Присядь (Пока я парю в небесах)

Эпилог 1 — Вау, ты крошечный, — тянет Фиолетовый, похлопывая Хинату по голове. — Ты вообще вырос со времён Тейко? — Вырос! — горячо говорит Хината, отбивая его руку. Волейболисты, баскетболисты и солдаты, — все в парке, празднуют победу пиццей и играми, состоящими из напряжённого состязания двух видов спорта. Хината ждёт какой-нибудь отдачи. Все, кажется, радуются, что собрание закончилось так хорошо, но Хината только что выдал себя и всё ещё понятия не имеет, можно ли ему играть в волейбол. Он рад, что ему и остальным Чудесам не грозит арест и секретная правительственная база, но он не может радоваться, пока не убедится, что ему можно играть в волейбол. И всё же. Удивительно здорово быть рядом с другими Чудесами. Его Поколением. Его давно потерянными братьями (и сестрой). Он думал, что никогда не захочет встретить их, но он рад, что встретил. — Спасибо ещё раз за то, что ты сделал, — тихо говорит Чёрный. Хината полагает, что надо привыкнуть звать его «Куроко Тецуя». Куроко так же тих и безэмоционален, как Хината помнит. Но теперь он старше, и грусть не покидает его даже во время праздника. Хината думает о тех трёх годах, проведённых им в Тейко без Оранжевого, и понимает, что то время было невообразимым ужасом. Те три года и последующие три года создали ту разницу между Чёрным и Куроко, которую Хината не может понять. Они больше не Оранжевый и Чёрный. Они — чужаки, Хината и Куроко. Они живут в разных префектурах, занимаются разным спортом, и они всё равно что в разных мирах. При обычных обстоятельствах они бы и не встретились. — Жаль, что ты не сообщил о себе раньше, — говорит Куроко. Хината морщится. — Я бы сообщил. Если бы я знал, что ты жив, я бы даже не задумывался. Я просто, я не знаю… я не думал, что ты выживешь. Наверное, я всегда думал, что вместе с этими ребятами сбежал кто-то другой. Чёрный… — Всё в порядке. Я… Я понимаю, — Куроко сглатывает, и Хината с облегчением обнаруживает, что он всё ещё знает, когда его друг пытается не заплакать, даже если его безэмоциональность ни на секунду не исчезает. — Я очень рад, что ты жив, Хината-кун. Хината улыбается, потому что он чувствует себя так же. Он переводит взгляд туда, где Кагеяма стоит рядом с высоким красноволосым парнем. Хината помнит его, видел в тот день, когда узнал, что Чёрный жив. Хината говорит: — Эй, Чёр… Тецуя, это твой парень? Куроко смотрит туда, куда он показывает, и говорит: — Да. — Что-о-о? — выдаёт Фиолетовый. — Да ладно, Курочин, с каких это пор? — Строго говоря, пока что ни с каких, — просто отвечает Куроко. — Я сомневаюсь, что Кагами-кун понял, что мы встречаемся. Но я это скоро исправлю. Хината смеётся, потому что он вроде как знаком с подобными ситуациями. Он снова смотрит на Кагеяму. Он думает, что это очень даже в духе Кагеямы: стоять в сторонке во время праздника, даже если у него на празднование больше прав, чем у всех остальных вместе взятых. Хината рад, что друг Зелёного тащит Кагеяму в игру по волейбаскетболу. — Хината-кун…, а как ты выжил? Если ты не против, что я спрашиваю? Хината снова смотрит на Куроко и корчит рожу: — Это немного долгая история. Я тебе позже расскажу. Мы же теперь часто будем встречаться, да? Куроко ловит его взгляд и кивает. — Да. Верно. * Правда вся в том, что Хината сам ещё не знает, почему жив. Он знает, что такого быть не должно. Он знает, что у Тейко произошёл какой-то косяк. И он знает, что кто-то вмешался в процесс его убийства, иначе бы он не проснулся. Но он не знает, почему, — и, наверное, никогда не узнает. Он решает, что всё норм. Он, может, и не знает, что спасло его, но знает, что в его жизни есть много причин, по которым он должен жить. Из-за Хинаты Косея и Савако. Из-за Нацу и волейбола. Встреч с Кагеямой и Кенмой, игр с Карасуно. Всех, кто когда-либо любил его; всех, кто был добр к нему. Эти люди спасли его, спасали его много раз; вот она, его история; они спасли его, и поэтому он жив. Эту историю он расскажет Чёрному при следующей встрече. Роман