Вынужденное обязательство

— Где эти чёртовы авроры? — кое-как пристроив продуктовые сумки на крыльце, возмутилась Гермиона и насторожённо выглянула из-за спины Люциуса. Поспешно развернувшись, он спросил: — Куда это ты собралась? — С тобой пойду. — Нет. Подожди меня здесь, — отрезал Малфой. — Нет! Это всё-таки мой дом, — резонно возразила Гермиона. — Я настаиваю: не двигайся с места, — процедил он, закипая от негодования. — Я — давно уже взрослая женщина, да к тому же прекрасно образованная ведьма и в состоянии сама о себе позаботиться. Так назови хотя бы одну причину, по которой сейчас мне следует тебя послушаться, — извлекая на свет божий волшебную палочку, упрямо заявила она. Сунув собственную палочку в карман, Люциус схватил Гермиону за плечи и, рывком притянув к себе, буквально впился в её губы. Не дав поцелую толком начаться, он почти сразу прервал его и, прошептав: — Потому что я люблю тебя, глупая строптивая девчонка… А теперь просто подожди меня здесь, — развернулся и вошёл в дом. Ошарашенная прозвучавшим признанием Гермиона так и замерла на крыльце. «Он меня любит… В какой момент это случилось? Из-за чего? И как вообще подобное могло произойти? Почему ничего не сказал, когда я призналась, что люблю его?.. Он точно имел в виду любовь? Хотя, зачем бы ему тогда вообще упоминать о ней?.. О нет! Минуточку!.. Мужчина, которого я люблю, и который любит меня, сейчас там, один на один с возможным убийцей!» Выставив палочку перед собой, она решительно ринулась в дом с чёрного хода. Правда, пройти дальше ведущего из кухни коридора ей не удалось, потому что там она со всего маху влетела в спину Люциуса. Он стоял не двигаясь и перегораживал Гермионе путь в комнаты окаменевшей от напряжения спиной, но всё же отвёл руку назад, придерживая её успокаивающим жестом, а затем развернулся и попросил: — Не ходи в гостиную. — Почему это? — Пожалуйста… Просто не ходи… Гермиона тут же оттолкнула его, ворвалась в комнату и увидела там Джой Хамфрис, помощницу Марка… мёртвую… Она лежала лицом вниз в луже крови, сжимая в руках какую-то папку. Ахнув, Гермиона подбежала к девушке и, застыв над трупом, в ужасе прошептала: — Боже мой! — Вот она, хвалёная аврорская защита, черти бы их подрали! — с досадой выругался Люциус. Вскоре в доме появился Гарри с помощником. Они сразу забрали тело и теперь бродили по дому, отыскивая улики. Марк, несмотря на начавшийся медовый месяц, тоже примчался, потому что чувствовал собственную вину в произошедшем: именно он попросил Джой доставить эту папку мисс Грейнджер. Марк понятия не имел о том, что происходит, в противном случае никогда бы не отправил помощницу. Предоставленная самой себе, Гермиона сидела в тёмной комнате, монотонно раскачиваясь взад-вперёд. Отправив тело в морг и убедившись, что место преступления теперь не представляет ни для кого опасности, Гарри пошёл к ней и уселся рядом. — У неё были тёмные кудрявые волосы… как у меня, — рассеянно произнесла Гермиона. — Да. Были, — осторожно повторил за ней Поттер, подчеркнув прошедшее время. Повернувшись к другу, она каким-то чужим голосом добавила: — Убийца, наверное, решил, что она — это я. — Я допускаю подобную возможность, — отозвался он. — Почему не сработали защитные заклинания? Как могли авроры не заметить, что кто-то вошёл в дом, а затем покинул его? — Мы постараемся это выяснить как можно быстрей, а сейчас я хотел бы отправить тебя в безопасное место, — предупредил Гарри. Вошедший в комнату Люциус саркастично заверил его: — Она будет в безопасности здесь. Со мной. Правда, никого из вас благодарить за это не стоит. Поднявшись с места, Гарри с досадой спросил: — А тебе не приходило в голову, что, возможно, Гермиона подвергается опасности из-за тебя? Малфой задумался о том, что именно известно этому зазвездившемуся чудо-мальчику, и, изобразив на лице скуку, ответил: — Конечно же приходило. — О чём вы? — спросила Гермиона, переводя непонимающий взгляд с одного мужчины на другого. — Возле тела Джой лежала записка. В ней говорилось: «Привет Люциусу