Осторожнее, никому не доверяй, остерегайся Их улыбок, улыбок из чистого золота. Обман столь естественен, Но волк в овечьей шкуре — не просто предупреждение! Set It Off feat. William Beckett — "Wolf in Sheep's Clothing"*
***
Оглушительный рёв воздуха и гулкий стук крови в ушах. Неумолимо удаляющееся, едва заметное сквозь чуть сомкнутые веки пятнышко света. Безжалостно треплющий волосы и бьющий в спину ветер. Мерзейшая влага, текущая по щекам. Отбивающее барабанную дробь сердце. Резкий, чрезмерно неожиданный, пускай и смягчённый чем-то удар сзади вышибает весь воздух из лёгких. Боль. Чересчур яркая. От неё глаза до предела распахиваются. Плотная, словно бы живая темнота да еле брезжащая светловатая точка в центре неё: единственное, что они могут узреть. «Упала», — пришла в голову первая, вялая, совершенно безразличная мысль. Будто речь и не обо мне вовсе. Все чувства заглушает неизменная острая боль в затылке, в области лопаток, в каждой мышце, суставе, да и вообще во всём организме. Она такая стойкая, пульсирующая. Кажется, она сведёт меня с ума. Тем не менее, не ощутить нечто мягкое и щекочущее свободные от одежды участки кожи я попросту не сумела. Ибо именно это нечто испускало медовый, причём, пожалуй, излишне слащавый аромат, который с каждым судорожным вдохом или хриплым стоном настойчиво проникал в нос, вызывая желание чихнуть. «Господи, почему я упала? Откуда? И куда?..» — проскользнули в ум уже более осмысленные вопросы. Ох, со всей силой своего скудного оптимизма искренне уповаю на то, что я всё же ничего себе не сломала… Попытка сморгнуть мрак предо мною ни к чему толковому, естественно, не привела. Видимо, из-за того, что тьма элементарно окружала меня со всех сторон. В голове до сих пор словно кто в колокол звонит, посему соображать что-либо выходит весьма скверно. «Необходимо осмотреться», — опять проклёвывается в мозгу росток благоразумия. Легко подумать, а не так просто выполнить. Поскольку тело всё ещё не шибко-то хотело слушаться собственную хозяйку. «Сперва надо бы перевернуться на живот», — в очередной раз блеснул смекалкой ум. Стало чуточку проще. По крайней мере, осуществить сию поставленную задачу мне уже мало-помалу, хоть и с горем пополам удалось. Нежные, жёлтые лепестки да мягкие листочки цветов, в какие я практически сразу же уткнулась лицом, на которые, походу, пришлось моё недавнее падение, и каковые столь успешно смягчили мне приземление, с особым остервенением принялись щекотаться, а также мешать нормально открыть глаза и рот. Сладкий, аж приторный запах с новой мощью резанул по обонянию, и я таки сдавленно чихнула. Однако никак не ожидала, что в ответ получу до жути внезапное, писклявое да буквально громогласное в подобной тишине, притом ещё и отдающееся эхом: — Будь здоров! Первым делом я, понятно, нехило так испугалась. Ненавижу неожиданности, даже приятные. От них мой разум начинает работать с перебоями, а сие не есть хорошо. Особенно в такой вот ситуации. «Но ладненько, у этого доброго да крайне нежданного самаритянина я и выпытаю все тревожащие меня подробности». Идейка что надо, как говорится. И я, преисполненная решимостью, осторожно опёрлась руками о землю да приподняла тяжеленное тело, вместе с тем окончательно сминая и так искорёженные из-за падения и моего немалого веса цветочки. Засим неловко утёрла рукавом некую противную липковатую субстанцию, медленно вытекающую из носа. — С-спасибо, — когда смогла всё же кое-как усесться на колени, таки сообразила, наконец, абсолютно машинально пробормотать я незнакомцу, всё ещё глядя расфокусированным