«“Романтик” по отношению к нему звучало слишком нежно и просто. Да и к тому же, романтичные натуры стали отождествлять с натурами пушистыми и ласковыми. Теперь любого, кто сюсюкал над костюмом или прической в журнале, называли романтиком, забывая, что это было стилем жизни и мировоззрением. Его страсть шлепать по лужам, портя обувь, например, не считали романтикой, а лишь крутили пальцем у виска и советовали принять ванну, чтобы не простудиться».
(Г.Р. Эванс. Странник. Край неба).
Кто-то с утра бил будильник, кто-то попивал горячий кофе, кто-то прикладывал к гудящей голове бутылку пива из холодильника, а Морган Эванс по стандартному сценарию носился из угла в угол, замирал, матерился и совершал один круг почета по квартире за другим. Телефон заливался саундтреком из летнего блокбастера, от звуков которого поначалу у Моргана мурашки по рукам бежали, а теперь изо рта вырывались порции невежливых просьб заткнуться. Телефон был механизмом и совершал то, что ему было велено, но Морган частенько забывал об этом, обещая тому все муки ада, на которые у него хватит безграничной фантазии, если телефон не станет чуть более снисходителен. - Где флешка, сукин ты сын? - взвыл Морган, расшвыривая подушки с кровати по разным углам. Мобильный замолчал, но теперь зазвонил домашний. Морган метнулся к столу, шаря руками по поверхности, где ворохом лежали бумажки, фантики, высыпавшиеся из упаковки чипсы и банановая кожура. «Морган! Я лично удавлю тебя, если в течение десяти минут ты не появишься в издательстве!», - проорал голос после гудка. В течение десяти минут Морган мог только выйти из дома, и, поскольку самолета у него не было, следовало смириться с будущей кончиной. Гленн Вудвилль, один из редакторов «БиМакса», был неплохим парнем, когда дело касалось похода в бар за текилой и водкой, но в рабочей среде хуже него — только дьявол. Гленн умел виртуозно высасывать мозг пятьюдесятью разными способами, питаться душами грешников и покупать годы жизни. Морган не помнил, чтобы продавал душу, но подозревал, что контракт, заключенный с «БиМакс» был не так прост. А не кровью ли он в тот вечер расписывался? Морган застыл, припоминая день трехлетней давности. Гленн тогда был трезв как стекло, а Морган хлестал коктейли с ликером и соком. Кажется, после пятого коктейля они контракт и подписали, и Морган точно не мог припомнить, чем он рисовал свою кривую загогульку. Через десять минут злополучная флешка была найдена в кухонном шкафчике на пакетике с молотым кофе. Что она там делала? Наверно, сама сбежала из хаоса, в который Морган превратил свою комнату. Ног у нее не было, но, возможно, она доехала до кухни в кармане штанов Моргана, а вот как ящик верхний открывала — это серьезный вопрос, требующий анализа. К несчастью, Моргану было некогда предаваться серьезным размышлениям о флешках с жаждой свободы. Телефон заголосил снова, и Морган поднял трубку, благоразумно не прислоняя динамик к уху. - Ты куда пропал?! Главный рвет и мечет, он поит спонсора уже третьей чашкой кофе! А иллюстратор сказал, что проклянет тебя, козла! Звездная болезнь?! - рявкнул Гленн без предисловий. - Мистер Этьен сказал, что если я сегодня не принесу ему те главы, которые есть, он убьет меня и всех, кого я знаю. У меня не было выбора! И вообще, ты мой редактор, какого хрена я пользуюсь флешкой в век беспроводного Интернета? Гленн хрюкнул. - Потому что мистер Этьен предпочитает разговаривать с творцом, а не посредником. Если переубедишь этого старого хрыча, я лично куплю тебе дом. Всех уже достали его средневековые требования. - А что спонсор? Сказал, что моя последняя книга — дно, и он прикрывает лавочку? - Да с чего ты... - Потому что она дно! Я соглашусь на харакири от мистера Этьена, но вы не убедите меня не кроить сюжет. Сказал: герой будет страдать, значит, будет страдать. Эти слащавые сказки всех достали. - Мы поговорим об этом, - пообещал Гленн. Морган только фыркнул и стал залезать в кроссовки. Поговорим на языке Гленна значило, что Моргана отведут в бар, напоят, а после убедят, что кровь и предательства — это плохо, и лучше всего продолжать придерживаться стандартной