— Тайлер, ответь… Где ты? Где ты… где ты… Прошу, подними трубку… — я полночи скулила в телефон, не смыкая глаз до самого рассвета, до тех пор пока беспокойный и чуткий сон все же не взял надо мной верх.
Во сне я всхлипывала и постоянно переворачивалась с боку на бок, мне было некомфортно, мне было неудобно, то жарко, то холодно, то снова жарко… Нервные потрясения, истерики, слезы, физическая боль и душевные страдания ослабили мои нервы до самого предела: еще чуть-чуть и сломаюсь.
В итоге я проспала почти до полудня следующего дня, снова пропустив учебу без особой на то причины. После некоторых событий мне было неловко и страшно даже показываться на глаза нескольким моим преподавателям, понимая, что мои пробелы никто за меня не восстановит. Я даже представить себе не могла, что мне грозило за все мои пропуски, поэтому все дальше и дальше оттягивала посещение тех или иных предметов. Скорее всего, я вынуждена буду повторять целый курс по-новой на следующий год, ведь мои проблемы личного характера никого не интересуют.
Когда я открыла глаза, то сразу схватилась за телефон, и с радостью отметила, что мне пришло сообщение от Тайлера.
Уф.
Можно выдохнуть?
И от этого я сначала немного замешкалась: где он? Все ли с ним хорошо? Но потом все же собралась, попыталась немного мысленно успокоить себя, хотя чувствовала, как трясутся мои руки. Через пару мгновений я все-таки смогла открыть сообщение.
Тайлер писал о том, что нам необходимо встретиться. Я облегченно прикрыла глаза, чувствуя, как на губах проявляется неосмысленная, но искренняя улыбка — реакция на происходящее. Я быстро набрала ответ, отправила, и когда Тайлер написал, что скоро приедет, я счастливо улыбнулась, вскакивая с кровати.
Сейчас я не хотела думать о чем-то плохом, я просто собиралась на встречу с человеком, которого любила. Я всегда успокаивалась рядом с ним. Стоило ему обнять меня, и все проблемы отходили на второй план. Да, сейчас не лучшее время, чтобы расслабляться, но мне это теперь было просто необходимо, иначе я сойду с ума. В два счета.
Выходя из кампуса примерно через полчаса после пробуждения, я сунула руки в карманы своей теплой куртки, которую предусмотрительно накинула на плечи, и, зябко поежившись, осмотрелась, ища глазами знакомую машину. Но улыбка тут же озарила мое лицо, когда я увидела Тайлера, сидящего на качели на территории общежития. Он редко приходил сюда, желая оставаться незамеченным, и старался всегда держаться за пределами кампуса.
Парень мерно раскачивался из стороны в сторону, уперевшись ногами в землю, и, заметив его, я быстро подбежала к нему, слегка коснувшись его ботинка своим. Он тепло и мягко улыбнулся мне, вскидывая взгляд:
— Привет, красавица, — едва слышно произнес он, и я наклонилась, чтобы поцеловать его. И когда наши губы встретились, я ощутила насколько они были холодными.
Сегодня он предложил мне встретиться, и я согласилась, даже несмотря на то, что раны на моем лице все еще были ужасными, и попытка скрыть их макияжем почти ни к чему не привела. Мне было плевать. Мне нужно было увидеть его.
Ветер развевал мои распущенные волосы, когда я, слегка склонив голову, смотрела на Тайлера. Я пыталась убрать их, надев капюшон. Наверное, скоро будет снег. Близились рождественские каникулы.
— Я скучала, — прошептала я, вытаскивая руки из карманов и осторожно обнимая Тайлера за шею.
Его тело дернулось от услышанных слов и мне показалось, что тревога в его взгляде сегодня сильнее, чем обычно. Улыбка, озарившая его лицо, была слишком грустной.
— Только ночь прошла, малышка… — как-то странно произнес он, будто пытаясь упрекнуть меня в том, что я скучала по нему.
Но я все же почувствовала, что он немного расслабился, когда я коснулась его. Я успокаивающе провела рукой по его спине, шепча слова, которые были предназначены только для него. В этот миг я почему-то ощутила себя его матерью, вспомнив то, как она рассказывала мне, как в детстве успокаивала его после очередного кошмарного сна, говоря, что все будет хорошо, и тихо напевая.
— Прости меня, Джекс, — вдруг очень тихо сказал Тайлер, вглядываясь в мое лицо, осторожно касаясь большим пальцем моей нижней губы, когда его рука дотронулась до моей щеки.
