Горькое счастье. (Flowerfell)

Санс и Фриск        После того, как Барьер был сломан, мир Монстров разделился. Некоторые, лояльные к людям — как правило это были общественные отщепенцы, изгои и просто всякие чудики и искатели острых ощущений, которым наскучил их родной мир — ушли в мир людей. В Подземелье с того момента, к ним стали относиться как к предателям и говорили о них соответствующе. У таких почти не было шанса вернуться домой, все связи с родными разрывались и монстр навсегда оставался в людском мире, словно за закрытой дверью.        Немногие монстры желали себе подобной изоляции, поэтому если и хотели уйти, посмотреть на Поверхность иначе нежели с экранов или со страниц книг, делали это с максимальной осторожностью. Они задолго до своего «похода» начинали осторожно намекать на свою заинтересованность Поверхностью, прощупывать почву, заводить разговор издали и опять, невзначай, вбросить пару тонких намёков в разговор. Затем интересоваться расписание транспорта, искали в интернете интересные места и прочее. Когда наконец собирались в поездку, то обязательно намечали день возвращения, обещали вернуться как можно скорее и пробыть на Поверхности минимальное время. Тогда, конечно, появлялась возможность нормального возвращения в Подземелье. Разве что придётся некоторое время после потерпеть настороженные или насмешливые взгляды со стороны.        Но если какой-нибудь монстр, например, нелюдимый изгой, забитый обществом или просто противник их идеалов, собирался уйти, то он делал это максимально вызывающе и громко, чтобы его уход не сочли за трусливый побег. Они могли кричать, проклинать… На волне эмоций ещё и не такое творили. Стоит ли говорить, что ни о каком возвращении в Подземелье, в таком случае не могло быть и речи. А если они пытались вернуться, то их жестоко избивали, прежде чем задуматься о их просьбе.        А ушедших, хоть их и было немного, действительно почти все вернулись. По большей части оттого, что на Поверхности жить было очень трудно. Люди не жаловали монстров на своей территории и очень часто это приводило к стычкам и дракам. И не важно что говорили участники конфликта — инициатором почти всегда оказывались монстры. Никому нет дела до того, что в обществе Подземелья и Поверхности инициативой к драке считались разные вещи. Для Монстров косвенного оскорбления по типу: «Опять эти подземные повылезали, нет чтобы жить у себя в яме и не дёргаться.» — было достаточно, а у людей же виноватым в драке был тот, кто нанёс первый удар. Так что, когда пострадавшие-люди говорили, что рассуждали вслух о дождевых червях, в то время как этот бешенный монстр налетел из-за угла и сломал одним ударом челюсть, то им, как правило, верили. Монстров отсылали домой с запретом на приближение к черте города. И после такого опыта пребывания на Поверхности, они были ему только рады.        Те же монстры, которые не испытывали никакого интереса к миру людей и к ним самим, отреагировали на новость о снятии Барьера с большим недоверием. И их можно было понять. Они помнили ту долгую и болезненную войну, ярость и неконтролируемые слёзы* от потери своих любимых, многолетний плен под землёй и вся эта боль до сих пор жила в их душах. Так что доверять им снова никто не собирался. Монстры затаились, усиляя свои тренировки, готовились к новой подлости со стороны людей и сторонились любых контактом с ними.        Никакого объединения миров, как надеялась маленькая упавшая девочка, не произошло. Люди брезговали монстрами и их миром, а монстры тихо ненавидели людей и готовили план обороны на случай очередного нападения. Никто не горел желанием покидать Подземный мир навстречу «светлому будущему». Поэтому такие монстры переехали в глубины Водопадья и Жаркоземья, придерживаясь нейтралитета с обществом людей, но не ослабляя бдительность. Снежград опустел. Он и ближайшая деревня людей на горе превратились в своеобразные гостевые пункты, где останавливались туристы, путешественники или разновидные эмигранты и искатели острых ощущений. Ну или по крайней мере, так задумывалось. На деле же, население этих двух гостевых пунктов на девяносто процентов состояло из работников заброшенных гостиниц, вечно пустых кафе, на семь из тех, кому лень было переезжать, или кто не имел никакого другого варианта жизни, и три процента — те самые путешественники, ради которых пытались развить туристическую сферу.        