My little dead bird.

Джина попробовала открыть глаза, но первая попытка провалилась. Как, впрочем, и вторая. Поэтому девушка перевернулась на бок и предприняла попытку встать, воспользовавшись автопилотом. Однако лоб уперся в неизвестно откуда взявшуюся стенку. Но это помогло быстро открыть глаза. Минута ушла на то, чтобы сфокусировать взгляд на настенном узоре. Еще одна — чтобы понять, что Джина все же не дома. Она перевернулась на другой бок и, приложив усилия, приняла вертикальное положение. Голова немного болела, но, в целом, девушка чувствовала себя нормально. Только вот смутно помнила, как оказалась в этой крохотной квартирке. Электронные часы, расположившиеся на прикроватной тумбочке, показывали десять утра. Рядом на стуле лежала сумка девушки и ее красная куртка. Джина порылась в карманах и нашла свой телефон. Было уже семь пропущенных звонков от ее агента. Девушка на миг задумалась и смахнула оповещения с экрана. Она, наконец, окончательно встала, с облегчением отметив, что вся одежда осталась на ней, и пошла в сторону других звуков в квартире. — Доброе утро. — Господи… Лемм усмехнулся и снова опустил взгляд в ноутбук. Джина оперлась о дверной косяк и, мучительно вспоминая, что вчера было, стала приглаживать волосы. Парень снова вскользь глянул на нее. Она выглядела потерянной. — Тебе говорили, что у тебя проблемы с алкоголем? — У меня нет проблем с алкоголем, — фыркнула Джина, разглядывая странное пятно на стене. — Это у других людей почему-то проблемы с моим алкоголем. Сделаешь даме кофе? Лемм посмотрел на нее исподлобья, но все же встал. Девушка быстро уселась на освободившееся место, подобрав под себя ноги. Лемм покачал головой, но ничего не сказал. Он встал рядом с плитой, опираясь спиной о стену. Парень наблюдал, как Джина быстро вертела головой, осматриваясь по сторонам. Ее цветные глаза были широко открыты, почти не моргали. Маленькая любопытная птичка. И от ее присутствия на кухне было так спокойно и уютно, словно все так и задумывалось вселенной. — Значит, ты живешь совсем один? — спросила Джина, снова остановив взгляд на пятне, не в силах понять, что же оно напоминает по форме. — Ни котика, ни собачки, ни даже каких-нибудь рыбок. — Да, и я вчера об этом говорил. Ты, вообще, помнишь, что вчера было? Чайник засвистел. Лемм насыпал в чашку кофе, залил его кипятком, и придвинул посуду к девушке. Та скептически осмотрела темную жидкость и медленно помешала ложечкой. Давно она не пила такой дрянной кофе, но есть в этом что-то ностальгическое. — Да, помню, — наконец вздохнула Джина, заправляя розовую прядь за ухо. — Я чуть не умерла под колесами машины. И ты меня спас. А потом мы много пили. — Ты… — Да, окей, я много пила. В дурацком баре «Красный пеликан». С дрянной музыкой. И, наверняка, рассказывала всякую чушь. — Ну почти, — слегка улыбнулся Лемм, наблюдая, как девушка забавно морщит нос от кофе. — Но больше все-таки спрашивала о моей жизни. Говорила, что восхищаешься медработниками и всеми, кто спасает людей или хотя бы помогает им. И что хотела бы сама делать что-то великое и полезное для человечества, но ты всего лишь модель, красивая картинка для похотливых мужских взглядов. — Господи… — вымученно простонала Джина, качая головой. — Ну вот, как я и говорила, всякая чушь. — Ты выглядела честной. — Я выглядела пьяной. Как получилось, что я у тебя дома? — Ну… — тяжело вздохнул Лемм. — Пока я отошел ответить на звонок, ты в гордом одиночестве приговорила к смерти треть бутылки текилы. Потом сказала, что чувствуешь себя не очень хорошо. Поэтому вызвала такси и пошла на улицу дышать свежим воздухом. И пока мы ждали такси, ты уткнулась мне в плечо, долго что-то рассказывала о тяготах работы модели, а потом просто отключилась. Добудиться тебя и узнать адрес мне не удалось. Поэтому я решил отвезти тебя к себе. — Господи, неловко-то как, — прошептала Джина, запуская пальцы в волосы и снова их взъерошивая. — Но, пожалуй, задам еще один вопрос. Между нами же… ничего не