Малфою». Кто-то хочет убить тебя, чтобы отомстить ему, — пояснил Гарри. — Видишь ли, события закрутились после того, как он появился на горизонте. Гермиона покачала головой отрицая. — В тот момент, когда мы первый раз увидели, как именно я умру, ни я, ни Люциус абсолютно ничем даже не были связаны. — Может, и нет. Но если этот чертов тёмный артефакт умеет предсказывать смерть человека, не может ли он также предвидеть его будущее? Разве не ты говорила, что в первом предсказании Малфой подбежал к тебе сразу после того, как тебя ранили? — спросил Гарри. Гермиона испытующе взглянула на Люциуса. — Что-то такое я и подозревал уже некоторое время, — отозвался он. Она тут же поднялась. — Так вот почему ты рвался в защитники? Предполагал, что между нами будет какая-то связь? — Да… В некоторой степени… — неохотно признался Малфой. Гермиона поинтересовалась у Гарри: — В гостиной… всё убрали? — Да. — Ты тоже закончил здесь свои дела? — Да, — повторил Поттер. — Тогда уходи. И забери авроров. Они не смогли уберечь Джой, так что вряд ли от них будет какая-то польза мне. — Гермиона, я останусь с тобой. Сам, — сказал друг. — Нет, иди домой, Гарри… Пожалуйста, иди домой. Всё ещё не отошедшая от горя и вины, она отправилась на кухню и начала наконец-то раскладывать купленные продукты. Поднявшись следом за ней, Гарри громко пообещал: — Мы по-прежнему будем следить за домом. — Предатель — кто-то из своих, ты же это понимаешь, не правда ли? — спросил Люциус. — Кто-то, кто работает в министерстве или аврорате. В первый раз шар показал, что её зарезали на складе со строгим режимом охраны. Во второй, что прикончили на мероприятии, на котором было полным-полно сотрудников министерства, а сегодня всё произошло в её доме. Месте, которое было защищено охранными заклинаниями и аврорами. Месте, куда могли пройти только те же самые авроры либо работники министерства. — Ты закончил краткий обзор событий? — раздражённо поинтересовался Гарри. Всё это он уже подозревал некоторое время, но так и не решился озвучить. Очень уж не хотелось доставлять Малфою удовольствие признанием его правоты. Раздосадованный, Поттер выскочил из комнаты и устремился к входной двери. Люциус последовал за ним. На полпути Гарри неожиданно развернулся и, игнорируя тот факт, что стоящий перед ним мужчина намного старше, заявил: — Для Гермионы всё сложилось бы гораздо удачней, не появись в её жизни ты. — И все же сейчас, видимо, именно я — тот, на кого возложена почётная миссия по её спасению? Какая ирония, не правда ли? — усмехнулся Малфой. — Довольно, Поттер. Не сводя с бывшего Пожирателя Смерти тяжёлого взгляда, Гарри предупредил: — Существует только одна причина, по которой я не стану арестовывать тебя прямо сейчас: мне кажется, ты на самом деле заботишься о ней. Храни её, Люциус, как зеницу ока. Умрёт она — ты следующий. Я понятно выразился? — Твоя прямолинейность просто оглушает, но, да, я тебя понял. Поттер наконец ушёл, и Малфой запер за ним входную дверь, дополнительно наложив магическую защиту. Второй раз за вечер он обошёл весь дом и подстраховался, установив на окна и чёрный ход охранные заклинания. Затем, сняв пиджак и галстук, закатал рукава, расстегнул две верхние пуговки на рубашке и, спустившись по лестнице, вернулся на первый этаж. Войдя на кухню, он увидел, что Гермиона стоит за разделочным столом и пытается нарезать овощи. Плечи её вздрагивали от сдавленных всхлипов, но стоило ему деликатно откашляться, как она тут же затихла и, не поворачиваясь, произнесла: — Ты, должно быть, голоден не меньше моего. Дай ещё секундочку, и сядем ужинать. Приблизившись к ней, Люциус накрыл хрупкие плечи ладонями, медленно скользнул ими до самых запястий и завладел дрожащими пальцами, выронившими нож. Продолжая удерживать безвольно повисшие кисти рук, он словно в кокон завернул Гермиону в объятья, и она, подавшись назад, прислонилась к крепкой груди, повернула голову и, глядя ему в глаза, произнесла: — Совсем недавно ты заявил, что любишь меня… — Неужели, — он иронично выгнул бровь. — Ты