Множественные личности Юи Комори

      Очередная попытка обернулась полным провалом.       Рейджи сжал челюсть, силясь восстановить над собой контроль, но это была тридцать четвёртая по счёту попытка, и с каждой неудачей делать это становилось всё труднее.       Он не мог сдаться, признать собственное поражение. Он привык добиваться поставленных целей, натура перфекциониста не позволила бы ему поступить иначе. Он должен был совершить задуманное, даже если бы для этого ему пришлось бы пойти на жертвы, пускай даже человеческие.       Вампир был рождён для величия. Осознание такой элементарной, на первый взгляд, вещи пришло хоть и неожиданно, однако мысли об этом были до безумия приятны. Сейчас Рейджи считал, что для его пытливого ума подобное открытие было сделано слишком поздно. Вероятно, всё это потому, что, в отличие от двух братьев, которые вовсе не были достойны быть наследниками, ему не твердили о его уникальности с самого рождения.       Ещё когда они с Шу были детьми, Рейджи уже знал, что из старшего брата не выйдет ничего, хотя бы отдаленно напоминающее то, чего ожидали окружающие, в том числе и их мать. Шу был слишком спокойным, слишком миролюбивым, слишком послушным. Настоящий ангел в обители демонов. И именно его мягкосердечность, по мнению Рейджи, делала Шу недостойным титула наследника.       Однако их мать была донельзя слепа и, возможно, глупа до такой степени, что верила в силы своего первенца до последнего вздоха. Рейджи было стыдно себе признаться, что какое-то время тоже в него поверил. Пожалуй, это было до того момента, когда он понял, что в этой жизни ему суждено играть на вторых ролях, а идеальный наследничек заберет все лавры себе. А уже после в нём взыграли собственные желания и амбиции.       Что же касается Аято, то Рейджи действительно не понимал ход мыслей Корделии, когда та возомнила, будто её сын достоин титула наследника. Рейджи рос рядом с этой женщиной, видя её практически каждый день с самого рождения, но иногда задавался вопросом, что же творилось у неё в голове. Со своими интригами и уловками она сама только больше запуталась, и в итоге всё обернулось против неё. В конечном счёте, Рейджи решил, что ум и хитрость, которыми Корделия когда-то обладала, поглотились сентиментальной глупостью, сугубо присущей только женщинам.       Рейджи ненавидел чувства. Он ненавидел эмоции так таковые, поскольку пребывал в твёрдой убежденности, что подобные вещи заставляли его колебаться. А какие-либо колебания могли привести к тому, что ими мог кто-то воспользоваться, что в свою очередь открывало не самые радужные перспективы. К сожалению, совсем избавиться от эмоций Рейджи не мог, а потому строго следил за тем, чтобы ничего не могло вывести его из равновесия и заставить выставить свои чувства напоказ. Только жалкие и глупые существа вроде старшего брата делали обратное.       Быть исключительным среди заурядных фигур навевало невыносимую тоску. Все жертвенные невесты, которых посылали к ним на протяжении многих веков, оказывалась до тошноты прозаичными личностями, так что отношение было к ним не лучше, чем к расходному материалу. Юи тоже была посредственностью. Рейджи бесило в ней абсолютно всё, начиная от походки и заканчивая добротой, которая, казалось, была её второй натурой. Милая, хорошая, приличная… как и каждая до неё в этом мрачном особняке, обитатели которого рушили их хрупкие жизни.       Но всё же Комори удалось удивить его. Удивить до такой степени, что Рейджи ночи напролёт штудировал семейные архивы, в предвкушении узнать больше о её странном и достаточно редком заболевании. Иногда он увлекался до такой степени, что порой заставал рассвет, а то засиживался до самого восхода. И он не припомнил, чтобы подобное когда-то происходило в прошлом.       Зелёная жидкость в небольшой колбе, закреплённой кронштейном над воспламеняющейся горелкой, неожиданно зашипела, окатив горячими брызгами ближайшее пространство. Не успев вовремя убрать руку, Рейджи почувствовал, как несколько таких капель угодили на тыльную сторону ладони. — Чёрт, — ругнулся он, испытав в тот же момент неимоверную боль и прочувствовав её каждой клеточкой своего тела. Запах жжёной плоти смешивался с гарью.       