было, да? Я ничего не помню. Я была совершенно недееспособна. — Отличного же ты обо мне мнения, — хмыкнул парень, нахмурив брови. — Нет, ничего не было. И быть не могло, потому что, как сама же сказала, была недееспособна. А пользоваться девушками в таком положении — просто отвратительно. — Оу, вот как, — несколько пораженно протянула девушка. — Прости, не хотела обидеть. Просто столько всяких историй слышала от своих коллег. Слушай… ммм… Лемм, да? Мне очень жаль. Я не всегда такая. Просто я вчера немного чуть не умерла. Вот и сорвалась. Мне правда очень стыдно. Как мне искупить эту вину? — Все в порядке, не стоит так переживать. Телефон в кармане джинсов снова завибрировал. Это агент все пытался достучаться до пропавшей модели. На этот день не было назначено никаких встреч, иначе бы он предупредил заранее. Поэтому Джина была уверена, что сотня звонков — это всего лишь попытка тотального контроля ее жизни. Девушка дождалась, когда телефон прекратит вибрировать, и смахнула уведомление о пропущенном вызове. Она подняла голову и поймала вопросительный взгляд Лемма. — У тебя какие-то проблемы? — Нет, все прекрасно, — покачала головой Джина, пряча телефон. — Ты всегда пьешь такой мерзкий кофе? — Ну, зарплата медбрата не дает позволить мне всякие изыски, — развел руками Лемм. — Тем более, что половину денег я отдаю матери. — Оу, — вздохнула девушка, припоминая, что он рассказывал о своей семье. — В таком случае, я знаю, что тебе предложить, чтобы загладить мою вину. Я угощу тебя вкусным кофе! Собирайся. — Меня и мой устраивает, — попытался возразить парень, но модель уже подскочила со стула и умчалась в комнату, совершенно игнорируя его слова. Через пару минут она стояла в коридоре, натягивая кроссовки. Она подняла глаза на парня и нахмурилась. — Ну чего ты стоишь? Я серьезно, собирайся. Кстати, где мой парик? — Лемм задумчиво сдвинул брови, а потом пожал плечами. — Ну вот, а я его любила. Это был мой лучший маскировочный парик. Ты собираешься или нет? Я же так просто не отстану. Парень вздохнул. На сборы он потратил минут десять. Джина что-то смотрела в телефоне и хмурилась. Ему хотелось узнать, что же ее так беспокоит, но Лемм знал, что девушка ничего не расскажет, хоть она, конечно, очень резко поменяла свое отношение к нему после вчерашней аварии. Джина шла чуть впереди, накинув на голову капюшон и надеясь, что люди не будут сильно присматриваться к азиатской девушке, если не будет привлекающих внимание розовых волос. Взгляд Лемма отдавался легкой щекоткой в затылке. Девушка все еще настороженно относилась к нему, но, с другой стороны, ей было плевать, что плохого может произойти. Да и к тому же, если бы он действительно хотел навредить, то сделал бы это, пока Джина была пьяна. И тот факт, что он не воспользовался ее бессознательным состоянием, вызвал уважение. Они вышли на уже знакомой станции метро. Джина жила в красивом многоквартирном доме. На первом этаже с ними поздоровался консьерж. Лемм запоздало буркнул ему приветствие. Он не привык к такой жизни и чувствовал себя некомфортно. Сколько себя помнил, парень жил скромно, а иногда и едва сводя концы с концами. А когда у матери обнаружили рак, так о роскошной жизни пришлось забыть вовсе. Лемм ощутил, как внутри шевельнулось противное чувство. Оно было похоже на стыд, но с примесью чего-то другого. Сомнения? Было ли это вообще? Джина открыла дверь и пропустила парня вперед в светлую квартиру. На миг ему показалось, что здесь не может жить человек. Слишком чисто и просторно, все вещи стоят, будто их местоположение вымеряли линейкой. Книги — аккуратной стопкой. Одежда только в шкафах. Обувь — в специальной тумбочке. — Не пугайся, — слегка улыбнулась Джина, заметив замешательство гостя. — Здесь не всегда так стерильно. Видимо, приходила горничная. У моего парня пунктик на чистоте. Он до отвратительного перфекционист. Лемм не подал вида, но слова про парня почему-то глубоко его задели. Хотя он припоминал, что читал о нем, когда искал, кто