Keine Angst

      Тусклый свет с трудом пробивался сквозь небольшие оконца и падал на тщательно отполированные дубовые столы. Гораций Слагхорн превыше всего ценил порядок, чистоту и изыск. Даже в этом, с виду обычном, кабинете он обустроил всё сам. Колбы и склянки всевозможных размеров ровным строем стояли на столах и нижних полках массивных шкафов. Потёртые учебники и толстые книги в кожаных переплетах всегда составлялись строго в алфавитном порядке. После окончания занятий он лично следил за тем, чтобы они оказались на своих законных местах. Эта его причуда всегда казалась Фридриху забавной, и он не упускал возможности сделать всё в точности наоборот. Не для того, чтобы досадить, а скорее для того, чтобы понаблюдать за неизменной реакцией Слагхорна. Профессор напоминал Ваймеру отца, когда начинал хмуриться и тереть согнутым указательным пальцем переносицу. Но этим их сходство и ограничивалось.       Каждый раз, вспоминая отца, настроение Фридриха менялось, и он чувствовал, как на него волнами накатывает тоска, а подавляемая обида выпускает свои когти и начинает скрести изнутри. Хотя прошёл уже не один год, он до сих пор, против своей воли, вспоминал день своего одиннадцатилетия.       Утром шестнадцатого августа мама тихо вошла в его комнату и прошептала, гладя его по голове, что они с отцом и братом уезжают в центр города, чтобы купить ему подарок, поэтому не берут его с собой. Фридрих, не успев отойти ото сна, вяло кивнул и, выбираясь из кровати, чмокнул её в щёку. Когда она вышла и прикрыла за собой дверь, он шлёпнул себя по щекам, приводя себя в чувство, и, быстро натянув шорты, выбежал в сад, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Оцарапав корой колени, он взобрался на толстую ветку дерева и, свесив ноги, болтал ими в воздухе, смотря вслед удаляющейся машине.       Те редкие моменты, в которые он принадлежал сам себе, были самыми счастливыми. Ему нравилась тишина, но дом всегда был переполнен звуками и криками, поэтому Фридрих старался приходить сюда как можно чаще, чтобы побыть одному. Сейчас был именно тот случай, когда он мог позволить себе слушать шелест изумрудных листьев и ощущать дуновение ветра, играющего с его короткими светлыми волосами.       Запустив руку в карман, он вытащил неаккуратно сделанный помятый самолётик с загнутыми концами крыльев и начал водить им перед своим лицом, насвистывая мелодию, услышанную по поддержанному радио, стоявшему у них на кухне. Заведя руку за голову, Ваймер слабо кинул его вперёд, но самолёт не взлетев, сразу же упал на землю, воткнувшись носом в большую белую ромашку.       Фридрих недовольно поморщился и спрыгнул с дерева в клумбу, сминая кроссовками распустившиеся цветы. Опустившись на колени, он раздвигал примятые бутоны, пока не услышал тихий писк. Маленькая птица, выпутавшись из зеленых стеблей, размахивая своими тёмными крыльями, зависла в воздухе на уровне его лица и пристально смотрела на него своими лимонными круглыми глазами. В клюве она держала большой конверт с алой восковой печатью. Он осторожно протянул руку, боясь, что она сможет его укусить, и долго мешкал, прежде чем вытащить конверт. Как только он сделал это, она громко ухнула и улетела, высоко взмыв ввысь.       Перевернув конверт лицевой стороной, он пару минут всматривался в своё имя, написанное витиеватым красивым почерком, не решаясь открыть его и оттягивая этот волнительный момент, но потом не выдержал и вскрыл его, доставая оттуда сложенный втрое белоснежный лист. «Дорогой Фридрих Ваймер, мы рады сообщить вам, что вы приняты в Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. Обучение начинается…»       Фридрих недоверчиво прищурился, посчитав это какой-то глупой шуткой, но позже, когда он показал письмо матери и, не увидев на её лице и тени усмешки, попросил, чтобы она полностью прочитала ему всё, что было там написано. Он ещё плохо понимал английский и путался в значениях слов, поэтому ему хотелось, чтобы кто-нибудь всё доходчиво объяснил. Она не торопилась с разъяснениями, решая, стоит ли говорить ему правду сразу или лучше сначала дождаться отца, и выбрала второе.       