— Эй, — я мягко улыбнулась, чуть отстраняясь. — О чем ты? Ты не должен… — начала я, зная, что он скорее всего снова переживает из-за моих синяков, и понимала, что мне нужно просто чем-то отвлечь его. Я нежно обхватила его лицо своими руками, а его пальцы теперь осторожно гладили мои запястья.
Его взгляд… Что не так сегодня с этими прекрасными темными глазами? Почему в его взоре столько печали? Он пытался скрыть ее, едва заметно улыбаясь, но его губы дрожали, когда он старался смотреть на меня более спокойно.
Я понимала, что что-то снова происходит, но не могла понять причины…
— Мне так жаль, — на выдохе прошептал Тайлер, вдруг зарываясь лицом в мои волосы. Я чувствовала, как дрожат его руки, я слышала каждый глухой удар его сердца. Я хотела сделать все, чтобы хоть как-то успокоить его, нежно прижимаясь к нему, услышав его тяжелые вздохи. От моих прикосновений он перестал дрожать, когда я коснулась его волос и закрыла глаза. Мне показалось, что на миг мы оба успокоились, находясь в объятиях друг друга.
Его что-то глодало изнутри. Меня же терзали предчувствия.
Но через мгновение Тайлер снова напряженно замер. И я опять почувствовала, что начинаю сильно нервничать. Сильнее обычного. Что-то не давало мне покоя, хотя пока все было тихо. Но мне не нравилось то, как он вел себя сейчас.
— Что случилось? — прошептала я, осторожно опускаясь на его колени, когда он вновь сильно прижал меня к себе за талию.
Он выждал короткую паузу, ничего не произнося, но в глазах был страх вперемежку с отчаянием. Мое сердце в эту секунду стучало с бешеной скоростью, безжалостно причиняя мне боль изнутри. Тревога в его взгляде пугала меня.
— Мне нужно уехать, Джекс… — начал он, и его голос сорвался раньше, чем я успела перебить его:
— Эй, погоди, куда? — встревоженно спросила я, слегка отпрянув. Я ничего не понимала. Я не была в курсе его дальнейших планов.
— Далеко, — коротко и быстро ответил Тайлер. — Куда угодно, только подальше отсюда.
— Но… Как? — я непонимающе смотрела на него, хлопая ресницами. — Надолго?
Он кивнул, и этого было достаточно. Я вдруг начала осознавать смысл сказанных им слов. Слезы душили меня.
— Навсегда, — снова коротко отрезал он. И когда он пытался положить руку мне на колено, я вдруг уклонилась, чтобы посмотреть, есть ли у него хоть какое-то угрызение совести…
Боль на его лице все подтвердила. Но мне не стало легче от этого.
— Подожди, подожди… Стой… — я отчаянно мотала головой, ничего не понимая, хватаясь за виски руками и массируя их, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок. — А как же я? Ты уезжаешь один?
— Да, один, Джекс, — он кивнул, снова пытаясь успокаивающе обнять меня, но я опять отвернулась.
Этого не может быть! Это происходит не со мной…
Захлопав глазами, я вскочила на ноги, встав перед ним:
— То есть… то есть… — заикаясь и жестикулируя, начала я. — Ты… ты… ты меня бросаешь? — выпала я, и сама испугалась сказанного мной. Это звучало… отвратительно. Это звучало грубо. Это звучало так
неправильно.
Теперь я была не в силах даже взглянуть на Тайлера. Мой голос дрогнул так же, как и его несколькими минутами ранее.
Нет-нет-нет. Скажите мне, что это все просто сон!
— Малышка, это необходимо сделать. Я не могу рисковать тобой больше… — сипло проронил он.
— О, — тут же перебила его я, всплеснув руками и смотря вверх, запрокидывая голову. — Если ты это из-за этих ран, — я резко пальцем указала на свое лицо. — То ты здесь не при чем! Ты не виноват в этом! — отчаянно вскричала я, пытаясь доказать ему, что все это произошло исключительно по моей глупости.
— Нет, — парень слегка покачал головой. — Я так не думаю…
— А я думаю! — закричала я. — И ты не можешь бросить меня теперь!
Он смотрел на меня не моргая. Потом сказал:
— Я просто должен отпустить тебя… — и он потянул меня за руки к себе. Я попыталась сопротивляться, но он был сильнее, как всегда, и он притянул меня к себе, крепко сжав мои руки. Тайлер прижался своим лбом к моему, прошептав:
— Я так больше не могу… — сказал он. — Я не могу больше подвергать тебя опасности, я не хочу больше бороться… Ни с кем, понимаешь? Я устал.