же такая Джина Ра. СМИ называли их чуть ли не самой идеальной парой. Но сама девушка как-то совсем не тепло о нем отзывалась. Но Лемму хватило ума не вставлять свои комментарии. — Можешь осмотреться, пока я готовлю кофе, — махнула рукой девушка, направляясь, вероятно, на кухню. — Не стесняйся. Только по шкафам не лазь. — Боишься, что я найду твои скелеты? — усмехнулся парень. Джина обернулась на него, слегка прищурилась, а потом непринужденно ответила: — Там найти ты можешь разве что мое нижнее белье с котятами. А скелеты закопаны, как им и положено. Лемм хмыкнул и направился в комнату. Ему нравилась искренность Джины. Ее слегка ехидная улыбка. Нарочито сильный прищур двухцветных глаз. Как она сводит светлые брови, когда о чем-то думает. И ему совершенно не нравилось, как она несчастна, когда от нее отводишь взгляд. Квартира состояла из двух комнат. Одна была спальней с идеально заправленной двуспальной кроватью, двумя маленькими прикроватными тумбочками со светильниками, большим плоским телевизором на стене и шкафом. Эта комната выглядела самой неживой. Казалось, если бы не горничная, на пыли можно было бы рисовать узоры. Вторая комната была вроде гостиной. Она была светлая и просторная. Стены окрашены в приятный персиковый цвет. На белом диване раскинули плед крупной вязки. Рядом на столе стоял на зарядке ноутбук. Лемм ожидал увидеть какую-то дорогую и фирменную технику, но ноутбук был самой бюджетной марки. В этой же комнате стоял шкаф с книгами. Подойдя ближе, парень увидел, что целая полка отведена под виниловые пластинки. — Может быть, ты хочешь что-нибудь поесть? — спросила появившаяся за спиной Джина. — Не то, что бы я гениальный кулинар, но кое-что могу. — Твой… парень собирает виниловые пластинки? — задумчиво произнес Лемм, перебирая пальцами упаковки. — Почему же парень? Девушка не может интересоваться винилом? Джина подошла к шкафу и выдвинула шуфлядку, в которой был спрятан проигрыватель. Тонкие пальцы быстро пробежались по пластинкам и выудили нужную. Девушка бережно установила ее в проигрыватель. Раздалось сначала пощелкивание, а потом комнату заполнила фортепьянная музыка. Она значительно отличалась от той, которую Лемм привык слушать на электронных носителях. Мелодия была чистой, словно объемной. Она разворачивалась в пространстве звук за звуком. Раньше парень был уверен, что все разговоры о том, что музыка на виниле звучит теплей, искренней — это бред. Но теперь он это чувствовал на себе. Клавишная мелодия словно пронизывала его насквозь, оставляя в груди ощущение сладостного вдохновения и какой-то тоски. — Очень красиво, — негромко произнес Лемм, и ему стало стыдно за такое скудное описание своих чувств. — Да, одна из моих самых любимых мелодий, — улыбнулась Джина, слегка покачивая головой в такт мелодии. — Называется Song of dead bird. Хэй, с тобой все в порядке? Ты так внезапно побледнел. Лемм почувствовал, как его окатило холодом. Сердце на миг словно замерло. В руках появился тремор. А ведь он почти забыл об этих словах. Мертвая птица. Мертвая. Слова все еще идут за ним по пятам, кусаются, желая, чтобы на них обратили внимание. Но ведь он нашел ее, Мертвую Птицу. Или он в чем-то ошибся? Но откуда тогда это чувство вселенского родства с Джиной? Что еще от него хотят? Мертвая. Мир стремительно завертелся, а сердце принялось ломать грудную клетку ударами. — Лемм! — как сквозь слой ваты раздался голос Джины. — Только не теряй здесь сознание. У меня так себе с первой медицинской помощью. Может, тебе присесть? Я принесу воды. Мир так же быстро, как и сдвинулся с оси, вернулся на свое место. Лемм моргнул, и взгляд сфокусировался на встревоженных двухцветных глазах — один голубой, как вековой лед, а второй карий, как старинный янтарный камень. Он помнил эти глаза, но не знал. Совершенно не знал. Разве они не должны принадлежать кому-то другому? — Ничего, все в порядке, — покачал головой Лемм, растирая лицо ладонями. — Просто небольшой приступ тахикардии. Не покажешь, где