Прогноз погоды

*** …И последние данные прогноза погоды. Этой ночью температура воздуха упадет до пяти градусов ниже нуля — рекордной отметки за последние пятьдесят лет. Но на этом столбик термометра не остановится — уже завтрашней ночью синоптики обещают похолодание до семи градусов ниже нуля. Температура будет снижаться всю неделю — к выходным ожидается днем до пяти, ночью — до десяти градусов ниже нуля, и прогнозы на следующую неделю также неутешительны… Дон посмотрел на датчик температуры на приборной доске. Сейчас он показывал ровно ноль, однако когда Дон открыл дверцу и высунулся наружу, ему показалось, что обещанные минус десять уже наступили. Холодный сырой ветер моментально забрался под дорогое шерстяное пальто, воспользовавшись широкими раструбами рукавов и нелепым кроем бортов. Лучше б дешевый пуховик носил, честное слово. Дон всерьез задумался, а так ли ему нужен этот колдрекс. Ну или что там… По всему выходило, что нужен — в носу уже перестало свербеть, наступила следующая стадия — из него потекло. Лечиться надо было срочно, иначе он будет неработоспособен. Как назло, рядом с аптекой парковки не было, от ближайшего места, где можно было оставить машину, надо было идти минут пять, что по такой погоде превращалось в пытку. Дону стало невыносимо жаль себя. Господи, а ведь еще год назад он был счастливо женат, что как минимум означало, что он мог не покупать сам себе средства от простуды… Решительно запахнув пальто, он вылез из машины и зашагал в сторону аптеки. Он прошел совсем немного, буквально несколько шагов, когда его что-то сильно ударило под колени. Пошатнувшись, Дон глянул вниз, ожидая увидеть крупную собаку, сорвавшуюся с поводка — но это был ребенок, мальчишка лет трех-четырех. Он глянул на Дона снизу вверх огромными испуганными глазами, что-то буркнул, шарахнулся и затрусил прочь. Дон сразу сообразил, что мальчишка бездомный — одет он был хотя и тепло, но в сильно поношенные вещи, которые были ему велики, и пахло от него соответствующе. Кто знает, что побудило Дона именно в этот момент сунуть руку в карман пальто, где лежал его бумажник? Вернее, должен был лежать — потому что сейчас его там не оказалось. — Эй! Сорвавшись с места, Дон в три прыжка догнал малыша и схватил его за руку. Парочка прохожих — которых из-за отвратительной погоды было на улице необычайно мало — обернулись на него, но, явно сопоставив внешний вид Дона и маленького воришки и сделав правильные выводы, никак на событие не отреагировали. — Бумажник верни, — проговорил Дон. Он не намеревался обыскивать мальчишку и тем более бить его. Не отдаст бумажник добровольно — окажется в полицейском участке. Ему же лучше будет. — Сего? — просюсюкал мальчик, изо всех сил изображая непонимание и беспомощность. Получалось плохо — глазенки так и сверкали из-под челки. Без вариантов альфа, подумал Дон. — Верни бумажник, если не хочешь в полицию, — повторил Дон, не ослабляя хватки. — Там слишком много денег для тебя. — Эй! — прозвучал из-за Доновой спины гневный оклик. Он обернулся, не отпустив, впрочем, воришку. Странная картина открылась ему — крошечный омега, ростом от силы метр шестьдесят, одетый в шмотки примерно той же степени поношенности, что и воришка, но к тому же еще и слишком легкие для такого холода, стоял напротив него. Он носил слинг, в котором явно что-то копошилось, а к ногам его жались два малыша — один лет двух, а второй еще меньше, наверное, недавно научившийся ходить. Омега выглядел как самка мелкого зверька, защищающая потомство. Дон моментально понял, что тут к чему. — Ваше? — спросил он, для наглядности слегка вздернув воришку за руку. — Да! — омега подошел вплотную, гневно сверкая на Дона глазами снизу вверх. — Немедленно отпустите его! — Как только он вернет мне бумажник, — отрезал Дон. Омежка и его детеныши явно были бездомными. Господи, подумалось ему, насколько же надо быть безответственным существом, чтобы в таких условиях нарожать детей? Отдавал бы их тогда, что ли… Хотя, наверное, они источник его заработка — милостыню небось с ними просит и воровать посылает… Омега тем временем присел на корточки перед своим сыном. — Лиам, — проговорил он строго, и у Дона дернулся глаз — еще и имена выпендрежные раздает… — Лиам, ты взял кошелек у этого господина? — Ничего я не брал, — буркнул Лиам, глядя в пол. — Что я тебе говорил про воровство? Дон едва не закатил глаза…, но не закатил. Голос омеги прозвучал удивительно серьезно и искренне. Если только он не брал где-то уроки актерского мастерства… ну, или это врожденный талант… Лиам что-то пробормотал в ответ, на что омега повторил свой вопрос, жестче и громче: — Что я тебе говорил про воровство? — Я голодный! — яростно вскинул голову Лиам. Дон услышал, как омега выдохнул сквозь зубы. — У меня есть еда… — Я не хочу такую еду, я вкусную хочу! Я мяса хочу! — Отдай бумажник, — сурово приказал омега, протягивая руку ладонью вверх. Он не сводил взгляда с сына, и тот наконец вытянул руку из кармана своей слишком большой куртки. В руке он держал Донов бумажник. — Вот, — проговорил омега, поднявшись на ноги и поворачиваясь к Дону. — Извините его, пожалуйста. Принимая бумажник, Дон вгляделся в его лицо. Он решил, что омеге вряд ли больше двадцати. Лихо же он успел с четырьмя детьми… От него пахло как от всех бездомных, и лицо было как у них у всех — темное, в пятнах то ли грязи, то ли еще чего… Но у него оказались неожиданно красивые глаза — теплого серого цвета, в опушке черных ресниц. Волос не было видно под неким подобием шапки, но Дон решил, что они тоже должны быть черными. Если он, конечно, не лысый. Мало ли, может, болел чем… Хотя, по-хорошему, какое это все имело значение? — Извиню, — буркнул Дон, пряча бумажник в карман. Омега проводил его руку взглядом, а потом неожиданно сказал: — Вы бы в этом районе были поосторожней с деньгами… — его взгляд скользнул за спину Дону, и он добавил: — И с машиной тоже. Естественно, Дон