о доброте и судьбе. * Эпилог 2 Когда он возвращается домой после долгого дня и ещё более долгой поездки на автобусе, его ждут Косей и Савако. Он готовится к их ярости: он знает, что трусливо с его стороны было выбраться из дома посреди ночи, не предупредив их о своих планах. Он готовится к их ярости или даже к худшему — разочарованию, но вместо этого они, увидев сына, немедленно окружают его. Они обнимают его, прижимают его к себе; они всхлипывают в его плечи и говорят ему, как они гордятся, что он их сын. И Хината тоже плачет; он наконец-то он позволяет себе осознать ужас от возможности потерять этих людей. Он думает, что бы стало с ними, если бы его арестовали, и вспоминает вопрос Кагеямы: «Откуда в тебе такой эгоизм?». И наконец-то понимает. Он рискнул не только волейболом, и он плачет, потому что рад и благодарен вернуться в отчий дом. * И позже, гораздо позже, после набора физических тестов, проведённых очень профессионально выглядящими людьми, Хината получает вести: он всё ещё может играть в волейбол. В тот же день приходит сообщение от Куроко: для баскетболистов изменили правила. Власти заявили, что Чудеса по природе физически одарены, и в этом нет ничего противоестественного: они не более спортивного телосложения, чем среднестатистический старшеклассник-вундеркинд. Хината делится новостью с Кагеямой, и Кагеяма улыбается той своей ужасающей улыбочкой. — Так мы всё-таки вместе покорим вершину мира, — говорит Кагеяма. — Конечно! — говорит Хината. Он целует своего бойфренда, связующего, партнёра и думает, до чего же чудесна жизнь. Эпилог 3 (нет, это не я накосячила с кодом, всё должно быть наклонным шрифтом) Женщина знала, что проиграла, едва мысленно дала ему имя. — Никогда не давайте им имён, — говорил доктор Козуме. — Никогда не принимайте их за людей. Не ошибитесь. Они ничем не лучше мыши или овцы, на которой ставят эксперименты. И думать было просто. Ранние Проекты не выглядели людьми, не выходили, как задумано. Но чем дальше, тем лучше получалось, и когда Проекты начали походить на людей, оказалось очень просто забыть, что они не дети. После того, как у сестры родился ребёнок, стало ещё хуже. Она никогда не хотела собственных детей; большую часть времени она их терпеть не могла. Она была умной женщиной и хотела оставить какое-нибудь наследие помимо материнства. Она думала, что и сестра её такая же, пока не родился ребёнок. Внезапно она стала Тётей, а Проекты начали походить на детей. Однажды она спросила доктора Козуме, не возникало ли у него проблем. Однажды она видела его сына на вечере; серьёзный мальчик, стеснявшийся незнакомых людей. — Вам не тяжело, у вас ведь сын их возраста? — Благодаря Кенме и не тяжело, — ответил доктор Козуме. — Кенма — невероятный ребёнок, он идеален так, как могут быть идеальны лишь люди, рождённые естественным путём. Сравнивая Проекты со своим сыном, я никогда не спутаю их с детьми. И странно ведь, учитывая, что он вложил собственную ДНК в Оранжевые Тройки. Как и она сама, как и дюжина других штатных учёных. Тогда она и не задумывалась: им нужна человеческая ДНК, так почему бы не взять её у себя же? ДНК животных тоже использовали, так что ни у кого не возникало задней мысли — эти дети-не-дети всё равно не её. Но 394 — совсем другой, он отличался от всех остальных Проектов, которые она когда-либо видела. Он улыбался и смеялся, что бы ни происходило; он задавал вопросы и дружил с персоналом; никогда не сдавался, какие бы над ним ни проводились тесты; даже когда стало ясно, что он не достигнет стандарта Успеха, он не оставлял попыток, хотя многие Проекты сдались. Она начала мысленно звать его «Хикари», потому что он походил на свет, и тогда она поняла, что ей пиздец. Когда была назначена дата его смерти, она знала, что больше не выдержит. Козуме хотел отправить его в расход; убить и расчленить на благо будущих Проектов. А она не могла. Просто не могла. Так что она передала Козуме шприц только с половиной необходимой смертельной дозы. Она сменила бирки 394 