Одарённый вампир - подарок или наказание?

      — Да чтобы я еще раз так необдуманно согласился на его предложения, — возмущался Чонгук, сидя на большом надутом мяче, раскачиваясь туда-назад. Хотя и сам он был не намного меньше. — Думал, что все это шутка. Ага, конечно! Хорошо пошутили. Уже девятый месяц последствия от этой шутки не проходят. Вот скажи кому-то, не поверят, да я и сам бы не поверил, если бы сейчас это не пиналось во мне, — и словно обидевшись на такое пренебрежительное обращение, ребёнок толкнул его в мочевой пузырь. — Ой, прости, малыш. Папочка больше не будет тебя так называть. Папочка тебя любит, только прекрати меня пинать в мочевой пузырь. Я уже и так каждые пять секунд писать бегаю. И вообще, где шляется твой отец? Я тут, значит, мучаюсь, а он прохлаждается! Ну, подожди, Ким Тэхён, я тебе оторву один важный орган, как только появишься!       — Ты меня сам отправил за молоком и апельсинами, — сообщил вампир, как только зашел в комнату, где Чонгук уже не знал какую позицию занять.       — Да? — Гук снова сменил позу и с подозрением уставился на Ви. — Я не помню. А если не помню, значит, этого не было, — не долгая пауза, и крик младшего. — ГДЕ МОИ АПЕЛЬСИНЫ И МОЛОКО.       — Держи, — Тэ подал ему стакан молока и чищеные, филированные дольки апельсина.       — Спасибо, — как только младший скушал первую дольку апельсина он блаженно закрыл глаза и запищал. — Какая вкуснятина, — но малыш решил не согласится, и снова толкнул папаню внутри. — Ай, ну что опять не так? Ви-хён, успокой своего сына!       — Нашего. Нашего сына, — Тэ сел возле Гука и положил свои руки на большой животик, одновременно питая их вампирчика силой, и успокаивая.       Чонгук в такие моменты неотрывно смотрел на это действие. Он наслаждался теплотой рук на своем животе, он ощущал, как от этого прикосновения его тело наполнялось силой. Но больше всего ему нравилось смотреть на лицо Тэ. На его закрытые глаза, легкую улыбку, которая появлялась на его лице, словно ему что-то смешное рассказывают. Такое чувство, что он…       — Ви-хён, а ты часом не общаешься с малышом?       — Общаюсь, — как давно известную истину, ответил тот. — Вот прямо сейчас он говорит, что он обиделся на тебя, что ты назвал его «это».       — Но как? Почему ты не говорил раньше?       — Ты не спрашивал, — не открывая глаза, говорил рыжий. — Это талант нашего сына. Он может мысленно общаться.       — А почему я его не слышу? — обижено произнес красноволосый.       — У вампиров всегда так, пока ребёнок в утробе матери с ним может общаться только отец.       — Я не баба! — сразу вскинулся младший. Малыш снова толкнулся, он сейчас почти всегда толкается. — Спроси у малыша, он скоро наружу вылезет?       — Что, сильно пинается?       — Да, почти постоянно.       На некоторое время повисла тишина. Ви все это время гладил животик, стараясь успокоить маленького вампирчика.       — Я боюсь, — произнес будущая «мамочка».       — Чего ты боишься? — Ви подхватил своего любимого человечка и положил на кровать, хватит ему мучать тот мяч, все равно малыша это не успокаивает.       — Я же парень. Как я его рожу?       — Мы же говорили, тебе сделают кесарево сечение.       — В доме, где полно вампиров?       — Во-первых, здесь есть Юнги, во-вторых, на них так не действует запах твоей крови. И последнее, я всегда буду рядом, а меня они боятся. Все будет хорошо.       — А если с малышом что-то случится? — Чонгук все никак не мог успокоится. — А если он…       — Не дури, — Ким прижал к себе почти заплакавшего парня. — Он вампир. А мы бессмертны, помнишь?       — Да? С ним точно все будет хорошо?       — Точно. Не волнуйся и постарайся уснуть, — поцеловав парня в макушку, Ви прижал его к себе, и положил руки на живот, продолжая вливать энергию, что была необходима для их малыша.       — Ви-хён, а можно вопрос?       — Ты еще долго будешь называть меня «хён»?       — Ну, ты же старше. Так принято.       — Да, я старше, но внутри тебя часть меня. Мне кажется, этого достаточно, чтобы называть меня по имени, — уловил в его состоянии грусть, Ви поспешил сменить тему. — Что за вопрос?       — А?       — Ты хотел у меня что-то спросить.       — Я? — с этой беременностью у Чонгука память стала как у рыбки: три секунды он помнит, а дальше — забыл. — А, вспомнил. Почему ты не хочешь делать меня вампиром?       — А зачем? Ты хочешь пить кровь?       — Нет, не хочу, — младший уткнулся носом в его грудь, и пробурчал, — Но… Я хочу быть с тобой вечно.       — Глупый, — от слов любимого человека на лице вампира расцвела улыбка, он же ему никогда не говорил об этом, а Чонгук уже напридумывал там себе черт его знает что. — Если вампир встречает предназначенного судьбой и чувства их взаимны, то жизни их связываются одной нитью. И пока жив вампир, будет жив и человек. Следовательно, ты, как и я — бессмертный. И раньше чем через бесконечность ты от меня никуда не денешься.       — Хрен ты от меня избавишься, — сонно промямлил Чон и, смачно зевнув, уснул.       — Как будто я собирался тебя отпускать, — Тэ погладил щечку младшего и поцеловал его носик. — Поспи. Через час тебе уже будет не до сна.       