взором на свои упирающиеся в сухую почву ладони. Мать моя женщина, ну меня и мутит! Во рту чувствуется тошнотворный металлический привкус. А перед глазами всё крутится-вертится, словно я только что посетила особо экстремальную карусель. М-да, не стоило, наверное, настолько резко менять положение. — Да не за что! — тотчас же раздался до скрипа зубов пискливый голосок. — Давай лучше знакомиться! «Ой, не к добру, ой, и негоже это заводить знакомство с тем, кого пока и видеть-то не можешь». — Приветик! Меня зовут Цветик! — тоненько затараторила находящая поблизости неизвестная персона, а следом уточнила: — Цветочек по имени Цветик! — Цвето… — я непонятливо нахмурилась, помалу приподнимая голову и, в конце концов, отыскивая обладателя голоса затуманенным взором. Немой шок молниеносно поглотил все вопросы, заставил их застрять где-то в глотке. Мне удалось лишь неуверенно договорить не до конца произнесённое слово: — …чек?.. Стоит признаться, вещавший доселе незнакомец не соврал. Он и вправду был самым настоящим… цветком. А если точнее, то чем-то смахивающим на ромашку, гораздо крупнее в размерах, по сравнению с остальными. Вдобавок обладающим лицом посредине да обрамляющими его по кругу желтеющими лепестками, что делало цветочек, пусть и отдалённо, но похожим на небольшое карманное солнышко. Однако видеть говорящие человеческим гласом растения как-то не является для меня привычной процедурой, потому я так и осталась сидеть, разинув рот да ошарашенно пялясь на этот глюк. «Вот уж упала, так упала…» — О, ты ведёшь себя сли-и-ишком странно! — вновь принялось пищать сие нечто. «Странно?! И это мне сообщает говорящий цветок?..» — Почему ты не представляешься в ответ? И чего смотришь, будто увидела кого-то страшного? Тебе следует, знать, что вести себя так — совершенно неприлично, человек! И тут он сделал такое, чего я никак не ожидала. Кончики двух листков, расположенных у него по обе стороны, прикоснулись к вросшему в землю стеблю, при этом возникло впечатление, словно существо упёрло свои «руки» в бока. Само же создание осуждающе покачало так называемой «головой», заодно прикрыв маленькие глазки. «Здорово же я башку-то ушибла!» — промелькнула единственная здравая мысль в моём опустевшем из-за ужаса, многострадальном мозгу. — Кажется, кто-то должен научить тебя хорошим манерам, — меж тем продолжало вдохновлённо да предприимчиво увещевать растение. — Думаю, мне под силу взять эту ответственность на себя, дитя, — и оно на грани слуха слегка издевательски хихикнуло, параллельно приложив к миниатюрным губкам зеленоватый листок. «Как-как, прошу прощения?! Д-дитя?! Он это серьёзно? Или просто-напросто глумится надо мною?.. Чёрт, что за ересь он вообще городит, а?! Я ведь уже давным-давно не ребёнок, блин!» Нереальность всего происходящего вынудила меня усомниться в здравости собственного рассудка. Пока создание в виде цветка, растущее предо мной на освещённой лужайке, мололо какую-то белиберду, я без резких движений, помаленьку ущипнула себя за руку. Больненько причём так ущипнула. Ощутимо. И последнее пугало больше всего. Вся давешняя нестерпимая боль в каждой клетке тела отошла на пару мгновений на второй план. Сейчас мною правили ошеломление и паника. Единственное, что мне удалось уяснить метко, — я сошла сума. Рехнулась. Съехала с катушек. Чокнулась. Ну и так далее, и тому подобное. Кажется, я даже отчётливо расслышала грохот — это, оглушающе стуча шифером, начала свою неспешную поездку моя «крыша». Так, допустим. С диагнозом разобрались. А вот что делать с галлюцинацией, которая, похоже, так