Дела добрые, дела дурные

      Проснулся Тайвин от того, что у него над ухом кто-то громко ругался.       Это Алин, первым вышедший утром из дома справить нужду, вляпался в блевотину.       – Под ноги смотреть надо было, – сказал Тайвин, забыв, что находится не в том положении, когда можно указывать окружающим на ошибки и промахи. Ему тут же пришлось пожалеть о своем неуместном замечании.       – Заткнись, ублюдок! – злобно прошипел Алин и пнул его носком сапога прямо в повреждённое колено.       Тайвин вскрикнул, задохнулся от пронзившей ногу боли. Перед глазами вспыхнули разноцветные круги, и сознание на несколько мгновений покинуло его.       Когда он вновь обрёл способность воспринимать окружающую действительность, рядом уже стояли Дамон, Жёлтый Дик и ещё один человек с неприметной внешностью – Тайвин не знал, как его зовут. Они смеялись и отпускали шутки в адрес Алина, брезгливо вытиравшего подошву о траву. Тот вяло огрызался.       – Проверь, нет ли там чего-нибудь ценного! – посоветовал Дамон под ржание Жёлтого Дика. – Если лорд Тайвин срёт золотом, почему бы ему не блевать золотым песком?..       – Парни, что тут у вас происходит? – на крыльце появился зевающий Бронн. В руках он держал оловянную флягу.       – Алин вымазал свои новые сапоги в блевотине лорда Тайвина. – злорадно сообщил Жёлтый Дик.       Бронн хмыкнул и поскрёб голую грудь в вырезе нижней рубахи.       – Свежевальщик, – обратился он к неприметному человеку, – окажи любезность, развяжи лорда.       Свежевальщик молча вытащил из сапога нож, встал рядом с Тайвином на одно колено и разрезал верёвку на его руках, при этом острое лезвие случайно (или намеренно?..) коснулось кожи на запястье, заставив Тайвина вздрогнуть.       – А теперь, парни, быстро завтракаем и выезжаем.       Все неохотно разошлись – кто готовить завтрак, кто седлать лошадей. Алин напоследок одарил Тайвина злым взглядом.       "Прелестное начало дня". – подумал Тайвин, растирая онемевшие запястья. Ещё солнце не взошло, а он уже успел нажить себе врага.       Утро было холодное. В ложбинке стоял туман. Густая молочно-белая дымка скрадывала силуэты пасущихся неподалёку лошадей.       – Как спалось, лорд? – поинтересовался, зябко поводя плечами, Бронн.       – А ты как думаешь? – хмуро буркнул Тайвин. Большую часть ночи он провёл в лихорадочном полусне, раз за разом бесконечно переживая события прошедшего дня. Только под утро ему удалось заснуть по-настоящему. От длительного пребывания в неудобной позе у него затекло всё тело. Во рту было сухо, как в Красной пустыне. Голова ещё болела, но уже не так сильно, как вчера. Страшно хотелось помочиться.       Ухватившись обоими руками за столб, Тайвин поднялся с земли. Попробовал наступить на больную ногу. Лучше бы не пробовал.       Он отвернулся к стене, распустил шнуровку на бриджах и помочился на почерневшие от времени брёвна.       Когда он снова повернулся к Бронну, тот, закинув голову, пил из фляги.       Напившись, наёмник молча протянул её Тайвину.       Принимая флягу, он поспешно пробомотал слова благодарности и жадно припал пересохшими губами к горлышку, начисто забыв о свойственной ему брезгливости.       На завтрак Тайвин получил два ломтя хлеба с ветчиной и моментально проглотил всё это, практически не жуя, но насыщения не почувствовал. Желудок требовал наполнить его чем-то более существенным - вчерашняя кроличья ножка пришлась бы очень кстати! - но больше пленнику ничего не предложили.       