линии, которая уже получила отклик у аудитории. Морган Эванс, известный широкой публике под псевдонимом Гай Руди Эванс — в честь отца и деда, — был автором сотен статей самой разной тематики и автором пока еще трех книг серии «Странник» о космонавте-хирурге и его вечных злоключениях. Писал Морган, сколько себя помнил. Сперва для школьной стенгазеты, потом, уже в колледже, для местных бесплатных газеток, еще позже подался в желтый, но жутко дорогой журнал, где ему выделили целую колонку. Если Морган писал откровенный скандал, редакторы благосклонно печатали его на первых страницах, если, как это обычно бывало, то, что желтой прессе было не очень выгодно, где-то на задворках. Писал Морган и в Интернет-издание, но туда бесплатно и для души. Свою книгу, написанную в последний год учебы, Морган пропихивал куда только мог, настойчиво и крайне упорно, и его заметил Гленн Вудвилль, который прочитал приключенческую сказку и остался доволен. Довольна осталась и публика, на которую книга была рассчитана. А у Моргана по прошествии времени начали просыпаться подозрения, что он застрял. Потому что он и правда застрял. Сценарий повторял самого себя, герой взрослел, но не взрослели беды, которые раз за разом падали ему на голову. Два месяца назад Морган решился: его герою нужны были перемены в жизни. Он в пылу озарения строчил бессонными ночами новую историю и теперь с предвкушением скандала нес редактору и корректору готовые главы. Гленн хотел придушить его, но Морган и без того опоздал на час, поэтому редактор ограничился лишь подзатыльником и шипящей угрозой. - Хреновый из тебя ассасин, - Морган ни капли не испугался. - Где мой любимый иллюстратор? Что ему надо вообще? - Я писал тебе на почту, - Гленн подталкивал Моргана к кабинету начальства, - что он хочет поговорить о новом дизайне для обложек. - А я ему на кой черт? Кстати, а это не тот, который моего хирурга рыжим нарисовал? Помнишь ту партию? Фанаты писали, интересовались, какого хрена брюнет стал рыжим. Он в той комнате? - Еще раз скажешь «хрен», и я обещаю, что заклею тебе рот, - Гленн открыл дверь и пропихнул Моргана в кабинет, где воздух был наэлектризован. - Мужайся, омежка. Болтовня, выяснения, извинения и заверения вылились в полтора часа. Морган едва держался, чтобы не завыть. Все те проблемы, ради которых его пригласили, могли решиться без него. Он вообще редко когда включался в издательский процесс: знай отсылал главы, перечитывал окончательный после правки вариант, материл мистера Этьена или приносил ему тортик, зубами вырывал право на пару грубых слов, которые добрый корректор менял на более благозвучные — цензура же! — и продлевал контракт с издательством, заявляясь в его недра только чтобы подмахнуть подсунутые Гленном бумажки. Он не перечитывал, оставляя это увлекательное занятие адвокату, а Гленн после утверждал, что Морган продал почку и дом деда на Статен-Айленде. Шутил он. Морган нередко говорил Гленну, что чувство юмора у того было однобоким и ущербным, сводящимся к чьей-то смерти или расчлененке. Мистер Этьен посмотрел на Моргана и его флешку поверх очков добродушно, но Морган знал, на что был способен этот престарелый омега, до мозга костей лингвист, если его обманывали со сроками. Морган боялся, что его огреют клюшкой по голове, а очнется он в секте корректоров, которые будут приносить его в жертву своему собственному лингвистическому Богу. Такого будущего он не хотел, а потому вслед за флешкой на стол мистера Этьена легла взятка в виде большой белой шоколадки с орешками. Мистер Этьен одобрительно кивнул. - Опять стандартный подход? - поинтересовался мистер Этьен как бы между прочим. - Вот! - Морган плюхнулся на стул рядом с корректором. - Я говорил Гленну, что пишу однообразие уже три книги подряд, а он врет, что это неправда. Продажный мудак. - Ему нужно, чтобы твои книги приносили доход. И если они приносят доход такими, какие есть, значит, издательство будет против нововведений, - меланхолично заявил мистер Этьен, распаковывая шоколадку. - Будешь? - О, чудес... - Морган уже потянул руку к шоколаду, когда мистер Этьен сверкнул глазами. - Морган, дорогой, я