Я слегка расслабилась, замирая, когда он провел своим пальцем по моей щеке, что заставило меня остановить поток слез.
— Перестань… Прошу перестань ломать меня… — простонала я в ответ. — Ты понимаешь, что разбиваешь мне сердце?
Он молчал, кусая нижнюю губу. Я посмотрела на него:
— Тай… — осторожно позвала я, и парень поднял на меня взгляд. Я должна была спросить. Если я не спрошу, я сломаюсь. Запинаясь, заикаясь, я почти простонала:
— Ты больше не хочешь бороться за меня? — мой голос был надломлен так, словно я была хронически простужена целую вечность.
— Я устал от вечной борьбы, — не задумываясь, выдохнул Тайлер, прикрывая глаза, он сдавил виски указательными пальцами, начиная медленно массировать их. Я чувствовала, как в его голосе растет что-то, что пугало меня раньше, что всегда пугало меня, и теперь пугает.
— Мне надоело, — пауза. — Я не железный, — пауза. — Я так больше не выдержу.
Он вдруг дернул уголками губ, словно попытался слабо улыбнуться, все еще находясь в печали, но ему это плохо удалось, и улыбка получилась вымученной, болезненной.
Я ошарашенно смотрела на него.
Я не верила ни единому его слову. Это был не он. Это говорил не он.
Я выдохнула:
— И… — сглотнув ком, что тут же подступил к горлу, я продолжала. — И что же? То есть… ты… ты сдаешься?
— Да, — коротко сказал парень. И я ахнула, так, будто меня вновь ударили по лицу. Только этот удар был намного сильнее всех тех, которые мне удалось вытерпеть. И я не знала, смогу ли я вынести этот.
Это было похоже на казнь. И тот, кто стоял надо мной сейчас с занесенным топором, был человек, которому я доверяла больше всего на свете. Я прошептала:
— Погоди… Погоди. Стой! Давай уедем? Давай сбежим? Вместе? Никто… слышишь, никто не узнает, кто мы и где мы, прошу только не уходи… — я истерично схватила его лицо руками, пытаясь привлечь его внимание, ловя взглядом его взор.
Но он лишь покачал головой. Его взгляд теперь больно ранил меня в самое сердце. Я не могла смотреть на него больше.
Он прошептал:
— Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу удержать тебя… — эти слова пронеслись отголоском эха в моем воспаленном мозгу.
— Сделай это… — я не знала, сказала ли я это вслух или подумала, но было уже не важно. Мой разум отталкивал реальность… Я погружалась куда-то в прошлое, дальше и дальше.
Все, что мы однажды делали вместе, теперь всплывало в моей памяти: вот мы купаемся на водохранилище, и Тайлер с разбегу прыгает в воду, окатив меня фонтаном брызг; вот мы в парке аттракционов, и он лезет на вышку, чтобы снять ребенку зацепившийся шарик; вот мы в клубе, и кареглазый парень не отрываясь смотрит на то, как я танцую для него; а это мы в гостях у моей мамы, и Тайлер выкладывает мясо на гриле… Я вспомнила некоторые моменты, когда я видела лучезарную улыбку и слышала этот веселый заразительный смех. Я сохранила эти воспоминания глубоко внутри, и сохраню их навсегда, чтобы Тайлер не смог забрать их у меня, когда уйдет.
Наше навсегда. Оно будет вечно с нами…
Мои всхлипы снова перешли в рыдания, когда я думала об этом, в моей голове не укладывалось что-то, что должно было. Тайлер поглаживал мои волосы, пока мы сидели на этой дурацкой качели, которая дергалась от каждого нашего движения. Но меня это мало волновало, все вокруг превратилось в туман. Единственное, что сейчас было ясным, это темноглазый парень, который все еще удерживал меня так, словно наши жизни зависели от этих объятий.
Его действия и слова расходились, они были противоположны, как право и лево. На словах он был холоден, он был так холоден, что лед в его сердце мог простудить нас обоих. Но на действиях все было иначе.
Тайлер крепче прижал меня к себе; я все еще была на его коленях, обхватив его шею руками и впитывая все, что только могла. Он держал меня так близко, что казалось, будто мы едины, и невозможно найти шов, который бы смог нас разделить. Я прижалась губами к его шее, убеждая себя, что он все еще рядом, что он реальный. Но он превращался в облако. Он ускользал от меня, исчезал, растворялся, как утренняя дымка.
— Почему… почему… почему… — твердила я, цепляясь за куртку Тайлера, когда убрала руки с его шеи. — Почему…
— Я не могу… — снова сказал он, и его тон показался мне слишком спокойным. Я окинула беглым взглядом его лицо: отчаяние сразу бросалось в глаза, хоть он и пытался скрыть его. Он не отпускал мою руку, когда я спросила:
— Ты не уезжаешь, верно?
