О новом воскресеньи

      — Даркен Рал! Неужели ты надеялся обмануть меня? Это все неправда, это не по-настоящему! Ему просто снится сон. Сейчас он проснется. Проснется. И увидит лес, небо, звезды. Увидит живую жизнь. Увидит Олвен.       — Неужели ты думал, что твое предательство останется безнаказанным?       Нет, нет, ничего этого нет. Этого зеленого пламени, этих скрюченных обнаженных тел. Этого жуткого голоса.       Он проснется.       Нужно только все время помнить, что это сон. Он закончится, как всегда заканчивался. Нужно думать о другом. Он будет думать о другом.       Он будет думать о ней.       Он будет думать…       — Тебя ожидают такие муки, каких ты себе и представить не можешь.       Он не будет слушать. Он будет думать.       Олвен.       Олвен, Олвен, Олвен… ***       — Олвен!       Ее рука осторожно дотронулась до его плеча.       — Ш-ш… Я здесь.       Духи! Он что, звал ее во сне?!       Даркен резко выпрямился и сел на кровати. В кромешной темноте лица Олвен не было видно.       — Зажечь свечу?       — Не надо!       Он вытер ладонью пот со лба. Наконец сообразил, где находится.       Два дня назад они пересекли границу и вступили на землю королевства Гринидон.       — Будем идти прямо на север. Так скорее доберемся до Д`Хары. К тому же, северная часть Гринидона почти полностью покрыта лесом, селений там очень мало…       Даркен с интересом посмотрел на Олвен.       — Откуда тебе все это известно?       — Так… Воспоминания юности.       — Ты родом из Гринидона?       — Мой отец из Гринидона.       — Тогда ты сможешь остаться у него. Тебе не обязательно…       — Он умер четыре года назад.       — Прости.       Лорд Рал неловко кашлянул: не привык извиняться перед кем бы то ни было.       — Не трудись. Он не любил меня.       Как странно. Какое странное совпадение.       Даркен поглядел на Олвен, увидел, как ее губы сжались в привычную тонкую складку. Ему вдруг захотелось сказать ей что-то утешительное, но утешать он умел еще меньше, чем извиняться. Да и ей, конечно, только его утешений и не хватает.       — Может быть, тебе только казалось, что он тебя не любит.       Он и сам не поверил, что произнес это вслух.       Синие глаза Олвен вгляделись в его лицо так пристально, словно она пыталась прочесть его мысли. Никогда прежде она на него так не смотрела. Никто на него так не смотрел.       А глаза у нее красивые.       Олвен наклонилась к нему. И он вдруг — почти неосознанно, почти против воли — потянулся к ней. Еще мгновенье — и закрыл бы глаза. Как полный болван.       Она осторожно отвела край его рукава, дотронулась до перебинтованной руки.       — Повязки пора менять.       Когда Олвен не знала что сказать, она всегда говорила, что надо сменить повязки.       Даркен хмыкнул и отстранился от нее.       — Здесь поблизости городок. Норбридж. Пойдем туда, заночуем на постоялом дворе. Нужны чистые бинты и горячая вода. Заодно возьмем лошадей.       До Норбриджа они добрались только к вечеру. Хозяин постоялого двора «Корона Гринидона» недоверчиво покосился на Лорда Рала, плотно закутанного в плащ. Потом перевел взгляд на Олвен.       — Осталась одна комната, — хмуро предупредил он.       — Мой брат нездоров, ему нужен покой.       — Ничем не могу помочь.       Олвен уронила на стойку несколько золотых монет.       — А может быть, попытаетесь?       — Послушайте, у нас вчера началась осенняя ярмарка. Съехались купцы и покупатели со всей округи. Вам еще повезло, что есть комната.       — Ладно, — она протянула руку за ключом.       — Эй! — окликнул хозяин, когда они уже поднимались по лестнице. — Надеюсь, это не заразно!       — Не волнуйтесь. Вам не грозит.       Даркен удивленно вскинул брови.       — Что ты ему сказала?       — Неважно. Побудь тут. Я схожу за водой и раздобуду чистую простыню на бинты. Если, конечно, у них еще остались чистые простыни.       