There’s miles of land in front of us And we’re dying with every step we take We’re dying with every breath we make And I’ll fall in line… Twenty one pilots — March to the sea.
— Тайлер… Тайлер… Тайлер… — я звала его, звала его, не слыша собственного голоса. — Тайлер. Тайлер. Тайлер! — я кричала, не ощущая собственного крика. Как вдруг сильный толчок: — ТАЙЛЕР! — я заорала так, что мои уши заложило. Резко, сильно, глубоко я втянула потрескавшимися, сухими, ледяными, почти синими губами глоток густого, тяжелого, спертого воздуха так, что заболели легкие, и, распахивая глаза, в ужасе села: — Тайлер! — кричала я, оглядываясь по сторонам, тряся головой, зажмуривая глаза от яркого слепящего меня света. Я тянула руки вперед, как потерявшийся напуганный ребенок. — Джеки! — сквозь туман, мое зрение еще до конца не восстановилось, я вдруг увидела… свою маму. — Джеки! — она бросилась ко мне, но я начала лишь хватать ее за руки, за одежду, крича и повторяя одно и то же: — Тайлер! Тайлер! — Джеки, прошу! Его здесь нет! Нет! — мама кричала мне в ответ, пытаясь успокоить меня. Она старалась уложить меня обратно в постель, но я сопротивлялась так сильно, как только могла, выдирая катетеры капельниц из своих вздувшихся, посиневших, распухших вен. Я даже не почувствовала боли, когда выдернула один из катетеров, продолжая кричать: — Тайлер! Мне нужно! Мама, мне нужно к нему! Где он?! Мама! Позови его! Где он?! — Он не придет, Джеки! Пожалуйста! Джеки! Он не придет! — мама хватала меня за руки, но я вырвала почти с кожей второй катетер, чувствуя, как струйка горячей крови вновь так привычно течет по моей руке. Я попыталась встать, чувствуя, как шум в голове снова начинает расти, оглушая меня… — Господи, Господи… — бормотала мама. — Джеки! Нет! — краем глаза я заметила, как она потянулась рукой к красной кнопке, что была прямо у аппарата, поддерживающего мою жизнедеятельность. Зазвучала оглушительная сирена. Я схватилась за голову, резко приседая, почти опадая рядом с постелью, зажимая уши ладонями: — Нет! — заорала я не своим голосом. — Нет! Прошу, выключите это! Я не могу! Не могу! Не могу! Помогите! Дверь распахнулась, кто-то вбежал, я не заметила, кто это был. Меня схватили, скрутили и, укладывая обратно в постель, сильно сжали мои плечи: — Нет! Пустите! Пустите меня! Тайлер! Тайлер! Тайлер! — в этот миг что-то резко и больно кольнуло в правом плече… Все завертелось, голова закружилась с новой неистовой силой, перед глазами потемнело… — Помогите… — прокричала я, но вновь не услышала своего голоса.***
Мое хриплое дыхание оглушило меня, и я, дернувшись, открыла глаза. Со свистом втягивая воздух, я испуганно осмотрелась: где я? В Аду? На самом деле, все более или менее отдаленно напоминало мне больничную палату. Повернув голову вправо, я увидела, что мама спит в кресле рядом с моей кроватью… Тогда, если это Ад, мамы тут быть не должно… Это точно. Ведь она — святая… Стоп. Подождите. Я что, жива? В этот миг мама зашевелилась в кресле рядом со мной, открывая глаза: — Джеки… — ласково позвала она, тут же быстро садясь и выпрямляя спину, словно готовясь вновь бороться со мной. — Милая, как ты себя чувствуешь? — осторожно спросила она. — Как будто недавно вскрыла себе вены… — пробурчала я, слабо улыбаясь бледными почти безжизненными губами. — О, дорогая, — простонала мама, садясь на мою постель и обхватывая мою голову руками. Она прижала меня к себе: — Все позади… Все кончилось… Все будет хорошо. Я сомкнула ресницы. Я все еще чувствовала усталость… Но потом вдруг встрепенулась, спохватившись: — Где Тайлер, мама? Где он? Он приходил? — я с надеждой смотрела на нее, часто дыша и ловя взглядом ее взор, пытаясь понять, что она ничего не скрывает. Губы моей мамы