Cherchez la femme

      Когда граф открыл глаза, то первое, что он увидел, был изучающий взгляд Джерваса.       — Очень любопытно. Мне еще никогда не приходилось наблюдать обморок у немертвого.       — Это был не обморок, — фон Кролок помотал головой, окончательно приходя в себя. — Так происходит каждый раз, когда я пытаюсь вспомнить…       — Вспомнить что?       — Неважно, — граф предпочел сменить тему. — И долго я… отсутствовал?       — Недолго, но это было весьма необычно, — заинтересованно произнес Джервас. — Ты как будто звал кого-то, все время шептал чье-то имя, но слов я не разобрал, к сожалению. Часто с тобой творится подобное?       — Я не знаю, — проворчал фон Кролок, поднимаясь с постели, на которую, видимо, уложил его хозяин. — Я ничего не помню.       — Ну и ладно, — Джервас, казалось, уже потерял всякий интерес к произошедшему. Он отвернулся от графа к столу и принялся как ни в чем не бывало размешивать что-то в оловянной плошке, как будто был занят этим последние пару часов, перестав обращать на гостя всякое внимание.       — Послушай, — спустя несколько минут нарушил молчание фон Кролок. — Перед тем, как… ты, кажется, начал рассказывать, почему отошел от дел.       — Угу, — кивнул Джервас, не отрываясь от своего занятия.       — Я бы хотел услышать больше, если не возражаешь. Я и понятия не имел об этом месте и о тебе, хотя считал себя полноправным хозяином здешних земель. Как ты здесь оказался?       Джервас отложил плошку и обернулся к фон Кролоку.       — Ну, людям свойственно не замечать того, что творится у них под носом, — усмехнулся он. — Что ж, если ты готов запастись терпением, то слушай — я начну издалека, ведь не каждый день ко мне заявляются подобные гости.       Когда я был еще человеком, однажды мне подвернулся заказ в одном маленьком городке на границе с Австрией. В их землях завелся упырь и время от времени совершал дерзкие набеги на город, не делая исключения и для окрестных деревень. Ясное дело, это очень не нравилось местному землевладельцу: работники мерли, как мухи - еще немного, и собирать урожай стало бы решительно некому. Плату он обещал хорошую, и даже выслал за мной в Будапешт извозчика. К тому же, тот вельможа очень опасался за жизнь своей дочери, и я, использовав все накопленные мной на тот момент знания, изготовил для нее достаточно сильный оберег, распятье серебряное, чтобы отпугнуть всякую нежить, а в случае чего и навредить достаточно для того, чтобы убить. Понятное дело, пятнадцатилетняя девушка вряд ли смогла бы укокошить кровопийцу, но на тот случай я всегда был неподалеку — обеспокоенный отец выделил мне комнатушку на чердаке, аккурат над спальней дочери. Впрочем, по большому счету, опасаться ему было нечего: тот кровосос предпочитал легкую добычу вроде крестьянских девок да сенокосцев, которых не нужно было выслеживать. Куда как проще изловить добычу в поле или в лесу, чем перелезать через высокие стены хорошо охраняемого имения.       Скрывался этот гад ловко, у меня почти три месяца ушло на то, чтобы его выследить, но все пришлось попотеть. Он тогда вторую сотню разменял, и успел поднатореть в маскировке: жил на выселках под видом охотника, внимания особого не привлекал, но попался на ерунде, впрочем, как и многие из… нас. Он же чувствовал, что за ним кто-то следит, ну и оступился на ровном месте: сам напал на меня однажды ночью, видать, нервы были совсем ни к черту. Я, конечно, не с пустыми руками за ним пошел, но, как ты понимаешь, он гораздо сильнее меня был, и если б не мои умения, лежал бы я сейчас там под дубом каким-нибудь и кормил червей. Граф, конечно, меня как полагается наградил, и попросил дочь свою сопровождать в первом в ее жизни путешествии: в то время как раз девчонке пришла пора замуж, и отец, как полагается, уже и жениха ей подыскал, так что пришла ей пора с родным домом прощаться. Мне как раз по дороге было, и я доставил ее аккурат в объятия к будущему супругу, твоему отцу, между прочим.       — Так ты знал мою мать?       — Ну, я не сильно-то к ней в друзья набивался, если ты об этом, — усмехнулся Джервас. — Но могу сказать, что девица она была бойкая и отцу твоему сразу пришлась по душе. А вот он великий гордец был: за доставку невесты в целости и сохранности поблагодарил, конечно, но на порог не пустил. Да мне не очень-то и нужно было, у меня своих дел было достаточно.       Спустя некоторое время меня занесло в Вену, где мне и пришлось задержаться. О том, как меня встретила столица, я уже рассказал тебе — перед тем, как ты грохнулся в обморок, — Джервас ухмыльнулся.       — Это был не обморок, как я уже сказал, — холодно проговорил фон Кролок.       — Не имеет особого значения, — отмахнулся Джервас и продолжил. — Как ты уже знаешь, я расстался с жизнью при самых глупых для охотника за нежитью обстоятельствах. Об особенностях превращения я распространяться не буду, думаю, ты и сам знаешь все это не хуже меня. Единственное, с едой никаких забот не было: Рада не просто так содержала бордель. Все его посетители так или иначе служили лишь одной цели — не давать ей скучать и заодно обеспечивать ее бесплатной пищей. Мне это было отвратительно, но со своей новой сущностью я ничего поделать не мог, а Рада находила мои моральные терзания крайне забавными. Обычно она подсовывала мне уже отведанного ею клиента, ну а я был слишком слаб духом тогда, чтобы сопротивляться жажде. Сколько раз я ни пытался остановить это тем или иным способом — даже пытался убить себя — ничего не выходило, а Рада только веселилась. Понимаешь ли, проблема в том, что вампир, как бы ни старался, не может наложить на себя руки — это своего рода наказание, во всяком случае для тех, кто не смог примириться.       — И ты перестал убивать себе подобных?       — Отнюдь. Если вначале я почитал свою новую природу страшным проклятием свыше, то со временем уверовал в то, что господь просто дал мне в руки все козыри, чтобы я мог и дальше вершить возмездие во имя его.       — Чушь, — фыркнул граф. — Бога нет.       — То, что ты можешь беспрепятственно посещать церковные службы и умываться святой водой, вовсе не означает, что бога нет, — неожиданно жестко произнес Джервас.       — Неужели ты полагаешь, что все эти ритуалы имеют хоть какое-то отношение к всевышнему? Он — есть, и я убеждался в этом не единожды. А теперь, будь так добр, сотри эту высокомерную ухмылку со своего лица, если ты хочешь, чтобы я продолжил свой рассказ.       — Как скажешь, — пожал плечами фон Кролок.       — Конечно же, вскоре я наскучил моей прекрасной создательнице, и она решила от меня избавиться, причем весьма оригинальным способом — поручив это дело охотнику на вампиров. По иронии, в то время в Вене и ее окрестностях единственным, кто разбирался в подобных делах, был я. Сам понимаешь, об услугах подобного рода не дают объявлений в газетах — с охотником связываются через посредника, и потому Рада понятия не имела, что, в некотором роде, заказала мое убийство мне самому. Поняв, кто мой наниматель, я не стал долго размышлять над превратностями судьбы и вероломоством моей подруги и просто исчез, бежал как можно дальше и затаился в этом монастыре, исчезнув для остального мира. Под видом отшельника я поселился в одной из келий, проводя ночи в молитве, а дни — в часовне под алтарем, и немногие жившие здесь братья едва ли понимали, кого приютили под своей крышей. Дорогой тогда еще пользовались, и если некоторые путники покидали гостеприимные стены, испытывая некоторое недомогание от потери крови, то местным обитателям ничего не грозило.       Но слухи разносятся быстро, а к тому же и обрастают всякими небылицами, и со временем среди паломников появилась легенда о том, будто бы в этих землях поселились оборотни. Скорее всего, с парой путников я все-таки переборщил, и бедняги отдали богу душу. Дорогой почти перестали пользоваться; как следствие, почти никто не заглядывал в святую обитель, и, конечно же, со временем ее население стало убывать.       — Не сомневаюсь, — усмехнулся граф.       — Я откладывал этот момент как мог, — вздохнул Джервас. — Но вскоре мне пришлось отнести на кладбище и похоронить последнего монаха, жившего здесь. Это был очень грустный день, уверяю тебя. С тех пор место это и вовсе стало пользоваться дурной репутацией. Без должного ухода монастырь начал разрушаться, и вокруг поселилось запустение.       — Но я видел свечи в некоторых кельях, — возразил фон Кролок, вспоминая свою давешнюю прогулку по галерее. — Судя по всему, они довольно свежие.       — О, я иногда люблю разнообразить свою скучную жизнь, — улыбнулся Джервас. — Не все же мне сидеть в этом подвале.       Когда мне наскучила местная библиотека, а голод стал совсем уж невыносимым, я решил наведаться в долину, что лежит за ущельем, туда, где я в свое время распрощался с твоей будущей матерью. Я обнаружил замок фон Кролоков на прежнем месте, а вокруг него — деревни, полные крестьян. Тогда я уже достаточно хорошо научился сдерживать свою новую сущность. Все было хорошо и спокойно: у меня было достаточно еды, а инкогнито мое блюли все те же легенды про оборотней, которые раза два в год нет-нет да и утащат кого-нибудь, кто осмеливался слишком близко подходить…       Не дав ему договорить, фон Кролок сорвался с места и набросился на Джерваса, опрокинув его навзничь. Деревянный стул с громким треском рассыпался от удара, и оба вампира оказались на полу. Граф всем телом навалился на Джерваса, сдавив его горло железной хваткой, но тот, опомнившись, с силой отшвырнул фон Кролока, так, что тот с размаху ударился спиной о книжный шкаф. Сотни томов посыпались с полок, и граф выругался, отшвыривая пыльные книги. Джервас ухватил его за камзол и хорошенько встряхнул, так, что у графа зазвенело в голове:       — Какого черта?       — Отпусти! — выплюнул граф. — Это ведь ты сделал меня таким, проклятая тварь, и теперь потешаешься надо мной!       Вместо ответа Джервас, нахмурившись, размахнулся и отвесил фон Кролоку звонкую пощечину. Тот, злобно оскалившись, изготовился было к новому броску, но тяжелый взгляд Джерваса словно приковал его к месту.       — Приди в себя! — негромко проговорил он, но в его голосе звучала тихая ярость. — Неужели ты думаешь, что я, который столько раз убивал нежить, стал бы плодить ее?       Не находя ответа, граф молчал, потирая щеку. По всему похоже было, что Джервас говорил правду, но соблазн поверить в зловещее совпадение был слишком велик: он появился в этих краях еще до того, как умер старый граф, и был самым очевидным виновником случившегося с его сыном.       — Я не имею никакого отношения к твоему обращению, — уже спокойнее произнес Джервас. — Я сам начал что-то подозревать лишь тогда, когда ты взбаламутил всю деревню убийством конюшего. Они были настолько напуганы, что начали прятаться по домам еще до того, как солнце садилось за горизонт, и увешивали свои дома чесноком, а это верный признак того, что в округе завелся вампир. Я обыскал все окрестности, покуда не понял, что это ты. За это время ты успел натворить дел, и только твое бегство из замка спасло тебя от моего клинка. Мне ведь был совершенно без надобности неконтролируемый кровосос, который или распугал бы всю округу, или, наоборот, заставил бы их начать охоту — а я, знаешь ли, привык к спокойной и размеренной жизни. Поверь, ты бы даже не понял, что умираешь — обычно я действую быстро и осторожно.       — Тогда почему ты не тронул меня сейчас?       — Совершенно ясно, что в замок ты больше не вернешься. Люди считают, что избавились от тебя, и через месяц-другой все пойдет своим чередом, когда даже самые неверующие уверятся в том, что страшный и злобный вампир пропал навсегда. А значит, моему существованию здесь ничего не угрожает. Ты же, — Джервас склонил голову набок, — волен или убраться отсюда, но тогда даже не думай о возвращении, ибо я отправлю тебя в небытие, лишь только ты переступишь границу этих земель. Или же ты можешь остаться здесь, со мной, если хочешь научиться не быть безвольным рабом своих инстинктов и не убивать людей направо и налево. К тому же, иногда мне кажется, что я начинаю понемногу сходить с ума от одиночества — я начал замечать, что беседую с книгами… Так что, считай это приглашением.       — Если я останусь, — голос фон Кролока дрожал от ненависти, — ты поможешь мне найти того, кто обратил меня?       — Чтобы я помог тебе, ты должен вспомнить, кто это сделал или хотя бы как это произошло, — отвечал Джервас.       — Я не могу, — процедил граф сквозь зубы. — Каждый раз, как я пытаюсь это сделать, словно что-то разделяет мою память надвое: последнее, что я помню из своей смертной жизни, это вечер перед балом; затем следуют какие-то невнятные обрывки, а дальше — темнота. Сколько раз я пытался увидеть хоть что-то, хоть какой-то намек! Все тщетно. Я знаю, что там — ответы на все мои вопросы, но я не могу, не могу вспомнить! Он в бессильной злобе швырнул попавшуюся под руку книгу. Она с глухим стуком ударилась о стену и упала, шелестя страницами, открывшись на каком-то латинском тексте.       — Homines miseri essent, si dies mortis iis notus esset (1), — задумчиво прочитал Джервас и усмехнулся. — Что ж, попробуем решить твою загадку. Но одно я могу сказать тебе точно: кто-то поигрался с твоей памятью. Я помню день, а точнее, ночь своего обращения так же ясно, как вижу сейчас тебя — это было чертовски больно, знаешь ли. Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь забыл этот момент. Но с тобой - другая история. Кто-то сделал так, что ты не помнишь ничего из того, что с тобой произошло, из чего я делаю вывод, что этот кто-то не хотел, чтобы ты помнил. Немного сбивчиво, но зато верно. Хотя, пожалуй, куда больше меня интересует, как я мог пропустить появление вампира на собственной земле?       — Это моя собственная земля, — ядовито заметил граф, который уже достаточно пришел в себя для того, чтобы язвить.       — Все переменчиво в подлунном мире, — в тон ему ответил Джервас. — Вот что, любезный граф: ночь на исходе, и я был бы совсем не против хорошенько выспаться. Утро вечера мудренее, хотя, в нашем случае, все с точностью до наоборот. Хватит на сегодня историй, хотя я очень хочу услышать твою: может статься, в ней мы сумеем найти какой-то ключ к тому, что с тобой произошло. А пока можешь найти себе постель — в этих обширных подвалах нам двоим вполне хватит места. Кстати, мое прежнее пристанище под алтарем свободно, и я великодушно уступаю его вам, ваше сиятельство.