны были очнуться от выданной им дозы морфина – необходимая мера, чтобы незаметно доставить их в Северную Корею после того, как те начали сопротивляться прямо на берегу – но партии это точно было знать совершенно не обязательно. Пока Квон смотрел на мониторы с видеотрансляцией из камер, Ли На стояла у него за спиной, соблюдая выдержанную дистанцию в присутствии подчиненных. Они оба не сомневались в том, что кто-то из тех не только следил за ними и передавал свои наблюдения, но и вел записи, поэтому общались друг с другом как можно прохладней. Ли На лишь чудом получила возможность заниматься с ним этим заданием, так и не рассказав ему, как ей удалось уломать на это генерал-лейтенанта Вон. Квон дураком не был, да и дипломатичности, чтобы не спрашивать, ему хватило. Какой бы грязью это ни было, он сам был бы готов заплатить цену не меньшую, чтобы они смогли остаться вместе. И продолжать сражаться вместе. И видеть друг друга каждый день, а не украдкой, издалека и настолько редко, что душа была бы готова вывернуться из тела от нестерпимой боли разлуки. Чертовы доносчики. – Как вы думаете, майор… – начал было Квон, но быстро сделал паузу и изменил чуть не сорвавшийся вопрос, – кто из них окажется более разумным? Он старательно делал вид, что не советуется с Ли На, а просто размышляет вслух. Та подхватила его тон, бесстрастно комментируя: – Если вы позволите мне, полковник Квон, поговорить с ними, то я бы начала с математика… – она указала на скрюченную у стены фигуру в сером помятом костюме, с темным мешком на голове, из-за которого совершенно невозможно было рассмотреть лицо пленника, – доктора Готтлиба. – Думаете, он быстрее внемлет голосу рассудка и логики? – Квон впился взглядом в его фигуру. – Я прослушала запись их разговора в машине… – пояснила Ли На, – слабость математика очевидна – он тщеславен, как все непризнанные гении. Нужно будет всего лишь предложить ему славу. – Генерал не поддержит вашу идею, майор Хан, – отрезал Квон, резко повернувшись к ней. – Это не должно выйти из этих стен… – А это разве нужно? – искренне удивилась Ли На. – Достаточно, чтобы он на это надеялся. Джин Со помедлил, переваривая ее предложение, прежде чем кивнуть: – Разрешаю начать с него… майор. – Он взмахом руки предложил ей идти первой и двинулся вслед за ней. В самой большой камере были довольно маленькие окна под самым потолком, поэтому они включили тихо загудевший светильник. Ли На аккуратно стянула мешок с головы доктора Готтлиба и провела по его щеке, стирая узкую полоску грязи на щеке: – Добрый день, мистер Готтлиб. – Доктор. Я – доктор Германн Готтлиб. И я требую, чтобы меня отпустили, – невысокий щуплый математик щурился от внезапного, хотя и не слишком яркого света, пытаясь отстраниться от руки своей тюремщицы. – Простите мне эту оговорку. Конечно, вы доктор. Позвольте и мне представиться… – Снимите с меня это, наконец. Куда мне бежать-то? – перебил ее Германн, встряхнув своими наручниками, цепь от которых была пропущена через кольцо, вбитое в стену, и крепилась к другому, столь же крепко впившемуся в стену. – У меня затекли руки и ноги… И я хочу воды. И еды. И где мой коллега? Ли На досадливо поморщилась от того, что ее перебили. Она встала и отступила на шаг, кивнув одному из охранников, что сопровождали их с Квоном: – Освободите доктора Готтлиба. Стук металла о металл, скрип плохо смазанного замка, вскоре цепь проскользнула через кольцо и упала на пол, а немец растер лицо ладонями и встал, пусть и опираясь о стену, но явно с наслаждением распрямляя обе ноги. – Итак, вернемся к нашему разговору. Я бы хотела представиться вам. Меня зовут майор Хан Ли На. А это полковник Квон Джин Со. И мы… – И вы меня похитили. – Возмущение доктора было неприкрыто и не предполагало, что он хоть немного собирался понимать ту сложную ситуацию, в которой они пребывали. – И моего коллегу тоже. Я бы хотел знать, что с ним. Хотел бы увидеть его. И вот я очень бы хотел знать, вы уже потребовали за нас выкуп? – А сколько вы стоите, доктор Готтлиб, на своей Родине? Скажите мне, а то по вашему виду я бы ни в коем случае не назвала бы вас миллионером. Ли На не отличалась высоким ростом, но доктор Готтлиб был даже ниже нее и выглядел взъерошенным воробьем рядом с внимательным вороньим взглядом майора. – Зато я бы назвал вас до приземленности закоснелыми, материально обусловленными, дальше своего носа не видящими финансово-зависимыми индивидуумами! – выпалил немец на одном дыхании. На это его ругательство двое сопровождавших солдатиков из охраны подбежали к Готтлибу, толкая того на пол и собираясь ударить, чтобы продемонстрировать тем самым свое служебное рвение. Доктор съежился в ожидании удара, но резкий окрик полковника на корейском заставил солдат отступить обратно, кланяясь и извиняясь перед полковником. – Если