обернулся. Вокруг его машины действительно уже крутилась компашка подозрительных тинейджеров, однако никаких видимых повреждений вроде бы не было. В это же мгновение Дон сообразил, что машинально вынул руку из кармана, где лежал бумажник, а заодно ему пришло в голову, что замечание юного омеги про машину может быть отвлекающим маневром. Он тут же повернулся и сунул руку в карман, уже ожидая, что ни бумажника, ни омеги не обнаружит… но, удивительное дело, и то, и другое было на месте. Эра честных бездомных наступила, не иначе. Рай на земле. — Меня в первый раз в жизни попытались ограбить, — сердито сказал Дон. Ситуация начала его напрягать — как-то он привык думать, что живет в благополучном государстве, где граждане могут не переживать о личной или финансовой безопасности. — Так вы, наверное, в первый раз в этих краях из машины вышли, — рассудительно возразил ему омега. Дон отметил, что он осторожно покачивает одной рукой младенца в слинге, а другой крепко держит за руку Лиама. Два других малыша, видимо, в поводке не нуждались. Слова омеги были абсолютно правдивы — Дон действительно вышел тут впервые, хотя проезжал каждый день. А все чертова простуда. — Мне в аптеку надо, — буркнул он, дивясь про себя, почему считает нужным что-то этому существу объяснять. Омега кивнул и посторонился, потянув за собой детенышей. Дон прошел мимо, постаравшись не коснуться их группы краем пальто. В спину ему прозвучал голос омеги: — Спасибо! — За что? — удивился Дон, обернувшись. — За то, что не вызвали полицию, — объяснил омега. Дон вдруг сообразил, что ни разу с начала их разговора тот не улыбнулся. — Это потому что воришка мелкий, — проговорил он. — Был бы постарше — вызвал бы. Тут-то омега и улыбнулся, словно подслушал Доновы мысли. Улыбка была быстрой, но неожиданно приятной — она словно осветила его лицо изнутри. — Простите еще раз, — проговорил он. И уже когда Дон поворачивался, чтобы уйти, добавил: — Могу я попросить вас об одолжении? Удивленный, Дон снова обернулся. Омега смотрел на него в явном смущении. — Об одолжении? — Да, — тот решительно кивнул, словно прыгать с парашютом собирался. — Может быть, вы одолжите мне немного денег? Долларов двадцать? Дон вскинул брови. Ему, конечно, не доводилось до сих пор общаться с бездомными — не считая пары случаев, когда он бросал мелочь в жестянки нищим, а те бормотали в ответ что-нибудь вроде «спаси вас Господь», но как-то ему казалось, что просить взаймы для тех нетипично. А двадцатка для подаяния — это перебор. — Двадцать долларов? — повторил он. — Взаймы? Омега кивнул. Он снова улыбался, явно смущенный. Да кто он вообще такой, принц в изгнании?! — И как ты собираешься мне их отдавать? — В следующий понедельник мне дадут пособие, — быстро ответил омега. — Так что если вы остановитесь здесь в следующий понедельник, я буду вас ждать, чтобы отдать вам деньги. Дон машинально глянул на дисплей мобильника. Тот сообщил ему, что сегодня среда. — И я должен тебе поверить, потому что?.. — Я могу вам дать свой айди в залог, — предложил омега. — А тебе разве пособие дают не по предъявлению айди? — Должны. Но меня знают, так что могут и обойтись, — он чуть помолчал, потом добавил: — Извините, что прошу вас, но сейчас мне действительно очень нужны деньги. Вы бы меня очень выручили. Дон подумал, что, наверное, если он откажет существу, его предприимчивый сынишка попытается ограбить еще кого-нибудь… и, наверное, закончит-таки в полицейском участке, откуда ему прямая дорога в систему. Также он подумал, что, наверное, у омеги на улице полно возможностей для заработка, сами понимаете, какого. Еще он подумал, что все это к чертовой матери его не касается, он не Армия Спасения и не нанимался тут. И сколько можно терять время на улице, под порывами ледяного ветра, рискуя окончательно и бесповоротно заболеть? Между тем серые глаза в опушке черных ресниц смотрели серьезно и ясно. Омега как будто и не просил вовсе — он словно проверял Дона. Матерясь про себя, Дон вынул из кармана бумажник и заглянул в него. Естественно, кроме кредиток, там были только стольники и полтинники, не считая совсем уж мелочи. — Подозреваю, сдачи у тебя нет, — мрачно проговорил Дон, доставая полтинник и протягивая его омеге. Тот, принимая банкноту, серьезно ответил: — Иначе бы я не просил взаймы, — он сунул деньги в слинг и спросил: — Так дать вам мой айди? — Обойдусь, — пробормотал Дон, развернулся и зашагал к своей машине. Полтинника было жалко. Двадцатки бы не было, а вот пятидесяти… Что он за кретин такой?! — Меня зовут Синди, — в спину ему сообщил омега. Дон обернулся. — Это что, сокращение от Синдереллы? — Не знаю, — омега пожал плечами, снова улыбаясь. — Может быть. Качая головой, Дон завел машину и поехал прочь. Надо носить с собой мелкие деньги, думал он. С другой стороны, ну что такое полтинник? Не обеднеет же он. Наверное, совесть бы заела его куда сильнее, если бы он отказал. В конце концов, у него есть машина, пальто и дом. С внезапной любовью он потерся щекой о мягкую шерсть рукава, поджал и расправил пальцы в дорогих, теплых и страшно удобных зимних ботах на толстой подошве, погладил руль машины — с обогревом руль, между прочим. И даже включил подогрев сиденья, что делал крайне редко — просто чтобы насладиться дополнительным теплом. Только войдя в дом, он сообразил, что так и не купил лекарств. Но неожиданно это его не расстроило. Он вдруг подумал, что поболеть тоже может быть неплохо. Останется дома, устроится в гостиной под теплым пледом и будет весь день смотреть старые боевики. В конце концов, у него есть домработница, которая может и еды приготовить, и за лекарствами сходить. Дом, который с момента ухода жены — а впрочем, и до него — казался Дону холодным, неуютным и пустым, вдруг стал теплым и родным. Дон даже камин разжег, хотя для этого и пришлось повозиться, сначала прочищая дымоход, а потом разыскивая дрова в гараже. Зато когда пламя разгорелось, стало