у тебя тут ванная? — Да, конечно. Совершенно не задумываясь, Джина бережно взяла парня под руку и отвела в ванную комнату. Это было так просто и естественно, будто их связывала долгая семейная жизнь, а не сутки полноценного знакомства. Лемм плеснул холодной водой себе в лицо. Он закрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов. Сердце все еще тревожно колотилось, а в голове пульсировала мысль: «Что же еще нужно найти в этих словах?» Парень поднял голову и посмотрел на себя в зеркало, висящее над раковиной. От недосыпа под глазами залегли тени, а на висках отчетливо начала проглядываться сеточка вен. Не задумываясь, Лемм растрепал выгоревшие русые волосы. У корней они были темней, а самые концы, напротив, стремились к белому. Уже несколько месяцев он не ходил к парикмахеру, и его идеальная короткая стрижка превратилась в тинейджерский беспорядок. Но так ему нравилось гораздо больше. Почему он раньше не пытался отрастить себе волосы? Чем больше Лемм смотрел на себя в зеркало, тем больше он хотел увидеть там другого человека. Более длинные и светлые волосы. Клетчатые рубашки и выцветшие футболки. Рваные джинсы. Тяжелые ботинки. Широко раскрытые глаза и вечная ухмылка. Эмоции через край. Кусочек за кусочком парень складывал в голове новую версию себя. То, что раньше казалось глупостью и безумием, теперь желало стать настоящим, живым. И это почему-то пугало. Джина сидела на кухне и задумчиво помешивала ложечкой кофе. Она прислушивалась к звукам в ванной, но беспокойства они не вызывали. В конце концов, медицинское образование из них двоих имеет Лемм. Он казался ей странным, но вполне милым и интересным. Девушке нравилось, что он не относился к ней, как к знаменитости, но и не ставил себя выше нее, как это свойственно многим мужчинам, уверенным, что модели — это безмозглые красивые куклы, которые только глазками хлопать умеют да улыбаться на любую, пусть даже самую мерзкую, шутку. Внезапно возникший поток мыслей о том, какие же большинство мужчин гадкие, прервал странный звук из гостиной. Джина отставила чашку и насторожилась. Звук повторился. Словно кто-то слабо постукивал в окно. А ведь она жила на пятом этаже. Девушка встала и пошла в комнату. На подоконнике со стороны улицы сидела маленькая птичка с ярко-синим оперением. Девушка сразу вспомнила, что видела недавно такую же на лестнице метро. Верней, трупик такой же. — Привет, малышка, — прошептала Джина, подходя к окну. — Это ты стучишься? Красивая. — Птичка сделала два маленьких прыжка и снова ударила клювом в стекло. — Ну давай, лети, мне нечего тебе предложить. Девушка постучала по окну, надеясь, что это отпугнет гостью. Но птица отлетела на несколько метров, а потом снова врезалась в стекло. Джина вздрогнула от неожиданности. А птица меж тем продолжала биться в окно, падать на подоконник, а потом снова ударяться. Девушка хотела было открыть окно, но побоялась, что тогда птица залетит в комнату и начнет беспорядочно биться уже о стены. Но и просто развернуться и уйти она не могла. Джина стояла и смотрела глазами, полными ужаса, как это милое маленькое создание разбивает себя. Вскоре на стекле появились пятна крови, а на подоконник посыпались синие перья. — Господи, — прошептала девушка, чувствуя, как подкатывает тошнота. Она зажала рот рукой, но не могла оторвать взгляда. Страшно. Противно. Больно. Джина почувствовала, как ее дернули за руку, и она, наконец, смогла отвернуться от разбивающейся птицы. Но звук ударов, глухой и влажный, продолжал стоять в ушах. — Не смотри на это, — прошептал Лемм, подталкивая девушку к выходу из комнаты. — Иди. Она наверняка просто больна. Посиди на кухне, я сейчас приду. Девушка растеряно кивнула и, слегка потеряв ориентацию в пространстве, ушла в другую комнату. Ей хотелось зажать уши руками и закричать так громко, чтобы голосовые связки рвались от напряжения. Руки мелко дрожали. Джина остановилась около ванной. Дверь была открыта. Увидев в зеркале свое лицо, девушка болезненно