Ужасный Папирус был одним из тех, кто, не желая встреч с отвратительными людишками, переселился вглубь Подземелья, а если точнее — в Столицу, в которой выделили жилье всем Королевским Гвардейцам, размер жилплощади определялся заслугами Гвардейца. На данный момент, он жил в отдельной квартире, которая была идентична по размерам с первым этажом его бывшего дома, и была почти полностью заставлена разными тренажерами, книжным шкафом и простенькой мебелью. По соседству жила Андайн и другими военными, а новые задания появлялись каждый новый день — так что скучать было некогда. Чего было нельзя сказать о его старшем брате, про которого Папирус вспоминал чаще, чем хотел признавать.        После переезда, они с Сансом почти не общались. Но Папирус два раза в неделю звонил ему, чтобы низкорослый «отчитался о состоянии их дома» и в конце каждого месяца, лично забирал отчёт о патрулировании местности. Конечно, предлоги для общения можно было бы выбрать и получше, но Ужасному Папирусу было лень придумывать новый вариант, этот его вполне устраивал. Папирус не мог и не собирался забывать, что Санс теперь живет совершенно один в огромном пустом доме, в городе, да ещё и ждет возвращения призрака. Поэтому, даже при том, что для Королевского Гвардейца поддержание гордости было жизненно важным аспектом, Папирус, по своей великой доброте, позволил Сансу догадываться о его беспокойстве за него, хотя напрямую он бы всё отрицал.        Впрочем, старший Скелетон ничего не спрашивал. Он никак не показывал, что забота Папируса была для него большой поддержкой на протяжении этих полутора лет, чтобы не смущать своего маленького «Босса». Кроме всего прочего, Санс в глубине души очень гордился младшеньким и поэтому не отвлекал его от работы, оставшись со своим горем наедине. Вот братья и держали между собой общение «исключительно по долгу службы». Где один из них делал гордый и безжалостный вид, а второй его в этом поддерживал.        Но именно сейчас Санс был крайне рад своему одиночеству и пустому дому, где они с Фриск сейчас находились. Пара наслаждалась своим уединением и была рада мысли, что никто их не прервёт.        Санс так и нёс от самых Руин, ни на секунду не отпускал. Сколько бы девушка не убеждала его, что может идти, что она даже отходить от него не станет, он только коротко усмехался и продолжал нести её на руках, прижимая её к себе ещё теснее.        Сейчас они сидели на диване в полном молчании, просто наслаждались присутствием друг друга, не следя за временем. Фриск сидела на коленях Санса, положив голову ему на плечо и свесив босые ножки вниз. Она чувствовала себя такой счастливой. Снова быть в знакомом доме, с тем, к кому так хорошо относилась, уверенная в том, что больше никуда не исчезнешь… Однако, кое-какая мысль всё никак не давала расслабиться в полной мере.        — Санс, — начала Фриск тихо, приподняв голову, чтобы заглянуть ему в глаза, — как ты думаешь, как я смогла вернуться?        — Без понятия, милая, — ответил он спокойно, даже не подняв взгляда. И, чуть помедлив, добавил. : — И, если честно, то мне абсолютно всё равно. Я просто знаю, что больше тебя никогда не упущу. Ты моя-я-я…        Последнее слово он протянул с наигранным злорадством, при этом прижав её к себе ещё крепче. Он обнимал её талию второй рукой и так сблизился с ней, что их лбы не уперлись друг в друга. Фриск захихикала и обняла его за шею. Но неразрешенный вопрос о её возвращении все еще крутился в её голове. Она просто не могла поверить, что так легко, будто по взмаху волшебной палочки, что-то вернуло её. Тут должна быть разгадка, должен существовать ответ! И поэтому ей хотелось выяснить все и как можно скорее, да она только об этом и думала. В отличии от Санса.        