Академия Райра, 10:45 утра.
Им обоим было по шестнадцать в этот конкретный понедельник. В старшей школе по понедельникам всегда была физкультура. Начиная с самого первого дня, Орихара Изая и Хейваджима Шизуо, казалось, никогда не присутствовали на этих уроках. Несмотря на то, что отсутствие подростков всегда было быстро замечено — Орихара отсутствует… Ох, снова… Да, я вижу… Кто-нибудь видел Хейваджиму? — учитель никогда не просил никого из одноклассников пойти поискать их. В какой-то момент он перестал беспокоиться. Они объявятся за пять минут до конца урока; школьная форма Шизуо превратится в бело-голубые лохмотья, на лице Изаи будет красоваться огромный синяк, который тот будет носить и залечивать как минимум в течение недели. Блондин поскребет пальцами затылок, выдумывая оправдания на ходу, прерываемый словами другого подростка, то и дело вставляющим уточнения к причине их отсутствия. Он будет улыбаться, рассказывая. Улыбка, как бритва, вскроет ложь за его мягким голосом. Тихий свист втягиваемого сквозь губы воздуха — учитель уже смирился, измученно глядя на имена в листе посещаемости. С громким вздохом он обратился к своим ученикам, разрешая войти в класс. Через час после этого, они быстро разогреются: растяжка, разножка, затем товарищеский матч по волейболу. При подсчете очков, он понял, что Шизуо и Изая явились, что Орихара сдерживал себя, чтобы не прошептать одну-две гадости на ухо Хейваджиме, пока они шли в академию, и, в конечном итоге, они будут в одной команде. Оглядываясь назад, можно сказать, даже хорошо, что они не ходили на физкультуру.***
Крыша, Академия Райра 11:21 утра.
Прошло чуть больше часа, шестьдесят шесть минут, четыре тысячи пятьсот шестьдесят пять минут. Просто вопрос просчета: ровно до этого момента Изая думал, что Шизуо будет бить по той же схеме движений. То есть, Орихара собирался уклониться. Вместо этого его отправили в полет через всю крышу так, словно в нем не было ни грамма веса. Изая врезался в забор с длинным, громким лязгом, который, казалось, эхом пронесся у него в голове, как только он сполз на пол. Он почувствовал что-то вроде облегчения, когда понял, что проволока, которая сейчас раздражающе колола его спину, помешала ему совершить свободное падение с третьего этажа. Пока Орихара подрагивающими руками пытался поднять собственное тело, он сфокусировался на полу под ним. Вокруг он заметил несколько алых бисеринок, оставляющих пятна на бетоне. Кровь наполнила рот, почувствовался теплый металлический вкус на языке, Изая разжал раненые губы. Просто для того, чтобы выжать из себя слабую ухмылку. (А-ах, это же так весело). Сквозь эхом раздающийся в голове металлический шум после падения, Орихара услышал приближающиеся шаги Шизуо и поднял взгляд на него, когда тот подошел. Изая ожидал почувствовать, как сильно сжимают его горло. (Возможно, следующий удар). Ударит с левой стороны. Так, что синяк, который скоро появится, обязательно заболит. (Или он просто схватит меня за водолазку). Так тоже может быть. Потом Шизу-чан меня поднимет достаточно высоко, чтобы наши глаза встретились. Его глаза сузятся, заиграет желваками и зарычит. (Звучит весело). И в самом деле. Пока Изая вел внутренний диалог с самим собой, размышляя, что же дальше сделает чудовище, Шизуо упал рядом с ним. Он выглядел измученным. Пот каплями струился с его висков, очерчивая тонкие линии на его челюсти, пока сам парень возился с галстуком на шее в попытке ослабить его. Изая смотрел на него… (Ничего. Теперь это удивительно). …Немного дольше, чем требовалось. Было что-то такое, что заставляло солнце играть в его обесцвеченных волосах. Было что-то такое в его шумных вдохах и выдохах, когда Шизуо пытался выровнять дыхание. (Было что-то в нем). Изая смог только отвести взгляд, когда Хейваджима понял, что за ним наблюдают, и их взгляды ненадолго встретились. — Что?! Орихара ухмыльнулся. — Выглядишь уставшим. — Конечно, я устал! Ты скакал вокруг меня, как сраная блоха! Часто дыша, Изая рассмеялся, и его смех эхом разнесся по всей крыше. Болезненный стон последовал за ним, когда вкус железа вновь наполнил рот, и из ранок на губах выступили теплые капли крови. Кровь смешивалась