совсем хорошо. Он нашел в холодильнике кусок буженины и лимон, в хлебнице — вполне годный хлеб, а в баре — бутылку коньяка. Сделал чаю, выжав в него половину лимона и зарядив две столовые ложки коньяку, нарезал бутербродов и устроился перед телеком. Он пощелкал каналами, повтыкал минут пять в какой-то медицинский сериал, пока там не началась реклама, и переключился на другой как раз к прогнозу погоды. — И снова синоптики приносят свои извинения, погодные условия меняются быстрее, чем они успевают предсказывать! — девушка в короткой юбке перед картой широко улыбнулась, демонстрируя белые зубы, и до Дона вдруг дошло, что это не девушка вовсе, а омега. Дожили, теперь омеги носят юбки! — Итак, по последним сообщениям — мощнейший циклон движется к нам со стороны побережья. Этой ночью температура воздуха упадет до двенадцати градусов ниже нуля вместо обещанных десяти, и завтрашнее утро не принесет надежды — минус тринадцать с утра с легким потеплением до минус восьми к обеду, и снова падение к ночи — на этот раз до пятнадцати градусов ниже нуля! Кроме того, к вечеру обещают снегопад. Городские власти настоятельно рекомендуют отказаться от личного транспорта в пользу общественного, но никаких пеших прогулок! — омега снова ослепительно улыбнулся. — Никаких отмороженных носов и пальцев, пожалуйста! Кроме того, власти предупреждают — если тенденция к понижению температуры сохранится, нас ожидает временная приостановка в работе школ, детских садов и других детских учреждений, что, я уверен, приведет в восторг малышей, но вряд ли понравится родителям, — он шутливо погрозил пальчиком в камеру, после чего добавил: — Одним словом, мои дорогие, нас ожидают тяжелые времена. Не болейте, берегите себя и своих близких! Дон поспешно переключил — от приторности ведущего у него заболели зубы. Однако этот омега невольно вызвал в памяти другого — в слишком легкой для грядущих морозов куртке. Дон понадеялся, что существо правильно распорядится подаренными ему пятьюдесятью баксами, а не спустит их все на наркоту, например. Одновременно ему пришло в голову, что он абсолютно ничем не рискует, в сущности, если действительно остановится в тех краях в следующий понедельник. Чем черт не шутит, может, Синди действительно намерен вернуть ему деньги. Дон хмыкнул. Он решительно не мог ответить на вопрос, возьмет он их в таком случае или нет. *** Этой ночью, впервые за все годы, проведенные на улице, Синди действительно замерз. У него было хорошее место — в закутке между задней стеной кафе и мусорными бачками, куда никогда не задувал ветер. Он приволок сюда несколько больших коробок, из которых соорудил нечто вроде домика, у него было несколько толстых плетеных ковриков, которые прекрасно сохраняли тепло, и даже кусок плотного ковролина, и, что особенно ценно, у него было настоящее теплое одеяло, которого с избытком хватало ему и детям. Наполнитель, правда, местами свалялся, но впятером под ним им все равно всегда было тепло. Однако именно сегодня у Синди зуб на зуб не попадал. Он лежал, обнимая детей, которые, к счастью, крепко спали в своих плотных курточках, трясся и не мог заснуть. Кроме того, малыш Тим временами принимался кашлять — не очень громко, к счастью, но очень надрывно, и Синди прижимал его к груди, пытался накормить и убаюкать. Тим успокаивался, засыпал, снова кашлял, и все повторялось. Словом, с утра Синди чувствовал себя совершенно разбитым, но отдыхать было некогда — слишком много дел он запланировал себе на сегодня. Пятьдесят баксов были невероятным подарком небес. Конечно, их придется отдать, раз обещал, и долг, скорее всего, съест большую часть его пособия, но не обязательно же тратить весь полтинник за неделю, думал Синди. Накануне он купил еды, в том числе сосисок, которые отчаянно просил Лиам, и они наконец-то легли спать действительно сытыми. И денег оставалось еще много. В последние три дня активизировались волонтеры — они развозили горячую еду и теплую одежду. Поев вместе с детьми возле одного из фургончиков — там давали суп с хлебом и настоящие мясные котлеты с картошкой, и Лиаму даже досталась вторая порция, а милая девушка на раздаче тайком сунула Синди в руки сверток с холодными котлетами, — он оставил старших детей под присмотром старой цыганки Мейв, которая ютилась в шалаше из большого куска старого паласа рядом с их жилищем, а сам с Тимом на руках отправился на охоту. Выстояв длинную очередь у фургона, из которого раздавали вещи, Синди добыл еще одну куртку для Лиама, две пары теплых детских ботинок — больше просто не было, — и еще несколько детских вещей: свитер, шарф, перчатки и колготки. Но главной ценностью оказался маленький и очень теплый комбинезон, который отлично подошел Тиму. Синди переодел его в ближайшем общественном туалете и остался очень доволен. Конечно, на комбинезоне было несколько неотстирывающихся пятен, из-за них, видимо, его и отдали в благотворительность, но это были мелочи. После этого Синди еще немного походил от одной волонтерской машины к другой. В основном они привозили еду и одежду, но иногда попадались и другие полезные вещи, вроде небольших жаровен, например, или даже печурок, которые можно было топить углем. Уголь бы он купил, благо тот стоил недорого, но вот на саму жаровню ушли бы все одолженные деньги. Однако тут ему не повезло — ничего подобного ни у кого из волонтеров не было. — Я тебя буду иметь в виду, Синди, — сказал один из волонтеров, симпатичный молодой альфа. — Если что-то такое будет, припрячу для тебя. — Я тебе скажу спасибо, — ласково улыбаясь, проговорил Синди. Этому парню он уже, по правде говоря, не раз говорил спасибо, тот был полезен. И в некотором вроде внимателен и добр. Вот и сейчас он заглянул в слинг, где сопел Тим, и с озабоченным лицом проговорил: — Показал бы ты малыша врачу, Синди. Что-то он у тебя совсем… Он не договорил фразу. Синди коротко кивнул и отошел, сердитый. Будут ему тут еще указывать! А