Скелету же было глубоко плевать на это с вершины горы Эббот. Единственное, на что он позволял себе отвлекаться, так это мысли о том, куда делся этот цветок, Фла… нет, Азриэль — как он ему признался о своем имени, во время одной из их ожидающих посиделок — и как бы найти его, чтобы сообщить о возвращении Фриск. Он, наверняка, тоже хотел бы с ней повидаться.        Хотя… была в его голове и еще одна мыслишка. С того момента, как они обнялись, он чувствовал острое желание поцеловать её. Правда, он все терялся в вариантах её реакции.        «Да блять, я ждал её год с лишним, уж поцелуйчик-то я себе заслужил!» — решился он наконец.        В этот момент Фриск заерзала, освобождаясь от объятий и ляпнула что-то про холодильник и ужин. Но Санс не слушал. Сильные руки скелета чуть грубовато одернули её назад так, что девушка просто пошатнулась и осела обратно в угол дивана. Он уже приблизился к Фриск, упёршись руками в подлокотник и спинку дивана, так нависая над ней. Медленно наклоняясь к быстро краснеющему лицу девушки, скелет смотрел на неё, предвкушая нежный поцелуй. Фриск сглотнула и непроизвольно вдавилась в диванные подушки. Она понимала, что сейчас будет и чувствовала, как бешено начинало биться её сердце.        Но за несколько секунд до того, как все случилось, раздался щелчок замка, дверь распахнулась, и в гостиную влетел Папирус, с важным видом читая какую-то бумажку!        — САНС!!! — начал он громко, не отрывая взгляда от бумаги. — Поднимайся, ленивая задница! У нас чрезвычайная ситуация и твоя пом…мощь… Фриск?!!!        Высокий скелет наконец оторвал взгляд от документа и перевел его на диван, где обычно находится его старший брат. И, пусть Ужасного Папируса было весьма и весьма непросто удивить, но при виде вернувшейся с того света у него отвисла челюсть. И не так, чтобы приоткрылась и сразу вернулась на место, нет, по-настоящему, до конца отвисла, и высокий скелет в черном кожаном одеянии, с изумленным взглядом смотрел на лицо знакомой человеческой девчонки.        Это была настоящая Фриск! Живая! Так значит, его брат не сошел с ума, она и вправду вернулась! Конечно, всегда оставался вариант, что это просто сам Папирус начал сходить с ума. Но, так как в трезвости своего ума Ужасный не сомневался ни на секунду, то это предположение развеялось само собой. И он снова смог сконцентрироваться на своих мыслях. Атмосфера в комнате, почему-то стояла очень напряженной. Санс, очень злой непонятно отчего, сидел на противоположном конце дивана и смотря в сторону стены. Что странно, ведь рядом с ним сидела живая Фриск, от которой даже Папирусу было трудно оторваться. Сама же Фриск была полностью красной, хотя в комнате, да и вообще во всём Снежграде было прохладно. Что тут происходило?        — П-привет, Папир-рус. — промямлила Фриск, не отошедшая еще от произошедшего… неизвестно чего. — Рада тебя вид-деть.        — Но… Но как?! Ты ведь… ох, эм… Привет, — Папирус подошёл к Фриск и протянул ей руку, едва заметно улыбаясь при этом. Со всей нелюбовью и брезгливостью к человечеству, к Фриск он испытывал теплую терпимость и, даже, некоторое подобие дружбы**, чего ни один человек, кроме неё, не удостаивался. — Но каким образом?!        — Я сама не знаю. — пожала плечами Фриск, здороваясь за руку с высоким скелетом. — Мы с Сансом как раз собирались разобраться в этом.        Вместо ответа Санс, что-то сдавленно буркнул под нос и отвернулся.        «Он бы умер, если бы предупредил о своём прибытии?!» — думал старший скелет, едва ли не загораясь от гнева. Но вдруг лицо Папируса перестало быть таким доброжелательным и резко помрачнело, что мигом убило всю неловкость и непринужденность в комнате.        — Фриск… — начал он, понизив голос, — а когда именно ты вернулась? По времени, я имею ввиду.        — Э? — девушка растерялась от такой неожиданной смены тона и ей потребовалось несколько минут, чтобы собраться и вспомнить правильный ответ. — Ну, около двух часов назад или около того, может быть. Плюс-минус.        — Вот как… — многозначительно протянул он, убирая свою руку от её и перенося свою на пояс. Его глаза нехорошо блеснули, заставляя Фриск и Санса мигом насторожиться. — А что ты делала после возвращения?        — Мы пошли сюда… — не понимая, продолжила Фриск, — …прямо домой.        — Мы? — переспросил Папирус. Его тон становился все более враждебным. — Кто «мы»?        — «Мы» это Фриск и я, — наконец подал голос Санс. Его брат и так-то особо людей не обожал, а тут ещё подозревает в чём-то. — Я был рядом с самого момента её возвращения и все следующее время тоже был с ней. Мы отправились сразу сюда.        Папирус перевел взгляд на брата и пристально на него уставился. Воцарилось напряженное молчание. Высокий скелет коротко глянул на лист, который читал во время входа в дом, и который всё это время держал в руках. Потом Папирус посмотрел на своих подозреваемых и опять на лист. Наконец, он смиренно вздохнул. Кажется, Гвардеец поверил, что они говорят правду, так как, окружающая его, аура гнева постепенно спадала.        — Так какая там ситуация? — прервал молчание Санс, косясь на листок Папируса, а потом злобно, но негромко добавил: — Ради которой ты завалился сюда посреди ночи и без предупреждения…        — Ради чрезвычайной, разумеется! — Папирус смерил Санса уничтожающим взглядом. Но понизив голос, мрачно пересказал ситуацию.— Пару часов назад на деревню у подножья Эббот было совершено ужасное нападение. Монстры, Люди… все просто вырезаны. Лично мне то наплевать на судьбу Поверхности, но король Азгор требует нашего вмешательства и участия… — скривившись от отвращения, добавил. — в сотрудничестве с Людьми. Пять субъектов, которым повезло выжить, говорят о Человеке и Монстре, спустившихся с вершины горы и совершивших нападение. Описание смутное: молодая девушка и монстр в темной одежде. Все. По временным рамкам вы попадаете, но я в жизни не поверю, что этот лентяй попрется в такую даль для убийств незнакомцев. А про тебя, Фриск, я и вовсе молчу.        Санс и Фриск молча переглянулись. Новость была действительно ужасная и девушка очень печалилась об убитых, а низкорослый скелет думал о том, что они теперь главные подозреваемые.        — Босс, — Санс скептически поднял несуществующую бровь, — а какая помощь тебе нужна была от меня?        — Там убито много обладателей неслабых душ. Убийца, наверное, очень Решителен. — Папирус вздохнул, делая небольшую паузу. Слова явно давались ему нелегко. Решительность это большая сила и когда она оказывается не в тех руках это всегда сулило большие неприятности, неважно насколько противник убийцы храбр или силён.— И хорошо бы, чтоб на месте расследования оказались все, кого не смогут убить с одного замаха. Поэтому иду я, а ты идешь, чтобы разговаривать с людьми вместо меня, а то я брезгую. Без обид, Фриск. Так что идём! Андайн и Альфис уже должны быть там, наши Гвардейцы и помощники Альфис, наверное, тоже. Не говоря уже о куче людей-стражников.        — Это называется «полиция», — улыбнулась Фриск, поднимаясь с дивана. «Если там будет доктор Альфис, то я смогу спросить её о своём возвращении, наверное, она сможет помочь.» — думала девушка.        — А ты куда собралась? Спать иди. — нахмурился Санс, так же поднимаясь с дивана. Видя готовящийся протест со стороны девушки, Монстр решил сразу расставить все точки на «i». — А если ты собираешься напрашиваться на место, где гуляет Решительный убийца, то я тебя в гараже запру.        — Но Санс, я-я… ну, думала, что доктор Альфис…        — Нет.        — Но… — Было видно, что он крайне серьёзен. После всего, что он пережил и вытерпел, Санс не собирался терять её вновь. Её надежда поговорить с доктором Альфис о возможной причине возвращения начала рассыпаться. Надо было срочно что-то придумать. И как нельзя кстати, ей в голову пришла маленькая идея… — Но король Азгор приказал взаимодействовать с людьми, а кто может справиться с этим лучше, чем другой человек? Да и что мне может угрожать, когда со мной будут два самых сильных и крутых брата Подземелья?        Санс скептически хмыкнул, стараясь всеми силами не поддаваться на её милое личико и такую жирную лесть. Комплемент про «сильных и крутых», ему, разумеется, был приятен, но скелет все равно собирался стоять на своем. Решительный убийца и ходячая мишень для неприятностей должны держаться на максимальном расстоянии друг от друга. Но тут вмешался Папирус, которого, на данный момент, Санс уже был готов повесить на петле из его же гребанных спагетти!        — На удивление, логичные доводы, Фриск! И как я сам до них не додумался?! Конечно, ты можешь идти с нами! — а на недоуменный взгляд брата он уверенно заявил: — Не переживай, лодырь, Ужасный Папирус не позволит тронуть даже волос на голове человека Фриск! Пойдем прямо сейчас и к рассвету доберемся.        Спорить с Папирусом было трудно; когда он был на задании, спорить с ним было бесполезно, а когда же он был на особо важном заднии — это становилось опасно. Санс понял, что проиграл. Понурив голову и пряча тихую ярость во взгляде, Санс вышел следом за Фриск и братом, которые уже успели выйти на улицу. Только задержался, чтобы запереть дверь.        Сама Фриск шла рядом с Боссом и пыталась расспросить больше о том, что произошло в Подземелье, пока её не было. Старший скелет плелся следом, сверля мрачным взглядом маячащие впереди спины. Как же он был сейчас зол! Санс был весь в напряжении от того, что этой девчонке удалось напроситься с ними. Она что, сама не понимает насколько там будет опасно? Ради чего нужно постоянно соваться в самое пекло, неужели так трудно было бы переждать эту историю в их доме, а потом спросить Альфис, когда всё уже уляжется! Да, ей удалось вывернуться на этот раз, но больше такой удачи не будет, он проследит за этим. Скелет никому не позволит отнять у него Фриск снова. Пусть она плачет и твердит ему о доброте сколько влезет, но первого, кто поднимет на неё руку, ждёт очень неприятная участь. Пусть Папирус думает, что он слабак, пусть все так думают — ему все равно. Может, даже хорошо, что она вынудила Парируса за ней присматривать, там и Андайн, и Гвардейцы будут обязаны подключиться, но он лично будет следить за тем, что бы «ни один волос» не упал с её головы. Он такому «парикмахеру» сам все волосы вырвет вместе со скальпом! Так что этому убийце лучше быстро пойматься, а этой неприятной истории — распутаться… Азриэль        «Как это могло произойти… В какой момент это случилось?! Проклятье…»         Белошёрстый монстр опирался на высокий забор-решетку, прижимая руку к ране на животе. Кровь пропитала всю одежду и капала на высокую траву.        «Не человек — это кто угодно, но не человек… Кого же я выпустил?!»         Он пытался идти, но ноги отказывались шевелиться. О, будь он сейчас цветком, он бы просто врос в землю и сбежал, но, приобретя тело, он стал так уязвим! Монстр даже не помнил момента, когда эта девица вдруг сорвалась с места и начала всех избивать, одного удара ей хватало, чтобы нанести ужасные раны даже взрослому человеку! Бестия. Азриэль поспешил к месту бойни, и даже попытался защитить какого-то человека, но сам попал под удар, не заметив столь стремительной атаки. Такая Решимость. Как это возможно?! Как она сильна, едва вернувшись к жизни, и как слабо его тело, неокрепшее после такого сложного и долгого ритуала.        «Как такую силу остановить?!» — вдруг Азриэль услышал быстрые шаги за своей спиной.        — Принц, где ты? — послышался извиняющийся голосок.        Азриэль резко обернулся. Она стояла перед ним, вся в крови и пепле, но была столь спокойна и счастлива, словно бы не она сейчас вырезала целую деревню. Нет. Это была не совсем та девушка, которую он убил, что-то изменилось. Необъяснимым образом её черные немного кудри посветлели и чуть- чуть распрямились. И… она стала так похожа на неё. Азриэль не мог поверить и принять того, что это была его старая подруга, это было просто невозможно! И даже не потому, что возвращение к жизни того, кто умер много лет назад требует совсем других затрат энергии, чем возрождение Фриск, умершей всего полтора года назад. Нет… Его подруга никогда бы не пошла истреблять целую деревню, она даже не подумала об этом!        Но, тем не менее… Этот образ, этот голос. Почему всё так сложно? И за секунду до того, как потерять сознание от магической слабости и раненного тела, Азриэль сам не заметил, как его губы прошептали родное имя.        — Чара…