вы будете нас оскорблять, доктор Готтлиб, мы перестанем быть столь… гостеприимными, – пояснил Джин Со. – Значит, по вашему это – гостеприимство? – его эмоциональность была сухой, скребущей по нервам словно кусок старой пемзы. – Так вы называете эту вашу ничтожную попытку продемонстрировать соб… – С вами очень хорошо обращаются, – Джин Со перебил его. – Вы можете считать, что с вами обращаются дурно… Но я никогда не видел ничего подобного. – Да что вы говорите… – тихий шепот с прерывистым дыханием был практически неразличим. – Может, скажете, что я тут как в отеле и могу заказать себе чашечку кофе с круассаном? – Это исключительно для вашей безопасности. Ваше сопротивление на пляже просто заставило нас так поступить. Это только до тех пор, пока мы не проясним некоторые моменты. Ли На спокойно и терпеливо наблюдала за тем, как немец, не вставая, с трудом переполз на топчан у стены и попытался сесть. Пауза, повисшая после этих их слов, заставила ученого опустить взгляд в пол. Он сжал большим и указательным переносицу, словно ему было больно, словно он очень устал. – Вы должны понять наше гостеприимство правильно, – майор развела руками. – Мы находимся в сложной ситуации и вынуждены взывать к вашей помощи, доктор Готтлиб. К сожалению, мы находимся не в том положении, когда можно рассылать приглашения официально. Наш проект был практически автономным, собственной разработкой, но совсем недавно нам несколько сократили сроки и – это особенно сложный момент – наши ресурсы подошли к концу. Единственное, что мы можем сделать, это обратиться к такому блестящему ученому, как вы, который одним своим присутствием сможет сделать чудо. – Чудо? Я? Блестящий ученый? – губы Германна Готтлиба искривились в усмешке. – Может быть и то, что было сейчас здесь, вы назовете собеседованием? – Вы на редкость дипломатичны, я не сомневалась в том, что вы все сразу поймете, как только позволите мне рассказать вам… – Стойте! А если вы расскажете мне, а я откажусь и не захочу иметь с этим ничего общего? Я не хочу ничего знать, потому что если я буду знать, чем вы здесь занимаетесь – вы не вернете меня живым назад. Джин Со напрягся, понимая то, насколько на тонком льду оказались они с Ли На в этот момент. Доктор был прав до последнего слова, но еще не понимал всю ту безысходность ситуации, в которой он оказался. В которой оказались они. И если они собирались договориться с ним и убедить его, нельзя было дать ему развить эту мысль. Его лицо превратилось в маску – чтобы спрятать чувства большего никогда не нужно было, но Ли На отреагировала мгновенно и мягко улыбнулась той улыбкой, которую он так обожал: – Вы сами не захотите возвращаться назад, доктор Готтлиб. Кто вы там? Просто еще один ученый, который занимался чем? Прогнозированием Встреч соулмейтов? Созданием цифрового таймера? Десять долгих лет работы, опытов и подтверждения результатов... У стольких людей в мире он теперь есть на руках, но связан ли он с вашим именем? Они говорят «цифровой таймер», а не «таймер, что изобрел Германн Готтлиб». Кто из ваших знакомых знает о том, каков ваш вклад в эти революционные исследования? Мировое сообщество заметит вашу потерю? Готтлиб молчал. Он больше не пытался заткнуть их или перебить. Джин Со видел, что вопросы, заданные Ли На, попали в цель. – У нас есть то, что мы могли бы предложить вам. И каждый в нашей стране узнает ваше имя. Возглавьте исследования – и никто не посмеет отобрать у вас признание вашего таланта. Сначала здесь, а потом и во всем мире заговорят именно о Вас. Доктор. Готтлиб. – Каждое из последних слов она подчеркнула, заставив этим посмотреть на себя. – И тем не менее, я не уверен, что смогу что-то сделать здесь… – Тогда мне лучше показать, не так ли? Позвольте помочь вам встать, доктор. И она протянула ему свою руку, улыбаясь, как мать может улыбаться сыну. Как старший может улыбаться младшему. Как друг может улыбаться, предлагая свою помощь. Но Готтлиб все равно посмотрел на ее руку, как на змею, готовую в любой момент впиться в него острыми ядовитыми зубами. Лишь несколько мгновений спустя он перевел взгляд с руки на нее, потом снова на руку и решил воспользоваться предложенным. – Благодарю. А то я где-то забыл свою трость. Знаете ли, эта ученая рассеянность… Иногда очень мешает, но я никак не могу от нее избавиться, – его тон был язвительным, но майора это устраивало. – Я понимаю. Такому великому ученому, как вы, просто нужны помощники, которые будут следить за такими мелочами. – Ли На похлопала Готтлиба по руке, выводя из камеры. Солдаты обступили их караульным сопровождением, Квон шагал за спиной, пока они не дошли до помещения, где над стоящим в центре столом, на котором были разложены бумаги, светили намного более яркие лампочки, чем в камере. – Это не будет работать, – сразу и уверенно