то он сам не знает… Проблема была в том, что он уже неоднократно показывал Тима врачам. И даже в больнице они лежали пару раз. После больницы, после капельницы и хорошей еды Тиму становилось лучше, но пара недель на улице — и он снова возвращался к этому состоянию. Начинал кашлять, почти бросал грудь. Синди пробовал его кормить другой едой, даже покупал ему безумно дорогое детское питание, но и его Тим не ел. Синди старался покупать ему все лекарства, которые советовали врачи, но особенно лучше от них Тиму не становилось. — Ему нужен нормальный уход, вот и все, — сказал Синди врач, который занимался ими в последний раз. — Нормальная еда, сон в тепле. Отдай его! — Куда? — сердито спросил Синди, прижимая к себе Тима. — В систему? — Даже в системе лучше, чем на улице, — сказал врач, но Синди покачал головой. — Я там был, я знаю. В детском доме никто не будет им заниматься. — Зато его будут кормить и держать в тепле. — Я тоже его кормлю и держу в тепле! Как будто еда и тепло — это единственное, что нужно человеку! На тот раз от него отстали, но Синди знал — стоит ему появиться в больнице, и снова начнется этот разговор. Спасибо еще, что до сих пор никто из врачей и медсестер не вызвал соцработников. Синди, в общем-то, и сам понимал, что Тиму нужен лучший уход, чем тот, что может предложить он. Нормальный дом ему нужен, теплый, родители, которые смогут покупать ему все нужные лекарства, еду, возить по больницам, пока он не поправится окончательно. И в то же время он знал, что прав — в детском доме Тим получит тепло и еду, да, но заботы там будет еще меньше, чем сейчас. А надеяться на то, что найдутся приемные родители, готовые взять проблемного ребенка, были невелики. С появлением омег демографическая ситуация в развитых странах так резко поползла вверх, что вернулась старая проблема — ничейные дети. Тем семьям, которые по каким-то причинам не могли или не хотели заводить своих детей, вполне хватало здоровых сирот, что там, даже здоровых сирот было в разы больше, чем бездетных семей. Синди знал все это слишком хорошо. Однако в больницу наведаться все же следовало. Кто знает, когда он сможет попасть туда в следующий раз, с учетом обещанных морозов. Прогноз погоды на ближайшие две недели заставлял его всерьез тревожиться. На улице прожить было можно — он находил и еду, и одежду, и убежище. Они даже под дождем не мокли. Но морозы… Синди раздосадовано посмотрел на небо — не то чтобы он верил в какого-то бога, который там сидит, но все же ему казалось, что все природные дела решаются именно там, где-то на небесах. Откуда морозы в этих краях, мысленно спросил он у неба, негодуя. Он ведь потому и выбрал именно этот город — здесь даже зимой температура никогда не падала ниже плюс десяти. Нет, конечно, можно было поехать в те места, где люди купаются в середине января, но там, Синди слышал, летом могло быть слишком жарко, а где жарко, там много разных плохих болезней, особенно среди бездомных. Нет, этот город его вполне устраивал — в меру жаркий, в меру холодный, в меру дождливый, в меру солнечный. Кто же ждал такой подставы? Было бы здорово найти убежище, думал Синди по дороге в больницу. Надо поспрашивать народ. Ночлежки, церкви, дома волонтеров… может, где-нибудь найдется местечко для него и его детей? Да им и квадратного метра на полу хватит, лишь бы в тепле. Ладно. Он что-нибудь придумает. К его величайшему огорчению, на регистрации сидела самая противная медсестра, немолодая уже женщина по имени Хлоя — Лиам звал ее «Хлорка», хорошо еще, за глаза. Синди всерьез опасался, что именно она однажды вызовет социальную службу. Завидев ее, он едва не дал задний ход, но, к несчастью, она уже успела его увидеть. — Опять ты, — проговорила она вместо приветствия. — Аборт делать пришел? Синди вздохнул. Она задавала ему этот вопрос через раз, хотя прекрасно знала, что он ни разу не делал абортов. Да и кто из омег вообще на это способен? Хлоя явно не любила омег; впрочем, этим отличались многие женщины. — Я не беременный, — устало проговорил он. — Я проверить Тима пришел. Хлоя неодобрительно посмотрела на малыша, потом полезла за его картой. В результате Синди с Тимом пришлось просидеть в очереди около двух часов — Синди подозревал, что в этом виновата Хлоя. Хотя, может быть, он зря так думал. Приемное отделение было забито народом, в основном бездомными — надеялись, видимо, лечь в больницу на период холодов. Синди знал, что кому-то это удастся; еще он знал, что большинству откажут. Врач, осмотрев Тима, проговорил: — Я могу положить вас в больницу на неделю или на полторы. Как раз переждешь морозы. — У меня еще трое детей, — сказал Синди. — Я могу их взять? — Это больница, а не ночлежка, Синди, — мягко проговорил врач. — Боюсь, что нет, они-то у тебя здоровы. Синди молча смотрел, как медсестра, совсем молоденькая, но очень ловкая, осторожно ставит крошечный катетер на шею Тиму. Потом все же спросил то, чего спрашивать не хотел: — А одного его могу тут оставить? — В двух случаях, — ответил врач. — Либо если он окажется в реанимации, потому что туда все равно никому нельзя, кроме медперсонала, либо если ты подпишешь отказ. Синди на это ничего не сказал. Он боялся, что врач — в этот раз был другой, тоже, как и сестра, молодой, видимо, на бездомных сегодня бросили весь молодняк — начнет уговаривать, объяснять, что Тим не выживет на улице, что его надо оставить для его же блага… Если бы он начал… Но врач ничего больше не сказал и вскоре ушел. Медсестра тоже никакими нравоучениями не занималась — она возилась со своими катетерами и капельницами, время от времени воркуя с Тимом, потом принесла теплой воды, губку и полотенце, чтобы Синди смог малыша искупать, и дала ему талон на обед в больничной столовой. Последнее оказалось очень ценно. Еда подняла Синди настроение. В конце концов, почему Тим погибнет? Он, Синди, практически не спускает его с рук, греет собственным телом. Нет, с малышом