Можно?

Пьеро было плохо. Он и не помнил, было ли ему еще когда-нибудь так отвратительно. После нескольких дней, проведенных дома, когда ему полагалось отъедаться, отсыпаться и чувствовать себя отдохнувшим и довольным, он был совершенно изнурен и несчастен. Тоска по Джану, как никогда остро мучила его, усугубляясь ночными кошмарами, которые посещали его с пугающей регулярностью. Из-за этого Пьеро спал всего лишь по несколько часов — до того, как просыпался от очередного жуткого сна, после которого больше не решался засыпать. Пробуждаясь в холодном поту от собственного крика, он, проклиная себя за слабость, чтобы успокоиться, вытаскивал из-под подушки спрятанные туда футболку и свитер: те, которые надел на него в самолете Джанлука. Пьеро мысленно издевался над собой за такую сентиментальность, недостойную даже глупой влюбленной девчонки, ведь он уже по опыту знал, что, чтобы полегчало, надо отвлечься, забыть о Джане, избегать любой вещи, которая могла напомнить о нем, а он, дурак, с его свитером обнимается! Только алтарь еще установить осталось! Это был далеко не первый раз, когда Пьеро приходилось зализывать раны, нанесенные своей роковой любовью, но на этот раз все проходило гораздо тяжелее, чем раньше. Возможно из-за тяжелейшего морального потрясения, возможно из-за случившейся, наконец, такой полной физической близости, возможно из-за того, что Пьеро не оставляла мысль о том, не потянется ли теперь Джан, понявший, что секс с парнем может быть таким крышесносным и не болезненным, к другим. Прометавшись несколько дней, как в бреду, не в силах справиться со своей бедой в одиночку, Бароне однажды улетел в Болонью, к старшему брату. Ему просто было необходимо выговориться кому-то, кто не осудит его и поддержит, необходимо было просто дать себе немного побыть младшим, которого обнимут и утешат. Братья сидели за ужином в любимом ресторанчике, и Пьеро, дорвавшись, жаловался старшенькому на свою горькую судьбу. - Ты представляешь, что он сделал?! - возмущался он. - Развеселить он меня, видите ли, хотел! А я теперь сон из-за него потерял! Мне ведь каждую ночь один и тот же сон снится, но только в жизни я успел, а во сне — не успеваю никогда! - Хорошо, что в жизни успел! - попытался успокоить его Франц. - Еще бы не хорошо! Только вот во сне я не знаю, что на самом деле, там, наяву, я успел! И каждую ночь я, подходя к отелю, вижу его тело, валяющееся на газоне под окнами, или вижу, как оно летит, или он шлепается внезапно прямо передо мной. А еще страшнее, когда я бегу, бегу изо всех сил, выбегаю на балкон, а его уже там нет, и я, подходя к краю, знаю, что увижу внизу. Но самый страшный сон знаешь, какой? Когда я вбегаю на балкон, вижу его цепляющиеся за край пальцы, уже дотрагиваюсь до них, но не успеваю схватить, лишь тепло от прикосновения остается. Когда я чувствую, как он выскальзывает у меня из рук, когда я напрягаю все силы, но не могу его удержать! Каждую гребаную ночь он умирает на моих глазах! Я больше так не могу! - прошептал Пьеро, устало прикрыв глаза. Франц успокаивающе поглаживал его плечу, другой, впрочем, не переставая чатиться с кем-то в айфоне. - А еще ты по нему скучаешь очень, да? - Безумно просто! Но он и в жизни постоянно ускользает от меня. Знаешь, ведь мы были близки. Наконец, он моим стал, понимаешь?! Я, когда его вытащил, маленько над собой контроль потерял и … - Ты его обидел? - вскинул брови брат. - Нет, не думаю. Он, вроде, не против был вовсе, - вздохнул Пьеро. - А что потом? - А ничего! Ни-че-го! Он всегда делает на следующий день вид, будто и не было ничего. Скотина! - почти выкрикнул Пьеро. - А ты? - поинтересовался Франческо. - Ты проявляешь к нему какие-то знаки внимания? - Вот еще! Он меня уже как-то отшил, мне одного раза хватило. Если бы не Инья тогда, вообще не знаю, как справился бы. Он со мной, как нянька возился! - Что теперь делать думаешь? Может позвонишь ему? - Зачем? Сказать: " Пошел вон из моих снов!" ? - закричал Пьеро. - Давай уйдем отсюда. А то ты всех посетителей распугаешь! - спокойно предложил Франц. Парни отправились в съемную квартирку Франческо. Там Пьеро еще долго не мог выговориться и нажаловаться, а старший брат терпеливо