сказал Готтлиб, когда увидел чертежи, которые лежали на столе перед ними. Они с Ли На фыркнули – если бы это работало, Германна Готтлиба здесь бы не было. Впрочем, несмотря на слова майора, паранойя его все равно зашкаливала, а потому он заговорил несколько нервно: – Для такого плечевого пояса точка равновесия должна быть смещена вот куда-то сюда. А в таком решении ваш Егерь не сможет двигаться нормально – слишком огромные плечи и тяжелые руки – и будет заваливаться при каждой попытке сделать шаг, не говоря уже о том, что если он окажется в воде – его тут же снесет течением. – Вы же не считаете нас идиотами? – тон Ли На был насмешливым, – никто и не предполагает, что вам придется объяснять нам такие простые вещи. У нас тоже есть физики. – Тогда зачем вы показываете мне этот… набросок. Эскиз. Эту ахинею. – Германн резко дернул головой вверх, словно задрал нос, – я разве могу сказать вам еще что-то? – Конечно. Нам нужны расчеты только вот для этих проектов, – и Ли На передвинула к нему еще несколько бумаг – они обсуждали это совсем недавно со своими учеными. На всех них был изображен кусок их Егеря и собранные в разных вариантах... – Ваше мнение, доктор Готтлиб. – Нет, ни за что не назвал бы это – ногами, – решил Готтлиб, рассматривая увиденное. – Это же лапы. Квон позволил ему эту оговорку. Ему нравились эти проекты… не все. Практически на всех них было три и четыре лапы соответственно. Один вариант с четырьмя лапами был даже… когтист, в нем их Железный Дровосек стоял словно бы на маленьких паучках-пальцах, его рост был оттого выше, а поза была под наклоном вперед, словно у птицы, сидящей на ветке. Сокол, готовый сорваться в атаку – так красиво на его взгляд, а потому этот вариант и нравился Квону больше всех. Жаль, это было невыполнимо. – Дайте мне несколько минут, – пробормотал Готтлиб, берясь за ручку и проводя направляющие линии. Цепочка пузырящихся символов, знаков и букв, которые отображали собой дифференциальные и интегральные уравнения, украсила собой первый из листов этих проектов, потом второй… – Жутко неудобно, нет ли у вас доски? Я предпочитаю мел, – он уселся на край стола, продолжая писать. – Хотя лучше компьютер, чтобы я мог сделать более точные расчеты… Меж тем картина начинала проясняться – этого ученого в их команде действительно не хватало. Его талант превращать сырые идеи в конкретику с невообразимой скоростью поражал. Этот человек делал то, что даже не понимал, видел в первый раз в жизни, в отличие от них самих – чтобы принять последнее решение целой их команде физиков понадобилась неделя. Они не могли договориться между собой – умнейшие люди их страны, каждый из которых доказывал Квону свою правоту, подтверждал ее и разрушал альтернативные предложения других ученых. Ему – привыкшему командовать людьми военными, которые не привыкли к сложным концепциям и предпочитали язык действия, а не формул – так трудно было выделить суть того, что ученые говорили ему, и отсечь сомнения. Но сейчас все, что происходило, обрело наконец не только целостность, но и единообразие. Немец сидел на столе и покачивал ногой, как школьник, уже вскоре он заполнил все листы своими расчетами, возвращая их. Квон не стал разглядывать записи, лишь спросил: – И который из них получается самым подходящим? – Вот этот… – Готтлиб выудил одну из бумажек и продемонстрировал им обоим, – четыре ноги – это очень устойчиво. Можно разместить сгибатели и разгибатели на манер устройства лап собаки или лошади, но только не паука, как здесь, чтобы не потерять в скорости передвижения, тогда Егерь потеряет в росте достаточно, чтобы надежно выстоять под любым ударом. Ли На и Квон переглянулись снова, после чего она собрала листы и передала стоящему возле двери мальчику-часовому. – Благодарим за работу, доктор. Наши специалисты просмотрят ваши расчеты. А пока можете отдыхать. – Я бы все-таки настаивал на том… – начал было Германн, но его уже не слушали, по движению головы Квона другие часовые двинулись к нему, заставляя следовать за ними в его камеру. – Ну хоть ужин-то будет? Они наблюдали за тем, как его уводили, но больше ничего им вслед он бросить не успел. Далее Ли На и Квон смотрели молча на трансляцию с видеокамеры, где было видно, что их люди втолкнули его в полутемное помещение, где он чуть не свалился на выделенный ему топчан. Когда сопровождающие закрыли дверь и ушли, он несколько неловко пристроился на место для сна, оперся спиной на холодную стену, заложив руки – пальцы переплелись в замок – за голову и закрыл глаза. Квон щелкнул переключателем, выключая трансляцию и повернулся к Ли На: – Скажи, чтобы ему принесли ужин. И завтра можешь ввести его в курс дела сама, мне нужно будет уехать утром. – А как же второй? – У нас вся ночь впереди. Успеем. Или продолжишь завтра сама. Ли На лишь коротко кивнула.