все будет в порядке. И вообще с ними все будет в порядке. Бывали уже тяжелые времена. Он забрал Тима, который выглядел куда как более румяным и живым, чем обычно, и даже заулыбался при виде Синди и потянул к нему ручки. Снова одев малыша в комбинезон и как следует укутав, Синди отправился на выход. В приемном покое его окликнули: — Эй, ты! Это, конечно же, была Хлоя. Она смотрела на Синди с таким выражением лица, с каким смотрят обычно на что-нибудь мерзкое, вроде дохлых крыс. — Ты бы нашел себе шмотки потеплее, — сердито произнесла она, как будто Синди лично ее оскорблял тем, что ходил в легкой куртке. — Если сдохнешь, твои звереныши без тебя точно долго не протянут. Сердитый, Синди вышел на улицу. Холодный ветер немедленно ударил в лицо и забрался под тонкую куртку, которая и в самом деле была слишком легкой для такой погоды. А что будет, когда ударят морозы? Укачивая Тима, который немедленно начал хныкать, Синди зашагал в сторону своего квартала. Пока совсем не похолодало, ему следовало найти себе теплую одежду. *** На следующий день после своего небольшого приключения Дон проснулся без каких-либо следов простуды. Съев завтрак, приготовленный домработницей, он поспешил на работу, про себя удивляясь, почему он вообще переживал по поводу развода. Еда есть, в доме чисто, а если ему захочется любви и ласки, то он вызовет профессионалку, блин! Чем терпеть вечные скандалы, истерики, перепады настроения и тому подобное. На работе после совещания он поделился этой мыслью со своим замом Полом. Тот сказал: — Так разумные люди давно уже не женятся на женщинах! Президент «Оллбилдингс Инкорпорейтед» десять лет назад развелся со своей благоверной, которая, говорят, съела ему мозг до черепной коробки, при этом даже обсуждать отказывалась тему детей. Он с ней поседел совершенно и два раза лежал в больнице с инфарктом. Через год после развода женился на молоденькой омежке. Тот ему уже родил троих сыновей и двух дочек, и говорят, у них еще кто-то на подходе. Мужик счастлив, ухожен, просто сверкает. Даже налево ходить перестал, говорит, его и дома в этом смысле отлично кормят. — И что ты предлагаешь? — фыркнул Дон. — Найти себе омегу? Как, по объявлению? — Вот вы смеетесь, босс, — сказал Пол, — а я ведь серьезно. Целые агентства есть, именно этим и занимаются. Не хотите жениться — берите так, никто не против. — А разве можно жениться на омеге? — рассеянно спросил Дон, закапываясь в электронную почту. — Конечно, они же мужики формально, — пожал плечами Пол. — Наследие времен борьбы за права гомосексуалов — мужик может жениться на мужике. — Я подумаю над твоим предложением, — пробормотал Дон. На что Пол, кокетливо сложив губы бантиком, пропищал: — Я вам никаких предложений не делал, босс, но буду не против… В ответ Дон запустил в него ручкой. Разговор этот всплывал в его памяти еще несколько раз, тем более что, как оказалось, об омегах вокруг говорили вообще довольно много. То ли только сейчас начали, то ли всегда болтали, просто Дон не обращал внимания. Оказалось, что у них на ресепшн работают двое омег. А в кафетерии на ланче Дон увидел еще одного — очень красивого, статного, в элегантном брючном костюме. Пол, заметив Донов интерес, сообщил ему, что это персональный ассистент директора нефтегазовой компании, которая занимает десять верхних этажей в их здании. — То есть, это теперь что, престижно — омег в секретарях держать? — удивился Дон. — Ну да, — в свою очередь удивился Пол Донову недоумению. Потом, подозрительно прищурившись, спросил: — А что это вы, босс, омегами заинтересовались? — Я?! — возмутился Дон. — Ты же мне с утра про них жужжишь! Однако к концу дня дела поглотили Дона полностью, и на оставшуюся неделю — затянувшуюся, надо сказать, потому что на выходные его внезапно вызвали в головной офис в столицу, к счастью, на топ-менеджерский корпоратив, а не для головомойки, — словом, и разговоры об омегах, и один конкретный омега — начисто вылетели из Доновой головы. Как и одолженные пятьдесят баксов. К концу следующей недели Дон практически приполз. Ни одна пятница не радовала его больше, хотя предстоящие выходные, в общем-то, не сулили ничего веселого — сон, еда и телевизор. Дон не жаловался. Это было именно то, чего ему хотелось. Про надвигающиеся морозы он тоже начисто позабыл — машина его что дома, что на работе стояла в гараже, и проблем с ней не было. Но именно в пятницу, для разнообразия покидая офис не в десять или одиннадцать, как обычно, а в шесть вечера, он, включив радио, попал именно на прогноз погоды. — …и советуем вам проверить отопление в домах, прочистить дымоходы и отменить все ваши планы на выходные, — бодро говорил диктор, — потому что нас ожидает возвращение ледникового периода! Сегодня вечером температура опустится до рекордно низкой отметки на этой неделе — пятнадцать градусов ниже нуля! Таких морозов не помнят даже те, кто застал Третью мировую войну! — диктор позволил себе смешок. — Более того, синоптики пугают нас, что дальше будет только хуже. Ну, на то они и синоптики… Диктор продолжал свою бессмысленную болтовню, но Дон уже не слушал. Неизвестно по какой ассоциации под эту болтовню он вспомнил бездомного омегу Синди, его выводок и одолженные пятьдесят долларов. Заодно он, конечно, вспомнил, что должен был заехать за этими деньгами еще в понедельник. Вряд ли Синди ждет его возле этой аптеки каждый день. Если он вообще там был, конечно. Да и нужны ли Дону эти пятьдесят баксов? Сделал доброе дело, молодец, может, омежка теперь не погибнет от холода благодаря этим деньгам… хотя вряд ли, конечно. Ладно, мысленно сказал себе Дон. Все равно же мимо того места буду ехать, просто приторможу, посмотрю, там ли он… даже выходить из машины не буду, если его нет…, а если есть… может, еще денег дам. Да. От принятого решения стало немного легче на душе. В конце концов, у него, Дона, теплая машина и теплый дом, а у пацана ничего, кроме четверых голодных