улыбнулась. Бледная, встрепанная, напуганная. Парфюмерная компания хочет видеть ее невесомым ангелом, а она больше похожа на мертвую девочку. Она мотнула головой и вернулась на свое место на кухне. Кофе почти остыл. Когда Джина ушла, птичка еще пару раз ударилась о стекло, оставляя мерзкие пятна крови, а потом упала на подоконник и замерла. — Мертвая птица, класс, — прошептал Лемм, открывая окно. — Вселенная намекает слишком буквально. Он ткнул пальцем в крохотное тельце. Как и ожидалось, птичка не шевельнулась. Сначала парень хотел просто скинуть трупик вниз, но какая-то его часть запротестовала такому варварскому отношению. Он быстро огляделся по сторонам. Взгляд наткнулся на упаковку бумажных полотенец. Лемм оторвал несколько и завернул в них умершую птицу, стараясь не касаться ее. Мало ли, чем она была больна, раз так себя вела. Парень отказывался верить, что она разбила себя о стекло по просьбе вселенной, которая так желает столкнуть их с Джиной. Еще несколькими полотенцами он стер с окна кровь и ошметки плоти. Мутные разводы остались все равно, но это хотя бы не так бросалось в глаза. А за стерильную уборку пусть отвечает горничная. Зайдя на кухню, он выкинул мусор и уселся на предложенное Джиной место. — Испугалась? — Со мной не каждый день такое происходит. Так что да, было жутко. А еще мне очень неудобно перед тобой. Хотела отплатить за твою добропорядочность хорошим кофе, а все вышло как-то наперекосяк. Сначала твое самочувствие, потом эта безумная птица. И кофе остыл. Кстати, сам-то ты как? Стало лучше? — Да, все хорошо, не волнуйся, — отмахнулся Лемм, отхлебывая едва теплый напиток. То, что он был на порядок качественней того пойла, что у него дома, было понятно с первого глотка. — Тебе не нужно на работу? Я тебя не выгоняю, просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за того, что ты пытаешься мне угодить. — Нет, у меня сегодня ночная смена. И я не пытаюсь тебе угодить. — Немного подумав, парень спросил: — Почему ты вообще решила пригласить меня к себе? Ты же так была уверена, что я безумный сталкер. — Твое поведение убедило меня в обратном, — пожала худыми плечами Джина. — Безумный сталкер не отнесся бы ко мне так хорошо. Конечно, можно предположить, что ты таким образом втираешься мне в доверие, но я не хочу быть настолько параноиком. А еще ты относишься ко мне, как к обычной девчонке. Это подкупает. А еще… наверное, у меня просто нет друзей, вот я и ищу их в первых встречных. Последние слова прозвучали так тихо и так отчаянно. Девушка закусила нижнюю губу, рассматривая пол. Она не знала, зачем это сказала. — Как у тебя может не быть друзей, если ты… — Популярная и знаменитая? Вот поэтому их и нет. На деле, модельный бизнес — это клубок змей, старающихся побольней укусить, разодрать на части, сожрать. И ты варишься в этом котле, пока не сойдешь на нет. — Если тебе так не нравится, почему ты продолжаешь этим заниматься? Джина скривила губы, но ничего не ответила. Лемм видел, что ее что-то беспокоит, но она просто не решалась рассказать. Молчание затянулось и стало неловким. Парень блуждал взглядом по кухне, надеясь придумать тему для разговора, чтобы избежать тяжелой тишины. Взор уперся в триптих на стене. Три птицы. Две глядели в разные сторона, а третья, в центре, анфас. Чем дольше на них смотришь, тем больше тревожных деталей замечаешь. У птицы слева из крыльев торчали косточки. У той, что справа, — все тело пронизано иголками, с которых стекали красные капли. Птица по центру вскинула голову вверх, и через все ее тело шел порез, через который были видны темные внутренности и светлые кости. Лемм ощутил, как ему снова становится нехорошо, но оторвать глаз от картин он не мог. — Знаю, что триптих жутковат, — сказала Джина, проследив взгляд парня. — У меня самой он вызывает отнюдь не приятные чувства. Но я не могу от него избавиться, хотя каждый, приходящий в мой дом, считает своим долгом об этом упомянуть, не имея даже представления, как много для меня он