Тайлер громко сглотнул, опуская лицо, его ресницы дрожали. Я все поняла.
— Ты не уезжаешь… — уже утвердительно сказала, сморгнув слезы.
— Нет, — он качнул головой, понимая, что лгать мне больше нет смысла.
— Джекс, пойми… — он почти взмолился, отпуская что-то, что было до этих пор внутри него. — Ты не можешь больше быть со мной! Это слишком опасно…
— Я выдержу! — вскричала я в ответ, топнув ногой. — Если ты только из-за этого, я клянусь, я выдержу! Но прошу, дай мне шанс! Не разрушай все, что есть между нами!
— Я уже разрушил это, — холодно произнес он. — Мы не можем быть вместе. Прости…
— Прости?! — я почти закричала, срываясь на визг. — Прости?! Это все, что ты можешь мне сказать, после всего того дерьма, через которое мы прошли?! Тайлер! — мое дыхание сорвалось, и я схватилась за грудь, от негодования и отчаяния не способная нормально дышать. Он встал на ноги рядом со мной. Краем глаза я видела, как он поднял руку, чтобы положить ее на мое плечо, но вовремя остановился, отдернув ее, и опустил голову, смотря себе под ноги.
— Ты больше не любишь меня? — тихо спросила я, осторожно оборачиваясь к нему.
Этот вопрос застал его врасплох. Я видела, как ему сейчас сложно. Возможно, ему было тяжелее, чем мне, ведь я боролась только с ним. А он, кроме меня, боролся еще и с самим собой.
Он закрыл свои карие глаза и, легонько шагнув ко мне, осторожно коснулся носом моего. Я хотела сказать, как много он значит для меня, сказать, что я не смогу собрать воедино разорванные части меня после того, как он уйдет; что он забрал мою жизнь и встряхнул ее, оставив на ней знак со своим именем. Но вместо этого я повторила свой глупый ненужный отчаянный вопрос:
— Ты любишь меня, Тай?..
И он промолчал.
Я выдохнула:
— Неужели, это так сложно? — спросила я. — Сказать, что любишь?
Но он не собирался оставлять меня вот так.
Я почти не моргала, когда смотрела в одну точку перед собой, а она из-за слез, наполнивших мои глаза, в свою очередь расплывалась во что-то без очертаний и контуров, во что-то размытое, больше напоминающее кляксу…
Я стояла, опустив плечи, когда Тайлер сделал шаг назад. Потом еще один, и еще…
Я не оборачивалась, понимая, что это конец.
— Прощай, Джекс… — услышала я слова произнесенные полушепотом, прежде чем он сорвался с места и побежал прочь.
В этот миг я не видела его лица. Он даже не дал мне возможности взглянуть на него в последний раз, прежде чем уйдет. И я никак не могла вспомнить, каким был его последний взгляд.
***
Дни и ночи… Ночи и дни…
Все смешалось воедино. Для меня теперь ничего не имело смысла.
Ночами мне снились кошмары. Я боялась оставаться одна, я боялась засыпать, я боялась саму себя. Я чувствовала себя не той, кем была раньше. Словно от меня осталась пустая оболочка, шелуха… А души больше не было. Мне было неприятно, некомфортно, страшно от ощущения чего-то липкого, нависающего надо мной. И мои руки постоянно цеплялись за пустое пространство, которое раньше было занято одним человеком, чей образ навечно остался в моей памяти. Мне было больно даже думать о нем. И я ненавидела его за это.
Я не знала, сколько дней прошло с того момента, когда мы виделись в последний раз. Я просто лежала и лежала в постели, в которой каждый раз боролась с кошмарами, не понимая, происходит это во сне или наяву. Мне казалось, что все вокруг движется так быстро, словно в какой-то ускоренной перемотке, летит, спешит куда-то и проходит мимо меня. А я стою посреди всего этого, словно в зале, переполненном людьми, ору во все горло, но никто, никто меня не слышит. Все живут собственной жизнью, все радуются новым дням, все счастливы. Все превратилось в мешанину. В кашу, которая была в моей голове.
ТАЙЛЕР УШЕЛ И БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ВЕРНЕТСЯ.
Это была единственная мысль, вертевшаяся в моем мозгу. Это было то, чем я жила. Я просыпалась и засыпала, думая об этом. Я все понимала.
— Джеки, ты должна поесть… Нужно двигаться дальше, — сквозь забытье я слышала голоса Коры и Блэр. — Нам очень жаль.
