А судьи кто?

Тюрьма Скайхолда, как ни крути, была лучше сточных каналов Клоаки. Самсон грузным мешком лежал на полу своей темницы, немигающим взглядом глядя сквозь решетку. Во рту пересохло и язык прилипал к нёбу, глотку сдавливала тяжесть — та же, что оцепила невидимыми оковами все его тело, горящее будто в огне. И холод каменной кладки не помогал. Это чувство было слишком знакомо. Через день душащую жажду уже не утолить ни водой, ни крепкой выпивкой, огонь будет жечь сильнее, а на место тяжести придут болезненные судороги. И это было лишь первой стадией лириумной ломки. Тюрьма Скайхолда, разумеется, была лучше сточных каналов Клоаки. Но какая разница, где подыхать от лириумной ломки, — в теплой тюрячке или в дерьме бедняков? Поднос со скудной едой и чаркой воды, холодной, чистой, и не_красной стоял у дверцы, но добраться до него было лишь дополнительным мучением. Встать на ноги Самсон был не в состоянии, а ползти, как подбитое зверье, не собирался — такого удовольствия страже он не доставит. Он умрет в любом случае — лириум забирает так же много, как и дает. А спасительный доспех боле недостижим. До напряженного слуха донеслось бряцанье доспехов и тихие голоса. Ломало еще не так сильно, чтобы Самсон потерял интерес к окружающему, а поэтому он проморгался, чтобы сфокусировать взгляд, и приподнял голову. Когда в тонкой тени, остановившейся у его камеры, он распознал Инквизитора, то хрипло рассмеялся. — Вечер добрый, великая Вестница, — с издевкой протянул Самсон лишь после того, как хорошо прокашлялся: глотка начинала неметь. — Решили сменить милость на гнев? — Всего лишь пришла поговорить. Скупой свет факелов осветил острые уши Лавеллан, скрыв тенью лицо. Самсон засопел, предпринимая попытку подняться. Тело отказывалось слушаться; боль тут же дернула за нервы, словно кукловод за ниточки, в голове забили колокола, а в ушах заплескалось море. Но увидеть, как жалость покидает ее взгляд, стоило этих усилий. Нетвердой походкой Самсон подошел к прутьям решетки и с тихим кряхтением присел рядом. — Допрос, значит? — Ты стал параноиком из-за ломки? Всего лишь дружеская беседа. — Лавеллан склонила голову в бок, словно птица, а ее губы растянулись в усмешке. — Если бы это был допрос, тобой занялась бы Лелиана. — Чего ты хочешь, остроухая? — Ответов. На вопросы, которые могут не всем понравиться. — Ответов, — задумчиво протянул Самсон, с интересом разглядывая Лавеллан и гадая, что ей пришло на ум. Обреченно вздохнув, он схватил чарку с водой и осушил залпом — по спине прошелся холодок, когда прохлада прокатилась по языку и горлу, а жажда лишь крепче сжала его в тиски. — Ну, спрашивай. Утаивать что-то мне уже ни к чему.