Фридрих ещё никогда не видел его таким рассерженным и грубым. Отец долго кричал, переводил дыхание, а затем продолжал свою гневную тираду. Фридрих плохо помнил, что именно он говорил, и запомнил только, что отец переехал из Берлина не для того, чтобы его сын занимался шарлатанскими фокусами и губил свою жизнь. Отец надеялся, что в Лондоне сможет начать всё сначала, устроившись на новую работу и отдав старшего сына в школу, после окончания которой, Фридрих получит достойную работу и станет помогать обеспечивать семью. А теперь все его планы шли под откос. Он категорически отказывался принимать во внимание желания сына и отмахивался от жены, не давая вставить и слова.       В тот день отец был настолько занят обдумыванием решения для сложившейся ситуации, что Фридрих так и не дождался от него заветных слов поздравления. — Фридрих, всё в порядке? — Альбрехт слегка сжал его ладонь, — ты выглядишь расстроенным. — Да, всё хорошо. Просто кое-что вспомнил, — он улыбнулся, погладив большим пальцем тыльную сторону его ладони. — Тебе не о чем беспокоиться.       Слизеринцы, стоя немного поодаль от остальных, окидывали их недовольными взглядами. Фридриха всегда раздражала эта показная надменность с их стороны, и он каждый раз одёргивал себя, чтобы не стереть это самодовольство с их лиц. — Всегда удивляюсь, когда вижу тебя здесь, Ваймер, — Яухер закатил глаза, скрещивая руки на груди и вставая рядом. — Всё жду, когда Слагхорн решится выгнать тебя с его занятий, но ты каждый раз возвращаешься. — То же самое могу сказать о тебе. Но я бы предпочёл не видеть тебя не только на Зельеварении.       Фридрих не мог уверенно сказать, когда началась их взаимная неприязнь, и кто первым её проявил, но они никогда не могли удержаться, чтобы не унизить друг друга или задеть. Такие люди, как Яухер, были ему неприятны. Никогда нельзя было понять, о чём Юстус думал, и что он из себя представляет, потому что создавалось впечатление, что с определенными людьми он ведёт себя совершенно по-разному. С учителями он был сдержан и, если можно отнести это слово к нему, дружелюбен, а с другими отчуждён и груб. Ученики всегда старались обходить коридоры, в которых он дежурил, чтобы не попадаться ему на глаза и не выслушивать в свою сторону череду оскорблений и упрёков за малейшее нарушение правил. — Не переоценивай себя. Тебе бы стоило взять пример со своего дружка Тьядена и выбрать какой-нибудь другой предмет, на который даже у тебя хватило бы мозгов. — Твоя забота для меня очень много значит, но не стоит утруждать себя беспокойством обо мне, — Фридрих сильнее сжал ладонь Штайна.       Зельеварение привлекало Фридриха не так сильно, как Альбрехта, но он видел в этом предмете что-то таинственное и властное, поэтому выбрал именно его для продолжения изучения и ещё ни разу не пожалел о своём выборе. — Доброе утро! Надеюсь у всех отличное настроение! — профессор Слагхорн немного запыхался, торопясь на урок, но выглядел как всегда приветливо. — Доброе утро, профессор! — дружный гомон голосов приглушённым эхом разнёсся по просторному кабинету. — Сегодня я не буду рассказывать о новых зельях и их составляющих, — Слагхорн встал напротив собравшихся учеников, вытирая шёлковым платком пот со лба. — На прошлом уроке вы хорошо потрудились и выполнили всё, что я запланировал, поэтому… — он выдержал короткую паузу, а затем продолжил, — вы возьмёте учебники и сделаете любое зелье, которое вам