расползлись в ласковой грустной улыбке: — Джеки, милая, ты только не волнуйся, хорошо? — сказала она, и я крепко сжала ее руку: — Что случилось, мам? — мои брови были нахмурены, когда я внимательно слушала ее, а она ответила: — Он не придет, девочка, более того, если он посмеет явиться сюда, я сама его вышвырну, я клянусь. Он больше никогда не обидит мою доченьку! — Ч-т-то? — я почти на выдохе проронила это, часто моргая глазами, ничего не понимая. — Мама, что ты такое говоришь?.. Мама? — но она промолчала. Я прикрыла веки… Я точно помнила. Я не могла такое перепутать. ЕГО голос. Это был его голос. Это он спас меня… Я помню, как он вытащил меня из воды. Я помню, как он просил меня жить! Это был он! Это был Тайлер. Мой Ангел. — Мам, этого не может быть… Ты что-то путаешь… Этого не может быть… Все хорошо… Что он сделал? Все хорошо? — я попыталась переубедить ее, но она покачала головой: — Джеки, тебе нужно успокоиться. Просто поверь мне. Он оказался не тем человеком… — Мама! — я сильно сжала ее руку, заставив замолчать. — Что произошло? Пожалуйста… Скажи мне, пожалуйста… Она опустила лицо, а я дотронулась до ее щеки: — Мам? Что случилось? — Вы расстались… — прошептала она, и я видела, как дрожат мышцы ее лица… ЧТО? НЕТ. Подождите… Я откинулась на подушку, закрывая глаза, задумываясь, напрягая память… И тут что-то начало проясняться. Обрывки воспоминаний… «Я больше не хочу бороться… Мне надоело… Я устал… Прощай, Джекс…» Господи. Он бросил меня. Все встало на свои места. Глаза вновь наполнились слезами, и мама тут же снова крепко обняла меня, прижимая так, словно не хотела отпускать, словно я могла превратиться в дымку и рассеяться: — О, нет-нет-нет, дорогая, нет, никаких слез, помнишь? Он этого не достоин! Ты же у меня сильная, правда? — мама. Она многого не знает. Ах, мама… Я качнула головой. Да, возможно. Я сильная. Я такая сильная. Я все смогу. И эти слезы… Они пройдут. Да, точно. Все пройдет. Наверное. — Прости меня… — прошептала я, поднимая на нее взгляд. — Все хорошо, — кивнула она, слабо, но так грустно улыбаясь, что мое сердце сжалось от боли и сожаления. Этого больше не повторится. Обещаю тебе.***
Be gone, you see rain… Twenty one pilots — Two.
Так я пролежала почти до вечера. Меня заставили поесть два раза. За это время приходили отец и лечащий врач. Оказывается, я перенесла клиническую смерть. Мое сердце отказалось работать, потому что крови в моем организме почти не было, и ему нечего было гонять по венам. Но специалисты вовремя сделали мне переливание, и сердце, отдышавшись и сделав паузу, за время которой душа успела подумать, стоит ли ей оставаться в моем теле, снова пошло, качая новую, циркулирующую по моим сосудам алую жидкость. Хм… Все до предела скучно. В дверь постучали, когда я только-только собиралась поспать. В проеме появилась темноволосая голова Блэр: — Хэй, — протянула она, слабо улыбаясь и входя внутрь. Она явно не знала, как себя вести в такой ситуации, и уместно ли улыбаться, она была крайне смущена. Брюнетка спросила, осторожно подходя ко мне: — Как ты? Порядок? — Нормально, — кивнула я, и девушка села рядом, сказав: — Прости меня… — она сжала мою руку, закусывая нижнюю губу и сильно морща лоб. Выражение ее лица было настолько виноватым, что мне стало ее жаль: — За что? — я удивленно уставилась на нее. — Я должна была быть рядом с тобой… — начала она, но я перебила ее: — Перестань, все в порядке, я серьезно, — потом я взглянула на нее, всматриваясь в ее лицо и спрашивая. — Блэр, прошу. Только не ври мне, ладно? — Идет… — мотнула головой она. — А что такое? — Кто… — начала я, и мой голос сорвался. — Кто привез меня в больницу?.. — О, — протянула подруга, вставая. — Я вижу, ты устала! — она улыбнулась, хлопая себя