Сломанная игрушка

      Делить жилплощадь с Арсением настолько привычно, что это уже понемногу перерастает в привычку. Мужчина ориентируется в его небольшой квартире как у себя дома и вписывается в обстановку жилища крайне органично. — Ну и устроил ты мне утро, конечно, — усмехнулся он, стоя у кухонной тумбы и ожидая, пока закипит чайник. Антон неловко улыбнулся, подняв на него взгляд. Шастуну все еще стыдно за ту ситуацию, которая произошло полчаса назад, но Арсений легко свел ее на нет, и хотя бы не подкалывал на тему минета, которого так и не было. Арсений набирает стакан воды из фильтра, стоя в пол-оборота к парню, который мялся около кухонного стола, не зная — сесть ему или продолжить стоять как истукан. — Извини, — пожал плечами Антон, неловко поежившись. Он все еще смущен. — Забей, — отмахнулся старший, жадно прислонившись губами к стакану и в несколько глотков осушая его до дна. Вытерев губы тыльной стороной ладони, стирая с них влагу, Арсений вдруг посмотрел на Шастуна как-то слишком серьезно для той атмосферы, которая сложилась за последние несколько часов. Он упирается правой рукой в кухонную тумбу, а указательным пальцем левой чешет бровь. — Я давно хочу поговорить с тобой на одну волнующую меня тему, — издалека заходит Арсений, как будто нехотя произнося каждое слово, словно все еще сомневается в правильности решения начать эту беседу. — Арс, ты меня капец как напрягаешь сейчас, — Антон слегка прищуривает глаза, а его брови непроизвольно хмурятся. Пацан присаживается на край стола, упираясь в него же руками по обе стороны. Арсений, стоя в анфас, улыбается уголком губ буквально на секунду, словно стараясь этим жестом расслабить Антона (честно говоря, получается у него это скверно). — Твои родители, — Шастун тут же дергается, будто ему влепили пощечину, и сжимает зубы так сильно, что видно, как желваки проступают под кожей. Он отводит взгляд в сторону, руками сжимая край стола сильнее. Он едва заметно кивает головой пару раз, как будто заранее зная, о чем пойдет речь. Конечно же, эта тема когда-нибудь должна была быть озвучена. — А утро было не таким уж и неудачным, — усмехнулся Шастун, устремив пронзительный взгляд насыщенно-зеленых глаз на Арсения, который уже пересек комнату и встал напротив, в двух шагах от парня, нависая над ним каменной стеной и ожидая внятного ответа. — Хватит избегать этой темы, — проигнорировав колкость, настаивает на своем старший. — Да типа… нет никакой темы, и драмы никакой тоже нет, не надо на меня так смотреть, — фыркнул пацан, нахохлившись, как ежик, выпускающий иголки, когда ему некомфортно. Арсений ответил недоверчивым взглядом. Он слегка щурит свои синие глаза, а его руки сложены на груди. — Ну, они всегда вроде как рвались к свободной жизни, путешествия там, все это… мне так бабушка рассказывала. А потом мама захотела семью, детей… Закрепиться на одном месте, а не постоянно мотаться по миру, что ли. Папа был против, но он ее любит сильно, и сошлись на том, что появился я. Мы прожили вместе шесть лет, потом меня отдали на воспитание бабушке, а предки укатили жить как раньше. Хрен знает, где они сейчас вообще, — Антон заламывает запястья, рассказывая свою историю, и Арсений не может не смотреть на шрамы и рубцы на его нежной коже. Они так не подходят его мальчику — смотрятся чужеродно, словно нарисованные, только проведи рукой — и сотрутся. Как жаль, что немилосердные раны, оставленные собственной рукой мальчишки, останутся там навсегда. — Бабушка умерла два с половиной года назад. Родители приехали, побыли со мной месяц, потом объявили, что