Он словно в воду смотрел. Как только прошел час, после его слов, Чон резко подорвался с криком и схватился за живот.       — Пора, — произнес Ви, и тут же в комнате оказались специально обученные вампиры для таких ситуаций.       Пока они все готовили, Чонгук дышал так, как видел в фильмах.       — Это ничерта не помогает… Ай, почему так больно… Как девушки это терпят? — когда боль еще больше усилилась, Чонгук схватил руку Тэхёна и сжал ее. — Я тебе обещаю, если твоя штука еще хоть раз окажется во мне, я ее откушу. Почему меня не предупредили, что у вампиров не бывает шуток? Может, вы и сами себя оплодотворить можете? Блять, как же это больно. Он что, меня там кусает? Малыш, не нужно меня кушать, я не вкусный. Вот отца своего можешь покусать, — с уст Гука срывались различные фразы. Они менялись со скоростью звука, — Хён, хер ты на ножках, я тебя убью. Принеси мне персиков и тыквы, — и как только Тэ собрался смотаться на кухню где запас продуктов такой, что самый большой гипермаркет позавидовал, младший еще сильнее сжал его руку. — Ты куда? Я боюсь, не оставляй меня. Малыш, он уже давно просится наружу. С ним точно все будет хорошо?       — Радость моя, успокойся, всего три минуты прошло, — Ким успокаивал беременного.       — Чонгук, с тобой все хорошо? Тебе больно? Где болит, может лёд приложить? Почему вы так долго копаетесь?! Ви, почему ты ничего не делаешь?! — в комнату залетел еще один вампир. Та ещё истеричка.       — Чимин… хён, как ты думаешь, мне больно? Из меня пытается вылезти новая жизнь размером с трёхкилограммовый арбуз. И заметь, дырки нет, в которую ему нужно вылезать. Лёд? Чимин запихни себе его знаешь куда… Тэ, больно, я больше не могу.       — Юнги, уведи Чимина, он тут сейчас еще в обморок грохнется. А вы там, поторапливайтесь.       — У нас все готово. Господин Ким, Вам лучше выйти.       — Только попробуй, — тот взгляд, которым Чонгук наградил вампира, явно демонстрировал, что с ним будет, если тот выйдет. Да и он обещал, что будет рядом.       — Я остаюсь!       — Как скажете. Приступаем.       И они приступили. Теперь Тэхён понял, почему ему говорили выйти. Видеть процедуру, когда твоего любимого человека режут, хоть и под наркозом, довольно болезненно для сердца. Но в тот же момент видеть, как появляется на свет твой ребёнок — непередаваемое чувство.       И когда ты впервые берешь этот маленький комочек, который еще красненький, со сморщенным личиком, который только недавно сделал свой первый вдох. Еще совсем недавно он пинал своего папку по разным органам, а сейчас находится у тебя на руках, ты не можешь поверить в реальность этого момента.       И все те трудности, что были на протяжении всей его жизни, становятся не такими важными, когда малыш открывает глазки и демонстрирует свои шоколадные глаза, окруженные зеленым контуром, а чуть погодя он замечает маленькую родинку на носике, точно такую же как у него, и после этого вообще все трудности просто-напросто исчезают.       А когда Тэхён сел возле спящего Чонгука, и положив ребёночка тому на грудь, он вспомнил время, которое никогда не забудет. Это время — время его беременности.       Он всегда будет помнить капризы Чона, как тот будил его ночью, и просил принести огурец, политый сгущёнкой. Или как требовал сделать пруд во дворе, где он будет разводить уток, а после сам чуть не убил Кима за то, что утки улетели. Это так смешно было, когда Гук бегал за старшим, придерживая еще не большой, но уже и не маленький животик. Или как требовал интимной близости, хотя из-за своего живота он не видел что там ниже пояса, от чего еще больше злился, и посылал того, крича: «Я тут беременный, а он со своим сексом лезет». А если после этих слов рыжий переставал к нему лезть, то он обижался на него. «Конечно, зачем тебе жирный я, если в доме есть намного симпатичней и худее особи», — говорил он в такие моменты. Беременные точно раздвоением личности страдают. Ну, а Ви только и оставалось, что показать, как и кого, он любит. И после таких доказательств Чонгук спокойно засыпал. А утром жаловался на озабоченных вампиров.       Отдельной темой была ревность Чона. Он почему-то безумно ревновал Ви к Чимину. И если они находились в одной комнате без него, то тот мог выдумать себе разный бред, а после закрыться в комнате и плакать. И снова в такие моменты Ви доказывал, кого он любит.       Главе очень нравилось то, что Чонгук стал во время беременности зависим от объятий, он всегда был рядом, и в его объятьях. Даже когда тот был на, так сказать, работе.       Но любимым занятием Тэхёна было целовать округляющийся животик, держать на нем свои ладошки и подпитывать их кровинку, а уже на последних месяцах еще и «говорить» с ним. Малыш, будучи еще в утробе, уже очень любил Чонгука, и не раз «говорил» об этом своему отцу. И Тэ был согласен, как можно его не любить.       Да, это время самое ценное, и займет в памяти Ви главное место. И кто знает, может со временем к этому воспоминанию добавится еще одно, только теперь о красавице-дочке.