по коленкам и разводя руками. — Тебе надо поспать! Ну, я пойду… — Блэр! — я почти закричала на нее, резко садясь. — Скажи мне! — Джеки… — Это был он, да? Блэр! Это был Тайлер?! Я видела, как бегают ее глаза. — Блэр! — угрожающе прошипела я, сжимая руками краешек одеяла. — Скажи мне немедленно! Она выдохнула, хватая свою сумку и, вскочив на ноги, прокричала, когда убегала прочь: — Я не скажу! Ты же сама все знаешь! — она выскочила из палаты, и я вновь откинулась на подушки, поджимая губы, закусывая щеку до боли, я устало прикрыла ресницы. Сомнений не оставалось.***
Мне удалось задремать. На город опустились сумерки, и когда я проснулась, то увидела, что в палате я снова не одна: у моей кровати сидела Кора. Она склонила светловолосую голову, ее плечи дрожали, и я поняла, что она плачет. — Эй… — позвала ее я, и девушка тут же подняла на меня лицо, быстро вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Чего вы все плачете, как на похоронах? — я попыталась пошутить, но, видимо, шутки в данной ситуации были неуместны. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она надломленным голосом. — В целом, неплохо, — кивнула я, растягивая губы в ободряющей улыбке. — Джеки, прости меня… — простонала она, и я закатила глаза: — О, Господи, и ты туда же… Вы ни в чем не виноваты… — перебила ее я, но Кора сказала: — Подожди… — она прервала меня, потряся головой, потом собралась с мыслями, выдержала паузу и произнесла. — Это я сказала Тайлеру, про Джейсона. Это я сказала ему о том, кто причинил тебе вред тогда… — Что? — я почувствовала, как мои глаза вновь наполняются слезами, как брови лезут на лоб все выше и выше. — Что ты сказала? — мои губы сильно дрожали, язык почти не слышался меня, а руки похолодели… — Это я сделала… — выдохнула она, а я, ошарашенно мотая головой, проронила: — Но… Но… Погоди-погоди… стоп… Но как… ты узнала? — Мы с Блэр нашли вашу переписку в твоем телефоне… Я отвлекла тебя, а Блэр прочитала все сообщения, — ответила она и потом вновь резко и сильно схватила меня за запястье. — Прости меня! Прости меня! Прости меня! — кричала она, захлебываясь слезами, но я уже не слышала ее. Я отдернула свою руку, отворачиваясь, после чего прошептала: — Уходи… — она на миг замерла, как будто не понимая моей просьбы, но я вдруг не своим голосом заорала. — Уходи!Очередная истерика. Очередная война. Я безвозвратно потеряна. Я бесконечно одна. В замкнутом контуре комнаты полночь печатает шаг. Я на две части расколота. Я разучилась дышать. Выстрелы по многоточиям — ночь без единой строки. Сердце мое обесточено. Раны мои глубоки. Скалюсь в лицо отражению, бью зеркала сгоряча. Я перестала надеяться. Я научилась молчать. Ветру навстречу истлевшие крылья свои распахнув, Рвусь в высоту запредельную, в небе бездонном тону. Вечно в свободном падении, прочь по чужой полосе. Я умираю от нежности. Я ненавижу вас всех. Вивиана
***
Была ночь. И полная луна, тускло мерцающая в черном холодном небе, освещала больничную палату. Мама дремала в кресле возле меня, а я лежала в кровати и, не моргая, смотрела в одну точку перед собой. Занавеси были открыты, и темное небо заглядывало внутрь через оконное стекло. Я медленно встала на ноги, выпрямляясь и осторожно подхватывая капельницу за штатив, чтобы не волочить ее по полу и не разбудить маму. Теперь я везде с собой должна была таскать эту чертову капельницу, словно приросла к ней… Я подошла к окну, опираясь о подоконник и вдыхая холодный воздух, исходящий от рамы. Мои глаза были прикрыты, но вдруг я замерла, сквозь полуопущенные ресницы заметив на другой стороне улицы одинокую фигуру в темной одежде. Парень стоял, засунув руки в карманы черного худи, на его голове была такого же цвета шапка. У меня не заняло