за мной присмотрит тетя, и уехали. Тетю за все время я видел раз пять-шесть, предков еще меньше. Живу вот на их хате, мне каждый месяц присылают кое-какие деньги на карту. Вот и все, как-то так, — самое ужасное в этой ситуации по мнению Арсения то, как легко мальчишка рассказывает эту историю, как будто это, блять, абсолютно нормально, когда подростка бросают жить одного. — То есть, ты с пятнадцати живешь тут один? — голос у Попова меняется, в нем прорезается больше стали, чем обычно. — И ты не просил ничьей помощи? Ни к кому не обратился? — Антон вздергивает подбородок, и смотрит на Попова таким серьезным взглядом, что мгновенно хочется взять свои слова обратно. — Я не хотел оказаться в детдоме, — и Арсению нечем крыть этот аргумент. — Безумство какое-то, — мужчине тяжело подобрать слова. Он понимал, что дело тут нечистое, и между Антоном и родителями существует некий конфликт, но такой исход событий действительно поразил его. — Как вообще можно бросить своего ребенка?.. Господи. Они вообще как-то связываются с тобой? — парень напротив поджимает губы и неуютно ютится на месте, словно желая уменьшиться в размерах. Видно, что тема ему неприятна. А еще Арсений понимает, насколько она болезненна, когда Антон начинает неосознанно бросать взгляды на свои шрамы, а ресницы становятся едва заметно влажными, и парень изо всех сил старается сдерживать эмоции, но весь его вид буквально кричит — да, блять, мне больно думать и говорить об этом, так что прекрати давить на раны! — Только мама. Она раньше присылала смс-ки, звонила, пару раз присылала письма с открытками из разных стран, — Арсений слушает внимательно, его взгляд сосредотачивается на лице омеги, и он замечает, как его губы слегка подрагивают как от холода или подступающих слез. — Но последний год — только смс о переводе денег на карту, — у альфы в груди словно сердце разрывается от сочувствия и сожаления о том, что Антон оказался в такой непростой ситуации, и что самое важное — здесь совсем нет его вины, просто всю жизнь его окружают не те люди.       Мужчина делает осторожный шаг к парню и ласково прижимает к себе, почувствовав, как он тут же ткнулся носом в его плечо. Хочется максимально окружить его любовью, заботой, дать понять, что он больше никогда не будет «лишним» в чьей-либо жизни. Арсений оставляет чувственный поцелуй на его виске, а свободной рукой поглаживает мальчишку по голове, перебирая насыщенно-пшеничные пряди. Легкий апельсиновый запах ударяет по обонянию. — Арс, давай больше не будем об этом, пожалуйста, — просит его тихий голосок, звучащий в районе ключицы, и мужчина кивает головой. — Конечно, — как бы не хотелось разразиться праведным гневом, альфа сдержанно соглашается с просьбой своего омеги. Но это вовсе не значит, что он просто опустит тему его родителей.       Антон не может перестать мысленно возвращаться к этой теме. Они с Арсением смотрят какой-то фильм, но омега совершенно не вникает в сюжет, у него в голове тысяча и один вопрос по отношению к своим родителям, которые он уже задавал себе раньше, и снова вернулся к этой теме. Арсений затронул старые раны — и они пекут, болят и раздражают. Неосознанно он задумывается и над тем, а может ли Арсений в будущем тоже наиграться с ним, как с котенком или щенком, и бросить. Надолго ли его к нему интерес, или это такое же временное увлечение, как и у его родителей? На эту тему он разговор так и не начинает, зная, что Арс как всегда сведет все на нет и обзовет его ребенком. Но родители его тоже любили поначалу — и все равно оставили. Это заставляет парня задуматься.