действительно имел в виду именно это? — Я похож на человека, который произнесёт хоть что-нибудь, чего говорить не желает? — спросил он. — Нет, — ответила Гермиона. — Но, по собственному твоему признанию, лжёшь ты так же легко, как дышишь, да к тому же достаточно правдоподобно, — она развернулась в объятьях и, прижав ладони к его щекам, попросила: — Используй на мне легиллименцию ещё раз. — Зачем? Что ты намереваешься показать мне? — Я хочу, чтобы ты увидел, сколько боли обрушилось на меня, когда умер Аллен. — Я не хочу, — быстро возразил Малфой. — Это необходимо. Ты должен понять: если с тобой что-то случится, или если ты решишь, что всё происходящее между нами — просто интрижка, и бросишь… Это действительно может убить меня… — объяснила Гермиона. — Ты такая непроходимо упрямая, но могу тебя успокоить: всё вышеперечисленное весьма маловероятно, — с наигранным легкомыслием отмахнулся он, желая разрядить обстановку, и попробовал отстраниться. Однако, Гермиона, по-прежнему крепко удерживая его, снова попросила: — Сделай это, Люциус. Отзеркалив позу, он обхватил её лицо ладонями и, нырнув взглядом в янтарную бездну, произнёс: — Легиллименс. …Малфой буквально тонул в океане боли, неизбывной печали и страданий. Словно наяву наблюдал, как Гермиона рыдала дни и ночи напролёт. Чувствовал то же самое, что и она, когда в течении нескольких месяцев не жила, а существовала, одолеваемая бессонницей, отсутствием аппетита и нежеланием общаться с кем-либо. Под гнётом обрушившегося горя она сама себя всё ближе подводила к смертной черте… Вот что увидел Люциус Малфой. Выпустив её лицо из ладоней, он грузно осел на стул, стоящий возле кухонного стола, и тяжело выдохнул. Заново испытав то, что открылось сейчас Малфою, Гермиона, не сдержавшись, заплакала, села к нему на колени и попросила: — Ты же не допустишь того, чтобы я ещё раз пережила что-то подобное, правда? Он только и смог, что отрицательно мотнуть головой из стороны в сторону... Ужин прошёл в тишине. Ни один из них и слова не произнёс. Обоим стало неловко друг перед другом. «Я не должен был говорить о том, что люблю её. Не должен был использовать легиллименцию. Чёрт, главное — я не должен был добиваться её!» Гермиона принялась убирать со стола тарелки, и он схватил её за руку. — Оставь… Хочу заняться с тобой любовью прямо сейчас. — Я не могу так. Мне же покоя не будет. Не смогу уснуть, всю ночь думая о грязной посуде, стоящей на столе, — призналась она. — Но мы можем заняться сексом позже. — Любовью, — попытался оспорить он. — Сексом, — возразила Гермиона, усмехаясь. Одним словом, они вновь вернулись к тем противоречиям, что обсуждали ранее. Улыбнувшись, Люциус поднялся со стула и, подцепив её подбородок пальцем, произнёс: — Ты — странная, очень странная девушка… Прекрасно, сейчас так и быть, споласкивай эту чёртову посуду, но после ты вся моя. Надеюсь, теперь тебе понятно, для чего в хозяйстве не помешает парочка домовых эльфов? — Чтобы заняться с тобой любовью, когда тебе приспичит? — рассмеялась Гермиона. — Как отвратительно! — фыркнул Малфой. — Нет. Чтобы они мыли за тебя посуду. Когда всё благополучно закончится, подарю тебе одного. — Я не собираюсь эксплуатировать домовых эльфов! Никогда! — возмутилась она. — Ну тогда, конечно, пожалуйста, можешь и дальше развлекаться мойкой тарелок, — поддел он её. В ответ Гермиона подошла к раковине и заявила: — Бери вот это полотенце и вытирай. — Вытирать что? — недоумённо спросил он. Она рассмеялась, и напряжение, царившее в комнате, наконец схлынуло. — Посуду. — А почему бы не подождать, пока она высохнет сама? — Тогда на ней останутся разводы. — Шутишь? — недоверчиво спросил Малфой. — Ты такой смешной, — улыбнулась Гермиона, наполнила раковину теплой мыльной водой и принялась складывать туда грязную посуду. Люциус послушно встал рядом. Вымыв и сполоснув первую тарелку, она протянула ему, предложив: — Начнем с чего-нибудь простого вроде этого. С сомнением посмотрев на тарелку некоторое время, он наконец взял её и, накрыв полотенцем, протёр круговыми