ртов. Он, конечно, сам виноват, но все же… Дон хмурился всю дорогу до памятной аптеки. Он вообще старался не подавать милостыню. Именно такие вещи, по его мнению, и провоцировали попрошаек на дальнейшее ничегонеделание. Конечно, что может быть проще — не работаешь, бездельничаешь, уповаешь на милосердие других. Занялись бы лучше чем-нибудь полезным… Тем не менее, он был готов помочь Синди. Пожалуй… пожалуй, ему этого даже хотелось в некотором роде. Однако когда он притормозил возле аптеки, он не увидел ни Синди, ни даже Лиама. Только старая женщина, похожая на цыганку, закутанная в многочисленные шали и позвякивающая бусами, сидела на тротуаре, разложив перед собой платок с гадальными картами. Надо было ехать дальше. Нет и нет. Тем не менее, что-то заставило Дона припарковаться и выйти из машины под холодный, с порывами, ветер. Он поплотнее запахнул пальто, чувствуя, как ветер задувает в рукава, а асфальт холодит ступни сквозь подошвы ботинок, и пошел к женщине. Она подняла на него черные мутные глаза, и Дон решил, что цыганка подслеповата. — Простите, — проговорил он, — вы не знаете, где я могу найти Синди? Она не ответила, только собрала с платка карты и начала их неспешно тасовать. Вздохнув, Дон выложил перед ней десятку. Цыганка сгребла ее так быстро и ловко, что Дон даже не заметил движения — ему показалось, что банкнота попросту испарилась. По-прежнему не отвечая, женщина красивым жестом выложила на платок карты рубашкой вверх. Подняла на Дона глаза и проговорила: — Возьми карту. Голос ее был низким и хриплым. Дон закатил глаза, но карту все же взял. Может, если он будет делать как она говорит, все это закончится быстрее. — Солнце! — объявила цыганка. — Тебя ждет счастье. — Спасибо, — вздохнул Дон, выкладывая еще десятку. — Так вы знаете Синди? Она еще помолчала, потом забрала банкноту, на этот раз медленнее, и проговорила: — Сейчас пойдешь прямо до угла. Повернешь. Дойдешь до ресторана «Отличные ножки». Обойдешь его. Там задняя дверь, бачки и коробки. Там живет Синди. — Спасибо. Идти он, конечно, не собирался. Неизвестно еще, сколько топать до этих «Отличных ножек». Он вернулся в машину, завел двигатель… и подумал, а не послать ли все это нафиг, поехать сейчас домой и на будущее поискать другую дорогу от работы до дома. С этим решением он тронулся… и повернул на углу вместо того чтобы поехать прямо. «Отличные ножки» оказались совсем рядом. Конечно, это был нисколько не ресторан — так, забегаловка, из открытой двери которой отвратительно пахло многократно использованным жиром для жарки. Поморщившись, Дон прошел мимо и завернул за угол. Ему не пришлось долго идти. Мусорные бачки он увидел сразу, а рядом с ними — нагромождения из коробок. В этом тупичке, похоже, вообще располагалось нечто вроде общежития для бомжей — Дон миновал несколько коробочных «домов», из которых то торчали ноги, то выглядывали темные, в пятнах, лица, провожавшие его настороженным взглядом. В самом конце тупичка возле коробочного строения, вход в который был завешен дерюжкой, сидели Лиам и двое его братьев — все трое увлеченно играли: у Лиама была машинка без колес, у двоих омежек — облезлый пупс и тряпочная кукла-перчатка. При виде Дона они перестали играть, уставившись на него с открытыми ртами. — Привет, — проговорил Дон, наклоняясь к ним и придерживая полы пальто, чтобы ненароком чего-нибудь не коснуться. — А где ваш папа? Три головы синхронно качнулись в сторону картонного домика. А Лиам сказал, шмыгнув носом: — Он занят. Вскинув бровь, Дон протянул руку, чтобы отодвинуть дерюжку. И тут же дернулся назад: он услышал звуки, которые могли иметь только одно происхождение. Пыхтение, сбившееся дыхание, стон… Потом дерюжка отдернулась в сторону, и Дон увидел Синди — встрепанного, взъерошенного, с белыми пятнами на губах. — Лиам, с кем… — начал он и замер, увидев Дона. Мгновением спустя за спиной Синди появился мужик — толстый, лысоватый, со спущенными штанами. Он определенно не был бомжом, но выглядел омерзительно, тем не менее. — Что? — рыкнул он на Синди. — Продолжение будет? Хочешь денег — их придется заработать, крошка. — Ээээ… мистер Салли, — проговорил Синди, глядя на Дона почти испуганно. — Извините, мне надо… поговорить с этим господином… может быть, в другой раз… — Нет ебли — нет денег, — флегматично ответил на это мужик, поднимаясь на ноги и натягивая штаны. — Отсос не в счет, это разогрев. Заходи, крошка. Он вылез из Синдиных картонок и направился в сторону задней двери в ресторан. — Хозяин ресторана? — спросил Дон, кивнув ему вслед. — У-управляющий, — заикнулся Синди. — Простите… я не думал… что вы придете сюда. — Или что я вообще приду, верно? — холодно проговорил Дон. Он не имел ни малейшего представления, почему, но его одолевало чувство жестокой обиды. Удивительное дело, но при их первой встрече Синди показался ему… чистым, как бы глупо это ни звучало. А тут такое… мда. А чего он ждал от бездомного омежки с кучей детей? — Ты бы поосторожнее со всеми этими делами… тебе и этих-то кормить нечем, — он мотнул головой в сторону Лиама и его братьев. — И рот вытри, — добавил он совсем уж жестко. Словно машинально подчиняясь приказу, Синди вытер рот. Даже сквозь слой грязи на его лице Дон видел, что омежка покраснел до ушей. Потом он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут из глубины его картонной хижины раздался плач, смешанный с кашлем. Мгновенно переменившись в лице, Синди нырнул внутрь. Он выскочил с младенцем на руках, на лице его было написано отчаяние. — Простите, — проговорил он, — у меня сейчас нет денег. Я ждал вас в понедельник, а теперь… словом, я все потратил. — На наркотики? — спросил Дон ядовито. Кровь бросилась Синди в лицо. — Я не принимаю наркотики! — Ты хотя бы детей накормил? — Я не принимаю наркотики! — прокричал Синди. Малыш на его руках захныкал сильнее, и он начал укачивать его, бормоча что-то. — Верни мне мои деньги, — жестко проговорил