с «расчленение» на «избавление», чтобы дать ему шанс. Он мог проснуться и сбежать. Она не знала, удалось ему; она не знала, сбежал ли он, она никак не могла проверить, не вызывая при этом подозрения. Через какое-то время она уволилась. Она уехала из Японии и делала всё возможное, чтобы оставить Тейко позади. Она путешествовала, словно от собственных грехов можно сбежать. И когда на свободу вырвались семь Проектов (Поколение Чудо — неугомонное Поколение Чудо; они всегда обещали стать Поколением, которое перевернёт мир с ног на голову), она смотрела суды и ждала, когда придут и за ней. Но никого не арестовали. Скорее всего, доктора Козуме выбрали козлом отпущения, потому что он отвечал за Оранжевые Тройки, а среди Оранжевых Троек не было ни одного Успеха. Она знала, что именно так решались все вопросы: только учёные, ответственные за неуспешные Проекты, подвергались гонениям. Главы Оранжевых Троек, Чёрных Четвёрок и Белых Десяток — тех, кто никогда не стал успешным — были предложены для преследований, как агнцы на заклание. Она ждала, когда появится и её имя, но оно не появилось. (Ещё больше доказательств тому, что начальники Тейко до сих пор обладали внушительной мощью. Они прятались, выжидали, но не исчезли). Вернувшись наконец-то в Японию, она получила работу в лаборатории в Токио (на этот раз — в настоящей, по правильную сторону закона), стала навещать сестру по праздникам и получше познакомилась с племянницей. Она смотрела собрание парламента — разумеется, смотрела, как же иначе? — и её сердце разбилось. Потому что вот он, её Хикари, 394, всё-таки живой. (Хината Шоё, подумала она, прекрасно ему подходит.) Она заплакала — хотя не плакала десятилетиями. И когда камера повернулась в толпу, она увидела знакомую девочку, одетую в тот же чёрный костюм, что и Хината Шоё. Сначала она подумала, что ей показалось. Невозможно, слишком большое совпадение. Но она всё равно навестила сестру через несколько месяцев после того, как вся полемика утихла. Сестра почти не изменилась: прямая откровенная бизнес-леди. Но её племянница немного изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз; в ней появилось больше уверенности. После обеда, когда сестра отлучилась, она поговорила с ней. — Хитока-чан, ты правда ходишь в школу с новым Чудом? — Хинатой-куном? — она улыбнулась. — Ага! Он со мной в волейбольном клубе. Женщина задумалась над совпадением, особенно такого масштаба. — Он твой друг? — Да! — племянница понижает голос. — Тётушка, пообещай, что маме не расскажешь? — Ну естественно, — ответила она, потому что какой смысл быть тётушкой, если не умеешь хранить секреты? — Он спас мне жизнь. — Серьёзно? Метафорически или буквально? — Я думаю, так и так. Я застряла в горящем здании, и он прыгнул, чтобы спасти меня! Совсем как в сёдзе-манге! Или... или в манге о супергероях. — Он тебе нравится? — спросила она, мысленно пытаясь вычислить, какова доля её ДНК в Хинате Шоё, чтобы, в случае их отношений с её племянницей, дело действительно обернулось инцестом. Племянница зарделась, как маков цвет, и пробормотала: — Р… Разумеется, нет! Не в этом смысле! Хинате-куну нравятся мальчики! А мне, эм, не нравятся. Женщина фыркнула, пытаясь не рассмеяться. — И это твой каминг-аут? Серьёзно? — Не говори маме, — быстро сказала она. — Думаешь, она не одобрит? — Нет, просто не хочу говорить ей! Она захочет познакомиться с моей девушкой, и я умру! Женщина засмеялась, и они сменили тему. Внутренне она всё ещё не может поверить в это совпадение. Что мальчик, который был ближе всего к её несуществующему сыну, встретился с девочкой, которая была ближе всего к её несуществующей дочери. Нет, более того. Мальчик, которого она спасла, вырос и спас её племянницу. Она была учёной и не верила в судьбу. Но на короткую секунду она уверовала. Сила, сильнее, чем могли себе представить учёные Тейко. Она не была готова встретиться с мальчиком; может быть, и никогда не будет. Однажды ей придётся ответить за свои грехи. Пускай судьба выбирает день.