много времени, чтобы узнать его, ангела, охранявшего меня. Ангела, спасшего меня от смерти. Даже вдали от меня, он был рядом. Наша связь так и не прервалась, даже несмотря на то, что мы расстались, и никогда не должны были встретиться больше. Я стояла у окна, широко распахнув глаза, хватаясь пальцами за подоконник и наблюдая за Тайлером на другой стороне дороги. Через пару мгновений я поняла, что он тоже меня увидел. Было темно, и снег крупными хлопьями падал на его плечи, а моя кожа стала покрываться мурашками от холода, ведь я стояла босыми ногами на ледяном полу. Но мне было все равно. Он был здесь. Парень снял свою шапку, и я увидела, как он натягивает на голову капюшон, на котором красовался принт черепа, застегивая его. Он не сводил с меня глаз. После некоторого времени, когда я думала, что все потеряно, он был здесь. Мое сердце бешено билось, так, что я чувствовала эти биения во всем теле. Возможно, самая незначительная часть меня хотела появления той самой темноты, с которой он всегда боролся.I wanna fall inside your ghost And fill up every hole inside my mind And I want everyone to know That I am half a soul divided Sometimes we will die and sometimes we will fly away Either way you’re by my side until my dying days And if I’m not there and I’m far away I said, «Don’t be afraid.» I said, «Don’t be afraid. We’re going home.» Twenty one pilots — Taxi cab.
Несколько секунд мы простояли так, в полной прострации, смотря друг на друга, не отрывая глаз, как вдруг мне удалось отмереть. Я глянула на маму, которая мирно дремала в кресле возле, и в этот раз осторожно, чтобы не навредить себе, я попыталась вытащить катетер, отлепив перед этим большой кусок пластыря. Когда мне удалось это сделать, я снова глянула в окно… Тайлер все еще наблюдал за мной, слегка вскинув голову. И когда я отошла от подоконника, выглядывая в плохо освещенный коридор и осматриваясь, ступая босыми ступнями по холодному кафелю, я хотела лишь одного: обнять его. Преодолев два пролета, я вышла в приемную и тут же юркнула за угол, потому что чуть не столкнулась с каким-то дежурившим ночью врачом. Еще немного… совсем чуть-чуть… Но вдруг, неожиданно по всему зданию больницы взревела сирена: мама проснулась. И, недолго думая, я рванула к выходу, босиком выскакивая на припорошенный снегом асфальт, я видела Тайлера, я видела его совсем рядом… Еще секунда и меня уже скручивают чьи-то сильные руки: — Пустите меня! Пустите меня к нему! Мне нужно! Прошу вас! — я кричала и вырывалась, брыкаясь и пинаясь, но санитары орали мне в ответ: — Там никого нет, мисс, вам нужно немедленно вернуться в палату! Но я знала, я была уверена, что он там. Я же видела его и ни с кем бы не перепутала. Но моих и без того ослабленных сил было недостаточно, чтобы бороться с двумя крепкими мужчинами. Они скрутили мне руки, втаскивая внутрь. В вестибюле ко мне тут же бросились родители. — Джеки… — стонала мама, вытирая слезы. — Успокойся, прошу тебя! — Мама! Пожалуйста! Пустите меня к нему! — Там никого нет, мэм, — тут же отозвался моей матери один из санитаров. — Это последствия шока, все пройдет… И снова моя палата… И снова снотворное…***
Вскоре, после происшествий той холодной ночи в больнице, я перестала чувствовать его присутствие рядом. Казалось, его больше не было в моей жизни. Его больше не было рядом со мной. Но я должна была продолжать бороться, я должна была учиться делать это сама.Don’t let me be gone. Don’t let me be gone. Don’t let me be gone. Don’t let me be gone. Twenty one pilots — Goner.
Для меня Тайлер был как Луна для Земли: одна его сторона всегда была скрыта в темноте, но я знала, я была уверена, что он навечно останется моим спутником, каким бы далеким он не был.Don’t let me be.