Стиснув зубы, Рейджи взял платок и поспешил удалить остатки жидкости с кожи. На их месте осталась пара ожогов, которые должны были зажить если не в ближайшие минуты, то часы. Больше всего Рейджи волновал тот факт, что впервые за много лет практики и опытов он получил в ходе эксперимента травму. Для него это стало таким потрясением, что он с минуту просто стоял и смотрел на свою покалеченную руку.       Его отвлекло новое шипение, и Рейджи тут же вспомнил о горелке, которую так и не отключил. Повернув выключатель, вампир мысленно ругал себя за подобную неосмотрительность и решение работать в этот раз без перчаток. Но, кинув взгляд на перчатки, ткань которых оказалась прожжённой, да ещё и дымилась по краям, Рейджи предположил, что вряд ли бы они его спасли.       Однако факт оставался фактом: он совершенно потерял контроль над происходящим.       Он это ненавидел. Слепой, удушающей и всепоглощающей ненавистью, на какую только способно живое существо. Рейджи даже не обратил внимания на то, как его здоровая рука одним движением смела большую часть того, что до этого стояло на столе.       Послышался звонкий звук битого стекла и тяжёлое лязганье металла об пол. Жидкости, находящиеся в пробирках и колбах расплескались по дорогому кафелю, оставляя грязные разводы и насквозь прожигая материал роскошного ковра, который был расстелен неподалёку от стола для экспериментов.       Рейджи посмотрел на весь этот хаос, причиной которого являлся он сам. Всю свою жизнь он стремился к тому, чтобы созидать. Не важно, для каких целей, однако по своей натуре он был создателем. Он стремился сделать то, чего не удавалось многим до него, тем самым занимая позицию господства над ними. Именно поэтому алхимия была тем немногим, что вампир действительно любил и ценил в этой жизни. С её помощью он мог разливать смерть по бутылкам, делать из редчайшего яда действенное противоядие, а лечебное средство превратить в губительную настойку, отведав которой жертва могла умирать месяцами, а то и годами. Иными словами, алхимия была неразрывно связана с созданием чего-то нового.       И вот сейчас он впервые стал свидетелем собственного разрушения, вызванного гневом. Глупый, секундный порыв, имеющий свои последствия. Вот за что вампир ненавидел чувства — они затуманивали разум, застилали глаза и заставляли действовать вопреки здравому смыслу, словно какой-то сбой в идеально написанной программе.       Так или иначе, Рейджи знал, чего он хочет, и знал, что он этого добьётся.       Рано или поздно.       Перешагивая через учинённый им же бардак, Рейджи на ходу достал из нагрудного кармана идеально отглаженный и постиранный платок, которым наскоро забинтовал повреждённую кисть. Ему не хотелось отвечать на вопросы остальных, которые непременно бы возникли при виде ожогов на его коже.       В комнате отдыха Рейджи бывал гораздо реже, чем все остальные братья. И если он предпочитать тратить бесценное время на проведение опытов, то остальные члены семьи распоряжались этими часами намного бездарнее, соревнуясь друг с другом за партией в дартс или в бильярд. Нередко получалось так, что на первом году своего обучения тройняшки и вовсе пропадали там целыми сутками, зачастую прогуливая уроки в школе, что Рейджи, безусловно, сильно раздражало.       Сейчас же, приближаясь к массивной двери из красного дерева, он ожидал застать как минимум трёх братьев: Райто и Аято, которые постоянно там ошивались, и Субару, который время от времени к ним присоединялся, пусть и не из-за крепкой братской любви.       Так или иначе, когда Рейджи уже потянулся к позолоченной ручке, когда какой-то шум по ту сторону двери привлёк внимание вампира. Сконцентрировав свои инстинкты, Рейджи чуть отошёл от неё и напряг слух, вслушиваясь в каждое сказанное слово. — … стоп, ты это сейчас серьёзно? — Аято, ты действительно иногда напоминаешь идиота. Разве то, что я тебе рассказал, не объясняет её странного поведения, на которое ты так жаловался? — послышался глухой стук, словно от столкновения бильярдных шаров. — А почему тогда посудочный отаку с ней ещё не возится? — при упоминании одного из своих многочисленных прозвищ Рейджи скривился. Можно сказать, его порядком огорчало то, что в обмен на всеобъемлющую опеку его братья не упускали шанса подшутить над ним или же шантажировать вампира его же фарфоровой посудой.       