Дон. — Не знаю, как ты их добудешь… можешь обслужить хоть всех посетителей этой грязной дыры, — он кивнул на ресторан. — Но верни мне мои деньги сейчас. Или мы поедем в полицию. Где тебя, как мне кажется, избавят от твоего бремени, — и он махнул рукой в сторону троих детей, которые стояли, сбившись в кучку и глядя на него испуганно — только в глазах Лиама помимо страха был еще вызов. Синди прерывисто вздохнул. Малыш у него на руках наконец-то успокоился и лежал тихо. — Хорошо, — проговорил он. — Можете подождать тут немного… или в вашей машине? — В машине, — отрезал Дон. Его начинала потихоньку терзать совесть. В конце концов, что у него за повод наезжать на эту… грязную шлюху? И нужны ли ему деньги, которые этот может разве что насосать? Сяду в машину и уеду, сердито подумал Дон. Почему он вообще позволил себя втянуть во все это? — В машине, — покорно повторил Синди. — Я принесу вам деньги. Лиам… — он повернулся к старшему сыну и протянул ему малыша, но вдруг замер. — Тим? — осторожно позвал он и тихонько потряс малыша. — Тим?! Тим! В этом вопле прозвучало столько отчаяния, что Дон моментально понял — парень не притворяется. В совершенной панике он тряс младенца и кричал: — Тим! Тим! Проснись, малыш! Пожалуйста, проснись! Дон выхватил младенца у него из рук. Личико того начало синеть, и он совершенно явно не дышал. Трясущимися руками Дон кое-как нащупал на крошечной шейке пульс. — За мной, быстро! — рявкнул он. Синди сгреб детей за руки и бросился за ним — он трясся и всхлипывал, нестерпимый ужас был написан у него на лице, и Дону, наверное, стало бы стыдно, если бы им тоже не начала овладевать паника. Если этот малыш сейчас умрет, подумал он, это будет моя вина. Они влетели в машину — Синди на переднее сиденье, его дети — назад. Дон сунул младенца в руки Синди и завел машину. — Пристегнитесь, — приказал он и рванул с места. Им повезло. Они проскочили несколько светофоров на зеленый, заторов нигде не было, и уже минут пять спустя по правую руку показался городской госпиталь. Синди выскочил из машины первым, за ним его дети, последним — Дон. Не мешкая, он сгреб Синди за руку, тот — детей, и они рванули к входу в приемный покой. На регистрации сидела пожилая тетка с высоко закрученными волосами. Она поджала губы, завидев их, а Синди резко выдохнул. — Нам срочно нужен врач, — проговорил Дон, стараясь не кричать — им все сильнее овладевала паника. — Заполните анкету, — буркнула тетка, пихая ему в руки листки. — Потом ждите в очереди… Все сомнения, завладевшие Доном с той минуты, когда он решил ехать к Синди, весь его гнев на чертову омегу, вся паника выплеснулись единым потоком. Он шагнул вплотную к окну регистрации, сжимая кулаки. — Дамочка, — прошипел он, — у меня тут умирающий ребенок. Или вы сию секунду вызовете врача, или я сию секунду звоню своему адвокату, и назавтра ваша больница получит такой иск, что вам придется продать все оборудование и сотрудников на органы, чтобы его выплатить. Сию. Же. Секунду. Глядя на него перепуганными глазами, тетка подняла трубку телефона. Несколько минут спустя маленькая каталка, окруженная командой человек из пяти, никак не меньше, уже увозила младенца в сторону реанимации. Синди рвался следом, но дошел только до двери в реанимацию — дальше его, естественно, не пустили. Возле реанимации ждать было негде, и Дон предложил вернуться в приемный покой. Трое старших прикорнули в креслах, утомленные, как догадывался Дон, сверх всякой меры. Здесь, в больнице, среди чистых белых стен, в ослепительно ярком свете они выглядели еще более грязными и потрепанными, чем на улице. На них косились. Конечно, прочая публика тоже была не Бог весть какая крутая — все же это была общественная клиника, для людей с дешевыми страховками или даже вовсе без них, но именно сейчас других бездомных, кроме Синди и его детей, в приемном покое не было. Синди опустился в кресло и на мгновение прикрыл глаза. Дети тут же прильнули к нему, даже не проснувшись. — Простите, что так вышло, — проговорил он наконец. — Вам от меня одно беспокойство. И денег я вам не вернул. Дон присел рядом. Ему очень хотелось уйти — вернуться домой, поесть, выпить, принять ванну…, а то у него уже появилось ощущение, что от него пахнет как от Синди. И все же… что-то не давало ему уйти. Определенно не судьба младенца — если уж его взялись лечить, то на улицу не излеченным не вышвырнут… хотя, конечно, вероятности смерти никто не отменял… Дон не был до конца уверен, плохой это исход или хороший для Синди. — Видимо, я сам виноват, — проговорил Дон. — Надо было вернуться в тот день, на который мы договаривались. Синди посмотрел на него, и губы его растянула легкая улыбка. — Я бы сохранил их, но мне в этот раз дали очень маленькое пособие. Потому что я давно не пытался устроиться на работу. Обычно ты находишь что-то, работаешь с неделю, потом увольняешься и живешь на пособие… — Что плохого в том, чтобы работать? — перебил Дон слегка сердито. Улыбка Синди стала виноватой. — У меня нет никакой квалификации, — проговорил он. — Если я буду работать, мне не с кем будет оставить детей, а ни на какой садик я не заработаю. Да и если я отдам их в садик, их заберут у меня на следующий день… — Ты уверен, что это плохой вариант? — спросил Дон. Синди кивнул. — Я знаю. Я был там. — В системе? — Да. — И что… Синди покачал головой, не дав Дону закончить вопрос. — Нет, это долгая история. Если я начну ее сейчас, вы решите, что я пытаюсь вас разжалобить. — Ты очень складно разговариваешь для бездомного, — неожиданно для самого себя отметил Дон. Синди снова улыбнулся. — Я книжек много читал. С минуту они сидели молча. Потом Синди проговорил: — Вам, наверное, стоит ехать домой. Спасибо большое. Дон поднялся на ноги. — А ты что будешь делать? — Мы останемся здесь, — ответил Синди. — Подождем новостей о Тиме. Это был, подумалось Дону, не самый плохой вариант. В больнице по крайней мере было тепло. Да и спать в