движениями, а затем спросил: — А теперь что делать? — Поставь её в сушилку для посуды, — сказала Гермиона, указывая на хромированную стойку рядом с раковиной. — Зачем? — Там тарелка высохнет окончательно, а после этого мы уберём её на место, — пояснила она. — Почему бы нам просто не убрать её на место сейчас? Пропустив промежуточный этап. Тарелка уже сухая, а значит, сушилка для посуды — лишний шаг, без особой необходимости отнимающий время, — заявил Малфой. — Эй, кто из нас квалифицированный эксперт в этом вопросе, ты или я? — возмутилась Гермиона, протягивая ему стакан. С подозрением глянув на неё, Люциус спросил: — А как высушить внутри? — Разберись сам. В былые временя тебе хватило ума для того, чтобы выяснить, как калечить и пытать магглов, думаю, и с тем, как высушить стакан со всех сторон, справишься, — огрызнулась она, старательно драя сковороду. Недовольно зыркнув на неё, Малфой вытащил палочку и высушил стакан магией, после чего поставил его на стойку. — Вообще-то так не честно. Но я помню, ты упоминал как-то, что не брезгуешь жульничать, — съязвила Гермиона. — Просто я всегда пользовался волшебной палочкой, калеча и пытая магглов, так что посчитал, что она и посуду сможет высушить, — парировал Люциус с серьезным выражением на лице. Тут она плеснула на него мыльной водой, к чему Малфой оказался совершенно не готов, а потому лишь потрясённо укорил: — Очень взрослый поступок, Гермиона. Она мыла посуду, по локти погрузив руки в воду, и это зрелище воскресило у него приятные воспоминания о том, как они вместе принимали ванну. Люциусу безумно захотелось повторения, но он проявил сдержанность. Ну, по крайней мере, он изо всех сил попытался изобразить сдержанность. На самом-то деле он до жути хотел Гермиону. Стоял позади неё, пялился на то, как она что-то там делает собственными руками, и чувствовал, что член буквально каменеет. «Да что со мной такое?» Он отступил ещё на шаг, чтобы полюбоваться её ногами и попкой. Как раз в этот момент Гермиона протянула ему только что отмытую сковороду и попросила: — Вытри её, пожалуйста. — Поставь в сушилку, — резко приказал Малфой. Не понимая происходящего, она попыталась развернуться, но он тут же распорядился: — Стой, как стояла. — Что? — Выполняй, — велел он. Она пожала плечами, но послушно пристроила сковороду на сушилку и опустила руки обратно в воду. Отшвырнув полотенце на стол, Люциус встал позади Гермионы. Положив руки на бёдра, упёрся эрекцией в аппетитную попку и начал легонько покачивать её тело, заставляя потираться о себя и постепенно всё сильней прижимаясь. — Посуду вроде бы не так вытирают, — упрекнула она, но, улыбнувшись, выпустила из рук нож, который отмывала в этот момент, и выгнула спину навстречу. Обвив рукой её талию, Малфой расстегнул джинсовые шорты и, уверенно нырнув в них ладонью, медленно погладил Гермиону сквозь трусики по промежности… вверх… вниз… Так сильно и властно, что она не сдержала стон. Второй рукой поверх футболки Люциус начал массировать её грудь, довольно шепнув: — Ты такая влажная. — Ну, я же посуду мою, — слабо усмехнулась она, хотя поняла, что имелось в виду. Прикусив тонкую кожу на шее, он тут же нежно лизнул место укуса, в то же время настойчиво поглаживая набухшую горошину клитора поверх нижнего белья. Затем длинные пальцы скользнули в трусики, один из них нетерпеливо погрузился во влажное тепло её складок, и Гермиона захлебнулась загустевшим вдруг воздухом. Люциус вернул вторую руку на бедро и крепко сжал его, не позволяя двигаться. Её ноги начали подрагивать, и Гермионе пришлось стиснуть края раковины, чтобы не упасть. Его пальцы неустанно двигались в ней, распаляя, до тех пор, пока под зажмуренными веками не стали появляться редкие пока вспышки звёзд… Но в это же мгновение всё закончилось, а оглушенная Гермиона почувствовала, как Малфой быстро стягивает вниз её шорты и трусики. Она рванулась, попытавшись развернуться к нему лицом, но Люциус лишь сильней прижал её спину к собственной груди. Чуткие пальцы снова закружили по горячей нежной