Последовала пауза. — Тогда почему бы нам её просто не убить? Ведь тогда и блинчик, и её, как ты говоришь, другие личности просто исчезнут, а мы сможем запросить у церкви новую жертвенную невесту, на этот раз не такую свихнувшуюся. — Церковь тебе не склад с бесконечным запасом крови, придурок. Не прошло даже года с тех пор, как Юи к нам переехала. У них есть чёткие указания, когда их присылать, если за столько лет ты ещё не понял. Нет, так не пойдёт. Я рассказал тебе это не для того, чтобы ты искал выход из этой ситуации. А для того, чтобы ты поумерил свои аппетиты, и лишний раз без надобности не приближался к ней. Кто знает, что ещё могут спровоцировать наши нападки.       Аято начал возмущаться, якобы никто не вправе указывать Великому ему, кого кусать или нет, однако Райто каким-то образом всё же удалось его урезонить. Спустя пару минут недовольный Аято вышел из комнаты отдыха и направился в сторону подземелья, где также находилась и пыточная камера, но он не заметил Рейджи, прятавшегося в тени коридора.       Когда последние шаги младшего брата стихли, Рейджи вошёл в комнату. В этот момент Райто сосредоточенно целился в кучку шаров, раскиданных по всему столу, однако если Рейджи был бы любителем азартных игр, он без сомнения поставил бы на то, что Райто под силу разогнать эти шары по лункам. — Смотрю, ты решил ослушаться моего совета и всё им рассказать, — начал Рейджи, останавливаясь около входа и скрещивая руки на груди.       Однако Райто даже на него не посмотрел, вместо этого обратив всю концентрацию на игру. Лишь по приподнятому уголку его губ Рейджи понял, что тот услышал его и вовсе не собирается оправдываться.       Прозвучал ещё один глухой звук, и бильярдные шары, стукаясь друг о друга, раскатились по лункам. Райто лениво выпрямился и, оперившись обеими руками на кий, положил на них подбородок. — Мне и не нужно было это делать. Все давно и так поняли, что с ней происходит, однако из-за твоей скрытности они думают, что она всего лишь притворяется, из-за чего вредят ей… — Мне кажется, или ты переживаешь за неё?       Как Рейджи и предполагал, этот вопрос задел Райто за живое. Он готов был поклясться, что по лицу Райто на какое-то мгновенье прошла тень, однако она почти сразу же исчезла, уступив место усмешке, такой привычной для окружения. — Я беспокоюсь о стервочке? Нет, тебе показалось. Я всего лишь увлечен новой игрушкой, в которую добавили пару функций. И кто знает, вполне возможно, что эти самые функции распространяются и на постель, — привычным движением Райто поправил шляпу, съехавшую на затылок. — Вот как, — заметил Рейджи. — Только смотри, чтобы твои забавы в итоге не обернулись тем, что случилось с Хильдой.       Райто, который уже направлялся к полкам, чтобы поставить кий на место, при этих словах замер, но не обернулся.       Рейджи знал слабости членов их семьи, в то время как про его страхи не знал никто. Это давало отличные и действенные рычаги давления на и без того расшатанную психику каждого из братьев. — Ты ничего не знаешь про меня и Хильду, — злобно процедил Райто. Рейджи с удовольствием отметил, что младший брат настолько сжал кий, что дерево начало трещать. — Я знаю ровно столько, сколько в принципе можно знать о той ситуации, поскольку именно мне пришлось улаживать конфликт и договариваться с её семьёй, чтобы инцидент не предали большей огласке.       