Из-за повреждённой ноги путешествие обещало стать для Тайвина серьёзным испытанием. Чтобы не растрясти коленный сустав во время передвижения верхом, он разорвал подол своей нижней рубашки на длинные полосы и крепко примотал ими к ноге найденную возле дома палку.       Унылая кляча, которую подвели Тайвину, когда настало время отправляться в путь, вероятно принадлежала раньше тому несчастному, которому оказали последнюю милость, рассуди его Отец по справедливости. Лошадей убитых гвардейцев похитителям, видимо, поймать не удалось.       Тайвин сумел забраться в седло без посторонней помощи, хотя и не с первой попытки.       Ехали они в обратную сторону, но уже не по Речной дороге, а по каким-то едва заметным в траве тропам. Тайвин, стиснув зубы, трясся в седле позади Бронна. Каждый шаг лошади отдавался в колене мучительной болью. К полудню, когда Тайвин находился уже на грани обморока, Бронн, в очередной раз оглянувшись и увидев его лицо, велел сделать привал.       Вторая половина того дня и последующие дни пути слились для Тайвина в один бесконечный серый день, в котором он всё время куда-то плыл, качаясь в мареве боли, а перед глазами его маячила обтянутая варёной кожей спина Бронна. В памяти его не отложилось даже, как они преодолели Рубиновый брод. Когда останавливались на ночлег, Тайвин, совершенно вымотанный, мешком сползал с лошади и тут же забывался тяжёлым сном. Бронн перестал связывать его на ночь.       Потом стало легче. Квиберн не врал, утверждая, что раны и травмы Тайвина будут заживать быстрее, чем у обычных людей. К тому времени, когда они достигли Перешейка, он уже мог осторожно наступать на больную ногу. Бронн, видя такое стремительное улучшение состояния пленника, вновь озаботился тем, чтобы тот не сбежал. До сих пор они сторонились встречавшихся по дороге поселений, но теперь специально заехали в какую-то деревню, и местный кузнец за несколько серебряных монет выковал нечто вроде ножных кандалов, соединённых короткой цепью. С этих пор ночь Тайвин всегда проводил в них. Это было унизительно, но, по крайней мере, кандалы не стесняли движений и он мог спать так, как ему было удобно.       С того момента, как стало понятно, что они едут на Север, Тайвин предполагал, что цель их путешествия – Винтерфелл. Он уверился в этом окончательно, когда, проехав Перешеек, они не повернули к Белой гавани, откуда морем можно было попасть куда угодно – хоть в Простор, хоть в Дорн.       Итак, Винтерфелл. Тайвин никогда не думал, что посетит этот замок – тем более против своей воли. Ничего хорошего его там, разумеется, не ожидало.       У так называемого Короля Севера имелось достаточно поводов для того, чтобы приговорить лорда Утёса к смертной казни. Красная свадьба, разорение Речных земель, неудачное – деликатно выражаясь - замужество Сансы Старк... Наверняка его заодно и в смерти Эддарда Старка обвинят, хотя уж к этой-то идиотской выходке Джоффри Тайвин не имел ни малейшего отношения.       Возможно, теперь, наконец, разрешится по-прежнему мучившая его загадка поведения Арьи в гостинице.       Однако лишиться головы только ради того, чтобы разгадать загадку, Тайвин не стремился. Он хотел умереть в Утёсе – как воин, а не как преступник – от меча узаконенного Станнисом старковского бастарда. На севере ведь лорды сами рубят головы приговорённым – обычай, который всегда казался Тайвину отчасти справедливым, но в целом неправильным.       С тех пор, как боль в колене сделалась более или менее терпимой, он постоянно думал о побеге, но подходящий случай ни разу не представился. Бронн никогда не забывал надеть на него кандалы, всякий раз шутливо извиняясь за наносимый его гордости ущерб. Задача осложнялась ещё и тем, что на той кляче, на которой ехал Тайвин, нечего было и думать о том, чтобы уйти от погони. Бронн передвигался на отличном боевом коне, лошади Дамона и Алина тоже были молодые и сильные.       