приглянется, но при условии, что оно будет не ниже среднего уровня сложности. Выберите одного человека с другого факультета и занимайте места. — Но почему мы не можем работать с кем захотим? — Джек Харрисон озвучил вопрос, который интересовал всех. — Потому что это создаст дух соперничества и поднимет ваш настрой! — Слагхорн широко улыбнулся, разведя руки в стороны. — И ещё одно, забыл упомянуть, что в конце занятия я выберу пару, один ученик из которой даст попробовать своё зелье своему напарнику, конечно же, если оно будет пригодным для использования. Не утруждайте себя готовкой ядов или сложных противоядий, пусть это будет что-нибудь забавное. В последнее время в нашей жизни стало слишком мало смеха, поэтому давайте немного повеселимся.       Гораций заговорщически подмигнул и направился к своему столу. — Когда я дам сигнал, сможете начинать. Заканчиваем за десять минут до звонка.       Фридрих нехотя отпустил тёплую ладошку Альбрехта и прошёл к своему столу, начав вытаскивать котёл и принадлежности. Его совсем не радовала мысль о том, что придётся работать с кем-то из присутствующих. Ему бы хотелось отвлечься от своих мыслей, поговорив о чём-нибудь с Альбрехтом или Зигфридом, но, похоже, это было возможным только после того, как всё это закончится. — Если ты опять провалишься, то я хочу видеть твоё падение своими собственными глазами, — Яухер довольно ухмыльнулся, кладя свой учебник на стол, — не подведи меня. — И после этого ты говоришь, что это я переоцениваю себя? Когда в последний раз Слагхорн хвалил тебя? Дай-ка подумаю. — Он сделал задумчивое лицо, приложив сжатый кулак к подбородку, — месяц назад? Или больше? — Конечно же ты не можешь этого знать. Ты считать-то умеешь? Или тебе последнюю память бладжером отшибло?       Яухер не упускал возможности напомнить о победе его команды в прошлом матче по квиддичу. Если бы вратарь Гриффиндора вовремя вильнул в сторону и не упустил последний мяч, то с пойманным Кристофом снитчем они бы одержали победу с разрывом в десять очков. Но теперь каждый раз команда Слизерина, проходя мимо них, начинала свистеть и деланно сочувствовать «неудачникам», а они ничего не могли возразить в ответ. — На твоём месте я бы так не зарывался. В этом году кубок возьмём мы, — твёрдо сказал Фридрих, ставя в не успевшем начаться споре точку. — Можешь продолжать тешить себя несбыточными мечтами. — Время пошло, приступайте! — Слагхорн написал на доске время окончания урока и, опустившись на своё место, продолжил натирать до блеска сапфировую колбу. — Фридрих, — тихо позвал Зигфрид и дотронулся до его плеча, — подай мне учебник.       Ваймер не сразу заметил Гладена, занявшего стол позади, и слегка удивился, услышав его голос. Он дотянулся до шкафа и, вытащив последний потрёпанный учебник в чёрной обложке, передал его Зигфриду. — Там, кажется, не хватает одной страницы. Проверь, перед тем как будешь выбирать зелье. — Спасибо. Я не мог найти лаванду, а потом уже было поздно, все книги разобрали, — забирая учебник из рук Фридриха, он на секунду пересёкся взглядом с Яухером и сразу же отвернулся к своему столу. — Ты чего застыл? — Ваймер непонимающе посмотрел на Яухера, не отрывающего взгляда с Зигфрида. — Решил сразу сдаться, даже не начав? Я, конечно, тебя не виню, но это будет слишком лёгкой победой. — Он всегда такой? — Юстус проигнорировал его вопрос и начал разогревать котёл. — Какой?       