Когда ломается небо.

Мы часто откладываем свои планы на потом, до лучших времен. Но как знать, будет ли у нас это "потом"?

- В тебе проснулась сыновья любовь? С чего бы вдруг? Встретил Тсуну насмешливый голос, когда он переступил через порог своей комнаты. - А, Реборн... Никогда не мог понять, как ты умудряешься быть в курсе всего на свете? - протянул юноша и, закинув школьную сумку в угол комнаты, подошел к кровати и тяжело на нее рухнул. - Знать все и обо всех - важная сторона работы киллера. Бывший аркобалено, скользящим плавным движением, поднялся со стула, на котором сидел до этого и, бесшумно ступая по полу, подошел к кровати. - Что? - Савада приоткрыл одно веко, чувствуя, что на него пристально смотрят. - Не уходи от темы. Что с тобой происходит? Угольно-черные глаза поблескивали из-под полей неизменной шляпы, изучая лицо ученика. У Тсуны создалось впечатление, что его прожигают насквозь, видят самые потаенные уголки души... Не выдержав, он снова прикрыл глаза: - Ничего. Со мной - ничего. На несколько секунд в комнате повисла тишина. А затем юноша услышал, как зашуршало под ухом покрывало, и резко распахнул глаза. Над ним, упираясь одной рукой в кровать, навис его репетитор. - Реборн... - Тсуна дернулся было вскочить, но ему не позволили. - А ты знаешь, - проговорил мужчина, чуть приподняв голову юноши за подбородок и проведя большим пальцем по бледным губам, - что врать взрослым нехорошо? Савада замотал головой в попытке стряхнуть руку киллера. Тот усмехнулся и, наклонившись еще ниже, проговорил в самое ухо: - Я все равно выясню. Ты ведь понимаешь это? И, резко отстранившись, вновь оказался в вертикальном положении. Савада, воспользовавшись моментом, вскочил с кровати и поспешил ретироваться в ванную, захватив по пути домашнюю одежду. Закрыв за собой дверь на защелку и, прислонившись спиной, он сполз по ней на кафельный пол. Подтянув ноги, шатен уперся лбом в колени. Устал. Как же он устал... Сколько дней прошло с того момента, как ему сказали? Пять? Шесть? Словом, и недели не было, а Тсуна уже чувствовал себя древним, разваливающимся на части стариком. В этом случае он просто представления не имел, как протянуть целый год, что еще был ему отмерян. Такое неприятное ожидание неизбежного имеет обыкновение тянуться нескончаемо долго, превращаясь в своеобразную мучительную пытку. Честное слово, может выйти на улицу и набегаться до упаду, так чтобы сердце не выдержало?.. Год... Так мало? Или же наоборот, слишком много? Как понять? Савада встал с пола и подошел к раковине. Набрав в ладошки холодной воды, плеснул на лицо. Подняв глаза в зеркало напротив, он встретился взглядом с бледной незнакомой тенью, что смотрела на него оттуда. И нездорово расширенные черные зрачки затягивали в свою бездну, в которой уже поселилась рваная клочьями тень костлявой, что выжидает своего часа... Резко вдохнув носом, издав звук похожий на всхлип, Тсуна замахнулся кулаком в свое отражение. Но удара не получилось, так как капельки воды, попавшие при вдохе не в то горло, перекрыли ему кислород, вынуждая закашляться. Постепенно к кашлю добавились приступы смеха на грани истерики. Имея неизлечимую болезнь сердца, случайно захлебнуться в ванной... Апофеоз его никчемной жизни! - Тсу-кун! Голос матери за дверью в мгновение ока привел его в чувство. - Тсу-кун, обед остынет! Спускайся скорее! - Иду! - Крикнул он. Вытерев лицо полотенцем и быстро переодевшись, юноша еще раз взглянул на себя в зеркало, со всей силы потер щеки рукавами толстовки, чтобы придать лицу хоть каких-то красок, и, нацепив глуповатую полуулыбку, вышел из ванной, направляясь вниз. Вяло пережевывая омлет с рисом, Тсуна смотрел, как за обе щеки, уминает свою порцию Ламбо, попутно целясь одним хитрым зеленым глазом в его тарелку. Обед проходил в молчании, которое прервал Реборн, как бы между делом, поинтересовавшись у Савады: - Ты Сасагаве Киоко так и не признался еще? Юноша подавился рисом. Что за резкий переход?! Отпив из стакана воды, Тсуна задумчиво уставился в тарелку. Признание... Вообще-то, он уже несколько раз ей признавался, правда, в состоянии, кхм... аффекта. А вот донести до нее свои чувства по-нормальному все не получалось. Поначалу ему мешало это сделать осознание собственной никчемности и жалкости, затем просто страх и неуверенность, а также боязнь услышать отрицательный ответ. И он откладывал этот шаг, говоря себе, что сделает его, когда станет сильней. И вот сила есть. Но, что с того?.. Говорил, что откроется, когда добьется чего-либо в этой жизни, чтобы не казаться в ее глазах ничтожеством. Ну, так вот он, глава семьи, пусть и мафиозной. И что? Опять ничего... Трусом был, трусом и остался. Вот только время уже ушло, оставив его далеко позади. Признаться Киоко сейчас? А какой в этом смысл... Если она ему откажет, он только настрадается еще больше. А если ответит взаимностью... Что ему сказать? "Давай встречаться, только есть проблемка... я, как бы, вряд ли доживу до своего следующего дня рождения"? Так он тогда только жизнь ей испортит и все. Нет. - Я не собираюсь этого делать. Киллер изогнул бровь: - Чего? Никак разлюбил? - Ага. Если подумать, а что он вообще в свой жизни успел, помимо того, что стал Дечимо? Мира не видел. Дальше своего Намимори, да близлежащих городов никуда не выезжал. Туры в десятилетнее будущее не в счет. С девушкой не встречался, даже за руку не держал. Хотя нет, держал. Правда, опять в будущем, так что тоже не в счет. На свидании всего раз был... Впрочем, нет, тот поход в зоопарк свиданием назвать - язык не повернется. Так что, считай, что не был. Никчемный Тсуна? Вполне... Поблагодарив за обед, Савада быстро вышел из кухни, направляясь в свою комнату. За ним, на цыпочках, посеменил Ламбо. Реборн проводил ученика тяжелым взглядом. Все еще хуже, чем он предполагал. Вроде, и все как обычно, но в то же время совсем не так. Киллер нутром чуял это. Парнишку что-то угнетало, хоть тот и делал вид, что все в порядке. Что могло произойти? И, главное, почему он скрывает от него? Это раздражало мужчину больше всего. Хотелось хорошенько встряхнуть Саваду за шкирку, заставляя открыться. У ученика не должно быть тайн от своего учителя! И он не будет лучшим киллером Италии, если не выяснит, что происходит! Реборн надвинул полы шляпы на глаза и отпил из кружки зеленого чая, успокаивая нервы. Святая Мария, и чего он так завелся из-за какой-то тайны никчемного Тсуны? Тут из комнаты Савады, прерывая размышления мужчины, послышались звуки шумной возни, крики и детский смех, после чего прогремел взрыв. Киллер усмехнулся. Похоже, этот увалень Бовино не дает Десятому заскучать. На несколько секунд на втором этаже воцарилась тишина, а затем раздался полный ужаса вопль хранителя Грозы. Улыбка сошла с лица итальянца. Он вышел из-за стола и направился в комнату Тсуны, снедаемый весьма скверным предчувствием.