предложил вежливости ради, а не для того, чтобы ты хватал мое угощение. Морган подтянул руку обратно. - Жмот вы, мистер Этьен... Так что там, вынесете вердикт, когда прочитаете? Я хочу закинуть своего хирурга в одиночное плавание, так сказать. Он будет вынужден побеждать один, без команды. Мы их разделим. - Наконец-то, - вздохнул мистер Этьен. - Почитаю, молодой человек. А ты бы погулял, поискал себе половинку вторую. Морган засмеялся. Ему часто говорили, что он заразительно и обаятельно улыбался. Вот и мистер Этьен не удержал улыбки, глядя на него. - Ну и шутник вы. Какая половинка? Я волк-одиночка, шалопай, раздолбай, саботажник и совершенный псих. Одеваюсь, как бомж или хипстер, несу бред — ну, так говорят — слушаю рок, готовлю, только когда иного выхода нет, и ношу на шее кольцо Всевластья. Кому я нужен такой больной? Мистер Этьен без стеснения вкушал шоколадку. - Знаешь, ты очень милый парень, Морган, хотя впечатление, если тебя не знать, производишь ужасающее. Но мне кажется, ты не больной, как выразился, а просто эмоциональный и непосредственный. М? Морган пожал плечами и глянул на попискивающие красные наручные часы: у него их было три штуки — черные, красные и зеленые, каждые со своим временем. Красные утверждали, что было время выдвигаться. - Приятного аппетита, мистер Этьен, не плюйтесь в монитор, когда читать будете. А мне пора. Мистер Этьен ел и просто помахал ему. Морган рванул на стоянку. Гленн курил сигары. Он всегда курил сигары, когда у него было восхитительное настроение. Сегодня собрание прошло почти без воплей, а потому Гленн был доволен, как обожравшийся пес. - Эй, придурок, подкинь меня до метро, - крикнул Морган издалека. Гленн закатил глаза. - Когда ты себе машину купишь? Пропиваешь все гонорары? - Во-первых, не надо делать из меня алкоголика, во-вторых, не привередничай, ты тоже хороший процент с продаж имеешь. Даже очень хороший. Ну а в-третьих, я нервный и близорукий, не люблю водить, потому что каждый день нарываюсь. - Вот с третьим я очень согласен. Как тебя твой парень терпит? - Гленн докурил и выбросил сигару. Морган весело заулыбался. Слово «парень» было чересчур для него и того мужика, с которым он спал. - Секс без обязательств считается отношениями? Мы просто проводим вместе некоторое время для обоюдного удовольствия. Он в постели шикарен, я его, видимо, тоже устраиваю в обнаженном виде. - Без подробностей, - Гленн скривился и запрыгнул на водительское место. - Залезай. Просить ни дважды, ни даже в первый раз Моргана было не нужно.***
Мужика, с которым он спал, звали Брюс Келли, он жил в дорогой, но строгой во всех отношениях квартире, любил голым идти на кухню после секса, чтобы налить себе яблочного сока, — и это было все, что Морган знал об этом парне. Он даже годы того высчитывал, основываясь на наблюдениях и интуиции. Брюс открыл ему дверь после второго звонка, молча отодвинулся, пропуская в квартиру, а Морган осторожно выложил чупа-чупс на полку с парфюмом и расческой. Брюс глянул на то, как обслюнявленная конфета оставляет отпечаток на дереве, и заметил: - Я против грязи. - Это конфетка, а не кусок глины. Ты торопишься или мне, что, можно ее догрызть? Так я догрызу. Брюс кивнул на спальню. - Раздевайся. - Да что ты! А я-то думал мы в картишки перекинемся, а после ты споешь мне колыбельную. - И не болтай. Морган не любил, когда альфы указывали ему, что делать. А Брюс от незнакомцев не отличался. Секс не обязательно располагал к задушевным беседам, поэтому Брюс вполне мог считаться «каким-то левым мужиком». - Буду говорить, сколько захочу, как захочу, с кем захочу. - Морган снял кроссовки и по пути в комнату стащил с себя жилет с заклепками и начал расстегивать красно-белую рубашку в клетку. - О, ты купил себе рыбок? Очуметь компания. Теперь-то тебе точно не будет одиноко, лапа. Морган замялся с одной из пуговиц, когда Брюс тоже вошел в комнату и помог ему справиться с этим недугом, попутно затыкая рот поцелуем. Целовались они редко — в основном, только когда Брюс хотел тишины. Но даже в таком случае поцелуи были малоэмоциональными, необходимыми, а не желанными. Вот секс был другим