Жаль, им жаль! Да что вы все знаете о жалости? Что вы о ней знаете?
Она бессмысленна. Она бессмысленна, как и все в этом мире.
Ведь если любви не существует, как может существовать что-то другое?
Я сидела на полу в своей комнате, сложив ноги по-турецки и тупо смотря перед собой. Я играла ножом для резки бумаги.
Крак-крак-крак…
Потяни рычажок, и появляется лезвие. Оно острое, словно бритва. И длинное, как мачете…
Тили-тили-бом
Закрой глаза скорее,
Кто-то ходит за окном,
И стучится в двери.
Тили-тили-бом.
Кричит ночная птица.
Он уже пробрался в дом.
К тем, кому не спится…
Ведь если любви не существует, как может существовать что-то другое? Боль? Как может существовать боль?
Тили-тили-бом.
Ты слышишь, кто-то рядом?
Притаился за углом,
И пронзает взглядом.
Тили-тили-бом.
Все скроет ночь немая.
За тобой крадется он,
И вот-вот поймает.
Я быстро поднялась, распрямляясь, и решительно подошла к столу. Там лежали цветные карандаши и листы белой бумаги. Я взяла один из них, первый попавшийся, и написала одну-единственную фразу, которая не давала мне покоя в последнее время. Я написала:
«Скажите ему, что я улыбалась.»
…And it’s frozen still,
And the window sill looks really nice, right?
You think twice about your life,
It probably happens at night,
Right?
Fight it,
Take the pain, ignite it…
Twenty one pilots — Holding on to you.
Мне нужно было. Мне необходимо было, чтобы он знал. Я улыбалась, когда думала о нем. А думала я о нем всегда.
Я вошла в ванную, даже не посмотрев на себя в зеркало. В этом не было необходимости. Зачем мне нужно мое отражение? Когда я не узнаю в нем себя?
Не нужно бояться. Ведь если любви не существует…
…то не существует и смерти.
Я сделала первый надрез. На левом запястье. Простите, я не профи. Я не знаю, как нужно вскрываться. Но я хочу наверняка. И сделала еще один, рядом, глубже. И тут же третий, еще глубже, прорывая лезвием вену насквозь. Кромсая, коверкая.
Еще несколько секунд я смотрела на то, как кровь струями льется из ран, я все еще держала руку над раковиной, но так не пойдет… нужно опустить ее вниз, так будет быстрее…
Я чувствовала, как онемели мои пальцы. Кровь капала на белый кафель, оставляя на нем следы, пачкая его.
Я не смогу удержать нож этой рукой…
Что же делать?
Я не смогу удержать нож этой рукой… Мне нужно лечь…
Я слабею.
Я не смогу удержать нож…
Нужно включить воду.
Едва держась на ногах, я подошла к ванне, включила ледяную воду и, чуть не упав, забралась в нее. Вода тут же окрасилась красным, потом пунцовым, после бордовым…
Мои веки начали слипаться. Они стали такими тяжелыми, липкими, словно были намочены в молоке с медом… Господи… Как я хочу спать! Да, я хочу спать. Я никогда в жизни так не хотела… Я устала, устала, устала…
Реальность уходила от меня. Мне стало холодно.
Но потом все изменилось. Я начала медленно уплывать в какой-то теплый, приятный мир, где нет страха перед смертью, где есть любовь. Я ничего не видела, глаза закрылись, и звон в ушах заглушил все другие звуки. Я так невыносимо устала…
Как вдруг неожиданно я услышала ясный и громкий звук — чей-то крик. И голос… Такой знакомый голос…
Now the night is coming to an end.
The sun will rise, and we will try again.
Stay alive, stay alive, for me.
You will die, but now your life is free.
Take pride in what is sure to die.
I will fear the night again.
I hope I’m not my only friend.
Stay alive, stay alive, for me.
You will die, but now your life is free.
Take pride in what is sure to die.
Twenty one pilots — Truce.
— Джекс! Джекс! Нет! Ты не могла! Нет… Не бросай меня! Ты должна жить! Ради меня, пожалуйста, останься! Останься в живых для меня!.. — потом все пропало. Вдруг кто-то потянул меня куда-то, все закружилось…
Я в ужасе распахнула глаза, хватая ртом воздух, в попытке сесть… Но меня потянуло назад… как будто цепи… цепи не давали мне выбраться.
Чьи-то лица… Яркий свет… Лампы, что направлены на меня…
И снова пустота. Темно…
***
Потом меня привезли в реанимацию…
И там я умерла.