Хоть Рейджи и не знал, что сейчас творилось на душе у его брата, у него имелось несколько догадок. Райто мог сколь его душе угодно быть позёром — это при условии, если душа у него была, — однако он оставался всего лишь ещё одним членом этой семейки, рождение которого не предполагало под собой ничего, кроме жалкого существования. — Хильда сама виновата в произошедшем. Она знала условия игры, но всё равно на них согласилась. Но даже если бы это было не так, я не способен на жалость к таким, как она. В конце концов, я спал с собственной матерью, а позже участвовал в её убийстве. И знаешь, пожалуй, если бы мне выпал шанс сделать это снова, окончательный удар остался бы за мной.       Сказав это, Райто всё же положил кий на место, однако на шафте виднелось несколько трещин. Специально или нет, однако он предпочёл покинуть комнату через другой вход, который находился на противоположной стороне комнаты, оставив Рейджи одного.       Вздохнув, вампир поправил очки и подошел к окну, безразлично оглядывая территорию особняка. Сказать по правде, Рейджи не был удовлетворён исходами беседы, поскольку действительно не понимал логики чувств Райто, хотя не сказать, что у него было желание в них разбираться. Однако его двусмысленное поведение не позволяло сделать каких-либо определенных выводов, которые бы касались их с Юи отношений. Точнее сказать, какое-то время Рейджи предполагал, что Райто мог что-то задумать и использовать заболевание Юи в своих целях, но сейчас подобный расклад снижался практически до нулевой вероятности. Ровена не стала бы возиться с ним, следовательно, Райто просто решил поразвлечься. И Рейджи был склонен ему позволить, ведь это никоим образом не мешало развитию его плана. Единственное, что тревожило его, это отсутствие Рейры в течение уже долгого времени, но по правде, так было даже лучше.       Рейджи уже собрался уходить, когда заметил Юи, шагавшую в направлении фамильного склепа. Хотя нет, это была не она. Вампир пригляделся к её наряду и, мысленно перебрав каждую, о ком ему поведала Рейра, пришёл к заключению, что туда идёт Каё. Ранее он заметил её, бегающую по коридорам, но не придавал какого-то значения её действиям, однако сейчас они заинтересовали вампира, так что он, не мешкая, последовал за ней.       В склепе он стал свидетелем поистине удивительного события, а именного того, что его брат, оказывается, способен вести нормальную беседу. Однако Рейджи пришлось прервать их разговор, поскольку в голове у него возникла идея, требующая немедленного воплощения. Каё была испугана, а потому сопротивлялась, но вампиру не составило особого труда привести её обратно.       Как только они вошли в его комнату, Каё, и без того напуганная, стала бояться ещё больше, едва завидев колбы и пробирки. — Отрава, — проговорила она, качая головой. — Нет, это не для тебя, — бросил Рейджи через плечо, перебирая бумаги.       Спустя несколько мгновений он протянул ей фотографию, обрывок ткани и коробочку, в которой оказался локон волос. Рейджи хранил эти вещи в своей комнате много десятилетий. Сначала они служили для него своеобразными трофеями, однако потом он начал думать о том, чтобы задействовать их вновь. — Блеск сапфиров, — ахнула девочка, всматриваясь в фотографию. Она зачарованно разглядывала изображенную на ней белокурую женщину с идеальной осанкой и безукоризненной прической. В глазах девочки отражалось восхищение, и Рейджи не мог её винить: когда-то он тоже смотрел на свою мать с восхищением и благоговением. — Я хочу, — начал он, — чтобы ты внимательно изучила эти вещи. А потом сочинила мне историю о ней, — он указал на фотографию. — Только эта история должна быть максимально правдоподобной. Подумай, что ей нравится, кого любит, чего хочет добиться в жизни… Создай её заново. Сможешь?       Каё долго смотрела на него, прежде чем неуверенно кивнуть. — Общие черты. Подобие… — она указала на глаза. — Да, это наша с Шу мать, — девочка чуть раскрыла глаза от удивления, однако промолчала. — И ещё одно: никому ни слова о моей просьбе, потому что для меня это очень важно. Поняла?       Каё снова кивнула, на этот раз увереннее, и Рейджи смог немного расслабиться. Она посидела ещё пару минут, разглядывая ткань платья и прядку волос, после чего он решил отпустить девочку.       Наконец-то он сделал первый шаг на пути к своей цели, и всё оказалось даже проще, чем он предполагал.