Сломанная игрушка

      Звонок. Арсений понимает, что его здесь действительно ждали, когда дверь резко распахивается перед самым лицом и он видит на пороге Антошу в длинной белой футболке с коротким рукавом и отчего-то розовыми щеками: смущается? упражнялся? температура?..       Парень сразу отмечает, что альфа действительно спешил к н е м у. У Арсения волосы растрепаны, словно он выбежал на ветер с мокрой головой, кое-как накинута куртка, которая была наполовину расстегнута, а под ней сразу футболка. У него сбито дыхание и щеки горят красным от мороза. Антон недолго любуется брюнетом, сразу же накрывает пальцами кончик шарфа, торчащего из-под плохо застегнутой куртки, и, сжав хватку, отчего ткань тут же сминается, с силой тянет на себя. Арсений понятливый, быстро соображает зайти в квартиру и тут же захлопнуть за собой дверь. Вот теперь все стало понятно.       Апельсины с карамелью, естественный омежий запах Антона, сегодня так сильно приглушен, и он, наконец, понимает, отчего так кружилась голова, стоило войти в помещение и глубоко вдохнуть. Это, безусловно, было именно то, о чем он подумал. Попов едва успевает стянуть куртку и шарф, когда на шее виснет его чертенок, настойчиво ткнувшись губами в его, и ожидая, когда Попов уже начнет отвечать. Мужчина приоткрывает рот, позволяя малышу прикусить нижнюю губу, и сквозь поцелуй растягивает губы в улыбке. Довольный, но неопытный в делах любовных мальчик, спешит, торопится прикусить, облизнуть, всячески манипулировать губами Попова, на что мужчина, отстранившись, подхватывает его за худые бедра, сильно задирая футболку, и тащит через полквартиры, чтоб усадить на кухонный стол. Он, знаете, не особо искал, куда бы им присунуться в таком состоянии.       Мальчик трогательно, по-юношески стеснительно сжимает ноги, и старается не издавать и звука, смущаясь происходящему, но Арсений на это властно, как того и вынуждала от него роль альфы, с тихим рычанием накрывает его ногу, чтоб с силой отвести в сторону, и в секунду оказывается между его ног, придерживая за спину и водя по ней свободной рукой, задирая и оголяя часть живота. Он вдруг смещает руки, обхватывая ими лицо юноши, положив ладони на горящие огнем щеки, и притянув к себе, настойчиво, но осторожно обхватывая его губы своими. Он растягивает удовольствие, не позволяя младшему перехватить инициативу, и Антон буквально тает оттого, как это обжигающе-приятно, когда любимый тобою человек оттягивает губу, играясь, слегка покусывает, без боли, заглаживает маленькие вмятинки языком и с явным удовольствием целует. Учит его, показывает, как делать это правильно, не спешит добавлять язык.       Рука альфы, оглаживающая бедра, смещается выше, и он хмыкает, почувствовав сквозь ткань бугорок в боксерах младшего. Совесть почему-то молчала, разрешая наслаждаться близостью с несовершеннолетним парнем, и это даже немного пугало. Казалось, что стоило остановиться на этом, но парень ни на миг не отстраняется, и желание прекратить это как-то быстро растворяется. Им хорошо. Это взаимно.       Антон тихо стонет и тут же широко распахивает глаза, напрягаясь всем телом, не ожидая от возбужденного организма такой подставы. Он никогда раньше и подумать не мог, что будет стонать от ласк альфы. Мужчина, плотно прижавшийся к нему и водящий носом по выставленным ключицам, откровенно наслаждаясь омежьм запахом, усмехается и, судя по горячему дыханию на шее, даже беззвучно смеется.       Сначала это были крохотные, чуть влажные поцелуи, плавно перетекшие в покусывания и втягивания кожи, и Антон даже не успевает уследить за тем, как действо выливается в настоящие укусы, от которых мурашит даже больше, чем от нового альбома любимой музыкальной группы. Пока еще красные укусы возникают во впадинках на ключицах с завидной скоростью, и вот Арсений уже впивается в выпирающую косточку, оставляя на ней особый след-укус, словно всеми своими действиями крича: он — мой. — Мне нужно в душ, — тяжело дыша, произносит Попов, прикусывая и оттягивая нижнюю губу младшего. — Нет, — протестует парень, закидывая на него ноги, но растяжки хватает лишь на то, чтоб те повисли вдоль его щиколоток, и так сойдет. — Хотя бы руки вымыть, — Антон краснеет, хотя, казалось бы, куда сильнее, но кивает, напоследок получая маленький поцелуй на скуле.       