и не собирается затыкаться? Поговорить с ней? А если рядом (вне иллюзии моего больного разума, конечно же!) где-то есть люди? Что они решат в подобном случае. Разговоры с самим собой — первый признак сумасшествия, не так ли? Нет, загреметь в дурку я как-то желанием не горю! С небес на землю я возвратилась как раз тогда, когда вокруг цветка в воздух вдруг взмыли тончайшие, белёсые пластинки округлой формы. — А вот и она — радость! Маленькие, белые, «дружелюбные лепесточки»! — прозвучала до жути весёлая фраза этого… Цветика. Мелкие белые пятна среди беспроглядной тьмы, противореча законам физики, порхали между мной и растением по кругу. Не знаю точно, почему, но я сразу ощутила опасность, исходящую от них. Вероятно, собственные глюки понимать гораздо легче. Лепестки всё продолжали двигаться хороводом, будто стараясь загипнотизировать. По-видимому, с поставленной задачей они справлялись на «отлично» — я не имела ни малейшей возможности оторвать от них свой зачарованный, пустой взор. Я желала прикоснуться к ним. Хоть на миг. Они ведь такие красивые, необычные и белоснежные. — Приготовься, — не смолкая ни на момент, тем временем заявило растение. — И прими как можно больше! Конкретно чего «принять как можно больше», мне так и не суждено было выяснить, поскольку рассудок отключился практически окончательно. Миниатюрные, белёсые да тончайшие пластинки начали приближаться. Я знала, я чувствовала — они не принесут мне ничего хорошего, они опасны. Однако даже и шевельнуться не могла. Сердце пропустило удар, а дальше волнительно затрепетало. Под ложечкой мерзко засосало. «Близко, так близко… Ещё совсем чуть-чуть. Самую капельку!..» Отрезвляющим душем из неожиданной резкой и попросту невыносимой боли они все обрушились на меня, без жалости впиваясь в кожу и даже в уже образовавшиеся ранее раны, разом с тем проделывая очередные дыры в достаточно потрепавшейся до этого одежде. Я истошно взвыла, рефлекторно закрываясь предплечьем от новых, потенциальных атак. Теперь-то, когда я вырвалась из гипнотического плена, мне стало предельно ясно, что Цветик — мой персональный глюк — отнюдь не безобидное, добрейшее существо, каковым пытался казаться. Жутчайший хохот пронёсся эхом по помещению. — Ты идиот, человек! В этом мире каждый сам за себя. Убивай или будешь убит! Больно. Господи-Боже ты мой, как же больно! Натужно дыша, я кое-как вытерла липкую жидкость, стекающую со щеки, по которой чиркнул один из «дружелюбных лепесточков», и предприняла титанические усилия, дабы вытащить острейший лепесток, застрявший в бедре. Из уголков глаз покатились слёзы, выдающие моё неважнецкое состояние с головой. — И неужели кто-то упустит такую отличную возможность, как эта? — неизменно продолжал говорить плод моего воображения. Али же он и вправду настоящий? Во всяком случае, боль определённо реальная. Тут уж я точно ручаюсь. Расплывающимся взором я худо-бедно разглядела напавшее на меня растение. И пришла в истинный ужас. Его «лицо» искажала отвратительная, злобная гримаса. От радости да безмятежности с дружелюбием не осталось и следа. Хотя, скорее всего, те эмоции являлись элементарной фальшью. Однако больше всего поражал его нежданно и резко изменившийся голос, от которого меня бросило в дрожь и пробрало отвратительными мурашками. Да что там, казалось, что каждый миллиметр моего тела покрылся «гусиной кожей». — Ч-что ты?.. — сипло вырвалось из моих почти не шевелящихся побледневших губ, пока я хваталась за раненное плечо, где застряла ещё одна белоснежная пластинка. — Что ты т-такое? В ответ — злорадный, издевательский смех. — Умри, — всё, что произнёс сей безумный цветок. Меня тотчас же окружило плотное кольцо из уже узнаваемых лепестков, острые концы которых нацелились точнёхонько на меня. Уста Цветика (если они у него, конечно, вообще могут существовать) растянулись в предвкушающей гаденькой ухмылке. Кажется, он был в действительности счастлив из-за того, что… убьёт меня. А он — я удостоверилась сразу — совершит это без каких-либо колебаний. Я погибну благодаря собственной же галлюцинации. Отлично, что ж. Зато смерть у меня будет не такая, как у всех, особенная. Радость да и только. Я сжалась в комок, зажмурившись, потому как от неистовой, излишне интенсивной боли не смела даже лишний раз шевельнуться. Мне было прекрасно известно — хоровод убийственных лепестков всё сужается и сужается, дабы вскоре прервать мою жизнь. Как вдруг воздух наполнился мягким, приятным теплом. Поначалу я решила, что это моя подкравшаяся близко гибель. Однако когда услыхала некую возню, тоненький вскрик и подозрительные звуки, то таки решилась поднять веки. Исключительно для того, чтоб оцепенеть, видя, как на месте недавнего пребывания Цветика полыхает огонь, жадно пожирающий некоторые сухие травинки. Атаковавшие миниатюрные пластинки тоже бесследно исчезли. «Как?!» — Что за кошмарное создание мучает бедное невинное дитя? — изрёк некто стоящий позади меня мелодичным, чрезвычайно ласковым тоном, от которого также веяло теплотой, что словно бы приятно проникала в душу, согревая её. Моих волос аккуратно коснулись чьи-то пальцы, бережно вытягивая из растрёпанных, слипшихся из-за крови прядей запутавшийся там смертоносный лепесток. С опаской оглянувшись через плечо, чуть вскинув подбородок да осторожно обратив взор по направлению к говорившей особе, я обмерла. Надо мной возвышалась невероятно красивая леди. По крайней мере, мне так почудилось поначалу, ибо перво-наперво я воззрилась на её светло-фиолетовое платье с белыми рукавами. Внимание привлёк причудливый рисунок, вышитый на одеянии в районе груди незнакомки. Затем взгляд скользнул выше, от чего выражение моего лица и вовсе перекосилось. Я с огроменным трудом сумела принять один глюк, но второй — нет уж, увольте. Это слишком! Из-под роскошных белёсых ресниц на меня взирала пара карих, даже алых очей. Обрамлённая висящими, длинноватыми ушами морда (нет-нет, отнюдь не лицо!) у моей спасительницы была вытянута и покрыта белоснежной шерстью, как… как у животного? Однако гораздо больше меня, наверное, «заинтересовали» два заметных клыка, торчащих у краешков губ, а вдобавок не очень большие, чуток изогнутые рога. Весьма острые на вид. Я… По правде говоря, я уже не знаю, как реагировать на всё это безобразие. — Ох, не нужно бояться. Я Ториэль, хранительница Руин, — поспешила утешить меня незнакомка, отмечая, видимо, мою реакцию на её появление. — Я прохожу через это место каждый день, чтобы проверить — не упал ли кто-нибудь случайно. Ты первый человек попавший сюда за столь долгое время. О, это важно. Безумно важно. Но… я больше не вынесу. На данный момент терпение моего вконец ослабшего, израненного организма и разорванного в клочья разума, похоже, окончательно исчерпалось. Сонливость захлестнула меня сполна. Сознание шустрым ужом выскользнуло из рук. Силуэт Ториэль задвоился, поплыл перед глазами. Её нежный и уже обеспокоенный голос понемногу отдалялся, становясь эхом, шёпотом на грани слышимости. Хриплое дыхание стало прерываться. Голова, как и всё тело, мягко повалилась набок, обратно на пахнущие мёдом цветы оттенка золота.Я наконец-то уснула.