делом. Здесь Брюс отпускал себя, и Морган успевал только удивляться, когда такой замкнутый человек научился делать те вещи, которые делал. - Мне переодеться в проститутку или сегодня по-быстрому? - поинтересовался Морган, когда с него сняли штаны, а рубашку оставили болтаться на теле. Брюс не ответил, притиснул Моргана к стене, подхватывая и зажимая между ней и собой. Морган понял, что ответ был «по-быстрому», и до кровати сегодня никто доходить не собирался. Странно, что в комнату пустили, а не прямо в коридоре, приспустив штаны. Так Брюс тоже умел делать. За шею и плечи он кусался больно. Морган раз сто порывался сказать, что тот мог бы и помягче, но почему-то не говорил, а потом заметил, что несдержанный и кусачий Брюс его неслабо заводил. Что в Брюсе было особенно хорошо, так это то, что он никогда не думал об одном себе. Морган не был для него парнем или еще кем-то близким, но без дозы кайфа Брюс его еще ни разу не оставил. Наверно, потому что Морган сразу же фыркнул бы и ушел. А может, потому что Брюс был ответственным. За пятнадцать минут они успели обдышать друг друга, а Морган заодно протер собой стену и едва не вырвал из головы любовника клок волос. Еще в Брюсе был замечательный нюанс: после оргазма он не бросал Моргана сразу, а какое-то время стоял рядом, в ожидании пока того смогут держать ноги. - Опять в меня, скотина? - расслабленно спросил Морган, по-прежнему держа Брюса за шею. Романтикой в их отношениях пахло настолько слабо, что можно было сказать вообще не пахло. Брюс на оскорбление не огрызнулся. - Тебе же нравится, - сказал он просто. - Когда мы в постели — да. Но мне сейчас идти. В ванную можно? - У меня времени мало. - Блин, мужик! Морган поерзал, намереваясь слезть, но Брюс облизнул губы и присосался к его шее. - Давай еще раз, - предложил он. - Сейчас? - Морган спрашивал в тот момент, когда его уже разворачивали. - Да. - Эй, меня бесит спиной. - Я же сказал: времени мало. - Но тогда я схожу в ванную! И не смей ныть по этому поводу. - Сходишь. Заткнись уже. - А как ты рыбок назвал? - Морган, пока Брюс обживался сзади, взглянул на тех двух оранжевых сталкеров, что сейчас пялились на хозяина квартиры и его гостя. Ответом ему была ладонь, зажимающая рот. А после Морган и сам уже не мог говорить. Брюс наливал себе яблочный сок, закусывая его куском холодного покупного пирога, а Морган деловито поправлял одежду перед зеркалом в коридоре. - К венерологу ходил? - крикнул он вглубь квартиры. - У меня эти полгода только ты и был, а до этого вообще никого, - ответил Брюс. Он забрал с тумбы пустой стакан из-под сока, которым напоил по доброте душевной Моргана. Морган оттуда же взял свою прилипшую к поверхности конфету с вишневым вкусом, пальцем подтирая след, чтобы Брюс не дышал огнем. - Ага, охотно верю. Справку мне, что ты чист, пожалуйста, иначе будешь тыкаться в надувное резиновое тело. Брюс вышел в коридор, завязывая галстук. Он был симпатичным, пусть черты его лица и не были слишком пропорциональны: тяжелый подбородок, чуть короче, чем нужно, нос. Как бы то ни было, Моргану нравилось. Что его бесило до желания кинуть в Брюса кроссовком, так это серьезное выражение лица того. Морган вообще не помнил, чтобы видел его улыбающимся или — не приведи Боже! — смеющимся. Брюс словно тренировался для роли в эпичном боевике, где такие вот лица оплачивались по двойному тарифу. Но думать дольше минуты Морган о Брюсе не собирался. Они были далеки друг от друга, и только врожденное любопытство подначивало Моргана в принципе разговаривать с этим пребывающим в ином измерении парнем. - Пока, - бросил Морган, выходя из квартиры. Брюс был почти одет, но вместе из дома они старались не выходить. Это был пунктик самого Брюса, для которого поездка в лифте в компании постоянного любовника была слишком интимной и личной. Морган думал, что Брюс был чудаком. - Напишу, - ответил Брюс. Выходя из лифта, Морган услышал, как тот поехал наверх, вызванный не иначе как Брюсом. Морган усмехнулся, поправил сползающую с головы шапку и взглянул на зеленые часы, идущие сегодня по времени Новой Зеландии: в Веллингтоне уже начинался следующий день.