Он долго подбирал слово, которое могло наиболее точно описать Зигфрида. — Робкий. Он постоянно отводит взгляд и не смотрит никому в глаза. — Я бы тоже не хотел иметь с тобой никаких дел, если бы мог, так что не стоит этому удивляться, — Фридрих пожал плечами, добавляя сушеный инжир в котёл и наблюдая, как вода окрашивается в бирюзовый. — Ты себя со стороны хоть раз видел? Ты же ведёшь себя, как ублюдок и отпугиваешь этим от себя людей. — Я не собираюсь выслушивать это от кого-то вроде тебя, Ваймер, — Яухер с громким стуком, разрезал сушёный имбирь пополам, вгоняя лезвие ножа в разделочную доску. — Тогда и не спрашивай. — Юстус, мальчик мой, всё в порядке? — Гораций привстал со своего стула, чтобы лучше видеть вытаскивающего из дощечки нож Яухера. — В полном, профессор. Рука соскользнула, — он учтиво улыбнулся Слагхорну и вернулся к своему занятию.       Фридрих медленно помешивал зелье по часовой стрелке, упершись свободной рукой в край стола и отбивая кончиками пальцев одному ему известный ритм. Из-под опущенных ресниц он видел, как кривится лицо Юстуса с каждым новым ударом. Его отточенные движения становились резкими, и по нему было заметно, как его раздражает происходящее. Если Фридрих не мог вынести от компании ненавистного ему Слизеринца ничего полезного, то хотя бы он сделает так, что Яухер пожалеет о том, что выбрал его в напарники. — Прекрати, — голос Юстуса дрогнул. — Прекратить что? — Фридрих приподнял бровь, — ты всегда говоришь загадками и намёками. Я не понимаю, о чём ты говоришь. — Перестань. Стучать. — Яухер отчеканил каждое слово. — Теперь понятно? — Почему? Тебе разве это мешает? — Фридрих провёл пальцем по покрытому лаком столу и царапнул его. Юстус с силой зажмурился и выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Фридрих подумал, что никогда не видел ничего более забавного. — Не думал, что ты настолько раздражительный, — сказал Фридрих, добавляя в котёл семена клещевины. — И кто в этом, по-твоему, виноват? — Никто, кроме тебя.       В течение последних тридцати минут Фридрих добавлял ингредиенты, не забывая помешивать зелье, когда это было необходимо. Чтобы занять себя чем-то и не разговаривать с Яухером, он думал о предстоящих каникулах и о том, чем он будет заниматься все эти дни. Он ещё не спросил у друзей, кто из них собирается остаться в Хогвартсе, поэтому перспектива отпраздновать Рождество одному его совсем не радовала. В последний раз он праздновал его дома четыре года назад, но давящая атмосфера и напряжённые отношения с отцом отбили всякое желание омрачать этот светлый праздник для него самого и семьи, поэтому он всегда оставался в школе, не забывая каждый год писать матери поздравительные письма. В комнате он оставил наполовину недописанную открытку и решил закончить её к вечеру и сразу же отправить. — У вас осталось три минуты, поторопитесь.       Слагхорн обходил учеников, останавливаясь у их котлов, помешивая зелья, проверяя их консистенцию и иногда, склонившись над ними, вдыхал аромат и делал пометки в своём маленьком блокноте. Дольше всего он простоял возле Альбрехта, наслаждаясь сладким цветочным ароматом, исходящим из его котла. В кабинете перемешалось множество различных запахов, но этот выделялся и чувствовался сильнее остальных. — Прекрасная работа. Вы как всегда очень изобретательны.       Альбрехт радостно просиял. — Спасибо, профессор.       Слагхорн завёл руки за спину, сложив ладони в замок и остановился возле их с Юстусом стола. — Остались только вы двое. Давайте посмотрим, что у вас получилось, — Гораций с минуту всматривался в зелье Яухера, затем удовлетворительно кивнул, ставя галочку в блокноте, и подошёл к Ваймеру. — Эйфорийный эликсир, чудесно! Должен сказать, что вы не первый додумались его приготовить, но именно ваше приготовлено лучше остальных. Это именно тот оттенок жёлтого, который должен быть у правильно приготовленного зелья. Чтобы получить такой результат, вы должны отдавать должное внимание не только помешиванию, но и поддержанию огня. Если вы будете плохо поддерживать температуру, то всё испортите, — он повернулся ко всем, призывая их подойти ближе и запомнить вид эликсира. — Так что я думаю, мы остановимся именно на вашем зелье, мистер Ваймер, если вы не возражаете. — Буду рад продемонстрировать его действие, профессор, — Фридрих набрал немного эйфорийного эликсира в чашку, поданную Слагхорном, и протянул её Яухеру.       