значит. — Дело не в том, что они жуткие. Просто мертвые птицы… — Это аллюзия на меня, — внезапно перебила Джина. — Умирающие. Одной переломали крылья. Другую пришпилили иглами к одному месту. Третья уже покорно подставила себя под потрошение. — Ты поэтому ее и купила? Или это такой своеобразный подарок? — Это… да, наверное, можно сказать, что это подарок. Их нарисовала… Кхм, впрочем, это не так уж важно. — Но тебя же это беспокоит, — сказал Лемм, стараясь заглянуть в необыкновенные двухцветные глаза. — Так в чем дело? — Лемм, дорогой, — ласково, но при этом жестко, начала Джина, — ты замечательный, правда. Это очень мило, что ты обо мне беспокоишься, хочешь помочь. Но ты не мой психотерапевт. И я все еще помню, что мы знакомы пару дней. — А у меня ощущение, что целую вечность, — неожиданно для себя проговорился Лемм. Джина сначала удивленно на него посмотрела, а потом улыбнулась. Но эта улыбка была из тех, которые до краев наполнены ядом. Улыбка, которой можно резать руки. — Я бы хотела, по закону жанра, сказать, что чувствую то же самое. Оставить все, что у меня есть сейчас, в прошлом, и принять то, что мы созданы друг для друга. Но ничего такого я не чувствую. И я не фаталист. Наше знакомство, встречи — это не судьба, а закономерность. Помнить меня или, как ты говоришь, знать ты можешь потому, что в памяти на подсознательном уровне имеется какая-то информация обо мне, которую ты увидел вскользь и даже не обратил внимания. Вот тебе и чувство многолетнего знакомства. — Сказала, как отрезала, — хмыкнул Лемм. — За твоими словами скрывается какая-то трагедия, перелом на твоей жизни. И я это чувствую, потому что у меня таких переломов не меньше. Сказав это, парень прикусил язык. Да что на него нашло? О каких переломах он говорит? О больной матери? Но нет, когда эти слова вырвались, он думал совершенно о другом. В его памяти блуждали смутные силуэты событий, которые просто не могли произойти на самом деле. Он словно вспомнил чужую жизнь и ощутил ее, как свою. — Двое калек, тянущихся друг к другу? — задумчиво протянула Джина, подняв глаза к потолку. — Звучит жалко. Сломанные души нынче не в моде. Знаешь, ты такой странный. И говоришь странные и непонятные вещи. Но мне это даже нравится. Надеюсь, мы действительно сможем стать хоть сколько-нибудь друзьями. Лемм улыбнулся и кивнул. Он заметил, что Джина вздохнула с каким-то облегчением. Она поднялась со стула и убрала чашки. Парень снова почувствовал теплое спокойствие. Все так и должно быть. Кухня, запах кофе, невесомое присутствие Джины. В замочной скважине повернулся ключ. Девушка напряженно замерла и закрыла глаза. — Вот черт. Лемм ожидал, что она сорвется с места, побежит в коридор, будет что-то говорить пришедшему. Но она продолжала нарочито медленно вытирать полотенцем руки, хотя те уже были сухими. Звякнула связка ключей, брошенная на тумбочку в прихожей. На кухню неспешно зашел высокий шатен. Аристократичный профиль и идеальная осанка придавали ему особенно высокомерный вид. Он словно сошел со страниц мужского журнала мод. Идеально уложенные волосы, модный костюм, сидящий, как влитой. Он оглядел присутствующих. Лемм не мог сказать, кому достался более презрительный взгляд серых глаз: ему или Джине. — Карл недоволен, что ты не берешь трубку, — игнорируя присутствие посторонних, произнес парень. — Какая досада, — слишком ядовито протянула девушка, оставив, наконец, полотенце в покое. — Ты могла бы относиться к своей работе чуть серьезнее, — вздохнул парень, переведя взгляд на гостя. — Может представишь мне своего… друга, с которым вы так мило беседуете? — Курт, это Лемм, медбрат, который зашивал мои порезы, когда я нечаянно упала и разбила кофейный столик, — сказала Джина, чересчур выделяя слово «нечаянно». — Лемм, это Курт, любовь всееей моей жизни, как считают СМИ и все, кто со мной знаком. — Не поясничай, — холодно осек девушку Курт. Он взял только что вымытую Джиной чашку и поставил ее под кофемашину. Небольшой аппарат