с текшим по его щекам потом, чтобы каплями упасть на его водолазку и сформировать алые пятна. Невольно Орихара Изая облизнул собственные губы. Карие глаза жадно следовали за движением чужого языка. Казалось, они задерживаются на мгновение на гладком изгибе улыбки Изаи, на алом, окрашивающем ее, на языке, который в очередной раз задевал ранку. (Ах. Это намного интереснее). Осознав, что таращился на заманчивые, неотразимые губы Изаи, Хейваджима отвел смущенный взгляд, все еще витая где-то в уголке губ блохи. — Что-то не так, Шизу-чан? — Изая растягивал слова. Хейваджима рискнул еще раз глянуть на движение его губ, когда снова прозвучала его кличка. Изая посмотрел на него снизу вверх, и улыбка стала шире на его губах, когда взгляд удивленных глаз заметил слабый оттенок розового на чужом лице. — Нет. — Ммм… Да неужели? (Это весело). Обычно глаза Шизуо, когда он смотрел на Изаю, были окрашены гневом, но сейчас карие глаза, по кривой цепляющиеся за его губы, были окрашены желанием. Слава шла впереди него — всегда было ясно, как поступит монстр, имея столь ненормальную силу, но сейчас потрескавшиеся, сухие губы открывались и закрывались, забавно сочетаясь с розовым оттенком на щеках в необычной манере поведения, которая была так похожа на человеческую. Шизуо ворчал, что врежет Изае сразу же, как только он подойдет ближе, и всегда советовал держаться подальше, но сейчас Хейваджима невольно придвинулся к нему, когда Орихара еще раз провел языком по своим губам, колеблясь и ощущая тепло от чужой близости. Касание носами, их дыхания звучат почти в унисон. Шизуо закрывает глаза, окрашивая алым губы другого парня, неспособный на рассуждения. Неспособный повернуть назад. Осмысливая происходящее и наблюдая, Изая скользнул языком еще раз над его нижней губой. — Сомневаешься? Изая почувствовал, как потрескавшиеся губы накрывают его, будто бы в ответ на насмешку. Задушенные поцелуем, который так и кричал о сильном желании Шизуо, губы сначала покалывали, а затем слегка приоткрылись, когда Орихара склонил голову в согласии на второй поцелуй. За которым последовал третий. Который объявил четвертый. Легкие просили воздуха, но даже мысль о том, чтобы отпустить губы друг друга, казалась совершенно абсурдной. Изая отстранился первым, обеими руками толкая Шизуо в грудь, считая, что вполне достаточно для начала. Его глаза медленно открылись, и первой мыслью стало то, может ли Хейваджима слышать эхо его сердцебиения. — Стали ли мы немного старше сегодня? — Изая вздохнул. — Заткнись! Это ты продолжал… делать это! — Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь, Шизу-чан… — В противовес голосу улыбка брюнета становилась только шире, привлекая Шизуо. — Просто заткнись! Они поцеловались снова. Железный вкус гнева чувствуется на их языках. Вкус крови загрязнял губы Изаи тем же оттенком алого, который отказывался покинуть разум Шизуо. Крепкие руки блондина пробрались за спину парня, будто нуждаясь в подтверждении, что он вдруг, неожиданно не сбежит; руки нашли тонкие пряди волос, и с внезапным рывком головы назад Орихара огрызнулся, вновь разрывая поцелуй еще один раз. Его глаза были закрыты, и Шизуо наблюдал, как еще один довольный смешок покинул рот. Орихара Изая был белым и черным… …И красным. Глаза Шизуо никогда не видели ничего столь прекрасного и опасного. Брюнет открыл глаза, чтобы посмотреть на Шизуо; его глаза казались темно-красными, когда они изучали следы крови, окрашивающие чужой рот. Длинные пальцы потянулись к ранке, задевая нижнюю губу Хейваджимы, размазывая алую кровь, прежде чем Орихара позволил себе украсть еще один поцелуй. Кончики пальцев Изаи плавно двигались по чужому телу. Они ощущались мурашками, медленно прослеживающими каждый след от ножа, что был сделан в то утро, когда Орихара Изая улыбался с удовлетворением художника, подписавшим свой шедевр. Они поцеловались еще раз. На вкус, как война. Тогда они поцеловались еще раз. Пальцы Хейваджимы крепко сжимали металлическую сетку, когда он прижался к Орихаре. И они поцеловались еще раз. Это было кровопролитие. Они целовались. Изая окрасил своего монстра в цвет жестокости. Они целовались. На вкус, как… …Насилие.