Для побега Тайвину требовалась помощь.       С самого начала он внимательно присматривался к своим спутникам. Дамон был властолюбив и жесток, Кислый Алин – жесток и глуп, к тому же имел на Тайвина зуб. Водянистые глаза Свежевальщика с первого взгляда насторожили Тайвина, а с тех пор, как однажды он ободрал шкуру с пойманного силком ещё живого кролика и под смех остальных отпустил несчастную зверюшку побегать, Тайвин старался находиться от него подальше. Вид слепо ползущего по траве окровавленного, с трепещущими оголёнными мышцами существа произвёл на Тайвина тяжёлое впечатление, и ужин в тот день он пропустил.       Жёлтый Дик...? Этот, как и Алин, умом не отличался, все его мысли вращались обычно вокруг шлюх. Иногда он ехал рядом с Тайвином и изводил его грязными шутками о Серсее и Джейме.       Выбор Тайвина пал на Дамона. Он имел некоторое влияние на остальных и мог настроить их против Бронна. Оставшись с ним наедине, Тайвин завёл разговор о вознаграждении, которое Дамон мог бы получить, если бы помог ему бежать из плена. Тайвин понятия не имел, откуда потом взять золото, но полагал, что выкрутится с помощью Дженны или как-то иначе.       Выслушав его, Дамон ядовито поинтересовался:       – Что, высрешь для меня пару золотых монет, лорд?       Тайвина страшно раздражали шутки на эту тему, но он взял себя в руки и ответил сдержанно:       – Я найду деньги – если тебя это волнует. Ланнистеры всегда...       – Знаю, знаю! – перебил Дамон. – Ланнистеры носятся со своими долгами, как курица с яйцом. – Он быстро огляделся по сторонам, потом приблизил губы к уху Тайвина. – Вот что я тебе скажу, лорд: засунь свои деньги и свои долги себе в задницу! И не вздумай пытаться подкупить кого-нибудь ещё!       Для придания своим словам убедительности он пригрозил Тайвину длинным кнутом, который всегда носил в свёрнутом виде на поясе.       Реакция Дамона озадачила Тайвина. Он как будто чего-то или кого-то опасался.       Само собой получалось так, что на привалах Тайвин часто оказывался в компании Бронна. Иногда они беседовали. За много дней пути Тайвин привык к грубовато-прямолинейной манере разговора наёмника и даже начал испытывать к нему какую-то необъяснимую симпатию.       Во время отдыха Бронн, как правило, пребывал в одном из двух состояний: либо точил свой (бывший Тайвина) кинжал, либо этим же кинжалом вычищал грязь из-под ногтей.       Как-то раз после ужина они вдвоём сидели на поваленном страж-дереве. Бронн, по обыкновению, точил кинжал. Тайвин разрабатывал колено, сгибая и разгибая ногу.       – Мне нравился твой младший сын, – прекратив водить бруском по лезвию, сказал вдруг Бронн.       "Ещё бы, – подумал Тайвин, – Тирион щедро оплачивал твои услуги".       – Однако ты не стал за него драться, – счёл необходимым напомнить он.       Бронн пожал плечами. Чувства вины из-за своего поступка он явно не испытывал.       – Верно, не стал. Как бы я ни любил деньги, а моя голова мне дороже. Она у меня одна, знаешь ли. Только безумец стал бы драться с Григором. Или тот, у кого с ним личные счеты, как у Оберина... Но я бы, может, и рискнул, если бы у Тириона в тот момент нашёлся для меня подходящий замок. Так я ему и сказал тогда.       В Королевской гавани Тирион и Бронн выглядели почти друзьями, и Тайвин был удивлён, когда Серсее без труда удалось перекупить наёмника.       – И знаешь, как он отреагировал на это?.. – продолжал Бронн.       – Запустил тебе в голову кувшин с вином? – предположил Тайвин.       – Твой сын назвал меня ублюдком без чести и совести и пожал на прощанье руку, – не без гордости сообщил Бронн и мечтательно улыбнулся, как будто это было его любимым воспоминанием.       – Честно говоря, не думал, что ему удастся выбраться из той передряги, – помолчав, добавил он и снова принялся водить бруском по и без того острому, как бритва, лезвию кинжала.       "Я тоже не думал".       Тайвину захотелось сменить тему разговора.       – Почему тебе не сидится в Стокворте? – поинтересовался он.       Бронн задумчиво поскрёб в затылке.       – Видишь ли, сначала-то мне понравилось быть лордом. Хочешь – охотишься. Хочешь – пир устраиваешь. Служанки, опять же, всегда под рукой и своему лорду никогда не отказывают, – он подмигнул Тайвину. – Но за зиму мне всё это осточертело. Не думал, что мне когда-нибудь надоедят девки и вино, – во взгляде Бронна читалось искреннее удивление этим фактом, и Тайвин понимающе кивнул, побуждая его продолжать. – В общем, я почувствовал, что превращаюсь в жирный мешок с дерьмом вроде Вимана Мандерли. Захотелось мне какого-нибудь дела... как в прежние времена. А тут предложили и дело, и деньги хорошие. Содержание чёртова замка за зиму сожрало все мои прежние золотые запасы.       Тайвин почему-то вспомнил о том, что Стокворт достался Бронну не просто так, а с довеском в виде слабоумной супруги.       – А что твоя жена...? Ваш брак с Лоллис был консумирован...?       Бронн, кажется, не сразу понял, о чём его спросили, но потом сообразил и ухмыльнулся.       – А, ты об этом... В первую брачную ночь я страшно напился и... как ты это назвал...? – он щёлкнул пальцами, вспоминая слово. – Консумировал! Даже два раза, кажется. – Бронн хохотнул. – В темноте все бабы одинаковы, а уж когда выпьешь... Но с тех пор я до неё больше не дотрагивался.       – И Лоллис родила тебе наследника...?       – А как же!       Тайвин замялся, стесняясь задать очевидный в данном случае вопрос. Бронн помог ему.       – Хочешь, наверно, спросить, как у него с головой, а, лорд?       Тайвин нерешительно кивнул.       – Дурачка она родила. Как и в первый раз. Теперь ребята таскаются по замку за Лоллис, держаясь за её подол, и пускают слюни наперегонки.       – Прискорбно, – сочувственно покачал головой Тайвин.       Бронн поднял на него насмешливые светлые глаза.       – Не мне тебя учить, лорд – но у всякой монеты две стороны. По крайней мере, я уверен, что они не придут ко мне с арбалетом, когда я сяду посрать.       Что ж, в логике наёмнику не откажешь.       Они некоторое время молчали. Потом Бронн сказал – тихо, так, чтобы не слышали сидевшие поодаль у костра Алин, Дамон и Свежевальщик:       – Я знаю, что ты предлагал Дамону золото. Он отказался, и ты не можешь понять, почему, так?.. – осведомлённость наёмника привела Тайвина в замешательство, и он лишь кивнул в ответ. – Ты просто кое-чего не знаешь, лорд. Будь у тебя деньги, ты мог бы перекупить меня, но эти, – он показал глазами в сторону костра, – до усрачки боятся своего лорда. Если кто-нибудь из них продастся, он с остальных кожу сдерёт. Так что все они следят друг за другом.       «Только Болтоны до сих пор сдирают с людей кожу…»       – Так вы что, в Дредфорт меня везёте? – нахмурился Тайвин. – Зачем я понадобился бастарду Русе Болтона...?       – Узаконенному бастарду, – Бронн поднял вверх указательный палец. – Его следует называть лорд Рамси. Подвергающие сомнению его титул обычно быстро расстаются со своей кожей, – он усмехнулся и провёл лезвием кинжала по щеке, как будто брился. – Ты мне нравишься, лорд. Не так, как твой сын, но всё же. Поэтому мой тебе совет – веди себя с этим ублюдком повежливее. И вот это вот выражение, – он передразнил брезгливую гримасу, появившуюся на лице Тайвина при упоминании болтоновского бастарда, – убери со своего лица, когда будешь говорить с ним.       – Так зачем я ему понадобился? – нетерпеливо повторил Тайвин.       Бронн пожал плечами.       – Понятия не имею. Моё дело - доставить тебя в Дредфорт, и всё. Больше мне ничего неизвестно, – он отвёл глаза и смущённо почесал переносицу. – Ты, наверно, не поверишь, но я даже не знаю, кто меня на самом деле нанял. Я имел дело с посредником. Не люблю играть вслепую, но деньги уж очень хорошие.       Тайвину показалось, что наёмник говорит правду.       Известие о Дредфорте встревожило Тайвина. Если он примерно представлял, что его ждёт в Винтерфелле и был внутренне готов к этому, то в отношении Дредфорта у него не было никаких предположений, – а неизвестность всегда действовала на него угнетающе.       С тех пор, как в самом начале зимы бастард Неда Старка, именуемый с некоторых пор Королем Севера, вышиб бастарда Русе Болтона из Винтерфелла, Рамси, чудом (или, быть может, хитростью) избежавший смерти, сидел в Дредфорте тише воды, ниже травы. Тайвин предполагал, что в скором времени лорд Винтерфелла предпримет попытку взять Дредфорт, чтобы наказать Рамси за все его преступления.       О молодом лорде Дредфорта ходила дурная слава. Всему Вестеросу было известно, во что он превратил наследника Железных островов. Первую свою жену Рамси уморил голодом, вторую, вероятно, тоже замучил бы в конце концов, да только ей каким-то образом удалось сбежать вместе с Грейджоем. Поговаривали, что и отец Рамси умер не своей смертью, а про судьбу его мачехи и сводного брата рассказывали такое, во что Тайвин вообще отказывался верить. Разумеется, лорда Утёса бастард не посмеет тронуть, но...       Север Тайвину не нравился.       Слишком холодно. Слишком мрачно. Огромные железостволы и страж-деревья подступали к самой тропе, их верхушки терялись где-то высоко над головой, могучие кроны полностью закрывали солнце, а узловатые корни выступали из земли, как будто, затаившись, выжидали момент, чтобы обвиться вокруг лошадиных ног. Тайвину невольно вспоминались сказки о живущей за Стеной нечисти, которые рассказывал отец им с Киваном, когда они были детьми.       Несмотря на мучившую Тайвина неизвестность, он мечтал о том, чтобы это бесконечное путешествие наконец закончилось. Он очень устал. Ему до смерти надоело дрожать ночами от холода, а по утрам умываться из ледяных ручьёв, надоели дожди и пронизывающий до костей ветер, когда приходилось ехать по открытой местности. В этих краях весна ещё не окончательно вступила в свои права, и погода пока что больше напоминала глубокую осень.       Случались, впрочем, и тёплые, солнечные дни.       В один из таких дней вдалеке показались, наконец, украшенные треугольными зубцами стены Дредфорта. Над ними реяли знамёна с ободранным человеком дома Болтонов. В замке не было ничего зловещего – во всяком случае, так казалось при свете дня.       Лошадиные копыта весело и звонко цокали по камням, когда они переезжали по мосту через бурную речку. Кажется, она звалась Рыдальницей.       – Разорви мои глаза, да это же Дамон-Станцуй-для-меня и Кислый Алин! – приветствовал их стражник с башни над воротами. – И Жёлтый Дик со Свежевальщиком! А где Молчун? И что это ещё за люди с вами?       – Не твоего ума дело! – рявкнул Дамон. – Заткнись и открывай ворота, живо!       Решётка со скрежетом поднялась и через открывшуюся половину ворот они один за другим проехали внутрь.       Во дворе Бронн и остальные начали спешиваться. Тайвин тоже соскочил с лошади, передав поводья подбежавшему конюшему.       Несколько мальчишек собрались во дворе поглазеть на незнакомых людей, но Дамон разогнал их своим длинным кнутом.       Здесь, в стенах Дредфорта, распоряжался уже Дамон, а не Бронн.       Тайвин и Бронн вслед за Дамоном, нёсшим в руках замотанный в тряпки Вдовий плач, пересекли двор и по лестнице поднялись в великий чертог. Тайвин прихрамывал. Колено уже почти не болело, но хромота никак не проходила.       Шаги гулко отдавались под высокими закопчёными сводами великого чертога. Солнечные лучи почти не проникали через маленькие окна. Серые камни стен озарялись дрожащим светом факелов, которые держали прикреплённые к стенам желтоватые костяные руки – создавалось впечатление, что в стенах замурованы мертвецы.       Длинный обеденный стол был пуст, на нём стояло лишь блюдо с фруктами.       Невысокий молодой человек, одетый в камзол цветов дома Болтонов - чёрный и розовый - стоял около стола, держа руки за спиной. Поза его выражала крайнюю самоуверенность. Вьющиеся волосы, широкий нос, крепкий выступающий подбородок, пухлые губы – в бастарде Русе Болтона почти ничего не было от отца.       Дамон согнулся в глубоком поклоне.       – Мы выполнили ваш приказ, милорд. И ещё мы привезли это.       Дамон развернул тряпки и подал бастарду меч. Тот взял его, вынул из ножен и повертел в руках, любуясь игрой пламени факелов на поверхности клинка.       – Валирийская сталь... – проговорил он с восхищением.       – Да, милорд.       Тайвин только теперь заметил, что у дальней стены зала безмолвно стоит невысокая стройная девушка в кожаном охотничьем костюме. Её можно было бы назвать привлекательной, если бы не печать порока на лице, какая бывает у рано развращённых женщин. Она тоже с интересом смотрела на Вдовий плач в руках бастарда.       Рамси вернул меч в ножны и положил его на стол. Скользнув по Тайвину взглядом, обратился к наёмнику.        – Бронн...?       – Лорд Бронн, – поправил тот, изобразив не слишком почтительный поклон. – К вашим услугам, милорд.       – Вы мне точно Тайвина Ланнистера привезли? – поинтересовался бастард, буравя Бронна взглядом.       – Точнее не бывает, милорд, – ухмыльнулся Бронн. – Пошлите ворона, пусть готовят моё золото.       – Дамон, распорядись, чтобы мейстер отправил ворона.       Дамон поклонился и вышел.       Повисло молчание.       – Ну, пожалуй, мне пора, – с преувеличенным воодушевлением заявил Бронн, хлопнув себя по ляжке.       – Не смею вас задерживать, лорд Бронн.       Бронн подошёл к Тайвину.       – Будешь скучать по мне, а, лорд? Я вот буду. Мне нравилось болтать с тобой.       "Мне тоже", – едва не вырвалось у Тайвина, но ему не хотелось показывать свои чувства в присутствии бастарда.       Бронн, не дождавшись ответной реакции, задумчиво поиграл бровями и спросил:       – Если я когда-нибудь встречу твоего сына – что мне ему передать?..       Тайвин молча покачал головой. Что он мог передать Тириону?.. Что так и не вспомнил, куда отправил Тишу?..       – Прощай, лорд. И помни, что я тебе говорил, – Бронн крепко сжал его руку выше локтя, слегка поклонился бастарду и быстрым, пружинистым шагом вышел из зала. Тайвину показалось, что на его лице было написано облегчение от того, что он покидает это место.       Когда стихло эхо его шагов, Тайвин внезапно ощутил растерянность: почему же так случилось, что какой-то наёмник может вот так просто взять и выйти отсюда, а он, Тайвин Ланнистер, – не может...?       Он был здесь так далеко от дома и совсем один.       В животе появился неприятный холодок – как в детстве, когда он прыгал в море с высоких прибрежных скал.       Рамси взял с блюда два спелых краснобоких яблока, одно кинул Тайвину. Он вынужден был поймать его – иначе яблоко ударило бы его в грудь.       Рамси подошёл к Тайвину вплотную и остановился, бесцеремонно разглядывая его снизу вверх. Ростом он едва доставал ему до подбородка.       – Дредфорту ещё не доводилось принимать столь знатного гостя. Лорд Утёса Кастерли, Щит Ланниспорта, – начал перечислять он титулы Тайвина. – Хранитель Запада... отец королевы-шлюхи.       Рамси с хрустом откусил сразу половину яблока и стал жевать, не сводя взгляда с Тайвина. Если у Русе Болтона глаза были бесцветные и безжизненные, как у снулой рыбы, то у его бастарда – живые, яркие, пронзительно-серые. Безумный огонёк тлел в глубине расширенных чёрных зрачков. Или это просто отражалось в них пламя факелов?..       – Мне следует представиться или ты знаешь, кто я?       "Ублюдочное отродье Русе Болтона", - подумал Тайвин, поглаживая большим пальцем выпуклую поверхность яблока, которое держал в опущенной правой руке.       Он помнил предостережение Бронна и намеревался вести себя благоразумно, но этот наглый щенок бесил его. В груди начал закипать гнев. Во время нападения Тайвин повредил колено, и уже ясно, что хромота останется на всю жизнь, теперь его приволокли силой чёрт знает куда, в результате он потерял уйму драгоценного времени – и всё это произошло по вине жрущего яблоко ублюдка. Без сомнения, за ним стоял кто-то более влиятельный, но сейчас именно бастард виделся Тайвину главной причиной постигших его несчастий.       Рамси наклонил голову к плечу и вопросительно поднял брови, ожидая ответа. Еле заметная улыбка играла на его пухлых губах.       Пальцы Тайвина стиснули яблоко.       – Полагаю, ты бастард лорда Болтона, – произнёс он тоном, полным презрения, – зарезавший своего отца и скормивший собакам мачеху и единокровного брата. А это, должно быть, твоя шлюха?.. – он показал подбородком в сторону девушки.       Рамси не возмутился, не начал протестовать и оправдываться. Только улыбка незаметно испарилась с его лица.       – Я не собираюсь долго задерживаться в Дредфорте, - продолжал Тайвин, снова обретая уверенность, которая в какой-то момент его покинула. – Что тебе от меня нужно? Выкуп..? Если так, то мой меч, - он выделил слово "мой", - можешь оставить себе. Думаю, это достаточная цена за мою свободу.       – Его отлили из меча Неда Старка, – добавил он, думая, что это должно произвести впечатление на Рамси.       Тайвину показалось, что бастард смотрит на него с необъяснимым восторгом. Безумный огонёк в его глазах разгорался всё ярче.       – Или, может, тебе нужно золото...?       – Золото?.. – с искренним удивлением повторил Рамси. Доев яблоко, он швырнул огрызок в окно. – Нет, гордый лев, мне нужно не золото. Мне нужно от тебя совсем немного... – он склонил голову к плечу и широко улыбнулся, показав острые белые зубы. – А может быть, наоборот - очень много. Это как посмотреть.       – Что же...? – нахмурился Тайвин.       Бастард некоторое время молчал, улыбаясь своей странной, пугающей улыбкой, потом произнёс голосом нежным и вкрадчивым, от которого, однако, у Тайвина заледенело сердце:       – Твоё имя. Твоя душа.