Множественные личности Юи Комори

      В комнате, пленённой полумраком, звучал ледяной голос. Он был лишён эмоций и чувств, только пропитанные сдержанностью слова и вылизанные нормами приличия лаконичные обороты, ничего лишнего. От этих фраз мороз бежал по всему телу, жадно высасывая тепло, покрывая стены, мебель и даже сам полумрак толстой ледяной коркой. Льдом, лишенным всякой красоты, только воплями беснующейся вьюги.       На секунду ей показалось, что застыло само время, а вместе с ним заморозили её кожу, вывернули наизнанку и вытряхнули органы, забрав и осушив душу. А может та сама выпорхнула, не в силах мириться с тяжелой участью?       «В таком случае, я умерла», — от этой мысли на губах заиграла полуулыбка.       Смерть никогда не казалась ей такой простой, больше похожей на детскую игру, чем на страх всего живого. Воображение ярко нарисовало сырую землю вместо ненавистных стен, и гроб, в котором лежат её некогда прелестные кости, обглоданные этим ужасным голосом. Она не сомневалась — именно тот, чей взгляд прожигал её кожу, сочась гордостью и ликованием, затеял с ней смертельную игру. Как жаль, что она не знала в ней правил. И снова раздается этот кошмар наяву, неистово выдирающей из Блаженного покоя в адскую пытку: «Представь, что ты идёшь по лезвию бритвы, где даже маленький шажок в сторону грозится стать последним, — всё её существо боялось произносимых им звуков, пока глаза настойчиво пытались различить обладателя этого жуткого голоса, но пелена не позволяла увидеть ничего дальше дюйма. — Узнаешь это место?» — каждое слово наполнено превосходством, он торжествует, пока в могиле её сознания коченеют собственные кости. Кто мог подумать, что гробом станет собственный череп. — Замолчи-замолчи-замолчи, — рьяно, безумно, отрицая само существование мерзких слов. — Это не правда, нет. — Это твоё сознание, Юи, — последняя фраза набатом стучит в голове. Руки тянутся к ней, пытаясь разорвать эту оболочку, сочащуюся ядом мыслей, но лишь врезаются в кожаные ремни.       Порвать, порезать, раскрошить, сжечь. Пусть сгорит весь этот мир, вместе с этой комнатой и его ледяным голосом. Пепел его станет для неё лучшим лекарством. Ногти впиваются в кожу, из глубин души вырывается вопль, похожий на вой одичалого зверя, чем на крик человека. Палач умолкает, обескураженный её поведением. Он сбит с толку, ей удалось прервать линчевание, ослабить петлю его убивающих фраз.       Каратель сдался, она заставила его замолчать. Его беспокойство действует как наркотик, голова мгновенно становится лёгкой. От былой безысходности и всепоглощающей пустоты ни следа. Только легкость и тишина, святая тишь, наполняющая каждую клеточку самым ценным спокойствием. Искалеченным и изуродованным, но по-прежнему дарующим радость. Впитывая каждую секунду этой тишины, она умолкает, а потом начинает хохотать. Истерично, надрывно, будто разбивает стекло собственных страхов, ломает мир и его законы. Но ей нравится этот надломанный звук, эти неуправляемые, незаглушенные таблетками эмоции. Она не перестанет смеяться, вечно будет вскрывать его голос, выдавливать из давно засохших легких воздух, до хруста запрокидывать голову назад, вжимаясь в кожаное кресло. — Очнись, — его приказ тонет в глубинах сознания. Она не подчинится, не замолкнет, пока не порвутся голосовые связки, а мешок с кровью не перестанет разносить безумную радость по её венам. Она слышит звук удара, совсем не чувствуя боли, растекающейся по щекам. Её каратель в бешенстве, но все его силы тщетны.       «Полюбуйся, как сломалась твоя игрушка. Она утянет тебя за собой».       Натиск продолжается. Один за другим её осыпает град звонких пощёчин, но перед глазами наворачиваются не слезы, а воспоминания и кружащиеся оранжевые листья, застилающие лицо. Их не сморгнёшь, сколько не три воспалённые глазницы. Сегодня она будет падать в спасительное забвение вместе с ними. «Давай вместе улыбнёмся смерти, Юи-чан», — пропевает тоненький голосок, а листья все падают пестрой стайкой. Видение меркнет, уступая место темноте, которую пронзает серебряный луч. Из его глубины чередой появляются образы разных возрастов и лиц, но носящие до ужаса единые маски — её лицо. Она замирает. Девушка наступает ближе, протягивая руки, будто сломанные отражения многочисленных зеркал. — Мы играем в прятки, Юи-чан? — произносят её губы чужим голосом. — Кто бы там ни был, немедленно развяжи Великую меня! — заявляет высокомерным тоном незнакомка, заставляя Юи двигать губами и повышать голос. — Слишком шумно, — замечает девушка, поправляя невидимый наушник, и Юи неосознанно повторяет за ней. — Я знаю, что это ты, милый, соскучился и решил удивить меня? — закидывая ногу на ногу, как и девушка, ухмыляется она. — Нам нужно всё обсудить, замолкните наконец! — призывая всех к порядку, бьёт кулаком Юи следующая гостья, а она понимает, что не может контролировать своё тело. Воспоминания накатывают с головой. Хочется выдрать их вместе с волосами, разбить о стену, спустить с крыши, но она не может даже моргнуть — снова рабыня собственного тела. — Немедленно освободи нас! Это переходит все границы норм и приличий, — её лицо приобретает серьёзное выражение, спина же расправляет крылья идеальной осанки. — Вы всё ещё существуете. Более того, вас стало больше. Поэтому, Ровена, у меня нет выхода. — Постой, до этого дня всё было в норме, ты сам усугубил процесс расщепления, — вздернув подбородок, парировала она. — Немедленно освободи мои руки! — Ты опоздала, моя дорогая леди, — с долей иронии провозгласил он, поднося руку к её лбу, как только стукнули стрелки часов. Девушка безвольно обмякла на кресле.       Один за другим внутри разбивались огромные мосты, пылали города мыслей, падали провода, соединяющие с реальностью, погружая мир во тьму. Только детский голос тихо напевал песенку, отчего оживились воспоминания о том, как всё началось: London Bridge is falling down, Falling down, falling down. London Bridge is falling down, My fair lady.