Ваймер самодовольно ухмыльнулся, смотря, как Яухер без особого энтузиазма подносит чашку к губам и делает неуверенный глоток. Он не стал ничего говорить, возражать и отказываться, решив, что не сможет сделать ничего лучше честного принятия поражения.       Две дюжины глаз уставилась на Юстуса, ожидая, когда зелье начнёт действовать. Всеобщее внимание могло бы порадовать Яухера в любой другой ситуации, но именно сейчас оно было для него весьма нежелательным.       Через несколько долгих мгновений его лицо, не выражавшее ничего, кроме раздражения, расслабилось, обнажая его мягкие черты. Никто раньше не видел его таким спокойным и открытым, будто все его маски, которые он надевал одна на одну, были сейчас сорваны, и он предстал перед ними самим собой. Кто-то из учеников присвистнул, когда на лице Яухера заиграла счастливая улыбка. Ваймер на секунду подумал, что если бы Юстус был таким всегда, то, возможно, он вызывал бы у него меньшую неприязнь, но потом он вспомнил, кем Яухер был и сразу же отмёл эту мысль в сторону. — Мысли свободны, кто может их угадать. Они пролетают мимо, как ночные тени, — бойкий голос Яухера заполнил кабинет, руша воцарившуюся тишину, — я думаю о том, чего хочу, и что делает меня счастливым, но всё в тиши, как тому и подобает.       Фридрих не выдержав, прыснул в кулак, а потом рассмеялся вслух. Он жалел, что не сможет увековечить это представление на ленте и показать Кристофу. Его малый бизнес с продажей фотографий своих сестёр ушёл бы на второй план, если бы в его руках появился такой эксклюзив. — Зигги, — Ваймер потянул застывшего Гладена за мантию, — сейчас он не кажется таким ублюдком, да?       Зигфрид ничего не ответил, продолжая смотреть на Яухера, распевавшего на немецком языке народную песню. Кончики его ушей снова покраснели, а щёки покрыл нежный румянец. — Мои мысли разрушают барьеры и стены. — Голос Яухера дрогнул и стал ниже, став похожим на его обычный. Действие зелья начало спадать, и лицо Яухера от смущения покрылось красными пятнами. Он закрыл ладонью рот и с силой сжал губы так, что они побелели. Юстус быстрым шагом вышел из класса в тот же момент, когда по классу разнёсся звук, оповещавший о конце занятия. — Теперь вы наглядно представляете, как люди могут меняться под воздействием зелий, даже таких безобидных, — Гораций широко улыбнулся взбудораженным ученикам. — А теперь желаю вам хорошего дня! Не забывайте про эссе о ядах, которое вы должны будете написать к следующему уроку. — До свидания, профессор! — Извини, встретимся позже, хорошо? — Зигги наспех покидал в сумку свои вещи и выбежал из класса. — Да что с ним… — Фридрих подобрал с пола упавший учебник Зигфрида и положил его в шкаф вместе со своим. — В последнее время он какой-то странный, ты не заметил? — спросил он у Альбрехта, помогавшего складывать его ингредиенты. — Если только немного. Ты просто невнимателен, вот и всё, — он загадочно улыбнулся, и они вместе вышли из кабинета. — Чего я не замечаю? — Фридрих положил ему руку на плечо и притянул ближе, — объясните же мне, мистер Штайн. Я буду очень рад услышать это из ваших уст.       Альбрехт рассмеялся и толкнул его в бок. — Предоставляю тебе возможность понять всё самому. А теперь, — он скинул его руку со своего плеча и недовольно добавил: — Как ты сможешь оправдаться за то, что ты устроил утром? Из-за тебя мне сделали замечание. — Альбрехт… — Ваймер виновато посмотрел на него, пытаясь показать, как сильно он раскаивается, — извини. — Даже не надейся. В этот раз со мной такое не пройдёт.