Судя по тому, как долго ее не было, с бельем в «Короне Гринидона» действительно возникли трудности. Но Олвен не была бы Олвен, если бы не сумела достать того, что было ей нужно. Что было ему нужно.       Даркен Рал с ранних лет привык, что окружающие из кожи вон лезут, лишь бы ему угодить. Но он был не настолько глуп, чтобы не понимать, почему они это делают: из страха или из корысти. Олвен была единственным человеком, чьих мотивов он не понимал. И поэтому не имел над ней никакой власти. Прикажи он ей, она и не подумает подчиниться. Страха перед ним у нее нет ни на йоту (и правильно, кто в здравом уме станет бояться человека, израненного вдоль и поперек, неспособного даже самостоятельно передвигаться). До его титула, власти, богатства ей нет никакого дела. Нет дела даже до того, что он, в сущности, ей в отцы годится. Она всегда поступает только так, как считает нужным. И, пожалуй, в этом есть свои преимущества…       Она перевязала его, потом сходила вниз, в трактир, и принесла оттуда ужин. В комнате не было очага, сквозняки завывали по всем углам. Боясь, что он застудит раны, Олвен укрыла его поверх одеяла шерстяным плащом. Она сделала это скорее деловито, чем заботливо, и Даркен не стал спорить.       — Не глупи, — сказал он, увидев, что она расстилает второй плащ на полу. — Когда нам еще посчастливится спать в постели?       Тем более — в одной.       Она искоса взглянула на него. Потом распустила волосы, связанные в тугой узел на затылке. Быстро заплела косу. У нее были длинные, очень густые волосы. Темно-каштановые, на свету отливавшие медью — теперь-то он точно знал их цвет. Отвернулась к стене, сняла платье и шерстяные чулки. В одной полотняной рубашке она казалась еще более тоненькой и хрупкой. Даркен откинулся на подушку и стал глядеть в потолок.       Почувствовал, как Олвен ложится рядом. Услышал, как она дунула на свечу.       Должно быть, с непривычки (отвык лежать на матрасе, на подушках) Даркен долго не мог уснуть. А еще он никогда не делил постель с женщиной — в смысле сна. Даже самую соблазнительную красавицу, получив от нее желаемое, тотчас выпроваживал. Никто не должен был знать, как могущественный правитель Д`Хары, словно напуганный мальчишка, кричит по ночам от своих кошмаров. Никто, кроме…       Даркен был еще совсем ребенком, когда Паниз, опасаясь за его безопасность (а может быть, опасаясь его самого), приставил к нему охрану — целый отряд Корпуса Дракона. Командовал им молодой лейтенант Эгремонт.       Потеряв Арлину, Даркен потянулся к нему почти безотчетно. Эгремонт был единственным, кто смотрел ему в глаза без страха или сомнения, единственным, кто не сплетничал у него за спиной о пророчестве. Он вообще был немногословен, но от него веяло спокойствием и надежностью. Каким-то непривычным Даркену домашним теплом. И он был как будто даже привязан к принцу. Не по долгу службы, а просто, по-человечески. Во всяком случае, никакая служба не могла бы заставить его вставать посреди ночи (он спал в соседней комнате), чтобы успокоить плачущего наследника д`харианского престола. Поначалу Даркен все пытался себе представить, что это Паниз Рал берет его на руки, гладит по голове, шепчет что-то утешительное… Но постепенно привязанность, которую он мечтал подарить отцу и которая тому была не нужна, перекинулась на Эгремонта. Конечно, он никогда о ней не говорил и ничем ее не выказывал. А у лейтенанта хватало ума не переступать рамки дворцового протокола.       Он просто всегда был рядом. Всегда защищал своего Лорда — от его врагов, от его брата-Искателя, от его кошмаров.       — Я все-таки зажгу свечу.       — Я сказал, нет!       — Но тебя знобит. Нужно…       — Не нужно!       — Почему ты вечно упрямишься? Я хочу помочь.       — Мне не нужна помощь. Тем более от… Сестры Света.       — Ах да. Я и забыла, что Лорд Рал принимает помощь только от Сестер Тьмы.       — Мне ни от кого не надо…       Но Олвен уже повернулась к нему спиной.