***

      Антон, собираясь следующим утром в школу, с заспанным лицом окидывает взглядом кухню, и решает, что он абсолютно точно не хочет сегодня завтракать. Его немного тошнит и кружится голова, течка все еще ослабляет юношеский организм, но не пойти сегодня на уроки он не может — их заранее предупреждали о важной итоговой контрольной, а так как у Антона и без того были не лучшие оценки, как и посещаемость в целом, явиться он был просто обязан. Тяжело вздохнув, подросток набрал себе полный стакан воды, опрокинул в себя две голубые таблетки подавителей, которые всегда про запас хранил в комнате, как бы Арсений не рычал и не ругался за них. Было бы самоубийством сунуться в школу при параде — в активной фазе течки. Запив все водой, он скривился, проглатывая. Бросив хмурый взгляд в окно, за которым начиналось утро, он мысленно послал этот день нахер, отправившись собирать рюкзак.       «Увидимся сегодня?»       Антон пишет Арсению первым, уже успев соскучиться по своему альфе. К хорошему отношению быстро привыкаешь. И к вниманию тоже. «Извини, у меня завал на работе. Эти идиоты без меня перепутали важные документы, будем до ночи разбираться. Мне правда жаль».       Шастун тяжело вздохнул, получив ответ. Что же, с этим днем ему придется справляться полностью самостоятельно. Ладно уж, он взрослый мальчик, он привык справляться сам, в конце-то концов. Арсений его своей опекой совсем разбаловал… Посетовав на эту тему еще немного, школьник закрывает квартиру и угрюмо топает на учебу.       День в школе длится бесконечно долго.       Большое количество запахов атакует его с порога. Подавители возбудили в нем рецепторы и теперь Шастун отчетливо слышал все нотки ароматов, блуждающих по школьным коридорам. Пот, резкие дезодоранты, духи, неприятный запах чипсов и сухариков, подгоревшая выпечка в столовой… К тому же, его голова снова начинает болеть от бесконечного галдежа, а еще его продолжает тошнить. Мысленно послав все и всех нахуй, он пишет свою конченую контрольную, а точнее списывает из интернета, и, как только звенит звонок, спешит свалить домой, не глядя на то, что в расписании стоит еще два урока. Не сегодня.       Он без сил падает навзничь на кровать, накрывается одеялом. Его немного ломает без альфы, но он не собирается давать слабину и звонить Арсению, рассказывая, как ему без него плохо. Это временное, это пройдет. Раньше же он как-то справлялся. Ничего, скоро у Попова закончится его дурацкая работа, и он наверняка приедет к нему и сгладит ситуацию своим нахождением. А пока нужно просто отвлечься, забыться хотя бы ненадолго.

***

— Я приеду, как только смогу. Прости, я вырубаюсь прямо на рабочем месте, ужасно сложная неделя. Я смогу заехать к тебе минут на десять в обеденный перерыв… — по телефону вещает Арсений. — Я в это время еще буду в школе, — голос у Антона почти безэмоциональный, хотя новости от альфы и расстраивают его очень сильно. Он сидит на подоконнике в конце школьного коридора, откинувшись спиной назад и упираясь затылком в окно. Его взгляд блуждает по покрытому трещинами белому потолку. Парень не может просто сидеть дома, все слишком бесит, да и скоро будут подведены итоги четверти — стоит хотя бы стабильно появляться в школе, чтоб не остаться на второй год. — Блять… Тогда смогу только на пять минут, дорога займет больше времени… — Шастун прикрывает глаза. В голове немного гудит. Он заебался. У него в животе пусто уже два дня, но из-за подавителей совсем пропадает аппетит. Тело иногда дает слабину. Хочется просто лечь и валяться весь день, но он отпросился с урока, и будет подозрительным, если он не вернется через пару минут. — Тогда не трать время. Увидимся… завтра? — неуверенно предположил Антон, закусив нижнюю губу и тут же тихонько зашипев от боли. Он изгрыз до крови обе губы, все время нервно покусывая их, и теперь ранки на них адски пекли. — Прости, малыш… — вздохнул Арсений, явно так же жалея о своем плотном графике. — Я соскучился, маленький, — говорит он с нежностью в голосе. Антон на это заявление улыбнулся, даже не заметив этой естественной реакции. — Завтра очень постараюсь. Сделаю сегодня все, что в моих силах. Задержусь после работы на час-два. Надеюсь, все успею и наконец вздохну спокойно… — Держи меня в курсе, — в конце просит школьник, понимая, что время поторопиться вернуться в класс, пока учитель не подумал, что он просто сбежал. — И… я тоже по тебе соскучился.