Шум воды быстро затихает, и Антон сам не соображает, в какой момент они, путаясь на каждом шагу, спотыкаясь друг о друга и разбрасывая в радиусе метра кофту Арсения и футболку Антона, оказываются в спальне. Парень старается вести себя тихо, но шумное дыхание перерастает в постанывания, и он совсем забывает о контроле. Его сажают на разложенный диван и опускают, поддерживая за спину, пока младший не оказывается в полностью лежачем положении. Руки Арсения смещаются на пуговицу на его джинсах и ткань быстро оказывается лежащей под диваном. — Не боишься? — оставляя поцелуй на мочке его уха, вопрошает Попов, дыша так часто, что от этого становилось щекотно и немного неловко. — А надо? — уходя от ответа, отвечает он вопросом на вопрос, хватаясь за джинсы Арсения и с трудом стягивая их с нависающего над ним мужчины. Крепкие руки беспорядочно оглаживают впалый живот, выпирающие ребра и глубокие впадины на ключицах. Его тело настолько стройное и гладкое, что сложно отличить от девушки. Такой податливый, притягивающий своим сладким запахом за километр, его хочется мять в руках, кусать до следов на коже, оставлять всюду метки. Его хочется. — Первый раз? — как бы между прочим, оторвавшись от желанных губ, вопрошает старший. — Да я каждые выходные с мужиками ебусь, — откровенно ерничает немного нервничающий парень, тяжело дыша. Альфа в ответ, почему-то почувствовав легкий укол ревности, резко сжал ладонь, лежащую поверх ягодицы, и парень вскрикнул. — Да первый, первый! — исправляется младший, шипя от не слишком приятных ощущений. — Смазка, презервативы? — Антон ошалело смотрит на мужчину. — В смысле? Ты у меня спрашиваешь?! — альфа закатывает глаза с коротким «ясно». — У тебя типа нет? — все же решается уточнить он немного истеричным голосом. — Мы не в фильме! Я с собой такое по городу не таскаю, — Шастун фырчит, откидываясь на подушки. — Заебись потрахались, — мальчик фырчит и недовольно смотрит в потолок, ощущая, как трусы уже стали влажными от смазки… — Стоп! — резко выкрикнул он. — Без презика же можно? — Ну… — Антону этого аргумента хватает. Он резко набрасывается на альфу, и тот лишь и успевает ошалело обхватить его поперек спины, когда зеленоглазое чудо оказывается чуть ли не висеть на его руках. Мальчик смущается, краснеет, но так сильно хочет продолжения… этот момент все равно бы когда-нибудь наступил. Он обхватывает кисть Арсения и заводит себе за спину, как бы намекая. Мужчина оттянул ткань боксеров, касаясь молочной кожи, так запретно-сладко, что внутри затрепетало, словно ему снова шестнадцать и это первый секс в жизни. Альфа чуть не бьет себя по лицу, понимая, что таким образом хочет сказать омега: у него этой смазки как грязи в периоды течки, а он уже и позабыл об особенностях их строения. Ухмыляясь сквозь поцелуй, он тянет ткань вниз, оставляя мальчика совсем беззащитным.       Бледная по сравнению с другими участками тела кожа тут же притягивает взгляд. У Антона действительно худые бедра, и теперь мужчина может проследить, где заканчивается каждая тазовая косточка и откуда начинает рост линии волос. Немного русых волосков остались на лобке после неопрятного бритья. На внутренней стороне бедра кожа совсем как шелк, очень нежная и мягкая. Аккуратный член средних размеров с большой красной головкой уже прилип к животу, и оставил капельку белой смазки. Между ягодиц поблескивает естественная смазка, которой так много, что она уже оставила влажное пятно на простыни. — Не рассматривай, — рычит парень, почувствовав себя крайне неловко из-за внимательного взгляда Попова, направленного явно не в глаза. Мужчина, ненадолго направив взгляд вверх, как-то по-дьявольски ухмыляется, немного пугая и настораживая этим подростка (о