плоти, уделяя особое внимание клитору, и Гермиона, дрожа, словно натянутая струна, приподнялась на цыпочки, шире развела ноги, открываясь навстречу ласке. Расстегнув брюки, Малфой не столько спросил, сколько просто поставил её перед фактом: — Ну что, приступим? Гермиона спиной ощутила прикосновение его затвердевшей плоти и, окончательно ослабев, схватилась руками за столешницу. Ей хотелось повернуться и встретиться с Люциусом взглядом. Она даже попыталась сделать это, но ей не позволили. Как видно, Малфою очень нравилось контролировать ситуацию. Он вдруг сильно стиснул её бёдра ладонями, потянул за собой на кухонный стул и насадил прямо на твёрдый, пульсирующий желанием член. От неожиданности Гермиона сначала качнулась вперёд, переломившись в талии, а затем резко выгнулась, откинув голову ему на плечо. Из одежды на ней висели только лифчик и рубашка, и в это мгновение, сидя на собственной кухне без брюк и белья, спиной к Люциусу Малфою, наполненная им до отказа, она вдруг остро почувствовала свою беззащитность. «Что если сейчас кто-нибудь нас увидит?» Всё ещё лаская её клитор, Люциус требовательно заявил: — Сейчас вся власть у тебя Гермиона, так что двигайся. Но она пребывала в какой-то прострации и не могла даже шевельнуться. Тогда Малфой сам начал толкаться бёдрами, приподняв её над собой и раскачивая вперёд-назад, вверх-вниз, вонзаясь всё чаще, глубже, ближе… Гермиона едва успела прийти в себя и попытаться поучаствовать в процессе, когда разряд оргазма пронзил её насквозь. Она звонко вскрикнула и чуть не свалилась с его колен. Несколько раз глухо взрыкнув, Люциус так и остался внутри Гермионы, стиснув её ещё крепче. — А теперь поцелуй меня, — попросила она, напрягаясь от того, что не видит его лица. Малфой подхватил её, развернул, сжимая ладонями талию, и опустил на кухонный стол. Это потрясло Гермиону сильней даже чем спонтанный секс, которым они занимались только что, и она буквально взмолилась про себя: «Поцелуй же меня, пожалуйста!» Следуя просьбе, Люциус поднялся со стула, застегнул брюки и встал между её разведёнными ногами. Обхватил лицо Гермионы ладонями и, прикоснувшись к губам, почувствовал вкус того, что они ели на ужин и ещё чего-то неопределяемого, присущего только ей. Язык закружил вокруг её языка, а затем по самому краю обвёл припухшие, жаждущие поцелуя губы, и она тут же простонала прямо ему в рот. Люциус впитал этот стон, жадно проглотил его, словно пытался выпить её душу. Затем резко, почти грубо толкнул Гермиону, опрокинув на спину, ещё шире развёл её ноги, снова опустился на стул и подтянул её тело ближе, крепко придерживая за талию. Чувство сродни испугу лишило Гермиону возможности произнести хоть слово. Закинув стройные ноги себе на плечи, Малфой подсунул ладони под её ягодицы, и увлечённо начал исследовать каждую складку и впадинку сокровенного святилища. В конце концов его язык нарочито медленно прошёлся вверх-вниз по влажным припухшим нижним губам, затем остановился на короткое мгновение и жадно прильнул к тугому комочку клитора, посасывая его всё сильней. Гермиона забыла, как дышать. Казалось, ещё секунда и она потеряет сознание, настолько интенсивное головокружение накрыло её! К тому же ей не верилось, что он делал это самое сразу после того, как кончил туда! Когда Люциус высосал её лоно «досуха», умелые поступательные движения длинных пальцев внутри вынудили Гермиону выгнуться от переизбытка ощущений. Схватившись за столешницу, она вскрикнула: — Прошу тебя! Следующее же касание твёрдых губ взрывной волной прошлось по всему её телу, и она крепко приложилась затылком о деревянный стол... Гермиона чувствовала себя настолько беспомощной и выдохшейся в этот момент, что не смогла бы и пальцем пошевелить, даже если бы сейчас над ней прозвучал глас господень. Ей и не пришлось. Поднявшись со стула, Малфой взял её на руки и удовлетворённо изрёк: — Думаю, пришло время очередной раз принять ванну, не так ли? «Небо помоги мне! Если он имеет в виду ещё что-то кроме того, что сказал, это прикончит меня окончательно!»