***

      Все утро Шастун предвкушает, что сегодня встретится с альфой. Он весь вчерашний вечер нервно поглядывал на точилку в своем пенале, подумывая о том, чтоб прибегнуть к старому методу отвлечения от течки, но решил, что Арсений его тогда уж точно убьет, если заметит новые шрамы. Рыча в подушку, он пролежал так почти до самого утра, уткнувшись в нее носом. Антон с каждым днем спит все меньше и хуже, и просто молится на тот день, когда все подойдет к концу.       Он привычно забросил в себя две голубые таблетки перед выходом из дома.       Впервые его конкретно повело перед входом в школу, на ступеньках, ведущих к ней. Как будто мозг на секунду выключили и тут же включили обратно. Он неловко пошатнулся на ступеньке, чуть не завалился набок и едва ли успел поймать равновесие. Наверное, ему все же стоит зайти в столовку перед уроками.       Антон, взяв какой-то пирожок с повидлом и сок, пытается по пути на урок запихнуть в себя купленную еду, но один лишь взгляд на несчастное мучное изделие заставляет его почувствовать ком тошноты в горле. Выругавшись вслух, парень выбрасывает пирожок в мусорное ведро, и только выпивает персиковый сок, который, к слову, оказался ужасно приторным и оставил больше негативных впечатлений, нежели наоборот. — Просто доживи до конца этого ебаного дня, — дает себе наставление Шастун, стоя перед дверью в класс.       Три урока проходят как в сплошной дымовой завесе. Антон не помнит ничего из того, что происходило. Его раздражают все те запахи, что витают в классе, и так и хочется сказать в лицо однокласснице: твои клубничные духи — просто отстой. Шастун выпивает бутылку простой воды, принимает еще таблетку подавателей, и бездумно топает вслед за своим стадом (классом) к кабинету русского языка. Они заходят в помещение, начинают рассаживаться.       Антон помнит, как он подходит к предпоследней парте, стягивает лямку рюкзака с плеча, помнит, как его прошибает вспышка слабости, из-за которой подгибаются ноги, а потом не помнит ничего.