креслах лучше, чем на картонках. — Тогда я пойду, — проговорил он. — Было… Он хотел сказать «приятно познакомиться», но сообразил, что это прозвучит лживо и глупо. Ситуация начала тяготить его. Неприятное ощущение, похожее на чувство вины, поселилось в груди. Но в чем он, если подумать, виноват? Не в несправедливом устройстве мироздания же. — Спасибо, — проговорил Синди и отвел глаза, глядя теперь на своих детей — и это выглядело так, словно он отпускает Дона. — Пожалуйста, — сказал Дон его склоненной голове. Запахнул пальто плотнее и пошел на выход. Он сел в машину, включил двигатель, но тронулся не сразу, хотя и очень хотелось. На улице стало еще холоднее — он вообще не мог припомнить, было ли в его жизни когда-нибудь настолько холодно. Порывами задувал ледяной ветер. Некоторое время Дон сидел почти неподвижно, греясь сам и согревая машину. Потом достал из бардачка сигареты и закурил. Пришлось, конечно, немного приоткрыть окно, но все равно тут ему было лучше, чем снаружи. И тогда оно накатило в полной мере — пронзительное, тяжеленное чувство вины. С внезапной ясностью он понял — Синди и его дети не переживут этих холодов. Самое удачное, что случится — выживут Синди и его старший сын. Но две худенькие омежки и крошечный малыш, который сегодня перестал дышать — они не справятся. Я тут ни при чем, едва не закричал Дон. Я не выгонял его на улицу, не делал ему детей, не мешал ему уехать куда-нибудь, где теплее, когда объявили грядущие холода. Я не политик, не градоначальник, не правозащитник, в конце концов! Что, в городе ночлежек мало? Почему он не нашел себе и своим детям место в одной из них? Что за вопиющая беспечность, и почему за нее должен отвечать именно он, Дон?! Он выбросил сигарету в окно — он никогда не позволял себе таких вещей, но сейчас мысль о том, чтобы выйти из машины, просто выворачивала его наизнанку. Сейчас он уедет отсюда. Уедет и больше никогда не появится в этом районе. Работу сменит, если понадобится. Да. Сейчас. Стеклянные двери больницы разъехались, и на пороге появился Лиам. Следом за ним вышли омежки — они жались друг к другу и явно не знали, что делать. Страшное искушение газануть овладело Доном — но всего лишь на мгновение. Как-то сразу ему стало понятно, что если он уедет сейчас, то либо сопьется, либо застрелится. Господи, когда он успел стать таким совестливым?! Он заглушил двигатель, вышел из машины и пошел к детям. — Что случилось? — спросил он, присаживаясь на корточки перед Лиамом. — Хлорка нас выгнала, — проговорил тот сурово. — Папа не хочет уходить. Кричит на нее, — и добавил задумчиво: — Он вообще никогда не кричит… Это из-за Тима, да? Тим умрет? Дона удивило, что, судя по тону, эта перспектива реально расстраивала Лиама. Он тут же обругал себя. Что, бездомные не люди, и Лиам не может любить родного брата? — Так, — проговорил Дон — он наконец принял решение, и оно определенно заставляло его чувствовать себя лучше. — Идите за мной. Как ни странно, они послушались, даже Лиам — видимо, поездка в больницу означала, что Дону можно доверять. Он посадил всех троих в машину, запер ее и вернулся в больницу. Странное дело — ему теперь было даже не так уж и холодно. Ругань была в полном разгаре. Синди практически кричал на медсестру за стойкой регистрации, она злобно шипела в ответ. Два охранника стояли неподалеку от Синди, но даже на их лицах читалось сочувствие. — Как вы себе это представляете?! — кричал Синди. — Я не могу уехать! Ради Бога, здесь мой ребенок! И куда я их отправлю?! — Это не моя проблема! — она даже головы не поднимала, просто шипела себе под нос. — Тут не ночлежка. Ты не можешь тут расположиться со своими оборвышами… — Пойдем, — проговорил Дон, беря Синди под локоть. Тот дернулся и с изумлением уставился на Дона. — Вы… почему… — Пойдем, — проговорил Дон и решительно потащил его на выход. Синди покорно дал выволочь себя наружу, но там словно пришел в себя — дернулся так, что вырвался из Доновых рук. — Я никуда не уйду! — Он в реанимации! — рявкнул Дон. — Нет никакой пользы в том, чтобы сидеть в приемном отделении. Он не единственный твой ребенок, в конце концов! Слезы блеснули в глазах Синди, и он резко отвернулся от Дона, глядя на вход в больницу. — Вот что, — проговорил Дон, стараясь, чтобы голос звучал мягко — это было не особенно легко, учитывая ледяной ветер, на котором они оба стояли. Синди уже начало потряхивать. — Я отвезу вас в теплое место. Вы переночуете. А завтра я верну вас в больницу. — А если за ночь… — Я оставлю свой номер, — перебил Дон, — и мне позвонят, а я сообщу тебе. Все. Иди в машину. Я пойду и договорюсь. Он открыл машину дистанционным ключом и смотрел вслед Синди, пока тот не забрался внутрь. Потом вернулся в клинику. Все прошло очень быстро и просто. Врач сообщил, что Тим все еще в реанимации, но непосредственной угрозы жизни пока нет. Дона вписали в документы как ответственное лицо и взяли номер его мобильника. Все вместе заняло не больше десяти минут. Пожилая медсестра, скрупулезно вносившая данные в компьютер, старалась не смотреть Дону в глаза, но ее лицо выражало явно облегчение. Когда Дон забрался в машину, в ней было уже прохладно, но, судя по всему, для Синди и его детей это были тропики. Малыши спали на заднем сиденье. Синди сидел впереди, сосредоточенный и напряженный. — Все в порядке, — проговорил Дон. Открыл багажник, вышел, достал из него плед — обычно на нем ездил пес, но Дон решил, что Синдиным детишкам сойдет, — вернулся в машину и накрыл их. После чего сел на свое место и завел двигатель. Синди продолжал смотреть на него с немым вопросом в глазах. Дон вздохнул. — Опасности для жизни нет. По крайней мере, сейчас. Если что-то случится, нам позвонят. — Нам? — уточнил Синди, не сводя с него глаз. — Нам, — кивнул Дон, выруливая с больничной парковки. — Переночуете у меня в гараже. Там тепло. После долгой паузы — они уже успели выехать на дорогу — Синди проговорил: — Спасибо.