все выслушивал, утешающе угукая и обнимая. Не слушая вялых возражений младшего, он, в конце концов, заставил его улечься в спальне и долго сидел рядом, поглаживая по голове, пока тот не уснул, а затем устроился на диване в гостиной. Скоро он услышал осторожное поскребывание в дверь. - Он спит, - сообщил Франц проскользнувшему в квартиру Джанлуке. - Я надеюсь, по-крайней мере. Как у тебя дела? - Нормально. Я к нему пойду, ладно? - тот не в состоянии был сейчас разводить церемонии. - Иди уже, - заулыбался Франческо. - Не обижай его! - не удержался он от напутствия. - Не обижу! - пообещал Джан и, смущенно покраснев, предупредил, - Возможно, будет немного шумно! - Удачи! - насмешливо фыркнул сицилиец. Пьеро подошел к углу отеля и застыл. Ноги категорически отказывались нести его дальше, потому что он знал, уже точно знал, что там его ждет что-то страшное! Что-то с Джаном. Что-то плохое. Он не хотел идти! Он не хотел видеть! Он знал, что не спасет, что не поможет! Он не знал, от чего и как именно это произойдет сегодня, но знал, что там, за углом сейчас происходит нечто кошмарное, чему он не в состоянии помешать! Что же делать?! Джанлууу! Вдруг теплые руки обнимают его, сзади прижимается крепкое тело, он чуть поворачивает голову, и его щеку мгновенно покрывают ласковые быстрые поцелуи. Даже не видя, по аромату определяет, - это он! Не там, за углом борется за жизнь, он здесь — родной, любимый, нестерпимо желанный! Пьеро лежал ничком на кровати, обхватив подушку руками и во сне тихо счастливо постанывал под поцелуями не удержавшегося от искушения Джана. Горячее обнаженное тело навалилось сверху, вдавливая в постель, и Пьеро проснулся, чувствуя, как в его расслабленное ото сна тело осторожно проникают влажные пальцы. Сон встретился с реальностью — Джанлу! Как же это?! Джанлука! А тот уже начал потихоньку толкаться в него, и Пьеро застонал. Джан замер. - Да не больно мне! Не останавливайся! - Тише тогда, не травмируй Франца! - насмешливо шепнул его ночной мираж. Пьеро попытался изогнуться, приподняться на колени, но ему не позволили. Джану нравилось прижимать его к постели, проникая все глубже в беззащитно распростертое тело, которое тем не менее упрямо пыталось податься попой к нему как можно быстрее и ближе. Бароне хотелось вжаться в Джана, влиться в него, вплавиться, не расставаться больше никогда! Он подгреб себе под грудь обнимавшие его плечи руки, вцепился в них, выгибаясь так, чтоб спиной как можно плотнее притиснуться к любимому, развернул ладонями вверх и прижался лицом, потираясь, покусывая и тут же получая ответные покусывания за шею. Джан пытался двигаться медленно, но Пьеро под ним настойчиво рвался навстречу все быстрее и быстрее, поскуливая и постанывая, и он отпустил себя — прижался изо всех сил, поймал, как раз метнувшуюся на бок щеку, своей щекой, тоже прижался и начал было ускоряться, но вдруг почувствовал, что по их лицам скользят слезы друга. Он обеспокоенно приподнялся: - Больно тебе? - Нет! - всхлипнул Пьеро. Одной рукой судорожно, еще крепче, впиваясь в кожу ногтями, прижал к груди его руки, а другую, неудобно выламывая, запрокинул назад, хватая Джана за голову — снова прижаться щекой, за плечо, - притягивая ближе, ближе! Он уже ничего не соображал, кроме одного — вцепиться в свое счастье, не позволить ему ускользнуть, понадежнее его ухватить, не дать снова оставить его! Движения стали неконтролируемыми, в ход пошли укусы, засосы, щипки! Бароне коротко тихо вскрикивал все чаще и чаще, пока звуки не замерли где-то на вершине, а затем не вылились одним долгим стоном в ладони любимого. Джан мгновенно последовал за ним, судорожно выдохнув, зарываясь во влажные темные волосы, захлебываясь нежностью от пойманного ладонями стона Пьеро. - Джанлу, я не могу без тебя! - жалобно, тонким, ломающимся голосом, сообщил Пьеро в ладошки Джанлуке. Тот осторожно выскользнул, сполз, заставил Бароне перевернуться и уселся сверху. Затем обхватил его лицо ладонями, заглянул в глаза и серьезно сказал: - Знаешь, вообще-то я сюда ехал, чтобы сказать тебе, что... В общем — я тоже люблю тебя! И лукаво спросил, наблюдая, как взгляд любимого становится ошалелым от счастья: - Можно?