***

      Антон тихо мычит что-то себе под нос, отрывая от кушетки как будто ставшую чугунной голову. Он фокусирует взгляд на белом потолке, а в нос бьет запах нашатыря и прочих, не менее мерзких, медикаментов. — Очнулся? — как-то по-доброму журит его незнакомая ранее парню медсестра, убирая, наконец, от его носа вату с противным запахом. — Как чувствуешь себя? — Не очень, — растерянно отзывается Шастун, приподнимаясь на локтях и осматривая помещение. Медкабинет. О нет, это точно не хорошо. — Я вырубился? — удивленно уточняет он, все еще фокусируя взгляд, отчего сильно щурит зеленые глаза. — Да, потерял сознание. Всех напугал… — как будто бы он сделал это специально, отчитывает его женщина. — Ты ел когда в последний раз? — Антон очень неубедительно отвечает, что «сегодня утром», не желая привлекать к себе лишнее внимание. — Что-то слабо верится, — вздохнула она. — Себя-то не обманывай. Я же вижу, что у тебя налицо все признаки истощения. Не ешь, наверное, совсем, спишь мало, судя по кругам под глазами. Чай черный выпьешь? — предлагает она. — Не, спасибо… Я себя нормально чувствую уже, можно домой? — уточняет Антон, садясь на кушетки и свешивая с нее ноги, наконец, ощущая твердый пол. — Не имею права тебя так отпустить. Кому позвонить, чтоб забрали? Без сопровождения нельзя, — Антон тяжело вздохнул, даже как-то раздраженно. — Никто не может. Давайте я сам, никому не скажу, — медсестра покачала головой. — А если снова обморок?.. Нет, нельзя так. Тебе нужно домой, хорошенько поесть и лечь спать. Еще дам тебе направление к врачу, сходи, если состояние к вечеру не улучшится или снова сознание потеряешь… — она настойчиво впихивает ему в руки стикер с неразборчивым почерком, который он даже читать не станет, и уж тем более никуда не пойдет. — Да бля… Извините, — тут же смутился он, увидев осуждение в глазах женщины. Парень вынимает из кармана телефон. Два пропущенных от Арсения. Он сглатывает и набирает его номер. — Але, привет. — Антон!.. Наконец-то. Ты где пропал? Я уже подъезжаю к школе, заберу тебя сегодня, ты уже освободился?.. — Супер. Давай, жду. Я тут… в медкабинете. На втором этаже, дверь справа, — обрадовавшись, быстро произносит парень, надеясь в самом скором времени уйти отсюда. Голова раскалывается от этих запахов. — Ты где? — переспрашивает Арсений, выделяя интонацией эти слова. — Все в порядке, просто меня без тебя не хотят выпускать, — раздосадованно произносит подросток, покосившись на принципиальную медсестру. — Что случилось? — напряженно уточняет альфа. — Ничего страшного. Все, жду, — и Антон трусливо сбрасывает вызов. Он та-а-ак сильно не хочет, чтоб Арсений узнал, что он упал в голодный обморок, он же его просто убьет… ма-а-мочки, какой он будет злой. Шастун в очередной раз кусает свои губы. — А можно хотя бы не говорить, почему я тут? — с надеждой спрашивает Антон. — И как ты себе это представляешь?.. — школьник действительно не представлял, как. — За тобой приедет родственник? — мальчишка напрягся, понимая, что от ответа, возможно, будет зависеть, отпустят ли его вообще. Если он скажет, что нет, возникнут проблемы?.. — Ага. Мой дядя, — старается как можно беспечнее соврать Шастун.       «Дядя» буквально через три минуты врывается в кабинет. Антон задерживает дыхание. Это не только от того, как пиздецки напрягает вся эта ситуация, а еще и от того, что его альфа пахнет ну просто пиздец как вкусно. Взволнованный взгляд голубых глаз тут же проходится по нему с ног до головы. — Я в порядке, — заверяет школьник. — Он упал в обморок, — ох ты же блять, спасибо за тактичность. Шастун окидывает медсестру очень злым взглядом, словно она — предательница. Ну можно же было как-то мягче начать… Арсений выглядит по меньшей мере удивленным. — Почему? — сглотнув ком в горле, спрашивает альфа, глядя то на притихшего омегу, то на женщину. — От истощения. Скорее всего, он не ел несколько дней, но признаваться не хочет, — Шастун чувствует, как краснеют его уши. — Я ел, просто мало, — предпринимает он отчаянную попытку прикрыть свою задницу. Не так он представлял себе эту долгожданную встречу.       Смотреть в глаза Арсению стыдно. Он ведь столько раз просил следить за питанием, сам привозил продукты, заботился о нем, как о себе собственном, а Антон даже не смог банально запихать в себя еду, чтоб лишний раз не волновать своего парня.       Мужчина общается с медсестрой, выясняет больше подробностей о состоянии Антона, уточняет дальнейшие действия и, наконец, крепко берет его под руку, помогая подняться. — Пойдем, — мягко произносит он, открывая перед мальчиком дверь. — Не злись на меня, пожалуйста, — просит Антон тихонько, поднимая робкий взгляд на брюнета. — Об этом мы поговорим позже. Сейчас едем ко мне, и ты съешь все, что я тебе предложу, понял меня? — предельно серьезно, без тени улыбки, ставит его перед фактом Арсений, неся в свободной руке его рюкзак. — Сам решу, что мне есть, — фыркнул мальчишка, и тут же наткнулся на арктически-холодный взгляд голубых глаз. — Беру свои слова обратно, — все-таки согласился Шастун, быстро поменяв свое мнение.