Господи, совсем не время думать о его возрасте!), и касается рукой собственного нижнего белья, оглаживая выпирающий член. Антон сглатывает. Он большой. Точно больше, нежели его собственный. Арсений спешит избавиться от боксеров, и Шастуну хочется страдальчески застонать, когда он видит эту набухшую головку и увитый выпуклыми венами член. Почему-то первым делом хочется ощутить его тяжесть на языке, и, кошмар, Антон находит эту мысль ужасной. Он закусывает губу и отворачивается в сторону. Так стыдно, хотя никто не видит. — Все в порядке? — у парня даже нет сил открыть рот, и он даже эту мысль находит пошлой, а потому он лишь поднимает вверх руку, показывая большой палец. — Не бойся, малыш, — и Антон чувствует трепетное касание губ внизу живота. И еще один поцелуй чуть ниже. Он сводит ноги и прогибается в спине. Щеки горят. Все тело горит. — Просто трахни меня, — не выдерживает он. Его распирает от ожидания то ли боли, то ли наслаждения. Он много читал о первом разе. Альфа с рыком прикусывает тазовую косточку, посылая импульс по всему телу, а в следующее мгновение парень громко выдыхает, будто получив удар под дых, когда неожиданно чувствует, как в него протолкнули один палец. Почему-то есть какое-то ощущение наебалово, потому что пока ничуть не прикольно. Он дышит через нос так громко, что слышно было бы даже сквозь музыку… черт, надо было включить музыку! Он хотя бы не слышал этих ужасных хлюпов, с которыми палец двигался внутри. — Расслабься, — тихо произносит Попов, прибавляя второй палец, и вводя оба лишь на одну фалангу, дальше чувствовалось сопротивление. — Ты очень классный психолог! — с сарказмом восклицает парень, и все его тело натянуто как струна. В следующий момент он чувствует, как член обхватывают двумя пальцами, как бы беря в кольцо, у основания, и влажное, теплое касание. Не. Может. Быть. Губы Арсения обхватывают головку идеальной буквой «О», а скулы сейчас очерчены так сильно от того, как он втянул щеки.       Пальцы спокойно проникают полностью. Антону не хватает концентрации больше ни на что. Он едва ли может соображать и слышать собственный стон в тишине. В ушах шумит, а перед глазами черные точки. И тихий смех Арсения. — Быстро ты, — и Антон понимает, что, блять, он, кажется, облажался, потому что, ну… он уже все? Пара пальцев в заднице и неглубокий минет сыграли с еще неокрепшим в сексуальном плане организмом злую шутку. Парень бы ответил что-то, да во рту сухо.       Арсений уходит в ванную на пятнадцать минут и все это время из-за двери не стихает шум воды. Антону неловко.

***

— Прости? — стыдливо произносит омежка, сидя на подоконнике в кухне с чашкой чая. На нем длинная футболка и чистые трусы. Арсений, вытирая на ходу мокрые после душа волосы, лишь улыбается, и целует его в висок. — Все хорошо, ты молодец, — Антон краснеет от этой лести еще сильнее. — Останешься? — мужчина берет из вазочки с фруктами, которые привез парнишке сам на днях, виноградинку, и забрасывает в рот. — Почему нет? — пожимает он плечами. — При условии, что ты меня вкусно покормишь, — с широкой улыбкой выставляет ультиматум старший. Вкусно покормишь. Антон видит в этой фразе исключительный подтекст.       Арсений сидит в кресле и листает газету, когда вдруг это зеленоглазое нечто садится у его ног и хватается за пряжку ремня, расстегивая его. Он напряженно стискивает зубы, отчего желваки заходили под скулами, и с завидным покерфейсом убирает газету в сторону. — Объяснишь? — мальчик начинает стаскивать джинсы вниз, насколько позволяет сидячее положение альфы. — Делаю вкусно, — сосредоточенно буркнул он, накрыв боксеры ладошкой и водя ею вверх-вниз. Мужчина выглядит изумленным. — Что, прости? — он накрывает худую ладошку своей, заставляя парня нервно поднять взгляд на него. — Я имел ввиду еду, Антон, — парень тупо моргает пару раз. — Ладно, — спустя неловкую паузу, мямлит он. Поднявшись на ноги, он скрывается за дверью, ведущей в кухню. Арсений громко хмыкает. — Ну ты и чудо, — тихо бубнит он, застегивая ширинку.