А судьи кто?

— Эй, Саманта! Малышка резко поворачивается, испуганно вздыхая, и прячет за пазуху лягушку, пачкая грязными ручками рубаху. Детвора позади нее — такая же чумазая и лохматая — хохочет, махая руками. — Пойдем, Саманта! Она поднимается, пищит, когда лягушка под рубахой начинает трепыхаться, и поспешно выкидывает ее обратно в грязь, поскальзываясь на бегу, чтобы успеть за всеми. «Подождите!», — кричит она, не поспевая за ребятней, скрывшейся за углом. Завернув, она наталкивается на спины друзей и, вздохнув, встает на носочки. Они одновременно замолкают, когда мимо них проходит небольшой отряд храмовников, и солнечный свет от их блестящих доспехов играет солнечными зайчиками на восторженных детских лицах. — Эй, Саманта. Девушка откидывает длинные волосы, выпрямляясь, и отряхивает воду с ладоней. Она встречается взглядом с Давутом, который тут же поспешно отводит взгляд от ее промокшей рубахи и находит в себе смелость посмотреть ей в глаза. К лицу поднимается жар, вместе с воспоминаниями прошлой ночи, и она отворачивается, делая вид, что мучает кашель. Давут вдруг оказывается рядом и касается ее локтя. — Нас вчера прервали, Сестра сказала… Она кладет пальцы на его губы. Он сегодня так официален, но Саманта тихо смеется, вспоминая, как дрожал вчера его голос, зовущий ее «Сэм». Сестра, не вовремя заглянувшая на склад, отругала их обоих и запретила видеться, к тому же почти на всю ночь заставила читать Песнь Света. Саманта проходит мимо него, но в последний момент хватает за запястье, ведя туда, где их теперь точно не найдут. — Эй, Саманта. Она поднимает голову, откладывая грудную пластину на стол. Возле глаз у нее залегли морщины — свою молодость она похоронила за стенами Казематов, продала свою жизнь за склянку лириума в неделю и магические ожоги. Седина уже вплелась в ее косы, и сейчас Саманта была благодарна Создателю хотя бы за то, что Мередит послала таких же старичков, как сама Сэм, выкинуть ее за порог. Они не усмехаются и не язвят, когда выкручивают ей руки за спиной, молча ведут по двору. Насмешки «новой школы», садистов и моральных уродов, которых вскормила новый Рыцарь-Командор, все равно неприятно бьют под дых. Ее выводят за ворота и дают в руки рюкзак с пайком. Но без лириума. — Прости, Мередит настояла на этом. Саманта кивает, подхватывая сумку, и легко машет рукой на прощание. Желает удачи. Все трое понимают, что любой из них скоро может оказаться на этом же месте. — Эй, Саманта! Она слышит чей-то крик, но адреналин, бегущий по венам, направляет ее руки. Красный меч пульсирует в ладонях, рассекая врагов на пути. Саманта с чавкающим звуком, одной рукой легко вытаскивает тяжелый двуручный меч из тела бойца Инквизиции и, высоко подняв его над головой, разражается победным кличем. Ей вторит множество голосов храмовников — ее храмовников, таких же брошенных на мороз когда-то, но грозных воинов теперь. Она смахивает кровь с меча. Доспех на ней рычит, как голодный зверь, и требует крови. — Саманта. Она несколько раз моргает, чтобы согнать видения прошлого. Морщины возле глаз разгладились, а седина в волосах сменилась залысинами. Лируим понемногу пьет ее, даже для нее это не проходит без следов. Но лучше так, чем стать с ним единым целым. Саманта поднимает глаза — чтобы встретиться взглядом с Корифеем, ей приходится поднять голову. — Остался последний шаг, который решит все. Я надеюсь на тебя. Она вздыхает, позволив себе в его присутствии прикрыть глаза, когда огромная когтистая не-лапа Старшего опускается на ее плечо. — Я не подведу Вас, Старший. Доспех на ее теле урчит, как довольный котенок.