загудел. — Я, наверное, пойду, — слишком неуверенно проговорил Лемм. Он проигрывал этому парню по всем фронтам. В одежде, внешности, манерах и, определенно, в платежеспособности. И ненавидел себя за то, что был готов так просто сдаться. — Ну зачем так спешить? — спросил Курт, явно наслаждаясь своим положением хозяина. — Моя девочка не так часто приводит домой своих знакомых. Очень интересно, чем ты ее заинтересовал. — И кто из нас теперь паясничает, — ни к кому не обращаясь, тихо проговорила Джина. В Лемме боролись два весьма противоположных чувства: стыд и слепая злость. — Почему же ты пригласила именно медбрата, а не врача? Или дело в статусе? Знакомых санитаров не нашлось? Если ты решила заняться благотворительностью, то, может, учредим тебе приют для бездомных собак? Пользы всяко будет больше. Ты ведь давно хотела прославиться волонтерством. — Может, ты заткнешься уже? — не выдержав, рявкнула Джина, обернувшись к парню. Невзирая на то что она сама была достаточно высокой, рядом с Куртом она выглядела маленькой и хрупкой. Но она решительно смотрела в его холодные серые глаза и не собиралась отступать. — Ох, прости, я забыл, что должен быть любезен с чужим мужчиной в моем доме, который какого-то черта обедает с моей девушкой, пока я в командировке. В следующий раз учту. — Я все же пойду, — сказал Лемм, поднимаясь со стула. — А то мне надо собираться на работу, где я помогаю спасать чужие жизни и, в целом, помогаю людям. Курт, было очень неприятно с тобой познакомиться. Ты крайне мерзкий человек. Не дожидаясь ответа, Лемм развернулся и вышел с кухни. Краем глаза он успел заметить полуулыбку Джины, которую она пыталась прикрыть ладонью. Парень схватил свою куртку, решив надеть ее на лестнице, и покинул квартиру. В нем клокотала совершенно иррациональная ярость. Конечно, Курт действительно был неприятным и высокомерным типом. Но раньше Лемм никогда не позволял себе высказывать недовольство прямо в лицо собеседнику. В тот момент словно кто-то другой управлял его языком. Тот, кого он в ванной пытался собрать из памяти по осколкам. Тот, кто знает о каких-то его скрытых переломах. Тот, кто улыбается опасности. Тот, кем Лемм так желает стать. Когда дверь квартиры хлопнула, Джина, не думая, направилась в коридор. Ей захотелось догнать парня и объяснить всю эту ситуацию. А еще восхититься тому, как лаконично он поставил Курта на место. Но стоило ей сделать всего пару шагов, как пальцы ее парня сомкнулись на тонком запястье. Курт дернул девушку к себе. — Куда это ты собралась? Имей хоть каплю уважения. Ни к себе, так хоть ко мне. Таскаешь в мой дом каких-то мужиков. — Господи, — закатила глаза Джина. — Говоришь так, будто у меня тут каждый день оргия происходит. Знаешь, я прекрасно могу решить сама, с кем мне общаться в свободное время. — Да что ты? — злобно прошипел Курт, и его красивое лицо исказилось в гримасе отвращение. — А вот я так не думаю. И Карл тоже будет крайне недоволен, если пресса пронюхает, что у тебя какая-то интрижка с медбратом из бюджетной больнички. — Какая досада, — протянула девушка, пытаясь высвободить запястье, которое уже начинало неприятно ныть от крепкой хватки. — Поэтому, очень хотелось бы, чтобы этот парень больше не появлялся рядом с тобой. — А то что? — с вызовом ухмыльнулась Джина, глядя Курту прямо в глаза. — Снова сделаешь так, что я «нечаянно» упаду на кофейный столик и порежу руку? Одним рывком девушка освободила руку и, не оглядываясь, ушла в комнату. Она знала, что на утро на запястье расцветет бледный синяк. Джина хотела бы собрать вещи и уехать, куда глаза глядят, исчезнуть из мира, в котором она существовала сейчас. Начать новую жизнь, в новом месте, с новыми людьми. Никогда не помнить, кем она была. Но это невозможно. Она сама загнала себя в этот угол, который многие считают пьедесталом популярности. Недолго думая, Джина нашла в шкафу оранжевый пузырек с таблетками и закинула на язык две штуки. Оставалось надеяться, что через полчаса жизнь станет более терпимой.