***
Пустая квартира встретила Себастьяна привычной тишиной и давящим чувством одиночества. Вздохнув, мужчина прошёл на кухню, по пути закинув плащ на диван и заглянул в не менее пустующий холодильник. Но не найдя ничего, кроме банки с горошком, закрыл его. — Молодец, Себастьян. Наехал на придурка, а сам туда же. — убрав мешающиеся волосы с лица, шатен залез в шкафчик, доставая оттуда пачку макарон. — Что ж, лучше, чем ничего.- пожав плечами, итальянец оставил её на столе и поставил греться воду, а сам направился в спальню, чтобы, наконец, переодеться.***
— Себастьян! — хмурилась светловолосая женщина, стоя в дверях спальни. — Чего? — лениво отозвался мужчина, даже не повернув головы в сторону вошедшей. — Он ещё спрашивает. — развела руками блондинка. — Ты почему после работы не переоделся? Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты снимал грязную одежду перед тем, как лечь спать? — бледные руки легли на талию и вся поза женщины теперь говорила о том, что она крайне недовольна своим мужем. — Прости, Мира… Я вчера так устал, что сил на это уже не было. — тяжело вздохнул шатен и снова затих, не шевелясь. — На работе совсем загоняли? — сжалившись, жена плавно подошла к кровати и осторожно присела на её край, коснувшись плеч любимого. — Ага… — не открывая глаз ответил итальянец. — Еле схватили этого гада… А Джо вообще подстрелили. Ещё и отчëтов пришлось потом написать херову кучу… — монотонно бубнил темноволосый. — Мой бедный, бедный Себастьян… — она нежно поглаживала широкие плечи мужчины своими тёплыми ладонями и мягко улыбалась. — Угу… — несмотря на то, что он вновь почти спал, Кастелланос устало улыбнулся. — Люблю тебя… — И я тебя, мой храбрый детектив…***
Поужинав спагетти с горошком, мужчина лежал на диване, прикрыв глаза. Была уже середина ночи, негромко бубнел телевизор, освещая гостиную вспышками взрывов какого-то очередного боевика. Часы на стене монотонно тикали, отсчитывая секунды до утра. За окном редко проезжали машины, а где-то вдалеке лаяли собаки, силясь перегавкать друг друга. Спать совсем не хотелось. И даже понимание того, что утром рано вставать на работу, не могло заставить мужчину хотя бы попытаться уснуть. Все мысли были заняты этим упрямым придурком. Раздражающим, упрямым, гордым ублюдком, язвой в последней степени мерзости! Совершенно не компанейский человек, который даже до ссоры ни разу не согласился пойти с ними выпить или даже сгонять на обед. Гомодрил… То есть гомосек! Это, конечно, не точно… Но та смска прямо кричит, что он спит с мужиком! Нахмурившись, итальянец открыл глаза, задумчиво уставившись в белый потолок. С другой стороны, какое ему, Себастьяну дело до того, с кем спит этот парень? И спит ли вообще? По правде говоря, сейчас так совсем не кажется. Когда-то Джозеф сказал, что место, в котором ты живëшь отражает твою суть. После смерти дочери и исчезновения жены в квартире итальянца был ужасный бардак. Повсюду мусор, бутылки, грязная одежда, посуда и упаковки из всяких забегаловок. Постепенно всë это, как и бардак в голове нарастал, становясь кошмаром наяву. И в какой-то момент среди этого хаоса появился Джозеф, привнося в эту серость краски. И дом Кастелланоса изменился вместе с ним. Пусть он и кажется пустоватым, но важные сердцу мелочи вроде фотографий, грамот и кубков говорят, что жизнь здесь еще теплится. Но этого нельзя сказать про Микеланджело. Его квартира выглядит и ощущается так, словно она простой макет за стеклом. Диорама, если хотите. Чистая, аккуратная, но какая-то безжизненная. Ни следов легкой потертости на ручках кухонных шкафов, ни царапинок на барной стойке, ни капелек брызнувшего масла на плите, словно никто и никогда на кухне не готовил. Чайник разве что выдаëт своë пользование. Что уж говорить, даже книги, коих у парня целых три стеллажа и те выставлены в алфавитном порядке. Так еще и структурированы по темам. Как в библиотеке, ей богу. Даже жутко немного. На рабочем столе кроме компьютера с пустым черным экраном ничего и нет, кроме копий нераскрытых дел. Всë, что есть на столе — связано только с работой. Никаких личных записей, напоминалок, забавных рисунков, которые обычно выводит Джозеф, пока думает или говорит по телефону, да даже банального списка покупок и того, блять, нет. Вместо рамок с фотографиями одна абстрактная картина на стене. Да и та висит, кажется, не потому что нравится, а потому что «люди ведь вешают что-то такое на стены». Нет ни альбома, ни каких-либо безделушек на полках, дорогих сердцу, ни грамот, ни кубков, ни благодарностей… А ведь у такого перфекциониста они точно быть должны. И от всего этого веет какой-то пустотой и бездушием. Словно Микеланджело потерял интерес ко всему, кроме работы. Даже музыка, которую парень слушал постоянно, и та была лишь фоном для работы. Ведь дома не было ничего, что могло выдать в нëм любовь к этой самой музыке. Даже у Себастьяна было несколько старых дисков и пара пластинок где-то точно валялась. Но в серых стенах модельного дома Микеланджело ничего нет. Что же такого случилось с его семьëй, что всë остальное в этой жизни потеряло для него смысл? Вздохнув, мужчина поднялся с дивана, пробираясь сквозь легкий полумрак дома на кухню. Щелчок. И яркий свет озаряет пространство вокруг. Наполнив стакан холодной водой из-под крана, мужчина уже собирался возвращаться в своë ложе, когда заметил на столе помятую коробочку с неровной, но очаровательной подписью — «Дяде Себсу» — с зачеркнутой лишней «с» и зубастым сердечком. Улыбнувшись, итальянец взял старательно упакованный подарок в руки, и осторожно, чтобы не порвать, открыл его.***
— Миленько. — с привычным холодком отозвался Микеланджело, рассматривая игрушку на столе старшего детектива. Маленький фетровый Себастьян смотрел на него своими чëрными бусинками глаз, держа наготове свой игрушечный пистолетик и маленький картонный значок. — Сделан специально для меня! — не без гордости заметил Кастелланос. — Смотри, даже шрам на брови есть, как у меня. — молодой человек взял протянутую игрушку в руки, вглядываясь в забавное вышитое лицо. И правда, на брови светло-розовыми нитками сделан шрамик. Всего один короткий стежок, который так легко пропустить. Тот, кто делал эту игрушку, вложил в неë много любви и заботы. Вольф осторожно погладил большим пальцем этот маленький шрамик на игрушечном личике и уголки бледных губ дрогнули в почти неуловимой улыбке. — Миленько… — вышло намного нежнее, чем должно было. Одернув себя, молодой человек вернул мини детектива на место и быстро ушел за свой стол, хмуря брови сильнее обычного, словно желая показать, что его это нисколько не тронуло. Но ведь это не так…